Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
ассивы угля или породы.
И все это такими правильными квадратами, громоздкими, черными!
В этом лабиринте черных, совершенно одинаковых улиц, при свете безопасных
ламп движется, копошится, снует взад и вперед целая армия полуголых рабочих.
Вот что видела перед собой госпожа Бауэр, когда, оставшись одна, сидела в
раздумье у камелька, глядя на огонь.
И в этом лабиринте подземных ходов она особенно ясно представляла себе
тот коридор, который она знала лучше других, где ее маленький Карл открывал
и закрывал дверцу заслона.
Когда наступал вечер, дневная смена поднималась наверх, а в шахты
спускалась ночная смена. Но ее мальчик не поднимался вместе с другими. Он
отправлялся в конюшню к своему любимцу Блер-Атолю, задавал коню порцию овса
и сена и, усевшись возле него, принимался за свой скромный ужин, который ему
присылали сверху; потом, поиграв с полевкой, пригревшейся у его ног, в с
двумя летучими мышами, кружившимися возле него, он укладывался спать тут же
на подстилке из соломы.
Как ясно представляла себе все это госпожа Бауэр и как быстро, с
полуслова понимала она все, что рассказывал о своей подземной жизни
маленький Карл!
- Знаешь, мама, что мне вчера сказал господин Маульсмюле? Он сказал, что
если я отвечу ему правильно на все вопросы по арифметике, которые он мне
задаст, то он возьмет меня к себе в помощники, когда будет снимать план
шахты, и даст мне держать нивелировочную ленту. У нас, кажется, собираются
прокладывать новый штрек, чтобы соединить нашу шахту с шахтой Вебера, а ведь
это очень трудно размерить все так, чтобы он вышел как раз туда, куда нужно.
- Вот как! - воскликнула обрадованная госпожа Бауэр. - Тебе сказал это
сам господин Маульсмюле!
И она тут же представила себе, как ее маленький Карл держит протянутую по
всей галерее нивелировочную ленту, а инженер ходит с записной книжкой в руке
и, справляясь со своим компасом, отмечает, где пройдет штрек.
- Но я боюсь только, что я не все понимаю в этой арифметике, - продолжал
Карл, - и мне некого попросить, чтобы мне объяснили. Вдруг я отвечу неверно.
Тут Марсель, который молча курил свою трубку, сидя на табурете возле
печки, вмешался в разговор и, обратившись к Карлу, сказал:
- А ты бы мне показал, что ты там не понимаешь, - может быть, я смогу
тебе объяснить.
- Вы сможете объяснить? - с сомнением в голосе спросила госпожа Бауэр.
- А что же, - сказал Марсель, - ведь не зря же я каждый день после ужина
хожу на вечерние занятия. Наш учитель очень доволен мной и говорит, что я
могу помогать ему заниматься с отстающими.
С этими словами Марсель прошел к себе в комнату, принес оттуда чистую
тетрадь и, усевшись рядом с мальчиком, спросил, что ему непонятно в задаче,
и так хорошо объяснил ему все, что Карл тут же решил ее без всякого труда.
С этого дня госпожа Бауэр прониклась уважением к своему жильцу, а Марсель
и маленький Карл стали друзьями.
Между тем на заводе Марсель зарекомендовал себя превосходным литейщиком,
и его скоро перевели во второй, а затем в первый разряд.
Каждое утро ровно в семь часов он входил в ворота сектора "О" и каждый
вечер после ужина отправлялся на вечерние занятия, которые вел инженер
Трюбнер. Геометрию, алгебру и черчение он одолевал с одинаковым усердием, и
его необыкновенные успехи поражали учителя. Спустя два месяца после
поступления на завод Шульце молодой рабочий Шварц заслужил репутацию самого
способного и толкового работника не только у секторе "О", но и во всем
Стальном городе. Рапорт, представ ленный о нем в конце квартала его
непосредственным начальником, заканчивался следующей официальной
характеристикой: "Шварц (Иоганн), двадцати шести лет, литейщик первого
разряда. Считаю своим долгом обратить внимание высшей администрации на этого
молодого человека, который обладает исключительными способностями и
выделяется как своими теоретическими знаниями, так и практической сметкой и
ярко выраженной изобретательской жилкой".
Однако, чтобы привлечь к Марселю внимание высшей администрации,
понадобился совершенно необыкновенный случай; случай этот не замедлил
представиться, но обстоятельства, сопутствующие ему, оказались весьма
трагическими.
Как-то раз утром в воскресенье Марсель, прислушавшись к бою часов, с
удивлением обнаружил, что уже пробило десять, а его маленького друга Карла
все еще нет. Он спустился вниз спросить госпожу Бауэр, не знает ли она,
отчего запоздал Карл, но госпожа Бауэр сама была в страшном беспокойстве:
мальчик должен был прийти из шахты по крайней мере два часа тему назад.
Марсель, видя ее в таком смятении, решил пойти узнать, что случилось, и
направился к шахте Альбрехт.
Дорогой он встретил кое-кого из шахтеров и спросил, не видели ли они
маленького Карла, но, получив от них отрицательный ответ и пожелав им gluck
auf, что значит буквально "счастливо вернуться наверх" (обычное приветствие
немецких углекопов), отправился дальше.
Часов около одиннадцати он подошел к тахте Альбрехт. В это воскресное
утро здесь не было той оживленной сутолоки, какая обычно бывает у входа в
шахту в рабочие дни. Одна только молоденькая "модистка" (шахтеры так в шутку
прозвали сортировщиц) болтала с табельщиком, которому даже в праздничные дни
полагалось дежурить у шахты.
- Не заметили вы, поднялся из шахты маленький Карл Бауэр, номер сорок
одна тысяча девятьсот два? - спросил его Марсель.
Табельщик заглянул в свой список и отрицательно покачал годовой.
- А другого выхода из шахты нет?
- Нет, это единственный. Второй, северный выход еще только строят.
- Тогда, значит, мальчик внизу?
- Очевидно, - отвечал табельщик, покачав головой, - но это странно. По
воскресеньям там остаются только пять дежурных сторожей.
- Нельзя ли мне спуститься - узнать, не случилось ли там чего?
- Без разрешения нельзя.
- А вдруг его там завалило? - сказала молоденькая "модистка".
- Ну что там может завалиться в воскресенье? - невозмутимо ответил
табельщик.
- Но все-таки ведь надо узнать, что с ним такое, - продолжал настаивать
Марсель.
- А вы обратитесь к мастеру машинного отделения, вон там в будке, если
только он еще здесь...
Мастер, к счастью, оказался на месте. В праздничном костюме, в туго
накрахмаленном, точно сделанном из жести воротничке он возился с каким-то
отчетом. Человек отзывчивый, серьезный, он тотчас же откликнулся на просьбу
Марселя.
- Мы сейчас вместе посмотрим, что там случилось, - сказал он и тут же
распорядился, чтобы дежурный механик приготовил машину для спуска.
- А вы не захватите с собой приборы Галибера? - спросил Марсель. - Может
быть, они нам пригодятся.
- Пожалуй, вы правы... Никогда нельзя знать, что может случиться под
землей.
Мастер достал из шкафа два одинаковых резервуара, похожих на сифоны, в
которых на улицах Парижа продают прохладительные напитки. Это сосуды со
сжатым воздухом, оканчивающееся резиновой трубкой с роговым наконечником,
который зажимают зубами. Сосуд накачивают воздухом при помощи специальных
мехов. С этим запасом воздуха, зажав нос деревянными щипчиками, можно
безнаказанно находиться в отравленной вредными газами атмосфере.
Надев на спину приборы, мастер с Марселем вошли в бадью, канат стал.
сматываться с барабана, и спуск начался. При слабом свете маленьких
электрических фонариков они медленно углублялись в темное подземелье.
- А у вас, видно, нервы крепкие, - заметил мастер. - Новички обычно
побаиваются спускаться, сидят, как кролики, жмутся на дне бадьи.
- Ну, что вы, - отвечал Марсель, - чего ж тут бояться. Правда, мне раза
два-три уже приходилось спускаться в рудники.
Наконец они очутились на дне шахты. Сторож, дежуривший на площадке,
сказал им, что не видел маленького Карла.
Они отправились в конюшню. Лошадям, по-видимому, наскучило стоять в
одиночестве - так, по крайней мере, можно было заключить по тому радостному
ржанию, каким встретил их Блер-Атоль. На стене висел брезентовый плащ Карла,
а в углу, рядом со скребницей, лежал его учебник арифметики.
Марсель сейчас же заметил, что безопасной лампы Карла в конюшне нет, и,
следовательно, мальчик находится где-нибудь в глубине шахты.
- Может, конечно, случиться, что его где-нибудь засыпало, - сказал
мастер, - но это маловероятно. Зачем ему понадобится идти в рабочие забои в
воскресенье?
- А может, он пошел охотиться за букашками, - сказал сторож. - Он за ними
куда хочешь пойдет.
Подошедший в это время конюх подтвердил эти предположения. Он видел, как
Карл рано утром, часов около семи, пошел с фонарем в шахту. Недолго думая,
решили приступить к поискам. Созвали свистками дежурных сторожей, взяли
большой план шахты, распределили маршрут ц, вооружившись лампами, углубились
в боковые галереи и ходы.
Через два часа все разветвления шахты были пройдены, и все семь человек
сошлись на центральной площадке. Нигде не было обнаружено никаких признаков
обвала, но и никаких следов маленького Карла.
Проголодавшийся мастер высказал предположение, что, может быть, мальчик
как-нибудь незаметно давно уже поднялся наверх и сидят преспокойно дома, но
Марсель уверял его, что этого не может быть, и настаивал на продолжении
поисков.
- А вот это что такое? - внезапно спросил он, указывая на плане место,
отмеченное пунктиром, подобно тому как географы на картах отмечают еще не
исследованные земли в Арктике.
- Это брошенная выработка. Начали было разрабатывать, да оказался очень
тонкий пласт, - объяснил мастер.
- И там есть заброшенные ходы? - вскричал Марсель. - Ну, значит, там и
надо искать.
Он сказал это с такой уверенностью, что никто не стал возражать, и все
вместе направились к заброшенному участку.
Они вскоре достигли устья галереи; судя по мокрым, обомшелым стенкам
хода, здесь уже давно не вели никаких работ. Некоторое время они не
обнаруживали ничего подозрительного Внезапно Марсель остановился и спросил:
- Никто из вас не чувствует тяжести в ногах? Слабости или дурноты? У меня
вот уже несколько времени, как кружится голова Здесь явно ощущается
присутствие углекислого газа. Вы разрешите мне зажечь спичку? - обратился он
к мастеру.
- Конечно, мой друг, зажигайте.
Марсель вынул из кармана спичечницу, зажег спичку и, наклонившись, поднес
ее к земле. Пламя тотчас же погасло.
- Так я и думал, - сказал он. - Газ этот, будучи тяжелее воздуха,
стелется по земле. Здесь не годится оставаться, - я, конечно, имею в виду
тех, у кого нет прибора Галибера. Может быть, мы с вами вдвоем осмотрим этот
участок? - обратился он к мастеру
Тот согласился Отослав остальных, они взяли в рот наконечники своих
приборов и, зажав нос деревянными щипчиками, пошли дальше по заброшенной
галерее.
Через четверть часа им пришлось выйти оттуда, чтобы возобновить запас
воздуха, после чего Они снова продолжали свои поиски.
Наконец после третьей передышки их усилия увенчались успехом Они увидели
в глубине тусклый голубоватый свет безопасной лампы. Ускорив шаги, они
направились туда.
У сырой стены неподвижно лежал уже похолодевший маленький Карл. Губы у
него были синие, лицо багровое, пульс не работал.
По-видимому, он хотел поднять что-то с земли, наклонился и, вдохнув
насыщенный углекислотой воздух, сразу лишился сознания.
Все усилия вернуть его к жизни оказались тщетными. Он лежал здесь уже по
меньшей мере часа четыре
На следующий день к вечеру на кладбище Шталыптадта прибавилась еще одна
могила, а бедная госпожа Бауэр осталась одна-одинешенька на белом свете.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Центральный сектор
Медицинское заключение доктора Эхтернаха, главного врача шахтерского
участка Альбрехт, гласило, что смерть Карла Бауэра, ј 41902, тринадцати лет
от роду, "заслонщика" в галерее 228, последовала от асфиксии в результате
отравления углекислотой, поглощенной в большом количестве дыхательными
органами.
Другое, не менее ученое заключение - инженера Маульсмюле - указывало на
необходимость расширить вентиляционную сеть и охватить ею участок "В"
пятнадцатой зоны, где наблюдается медленное просачивание вредных газов.
Второй, краткий рапорт инженера Маульсмюле обращал внимание высшей
администрации на самоотверженное поведение мастера Райера и литейщика
первого разряда Иоганна Шварца.
Спустя дней десять после этого трагического случая литейщик Иоганн Шварц,
войдя утром в караульную будку, чтобы снять с доски свой жетон, увидел на
этой доске следующий приказ'
"Литейщику Шварцу явиться сегодня в десять часов утра в контору главного
директора, центральный сектор, ворота и улица "А". Одежда городская".
"Наконец-то! - подумал Марсель. - Долго же они думали, но хорошо, что
додумались".
Из своих воскресных прогулок в окрестностях Штальштадта и разговоров с
товарищами Марсель успел узнать кое-что об организации города. Он знал, что
приглашения явиться в центральный сектор удостаивались немногие, и по этому
поводу рассказывали всякие легенды. Говорили, что смельчаки, пытавшиеся
хитростью проникнуть в запретную зону, не возвращались обратно; что каждый
рабочий и служащий, допущенный в это святая святых, подвергался всякого рода
таинственным испытаниям и приносил торжественную клятву хранить все виденное
и слышанное им в тайне, а нарушившего клятву судили тайным судом и карали
смертью.
Святилище это соединялось с окружной линией подземной железной дорогой.
По этой дороге ночью нередко прибывали таинственные гости. За высокими
стенами в центральном здании происходили заседания Высшего совета, в которых
эти загадочные незнакомцы принимали участие...
Марсель не очень доверял подобным разговорам и слухам, но знал, что они
вызваны действительно трудным доступом в центральный сектор.
У него было немало друзей. среди рабочих - и рудокопы, и углекопы, и
доменщики, в формовщики, и плотники, и кузнецы, но ни один из тех, кого он
знал, никогда не переступал заповедных ворот "А".
Со смешанным чувством любопытства и тайного удовлетворения Марсель в
назначенный час подходил к воротам. Он сразу мог убедиться в том, что здесь
поистине соблюдались все самые строгие меры предосторожности. Прежде всего
выяснилось, что его уже ждали. Два человека в серых мундирах, с саблями на
боку и револьверами у пояса, стояли в караульном помещении. Это помещение,
подобное келье сестры-привратницы какого-нибудь сурового монастыря, имело
две двери: одну - отворявшуюся наружу, другую - внутреннюю. При этом двери
никогда не отворялись одновременно.
Марсель подал пропуск; его тщательно проверили, поставили печать, а затем
люди в серой форме, ни слова не говоря, завязали Марселю глаза и, подхватив
его под руки, повели в неизвестном направлении.
Они прошли около трех тысяч шагов, поднялись по лестнице, перед ними
распахнулась дверь, которая, впустив их, тотчас же захлопнулась, и наконец
Марселю разрешили снять повязку.
Молодой человек увидел, что находится в просторной комнате, где стояло
всего несколько стульев, черная доска и большой чертежный стол со всеми
принадлежностями для черчения. Свет проникал в комнату через высокие окна с
матовыми стеклами
Тотчас же вслед за ними вошли два человека, напоминавшие своим видом
университетских профессоров.
- Нам аттестовали вас как исключительно одаренного субъекта, - сказал
один из них. - Мы намерены проэкзаменовать вас, и, если ваши знания окажутся
удовлетворительными, вы будете переведены в модельный цех. Угодно вам сейчас
подвергнуться испытаниям?
Марсель скромно ответил, что он готов.
Тогда оба экзаменатора по очереди стали задавать ему вопросы из химии,
геометрии и алгебры. Молодой человек отвечал безошибочно и ясно; вычерченные
им на доске геометрические фигуры отличались безупречной отчетливостью,
строгостью и изяществом линий. Цифры его уравнений вытягивались стройными,
правильными рядами, как колонны войск на параде. Одно из его решений
поразило экзаменаторов своей необыкновенной тонкостью и новизной
доказательства, они не замедлили выразить ему свое удивление и спросили, где
он учился математике.
- На родине, в Шафгаузене, в средней школе, - скромно ответил Марсель.
- Вы, по-видимому, прекрасный чертежник?
- Это был мой любимый предмет.
- Вы не находите, что народное образование в Швейцарии поставлено на
удивительную высоту? - сказал экзаменатор, обращаясь к своему коллеге. - Так
вот, мы вам даем два часа на выполнение этого чертежа, - продолжал он,
повернувшись к Марселю и передавая ему схему довольно сложной паровой
машины, представленной в разрезе. - Если вы проявите себя в этом так же, как
проявили в устных ответах, мы дадим вам оценку "весьма удовлетворительно и
вне -конкурса".
И с этими словами они удалились.
Марсель, оставшись один, с жаром принялся за работу.
Ровно через два часа экзаменаторы вернулись Чертеж Марселя, по-видимому,
настолько поразил их, что они не ограничились обещанной лаконичной оценкой,
а с обоюдного согласия приписали. "У нас нет чертежников с таким
исключительным дарованием".
Вслед за тем в комнату снова вошли молчаливые серые проводники и,
подвергнув Марселя той же церемонии, то есть завязав ему глаза, повели его в
кабинет главного директора.
- Вас рекомендуют чертежником в модельный цех, - сказал Марселю директор.
- Готовы ли вы подчиниться всем нашим правилам?
- Я их не знаю, но полагаю, что они приемлемы, - отвечал Марсель.
- Так вот. Во-первых, вам надлежит в течение всего срока вашей службы
жить на территории самого цеха. Вы не можете выходить за пределы этой
территории без особого разрешения, которое дается только в исключительных
случаях. Во-вторых, вы подчиняетесь военному уставу и должны беспрекословно
повиноваться вашему начальству. Всякое нарушение дисциплины влечет за собой
соответствующее взыскание согласно воинскому уставу. Вам присваивается
звание унтер офицера действующей армии Стального города, и, проявляя себя
достойным образом, вы можете достигнуть самых высших чинов. В-третьих, вы
даете присягу никогда никому не разглашать того, что вы увидите или услышите
в отделе, где будете работать. В четвертых, ваша переписка будет вскрываться
начальством, и вести ее разрешается только с родными..
"Короче говоря, настоящая тюрьма", - подумал Марсель, но вслух сказал
спокойно.
- Я нахожу эти условия справедливыми и готов им подчиниться.
- Хорошо. Поднимите руку и повторяйте за мной слова присяги... Итак, вы
зачисляетесь чертежником в четвертый цех. Вам будет предоставлено помещение.
Питаться вы будете здесь же - у нас отличная столовая. Ваши вещи с вами?
- Нет, я не знал, зачем меня вызывали. Все мое имущество у меня на
квартире.
- За ним будет послано, ибо вы с этого момента не имеете права выходить
за пределы этой территории.
"Хорошо, что я писал свои заметки шифром, - подумал Марсель. - Вот бы они
попались им в лапы!"
К концу дня Марсель окончательно расположился в уютной комнате на
четвертом этаже огромного здания, стоявшего в глубине двора, и уже мог
составить себе некоторое представление о своей будущей жизни. Она уже не
казалась ему такой безотрадной, как вначале.
Его товарищи по работе, с которыми он познакомился в столовой, были по
большей части спокойные, мягкие люди, всецело поглощенные своим трудом.
Чтобы внести некот