ествующую, доктор Орфус спал скверно. Более
    того  -  прескверно.  Ему  мерещились  какие-то  туманные  фигуры, почти
    неосязаемые.  Под  утро  он  проснулся  с головной болью и, не дожидаясь
    полного рассвета, оделся и сел за стол.

    Перед  ним  стояли  столбики  миниатюрных  коробок,  каждая  из  которых
    заключала  в  себе  микромагнитофильм  с  "Историей  здоровья" одного из
    обитателей великого ОКЕАНА.

    Собственно  говоря,  это  не  было  той классической "Харта морбус", как
    называли  когда-то  в далекие времена пухлую тетрадь, заключавшую в себе
    записи никому не нужных подробностей того, как больной спал, ел, потел...

    Ныне,  когда  радовал  нас,  наш  ОКЕАН  своим  появлением на свет новый
    человек,  в Местном Центре Здоровья появлялся и новый микромагнитофильм,
    содержавший  в себе все данные о жизнедеятельности маленького организма.
    Шли   годы,   человек  рос,  развивался,  крепнул,  и  все,  что  в  нем
    происходило,  -  заболевания,  отклонения  от  нормы, внезапные травмы -
    неизменно  фиксировалось  на  крохотном  ролике. Результаты всевозможных
    анализов  медицинских  проб,  лечение  - все это тоже можно было узнать,
    увидеть, услышать, прочесть тут же.

    Вот  почему  при  первых  же  симптомах  какого-либо  заболевания стоило
    заложить  в  аппарат  Личную  Медицинскую Карту, и она тут же определяла
    характер болезни, ставила диагноз и предлагала лечение.

    Доктор  Орфус закладывал микромагнитофильмы в Воспроизводящее Устройство
    (слуховая  и  зрительная  проекция),  снимал  одни, ставил другие, делал
    какие-то  заметки,  и лицо его чем дальше, тем больше омрачалось: ответа
    он  получить  не  мог - ни при помощи аппарата, ни на основе собственных
    знаний  и  опыта.  Заболевание,  появившееся  с  некоторых пор в разных,
    далеко  отстоящих одна от другой точках земного шара, было неожиданным и
    непонятным. Странным. А главное - страшным.

    У  заболевшего  человека  - не сразу, а исподволь, постепенно - пропадал
    аппетит.   Он  ел  все  меньше,  все  реже,  все  менее  охотно.  Личная
    Медицинская   Карта  свидетельствовала,  что  никаких  органических  или
    внешних  причин для такого явления не было и быть не могло. А между тем,
    пониженный аппетит переходил в отвращение к пище.

    Человека,   пораженного   этим   необычным  заболеванием,  лечили  всеми
    известными  современной  медицине  средствами:  вводили биостимуляторы и
    тонизирующие   вещества,   заставляли   усиленно   заниматься   спортом,
    отправляли  в  горы,  пытались воздействовать на психику... Не помогало.
    Прибегали к помощи гипноза.

    Результата - не наступало.

    Человек таял на глазах, силы его истощались.

    А загадка по-прежнему оставалась загадкой.

    Доктор  Орфус  прервал  нить  своего  мысленного рассказа, передвинул на
    доске фигуру, а затем Аппарат Прослушивания Мыслей показал...

    ...  Палата  представляла  собой куб, передняя стена которого сделана из
    ситалла,  Совершенно  прозрачная, она пропускала внутрь помещения только
    те  лучи  спектра,  которые  были признаны полезными для лечения данного
    заболевания.  Впрочем,  заряжая  этот  тип  ситалла  токами определенной
    частоты,  можно было менять окраску стены и устраивать в палате сумрак в
    яркий солнечный день.

    Доктор  Орфус вошел в палату вместе с экстра-магистром медицины Лубчоном
    и тревожно спросил у дежурной сестры:

    - Как прошла ночь!.. Как чувствует себя Лемерсье?

    Девушка  с  .белой  челкой  и  белыми  же  бровями поглядела на Орфуса с
    укоризной, обронила тихо:

    - Лемерсье скончался. В 4 часа 33 минуты.

    Врачи  шли  от  койки к койке. Казалось, что лежащие в палате двенадцать
    больных  -  дети  одной  матери,  настолько  похожими  сделались они под
    влиянием неизвестной болезни.

    -  Ну что же, - сказал после короткого раздумья экстра-магистр Лубчон, -
    переведем всех на космическое питание.

    В  госпиталях,  где  с  каждым  днем  прибавлялось  океанцев, пораженных
    необъяснимым  заболеванием,  появились  контейнеры  с  тубами  различной
    формы  и  размеров.  В  них  содержались  особо  приготовленные  пищевые
    концентраты.

    Это  были  блюда,  обладающие  не  только  высокой  питательностью, но и
    весьма  приятным  вкусом.  К  тому,  что  я  "видел"  на экране Аппарата
    Прослушивания  Мыслей,  доктор Орфус давал время от времени комментарии,
    ибо отвлеченные понятия, разумеется, требовали словесного выражения.

    Не   одно   десятилетие   диетологи,   вкупе   с  врачами,  физиологами,
    кулинарами,  изобретали,  испытывали  рецепт  за  рецептом,  прежде  чем
    научились  приготавливать  нечто  такое,  что  даже в долгих космических
    путешествиях, длящихся годами, не приедалось.

    Стоимость  подобных  тубов  была  весьма  высокой.  Однако  для спасения
    человеческих  жизней в ОКЕАНе никогда ничего не жалели. Не экономили б и
    дальше,  но  в  короткий  срок весь запас космического питания был почти
    полностью  исчерпан,  а между тем странная болезнь продолжала свое дело.
    Никто,  ни один человек, не поправлялся. Космопища только продлевала ему
    жизнь на некоторое время, в общем - непродолжительное.

    -  В  срочном порядке созывается чрезвычайная сессия ВАКЦ - Всепланетной
    Академии  Коммунистической  Цивилизации, - сказал мне на прощание доктор
    Орфус. - Что-то она скажет!...

    -  Вижу,  ты  настроен  не  лучшим  образом, - сказал я. - Но может быть
    такая безнадежность - преждевременна!

    Чрезвычайная  сессия  Всепланетной Академии Коммунистической Цивилизации
    была действительно созвана в самом спешном порядке.

    В  отличие  от  обычных  сессий, на эту приглашались только те ее члены,
    которые  представляли  естественные  и  точные  науки. Однако (и это мне
    показалось  каким-то  недоразумением)  в  числе  приглашенных оказался и
    единственный  представитель  гуманитарных наук - историк. Это был не кто
    иной, как я - Заургеу Рэднибниа.

    Во  Дворец  Мысли,  расположенный  на  вершине Ай-Петри, там, где от нее
    отходит  плоскогорье  Яйлы, слетались и съезжались люди из разных концов
    планеты.

    Здание  Дворца  Мысли  - геометрически правильный цилиндр, покоящийся на
    трех   арочных   опорах,   -   сияло   огнями.  Основной  конференц-зал,
    напоминавший  своими  архитектурными формами древнеримские цирки, с той,
    однако,  разницей,  что  в  нем  не  было  арены,  а несколько в стороне
    высилось  изящное  сооружение,  похожее на низкоусеченный конус, был уже
    заполнен.  На  этом конусе восседал Глава Академии со своими помощниками
    и  секретарями.  Тут  же  находились  члены  Исполнительного  Коллегиума
    Академии  - ее Старейшины, названные так не за почтенный свой возраст, а
    за подлинное старшинство в науке.

    Как   Действительный   член   Академии   я,   разумеется,   имел   право
    присутствовать  на всех ее сессиях и конференциях. Но в моем приглашении
    на  это  собрание  - было что-то таинственное. В самом деле, присутствие
    историка  среди  тех,  кто  занимался биологией, медициной, физиологией,
    математикой,   бионикой,  астроботаникой,  экологией  и  тому  подобными
    науками, казалось мне странным и необъяснимым.

    Еще  до начала заседания я включил микротелефон, связывающий мое место с
    трибунами Исполнительного Коллегиума, и задал его секретарю вопрос:

    -  Прошу  прощения,  сотворец Шимкене, не по ошибке ли присутствую здесь
    сегодня я!..

    И тут же услышал в ответ:

    -  Нет,  нет,  достопочтенный  академик  Заургеу,  вам обязательно нужно
    знать  о  сегодняшней  процедуре,  речах, решениях. Вы присутствуете при
    важнейших  событиях  современности,  событиях,  еще  не завершившихся...
    Встретимся после вечернего заседания!

    Началось заседание.

    -  Дорогие  почтеннейшие  сотворцы  и коллеги! - обратился с собравшимся
    Глава  Академии  -  высокий  темнокожий нигериец Нкубо. Его атлетическая
    фигура  на  фоне  светло-коричневой  стены,  обрамлявшей  часть  конуса,
    представлялась  монументом.  -  Мы  начнем наше чрезвычайное заседание с
    того,  что  выслушаем  последнее сообщение Межконтинентального Института
    Медико-Санитарного Контроля.

    Он подал знак дежурному исполнителю, и тот нажал кнопку.

    На  матово-жемчужном  выпуклом экране, вмонтированном в небольшой пюпитр
    перед креслом каждого из присутствующих, вспыхнули и побежали слова:

    "ЭПИДЕМИЯ  НЕИЗВЕСТНОГО, КРАЙНЕ ОПАСНОГО ЗАБОЛЕВАНИЯ, УСЛОВНО НАЗВАННОГО
    "БЛОКАНИЯ",  УСИЛИВАЕТСЯ И РАСПРОСТРАНЯЕТСЯ ВСЕ В НОВЫХ ОБЛАСТЯХ ЗЕМНОГО
    ШАРА.  СЛУЧАИ  ИЗЛЕЧЕНИЯ  -  САМОПРОИЗВОЛЬНЫЕ,  ЕДИНИЧНЫ  И НЕОБЪЯСНИМЫ.
    МЕХАНИЗМ   ЗАБОЛЕВАНИЯ   И  САМОИЗЛЕЧЕНИЯ  -  ПО-ПРЕЖНЕМУ  НЕ  РАЗГАДАН.
    ВВЕДЕНИЕ КАРАНТИНОВ НЕ ПОМОГАЕТ..."

    По  залу  прошел  ясно  слышимый  ропот,  затем  экстра-магистр медицины
    Лубчон   и   магистр  медицины  доктор  Орфус  сделали  более  подробные
    сообщения.  В  них приводились факты, цифры, детали, но никакого решения
    не предлагалось.

    Дебаты по поводу сказанного не были многословными.

    Член  Исполнительного  Коллегиума  Серхио Никулин-Пермский, старейшина и
    наиболее  крупный  на  планете  эколог,  медлительно,  словно  взвешивая
    каждое слово, говорил:

    -  Было бы ошибкой думать, что с развитием на Земле цивилизации эволюция
    простейших  организмов, их приспособление к изменившейся среде перестали
    иметь  место... Быть может, "Блоканию" вызывает не известная нам мутация
    уже известной эпидемии. Надо искать...

    Микробиолог Санчес Фуэнте высказал предположение:

    -  Не  принесены  ли  возбудители  "Блокании"  из  космоса  с каким-либо
    метеоритом!..

    -  Но мы не наблюдаем никакой их локализации, - возразил доктор Орфус. -
    Они нигде и везде. Кто знает - не дышим ли мы ими сейчас, сегодня, здесь!..

    Всепланетная  Академия  Коммунистической  Цивилизации  приняла решение -
    все    научно-исследовательские   учреждения   планеты,   имеющие   хоть
    отдаленное    отношение    к    проблемам    медицины,    микробиологии,
    эпидемиологии,   экологии,   использовать   исключительно   для  поисков
    возбудителя "Блоканиио.

    Никто не мог предсказать, когда человек победит болезенъ!

    С   секретарем   Исполнительного   Коллегиума  -  Стасей  Шимкене  -  мы
    встретипись,  как  она  просила,  после  вечернего  (и,  кстати сказать,
    заключительного) заседания сессии.

    -   Завтра,   в   это   же   время,   назначено   заседание   Верховного
    Правительственного  Совета  Пяти  континентов  (для краткости его обычно
    называют  "Большая  Звезда"  -  по  форме  пятиконечной звезды, основной
    эмблемы ОКЕАНа...) Вам надлежит присутствовать на нем.

    - Зачем!... - Никогда в жизни меня не приглашали в столь высокое учреждение.

    Но она ничего не знала. Только высказала простую мысль:

    -  Вы  ведь  историк,  сотворец  Заургеу,  а  история  -  это  все,  что
    совершается вокруг нас, все, чем мы живем, не так ли!.. За вами заедут.

    Я  вернулся  домой  и  весь  следующий  день  ожидал  появления посланца
    "Большой   Звезды".   Никто  не  появлялся.  Доктор  Орфус,  между  тем,
    рассказал  мне  о  мерах,  которые  принимались  повсеместно в отчаянных
    попытках  продлить  дни  тех  несчастных,  которые почувствовали на себе
    зловещее дыхание "Блокании".

    Пять  Президентов,  составлявшие мозг "Большой Звезды", собирались почти
    ежедневно  в  Едином  Центре Планеты, обсуждая создавшееся положение. На
    одном   из  таких  очередных  заседаний  экстра-магистр  Лубчон  излагал
    последние новости:

    -    Необходимо   срочно   строить   новые   комбинаты-лаборатории   для
    изготовления космического питания.

    -  Но  дает  ли  какой-либо  эффект  этот  способ лечения! - недоверчиво
    спросил  один  из Президентов Мариан Ндала. По образованию он был врачом
    и  прославился  в  свое время как исследователь природы кожного пигмента
    африканских народов.

    -  Это  -  не лечение, - ответил Лубчон, не поднимая головы. - Лечения -
    нет...   Мы  только  на  время  приостанавливаем  процесс  истощения.  А
    дальше...  -  Он  не  закончил  фразы, но смысл недосказанного был и так
    понятен каждому из присутствующих.

    На  всех пяти континентах, а затем даже и в Антарктиде, спешно сооружали
    предприятия  для  изготовления  космической  пищи. Работы велись круглые
    сутки.  Ракетопланы  непрерывно доставляли туда строительные материалы и
    сырье для производства продукции.

    "Большая  Звезда"  использовала  все  средства,  все  меры к тому, чтобы
    ограничить  распространение  эпидемии,  но  все  ее усилия, так же как и
    усилия   науки,   оказывались   неэффективными.  Эпидемия  медленно,  но
    неотвратимо   распространялась   по   планете.   И   так   же  неумолимо
    распространялась  по  планете  тревога,  чувство  полного бессилия перед
    таинственной  природой  страшного заболевания, подобного которому мир не
    знал еще никогда.

    После   моего   возвращения  из  Дворца  Мысли  минула  неделя,  другая,
    начиналась  третья...  Поздней ночью меня разбудил низкого тона гудок. Я
    очнулся.  Вслушался  -  "Эфир.  Особая  линия" требовал, чтобы я включил
    радиофон. Настойчиво мигала фиолетовая лампочка на панели устройства.

    -  Заургеу  Рэднибниа  слушает!  -  сказал я настороженно: "Эфир. Особая
    линия" действовала редко и только в особо важных случаях.

    Ответ  был  короток. Он гласил, что рано утром я должен прибыть в Единый
    Центр  планеты. До утра оставалось немного времени. Я больше не ложился,
    приготовился  к  отъезду  и,  позавтракав,  собирался уже выходить, но в
    комнату  ворвался  мой  младший  сын  Иль. У него на днях начался летний
    отдых  после  окончания  школьных  занятий.  На  четыре  дня он улетал к
    берегам Фальклендских островов ловить рыбу.

    -  Ты  куда  и  надолго  ли, паа! - спросил он, весело поздоровавшись. Я
    объяснил.   Узнав,   что   я   отправляюсь  в  Единый  Центр  планеты  -
    государственную столицу ОКЕАНа, Иль взмолился:

    - Возьми меня с собой, паа! Я еще не разу не был там. Возьми!

    Я  старался  ни  в  чем  мальчику не отказывать, если это не грозило его
    здоровью,  занятиям.  Но примерно зная, зачем меня приглашают в столицу,
    я   заколебался.   И   дела  у  меня  там  серьезные,  и  эта  проклятая
    "Блокания"...  Но  Иль  был  настойчив,  и  я  согласился.  Ладно, пусть
    мальчуган развлечется. Будем надеяться, что ничего с нами не случится.

    Два  часа  сорок  две минуты полета - и перед нами предстало знакомое по
    многочисленным  изображениям  сооружение.  В горах Алтая, посреди озера,
    высились   тринадцать   конических   граненых  башен,  расположенных  по
    окружности  огромного  кольца.  Издали эту композицию можно было принять
    за  невероятных размеров корону, каждый зубец которой имел высоту сорока
    этажей.

    Это  и  в  самом деле были сорок этажей, ярко светившихся тысячами окон.
    Внутри  кольца,  построенного  из  легкого  металла,  стекла, пластика и
    прессованной  бумаги,  покрытой  гладким  полированным  слоем пальмового
    лака,  шла  своего  рода  водяная  улица, по которой скользили небольшие
    подвижные  глиссады  -  суденышки  на широкой подводной пластине, слегка
    приподымаемой над озером воздушной компрессией.

    В  самом  центре  "короны"  высилось  здание  с  высокой кратерообразной
    кровлей,  под  которой  размещался Зал "Большой Звезды". Подводная часть
    сооружения,   состоящая   из   колоссальных  понтонов,  вмещала  в  себе
    хранилища продуктов питания и воды, склады, отсеки с машинным оборудованием.

    То  был  город-корабль.  Пространственно  он оставался недвижимым и плыл
    только во времени, окруженный любовью и вниманием всех народов ОКЕАНа.

    Озеро,  посреди  которого  размещался  Единый  Центр  планеты,  имело  в
    поперечнике  не больше восьми миль. А по берегам его далеко простирались
    кварталы,  улицы  и  площади самой столицы, в которой обитало свыше двух
    миллионов жителей. Она называется "Аурумаго", что означает - "Золотая".

    Мы  с  Илем  пробыли  здесь  до  вечера,  бродили  по  городу,  заходя в
    картинные  галереи и музеи, знакомясь с достопримечательностями. Затем я
    оставил  его  в Доме Гостеприимства, а сам отправился во Дворец "Большой
    Звезды":    начиналось    экстренное,    ночное   заседание   Верховного
    Правительственного Совета Пяти Континентов.

    Проходило  оно  необычно.  Присутствовало не более полутора десятка лиц.
    Открыв  его,  Президент-Исполнитель  Фореа  (каждый  из пяти Президентов
    состоял  в  этой  должности  в  течение  года  поочередно...)  дал слово
    экстра-магистру Лубчону.

    -  Эпидемия?..  -  задал  самому  себе вопрос Лубчон и тут же ответил: -
    Нет,  это  не  эпидемия! Мы не знаем ни одного случая заражения человека
    человеком.  Инфекция  -  если это инфекция - носится в атмосфере. И наши
    космоконцентраты,  увы, уже не помогают. Люди гибнут. И чем дальше - тем
    больше  и  чаще! Межконтинентальный Институт Медико-Санитарного Контроля
    и  Всепланетная  Академия  Коммунистической  Цивилизации  полагают,  что
    болезнь занесена инопланетным телом, и поэтому...

    -  Об  этом  предположении  мы  уже  извещены,  - решительно прервал его
    Президент,  ведавший обороной ОКЕАНа. - Мы не знаем возбудителя болезни,
    напоминающей  голод,  испытанный русским народом в 40-е годы Двадцатого,
    во  время  блокады  Ленинграда,  и названной нами сейчас "Блоканией", но
    нам теперь известно, как она появилась и откуда.

    -  Ни мы, медики, ни Академия этого не знаем, а вы... Как же это удалось
    установить! - удивился Лубчон.

    Объяснение  ему  дал  начальник  Комитета Защиты Общественной Гармонии -
    генерал  Карел Беранек. Он был среди присутствующих единственным, кто на
    своей  одежде (это была военная униформа) носил знаки, отличающие его от
    остальных: старинный обоюдоострый меч, пронзающий осьминога.

    -  Комитет  тщательно проследил каждый случай заболевания. Выяснено, что
    все  началось  в  областях,  граничащих  с нашими врагами. Еще в прошлом
    десятилетии  правители  острова,  на  котором  расположен "Парадиз-218",
    именуемый  сейчас  Эль-Параисо,  грозились  нам  оружием,  с  которым мы
    никогда  не  справимся...  Что  же  касается  инопланетных тел, то их не
    замечали в земной атмосфере вот уже тридцать четыре года.

    В     общей    тишине    тяжело    и    отчетливо    прозвучали    слова
    Президента-Исполнителя Фореа:

    -  Налицо  диверсия,  от  которой может погибнуть все человечество! - И,
    как бы ставя точку, повторил: - Все человечество...

    На это генерал Карел Беранек с едкой усмешкой заметил:

    -  Положим,  не  все,  дорогой  Фореа.  Правители  Эль-Параисо как раз и
    рассчитывают на то, что погибнут все, кроме тех, кто обитает в их стране.

    -  Да,  разумеется. Но это и будет концом цивилизации! Ибо даже не зная,
    что  представляет собой сегодняшнее общество Эль-Параисо, можно уверенно
    утверждать: оно идет назад, а не вперед!

    -  Так  чего  же мы ждем! Стереть с лица земли этот позор планеты и... -
    возмутился Лубчон.

    -  Э-э,  нет,  нет,  экстра-магистр  Лубчон, - сдержанно возразил на это
    Президент.  - Не зная природы возбудителя "Блокании" и средства борьбы с
    ним,  мы,  разделавшись  с  Эль-Параисо,  разделаемся  и с самими с