своими большими глазами.
   - У вас ужасный вид, - заметила она. - И это моя вина.
   - Нет, - возразил он. - Я сам виноват.
   Она взяла его за руку.
   - Что случилось?
   - Проблемы с работой, - усмехнулся он.
   - Понимаю, - кивнула она, продолжая крепко держать его за руку. - А у
вас есть жена?
   - Да, и очень милая.
   - Она помогает вам?
   - Она  переживает  еще  больше,  чем  я.  Сейчас  как  раз  принимает
успокоительное. У нее большая коллекция пилюль.
   - Вам нужна помощь?
   - Да, - признался он, нисколько не  удивляясь  своей  искренности,  -
очень.
   - Так я и думала. - Она снова зашагала по тротуару, и Ален последовал
за ней. Казалось, она взвешивает разные  возможности.  -  Сейчас  трудно
получить помощь. И вы не похожи на  того,  кто  действительно  хочет  ее
получить. Я смогу дать вам один адрес. Вы воспользуетесь им?
   - Трудно сказать.
   - Но вам нужна помощь?
   - Я еще ни разу в жизни не обращался за помощью, - ответил Ален. - Не
знаю, как я поступлю на этот раз.
   - Вот. - Она протянула ему сложенный листок бумаги. - Положите в свой
бумажник. И не смотрите сейчас - просто уберите,  пока  не  почувствуете
потребность воспользоваться им.
   Она внимательно наблюдала, как Ален прячет листок в бумажник.
   - Все в порядке, - удовлетворенно кивнула она. - До свидания.
   - Вы уходите?  -  Он  нисколько  не  удивился:  ее  уход  был  вполне
естественным.
   - Мы еще увидимся. Я и раньше вас видела. -  Она  свернула  в  темный
переулок. - До свидания, мистер Парсел. Берегите себя.
   Прошло несколько секунд,  прежде  чем  Ален  сообразил,  что  девушка
стояла в Парке не просто так.  Она  ждала  его.  Потому  что  знала:  он
придет.

Глава 6

   На следующий день Ален все еще не  дал  ответа  миссис  Фрост.  Место
директора Т-М оставалось вакантным: Мэвис уже  ушел,  но  никто  его  не
заменил. Гигантский трест продолжал работать по инерции, и более  мелкие
чиновники по-прежнему ставили печати и  заполняли  бланки.  Монстр  жил,
хотя и не так активно.
   Не представляя себе, сколько времени  ему  потребуется  для  принятия
окончательного решения, Ален позвонил в Комитет и спросил миссис Фрост.
   - Да, сэр, - ответил записанный на пленку голос.  -  Секретаре  Фрост
находится  на  конференции.  Вы  можете  продиктовать  тридцатисекундное
сообщение, которое будет представлено на ее рассмотрение. Благодарю вас.
   З-з-з-з-з!
   - Миссис Фрост, - начал Ален. - У меня имеются кое-какие соображения,
о которых я упоминал в нашей вчерашней беседе. Возглавляя  Агентство,  я
обладаю некоторой независимостью. Вы указывали,  что  моим  единственным
заказчиком является Телемедиа, и практически я работаю только на них. Вы
также указывали, что,  как  директор  Телемедиа,  я  получу  еще  больше
независимости.
   Ален остановился, соображая, как продолжить.
   - С другой стороны... - опять заговорил он, но  тут  тридцать  секунд
истекли. Он подождал, пока автомат на другом конце провода закончит свою
болтовню, и продолжил:
   - Мое Агентство создано моими собственными руками. Я могу производить
в нем любые перестройки. Все в моих  руках.  Т-М,  напротив,  совершенно
безличен. Никто не может контролировать его. Он как горный ледник.
   Это звучало, пожалуй, чересчур резко, но  Ален  уже  не  мог  стереть
запись.
   - Миссис Фрост, боюсь, что мне потребуется  еще  некоторое  время  на
размышление. Понимаю, это ставит вас в неудобное  положение,  и  приношу
свои извинения. Но все же отсрочка необходима. Я постараюсь дать ответ в
течение недели, и пожалуйста, не думайте, что я нарочно тяну время.  Мне
очень хотелось бы поскорее найти решение. С вами говорил Ален Парсел.
   Повесив трубку, он откинулся на спинку кресла и задумался.  Здесь,  в
офисе Агентства, статуя Майора Штрайтера казалась чем-то далеким и почти
нереальным. Теперь Алена волновало только одно:  выбор  работы.  Или  он
остается со своим Агентством, или возглавляет Т-М. В таком виде проблема
представлялась довольно простой. Ален достал  монетку  и  бросил  ее  на
стол. Что ж, пусть все решает случай.
   Открылась дверь, и вошла Дорис, его секретарша.
   - Доброе утро, - бодро сказала она. - Фред Лади хочет получить у  вас
рекомендательное письмо. Мы выписали ему чек. Две недели  плюс  выходное
пособие. - Она села напротив него, приготовила карандаш и блокнот. -  Вы
продиктуете письмо?
   - Не знаю. - Ален хотел бы это  сделать,  потому  что  любил  Лади  и
надеялся, что он найдет себе более-менее приличную работу. Но  в  то  же
время чувствовал, как глупо  давать  рекомендательное  письмо  человеку,
которого уволил за бессовестное предательство. - Может, после...
   Дорис встала.
   - Я скажу ему, что вы очень заняты. Подумаете после.
   Ален удовлетворенно кивнул, отпустив ее с этой версией. Сейчас он  не
мог принять решения ни по одному вопросу. Все его  проблемы,  большие  и
малые, вращались в высоких сферах, слишком высоких и далеких от Земли.
   По крайней мере полиция его не  выследила.  Едва  ли  "малыш"  миссис
Бирмингэм знал, что  произошло  в  Парке.  Завтра  в  девять  часов  все
выяснится. Но не это тревожило Алена. Вторжение полиции,  арест,  ссылки
казались ему совершенным абсурдом. Работа - вот реальная проблема; и еще
его психическое состояние.
   Он сказал девушке, что нуждается в помощи, и он действительно  в  ней
нуждался. Не потому, что повредил статую,  но  потому,  что  сделал  это
бессознательно.
   Странно, что его мозг  мог  действовать  сам  по  себе,  не  известив
сознание. Но ведь мозг - такой  же  орган,  как  селезенка,  сердце  или
почки, которые выполняют свои функции вполне самостоятельно. Чем же хуже
мозг?
   С такой точки зрения инцидент представлялся уже не столь загадочным.
   Но, конечно, следовало выяснить, как все произошло.
   Ален достал бумажник и извлек  из  него  записку.  На  листке  бумаги
аккуратным женским почерком было написано всего три слова:
   КУРОРТ ГРЕТХЕН МАЛЬПАРТО.
   Значит, девушку звали Гретхен. И, очевидно, она  рыскала  по  ночному
городу, пропагандируя психотерапевтический Курорт и  тем  самым  нарушая
закон.
   Итак, Курорт, последнее убежище дезертиров и  неудачников,  дотянулся
до Алена Парсела.
   Он ощутил неприятную болезненную слабость.
   Из-за приоткрытой двери послышался голос Дорис:
   - Мистер Парсел, вам телефонограмма. Автомат сейчас записывает ее.
   - Хорошо, Дорис. - Ален с трудом оторвался от  своих  мыслей  и  взял
телефонную трубку. Автомат предупредительно вернулся к началу  записи  и
принялся вещать.
   "Десять ноль пять. -  Щелк.  З-з-з-з-з!  -  Мистер  Парсел.  -  Потом
послышался вежливый женский голос, не  прибавивший  Алену  оптимизма.  -
Говорит Сью Фрост.
   Ответ на ваш утренний звонок.  Сожалею,  что  меня  не  оказалось  на
месте, когда вы позвонили, мистер Парсел. - Пауза. - Я вам сочувствую  и
вполне понимаю ваше положение. - Еще одна пауза, более  длинная.  -  Как
вы, конечно, понимаете, мистер Парсел,  предлагая  вам  место  директора
Телемедиа, мы исходим прежде всего из того,  что  вы  подходите  на  эту
должность".
   Механизм переключился на следующий тридцатисекундный фрагмент.
   "Десять ноль шесть. -  Щелк.  З-з-з-з-з.  -  Далее.  -  Миссис  Фрост
откашлялась. - Нам представляется, что неделя  -  слишком  долгий  срок,
если учесть ситуацию, сложившуюся сейчас  на  Телемедиа.  Учреждение  не
имеет директора, поскольку, как вам известно, мистер Мэвис  уже  ушел  в
отставку. Мы еще не решили  вернуть  его,  но,  возможно,  это  окажется
необходимым. Нам хотелось бы  узнать  ваше  решение  до  субботы.  Прошу
понять нас правильно. Мы вам сочувствуем и не  хотим  оказывать  на  вас
давление. Однако Телемедиа представляют собой один из важнейших органов,
и интересы общества требуют, чтобы вы приняли решение как можно быстрее.
Буду надеяться, что вы это сделаете".
   Щелчок. Звук перематываемой ленты.
   По тону миссис Фрост Ален понял, что сейчас ему объявили  официальное
решение Комитета. Значит, осталось четыре-пять дней.  Четыре-пять  дней,
чтобы выяснить, кем должен стать Ален Парсел.
   Он снова снял трубку, начал набирать номер, но передумал. Звонить  из
Агентства было, пожалуй, слишком  рискованно.  Ален  встал  и  вышел  из
кабинета.
   - Уходите, мистер Парсел? - осведомилась Дорис.
   - Я скоро вернусь. Только зайду в  магазин.  Дженет  просила  кое-что
купить.
   Покинув Монджентлок, Ален зашел в  общественную  телефонную  будку  и
рассеянно набрал номер.
   - Психиатрический Курорт, - ответил приветливый женский голос.
   - Я могу поговорить с Гретхен Мальпарто?
   Прошло несколько секунд.
   - Мисс Мальпарто ненадолго вышла. Не хотите ли поговорить с  доктором
Мальпарто?
   - Это ее супруг? - слегка раздраженно спросил Ален.
   - Доктор Мальпарто - брат мисс Мальпарто.  Не  могли  бы  вы  назвать
себя?
   - Я бы хотел записаться на прием. Деловые проблемы.
   - Да, сэр. - Шелест бумаги. - Ваше имя, сэр?
   Он заколебался, но тут же нашел решение.
   - Я буду у вас под именем Коутс.
   - Да, сэр. Мистер Коутс. - Вопрос был исчерпан. - Вам удобно завтра в
девять утра?
   Он хотел согласиться, но вспомнил про собрание жильцов.
   - Лучше в четверг.
   - В четверг в девять  часов  к  доктору  Мальпарто,  -  скороговоркой
проговорила девушка. - Спасибо за звонок.
   Почувствовав некоторое облегчение, Ален вернулся в Агентство.

Глава 7

   В высокоморальном обществе 2114 года  еженедельные  собрания  жильцов
проводились по скользящему графику. На  каждом  собрании  присутствовали
управдомы   соседних   домов.   Они   составляли   совет,   на   котором
председательствовал местный  управдом.  Как  управдом  в  доме  Парсела,
миссис Бирмингэм заняла  место  председателя.  По  обе  стороны  от  нее
расположились ее коллеги, дамы средних лет в цветастых шелковых платьях.
   - Терпеть не могу этот зал, -  пробормотала  Дженет,  задержавшись  в
дверях.
   Ален также не питал к нему никаких симпатий.
   Здесь, в большом помещении на первом этаже, проходили заседания  всех
местных лиг, комитетов, клубов, советов и ассоциаций. На  полках  годами
пылились кипы бумаг, и воздух в зале всегда казался спертым.
   Сюда стекались сведения обо всех аморальных поступках жильцов.  Здесь
дело  каждого  человека   становилось   делом   общества.   Многовековое
христианское  Таинство  Исповеди  достигло  своего  апогея   в   домовом
собрании, созываемом, дабы испытать души жильцов.
   Как всегда, людей оказалось больше, чем мест. Многим пришлось  стоять
по углам или в проходах между рядами. Кондиционер, завывая, перемещал по
залу облако дыма. Ален никак не мог понять, откуда оно бралось.  Курение
здесь запрещалось, и как будто никто не пытался нарушить запрет. Тем  не
менее дым неизменно присутствовал на собраниях жильцов. Быть  может,  он
представлял собой являвшуюся из прошлого тень очистительного огня.  Ален
стал рассматривать "малышей". Они напоминали огромных уховерток,  длиной
около полутора футов, которые могли с большой скоростью  бегать  как  по
земле, так и по стенам, и замечали все. Сейчас "малыши" были  выключены.
Управдомы извлекли из них кассеты с информацией. "Малыши"  оставались  в
покое во время собрания, затем их снова активировали.  В  этих  стальных
ищейках было что-то зловещее - но в то же время и ободряющее.
   "Малыши" не обвиняли; они лишь сообщали то, что видели и слышали.  Их
информация не искажалась и не  имела  эмоциональной  окраски.  Поскольку
жертва  обличалась  механическим  устройством,  истеричная  демагогия  и
злобные наветы совершенно исключались.
   Здесь даже не вставал вопрос  о  вине.  Перед  собранием  представали
голые факты, и речь шла лишь о глубине  морального  падения.  Жертва  не
могла возмущаться несправедливым обвинением, ей оставалось лишь сетовать
на злой рок и свою неосторожность.
   На трибуне миссис Бирмингэм, с повесткой дня в руках, оглядывала зал,
проверяя,  все  ли  явились.  Неявка  сама  по  себе  расценивалась  как
упущение. Вероятно, Ален и Дженет оказались последними; миссис Бирмингэм
дала знак, и собрание началось.
   - Похоже, нам не удастся сесть, - пробормотала Дженет, когда за  ними
закрылись двери. Ее лицо исказилось от страха. Предстоящее собрание  она
восприняла   как   неотвратимую   катастрофу.   Каждую   неделю   Дженет
предчувствовала страшные обвинения и суровое  наказание.  Но  ничего  не
случалось.
   Шли годы, и ее ни разу не привлекали к  ответственности.  Однако  это
лишь убеждало Дженет в том, что злая судьба  оставила  самое  плохое  на
потом.
   - Когда меня вызовут, - тихо сказал Ален,  -  не  раскрывай  рта.  Не
выступай ни на чьей стороне. Чем меньше слов, тем больше у меня шансов.
   Она взглянула на него с отчаянием.
   - Они разорвут тебя. Посмотри на них.  Только  и  ждут,  на  кого  бы
наброситься.
   - Большинство из них устали и хотят поскорее  закончить,  -  возразил
Ален. Действительно: многие погрузились в чтение утренних газет. -  Рано
отчаиваться.
   Если никто не сунется меня защищать, все пройдет тихо,  и,  может,  я
отделаюсь устным порицанием. - "Если, конечно, речь не зайдет о статуе",
- подумал он.
   - Сначала рассмотрим дело мисс Д. Э., - объявила миссис Бирмингэм. Д.
Э, означало Джули Эбберли, которую все прекрасно знали. Джули то и  дело
попадалась, но ей как-то удавалось сохранить право на жилье,  полученное
в наследство от родителей. Теперь она, испуганно вытаращив глаза, взошла
на помост, молодая длинноногая блондинка с внушительным бюстом.
   Сегодня она была в  скромном  ситцевом  платье  и  туфлях  на  низком
каблуке.
   - Мисс Д. Э, добровольно и сознательно совершила  порочное  деяние  с
мужчиной вечером шестого октября, две тысячи сто четырнадцатого года,  -
зачитала миссис Бирмингэм.
   "Порочное деяние" чаще всего означало  секс.  Ален  прикрыл  глаза  и
приготовился  к  неприятной  процедуре.  По  залу  прошел  шорох;   люди
откладывали в сторону газеты. Апатия сменилась живым интересом. У  Алена
всегда вызывало отвращение это жадное стремление узнать все до  малейшей
подробности, которое лицемерно маскировалось под чувство справедливости.
   Кто-то уже задал первый вопрос:
   - Был ли это тот же мужчина, что и в предыдущих случаях?
   Мисс Д. Э, покраснела.
   - Д-да, - призналась она.
   - Разве вас не предостерегали? Не говорили в этом самом зале, что  вы
должны возвращаться домой в положенное время и вести себя,  как  следует
порядочной девушке?
   Судя по всему, слово взял новый обвинитель. Голос был искусственным и
доносился из вмонтированного в стену микрофона. Все задаваемые  из  зала
вопросы  с  помощью  специального  устройства  трансформировались  таким
образом,  что  у  них   пропадал   характерный   тембр.   В   результате
присутствовал лишь один безличный обвинитель, который  странным  образом
мог  играть  и  роль  защитника,   если   кто-либо   из   присутствующих
симпатизировал жертве.
   - Давайте послушаем, в чем состояло "порочное  деяние",  -  предложил
Ален  и,  как  всегда,  содрогнулся,  услышав  безжизненное   монотонное
гудение, в которое превратился его голос. - Может, какой-нибудь  пустяк,
и не стоит поднимать столько шума.
   Миссис Бирмингэм с негодованием оглядела зал, пытаясь определить, кто
говорил, затем зачитала обвинение:
   - Мисс Д. Э, по  своей  воле  совершила  половой  акт  с  мужчиной  в
общественной ванной нашего дома.
   - Ничего себе пустяк, - произнес чей-то голос, и собаки были спущены.
С дьявольским сладострастием обвинители набросились на свою жертву.
   Ален почувствовал, что жена прижалась к нему.
   Она дрожала, и он обнял ее.
   Между тем фракция, нерешительно защищавшая  мисс  Д.  Э.,  неожиданно
одержала верх. В девять  пятнадцать  после  небольшого  совещания  совет
управдомов  постановил  вынести  девушке  устное  порицание,  и  она   с
благодарностью покинула помост. Миссис Бирмингэм вновь поднялась.
   Почти с облегчением Ален услышал свои инициалы.
   Он встал и направился к  сцене,  прислушиваясь  к  словам  обвинения.
"Малыш" - слава Богу - ничего не сообщил о памятнике.
   - Мистер А. П., - начала миссис Бирмингэм,  -  седьмого  октября  две
тысячи сто четырнадцатого года в двадцать три тридцать вернулся домой  в
нетрезвом состоянии, упал на лестнице и при  этом  произнес  нецензурное
слово.
   Ален поднялся на помост, и процедура началась.

***

   Всегда есть опасность того, что в зале  найдется  гражданин,  который
втайне давно питал к вам ненависть и только и ждал удобного случая. Ален
прожил  в  этом  доме  не  один  год  и  вполне  мог  ненароком  нанести
оскорбление какой-нибудь безымянной душе: обойти в очереди, не  ответить
на приветствие, наступить на ногу.
   Но, оглядевшись по сторонам, он не обнаружил никаких  особых  эмоций.
Ни у кого глаза не горели злорадством; никто даже не заинтересовался.
   Учитывая незначительность проступка,  Ален  имел  все  основания  для
оптимизма. К тому же он, как-никак, занимал  весьма  высокое  положение.
Понимая это, Ален  с  бодрым  видом  приготовился  к  схватке  со  своим
коллективным обвинителем.
   - Мистер Парсел. - Безликий голос тут же понравился:
   - Я хотел сказать, мистер А. П. Вы давно  уже  не  представали  перед
нами в качестве ответчика.
   - Несколько лет, - подтвердил Ален.
   - Как много вы выпили?
   - Три стакана вина.
   - И от этого вы опьянели?  -  голос  ответил  сам  себе.  -  Да,  так
говорится в акте. - После небольшой заминки последовал четкий вопрос:
   - Где вы пили?
   Не вдаваясь в подробности, Ален коротко ответил:
   - На Хоккайдо. - Миссис Бирмингэм уже знала об этом,  и  скрывать  не
имело смысла.
   - Что вы там делали? - спросил голос, но тут же добавил:
   - Это не имеет отношения к делу. Придерживайтесь фактов. Что он делал
до того, как выпил, не имеет значения.
   Вероятно,  не  удержалась  Дженет.  Ален  не   стал   ввязываться   в
начинавшийся спор.
   - Почему  не  имеет  значения?  Характер  действия  определяется  его
мотивами. Имел ли мистер А. П. намерение напиться?  Разве  кто-то  имеет
такие намерения? Не думаю.
   - Я пил на пустой желудок, - сказал Ален, - и к тому же  у  меня  нет
привычки к алкоголю.
   - Что за слово я употребил? Да,  действительно,  мы  такого  даже  не
знаем. А вы уверены, что он не из тех, кто употребляет "такие" слова?  Я
только хочу сказать, что то или иное слово не меняет ситуацию.
   - И еще я тогда очень устал,  -  добавил  Ален.  Работа  в  средствах
массовой информации научила его находить кратчайший путь к  воспитанному
в духе Морака сознанию зрителя. - Хотя было воскресенье, я  провел  весь
день в офисе. Вероятно, это сказалось на  моем  здоровье.  Но  я  всегда
стараюсь расчистить рабочий стол к понедельнику.
   - Какой аккуратный джентльмен, - сказал голос, но тут же продолжил:
   - У него еще хватило такта не упоминать о своем положении. Браво.
   И  вдруг  среди  этого  хаоса   мнений   появилось   нечто   связное,
сформированное. Ален понял, что говорит один человек.
   - К чему такие  насмешки?  Мистер  Парсел  -  один  из  лучших  наших
жильцов. Как известно, Агентство мистера Парсела поставляет значительную
часть материалов, используемых Телемедиа.  Можем  ли  мы  поверить,  что
человек, принимающий непосредственно участие  в  формировании  этических
стандартов нашего общества, сам морально неустойчив? Что же тогда  можно
сказать  обо  всем  обществе  в  целом?  На  чем  же  основывается   его
нравственность? Разве не на таких благородных людях,  которые  посвятили
всю жизнь беззаветному служению обществу и являются  примером  для  всех
нас?
   Ален изумленно взглянул на свою жену. Дженет ответила  ему  столь  же
изумленным  взглядом.  Нет,  конечно,  она  и  не  могла  так  говорить.
Очевидно, вмешался кто-то другой.
   - Семья  мистера  Парсела  прожила  здесь  несколько  десятилетий,  -
продолжал голос