И я думаю, что вы умрете. По-другому не бывает.  Все  до
вас тоже умирали. Но не от того, что я сейчас дала вам. Это  был  мозговой
метаболический  стимулятор,  напоминающий  серотонин.  Именно  то,  что  я
сказала. И я дала его вам, потому что мне смертельно хочется узнать, какое
действие он произведет. Знаете, что я хочу сделать? Попробовать  ваши  два
наркотика вместе с моими. Мы не только соединим наши  таланты.  Мы  еще  и
смешаем наши метаболические стимуляторы  -  и  посмотрим,  что  получится.
Потому что...  -  Лиля  помедлила  как  ребенок,  старающийся  за  внешним
спокойствием скрыть возбуждение. - Нам должно повезти, Ларс. Обязательно.
     Он убежденно ответил:
     - Нам все удастся.
     И тут, сидя со своим пивом в руке, лениво рассматривая банку (датское
пиво, темное,  очень  хорошем  сорта),  Ларс  почувствовал,  как  наркотик
начинает действовать.
     Внезапно, очень быстро, как занимающийся огонь, он захлестнул его.
     И Ларс, шатаясь, вскочил на ноги прыжком - пивная банка выпала из его
рук, откатилась, содержимое ее  пролилось  на  ковер.  Темное,  уродливое,
пенящееся, как будто  здесь  убили  большое  животное  и  из  нем,  теперь
беспомощного, уходила жизнь. Словно,  подумал  он,  я  вступил  на  дорогу
смерти, несмотря на все то, что она говорила. Господи  Боже!  Я  дал  себя
убить просто из-за того, что покорен ей.
     Чему же я подчиняюсь, подумал он. Смерть может  замаскироваться.  Она
может найти укрытие в туманных словах, а ты будешь думать, что  это  нечто
совершенно  иное  -  высшая  власть,  какое-то  чувственное  и   свободное
качество, от котором ты в восторге. Это все,  чем  просишь  -  просто  для
себя. А вместо этого, ты - в ее власти. Не _и_х_, а в _е_е_ власти. _О_н_и
бы хотели гораздо большего, но _о_н_и_ не готовы просить даже смерти.
     Но ты щедро отдал  себя,  одним  выстрелом.  Им  это  не  понравится.
Тирания имеет свою скорость  течения.  Преждевременно  побежишь  навстречу
смерти - и тебя никогда больше не оценят. Вот если бы ты старался уползти,
зацепиться за что-нибудь, отойти в сторону,  пытаться  исчезнуть  каким-то
иным путем! Или хотя бы, не дай Боже, _с_р_а_ж_а_л_с_я_ в полный рост...
     - Что случилось? - откуда-то словно издалека послышался голос Лили.
     - Ваш серотонин, - с трудом проговорил Ларс, - начал действовать.  Но
неправильно. Алкоголь, пиво. Может быть. Можете ли вы... сказать мне...  -
Он сделал один шаг, другой. - Ванная.
     Она, напуганная, проводила его. Он ясно видел это - хлопающие  крылья
летучих мышей, ее застывшее в искреннем ужасе лицо, когда она вела его.
     - Не волнуйтесь, - сказал он. - Я... - И провалился.
     Мир исчез, он умер  -  и  оказался  в  ярком,  ужасном  другом  мире,
неведомом ни одному человеку.



                                    17

     Человек, почти идол, с почти  выгравированными,  каменно  отчетливыми
чертами лица. Он склонился над Ларсом. На нем была  с  иголочки  униформа,
включая полный набор разноцветных медалей.
     - Он уже пришел в себя, - сказал он.
     Двое медицинских работников стояли в  нерешительности.  На  них  были
простые белые,  до  пола  халаты.  Ларс  увидел  институтское,  невероятно
дорогое оборудование для экстренных случаев, огромные пыхтящие  машины  со
шлангами  и  индикаторами  и  самообеспечивающие  приборы,  все  в  жутком
действии. В воздухе пахло ионизацией - очень положительной - и химикатами.
Он увидел стол, на котором покоился инструментарий: один  из  инструментов
он узнал. Ем использовали при проведении немедленных трахеостазий.
     Но этим советским медикам не пришлось пользоваться им.  Ларс  вовремя
пришел в себя.
     Монитор, понял он. Спрятанный в стене, постоянно записывающий  аудио-
и видеоматериал. Наблюдавший за всем в своих зловещих  скрытых  целях.  Он
был свидетелем его обморока, и  с  его  помощью  была  вызвана  и  вовремя
подоспела помощь.
     Добраться до ванны оказалось недостаточным.
     Обратившись к широкоплечему, в униформе с накрахмаленным воротничком,
увешанному медалями офицеру Красной Армии, он произнес:
     - Майор Гещенко?
     - Да, мистер Ларс. - Теперь, когда он почувствовал  облегчение,  лицо
майора стало каким-то резиновым и бледным. - Ваш блуждающий  нерв.  Что-то
со спинным мозгом и особенно пищеводом, я не совсем понимаю. До этого было
рукой подать, минута-две, и... Конечно же,  в  самом  крайнем  случае  вас
заморозили бы - и на самолет. Но...
     Он махнул рукой. Ларс согласился:
     - Близко было. Я чувствовал.
     Только теперь он заметил Лилю Топчеву. Она, сжавшись, стояла у  самой
дальней стены, не сводя с него глаз.
     - Вы думаете, что я сделала это нарочно? - спросила она.
     Ее голос звучал издалека и был едва слышен.  Какое-то  мгновение  ему
казалось,  что  это  его  воображение,  но  потом  он   понял,   что   она
действительно задала ему этот вопрос. И понял ответ. Он  знал  правду.  Но
вслух, чтобы защитить ее, Ларс произнес:
     - Случайность.
     - Да, - почти теряя сознание, ответила Лиля.
     - Я думаю, мы все понимаем это, -  сказал  майор  Гещенко,  и  в  его
голосе почувствовалось раздражение. - Аллергическая реакция.
     Ей верят? Ларс был удивлен. Человек такой профессии? Или тут  что-то,
чего я не должен знать?
     Нет, сэр, подумал он, вас не обманешь. Вы профессионал. Даже  я  могу
отличить случайность от преднамеренности. А это  действительно  случилось.
Она сделала попытку, а потом испугалась, потому что это могло стать  и  ее
концом.  Должно  быть,  она  поняла,  когда  увидела   реальное   действие
наркотика, всю силу соматической реакции. Она просто еще  маленькая  и  не
могла всего предвидеть, думал Ларс.
     Но почему, спросил он себя? Страх, что я займу ее  место?  Или  страх
совершенно иного рода?
     Гораздо более рациональный страх.
     Обращаясь к Лиле, Ларс произнес:
     - Это оружие...
     - Да, - она яростно кивнула.
     - Вы думали, что это придет, - сказал он. - С нашей помощью, как  они
и надеялись.
     - Это было бы слишком, - ответила она.
     Он понял.
     - Раньше, езде до Протоколов... Когда еще не  было  сделки.  Не  было
надувательств. Когда все было настоящим...
     - Это возвращалось, - зашептала Лиля как в бреду. - Я  почувствовала,
как только увидела вас. Вместе мы сделаем это, и это  будет,  и  никто  не
сможет это изменить. Мы в нашем расширенном сознании, куда нет им доступа,
даже   с    помощью    мескалино-псилоцибино-псилоцибо-мексикана-строфария
-кубенсис-д-лусергической кислоты диэтиламида. Всего вместе. Они не  могут
следить за нами. И они знают это.
     Зло, громко, почти срываясь на крик, майор Гещенко сказал ей:
     - Спутники! Три штуки! Ты слышишь меня?  А  будет  еще  четвертый,  и
пятый, и нам тогда конец!..
     Лиля ответила спокойно, но с каким-то глубоким надрывом:
     - Я слышу. Вы, конечно, правы.
     Обращаясь к Ларсу, Гещенко сказал горько и гневно:
     - Без сомнения. - Он внимательно посмотрел  на  Ларса,  наблюдая  его
реакцию.
     Ларс с трудом произнес:
     - Вам никогда не придется волноваться обо мне или  моем  отношении  к
ней. С тонки зрения эмоций, она ошибается. Я ясно вижу - почему вы  всегда
держали ее под таким наблюдением. Я это прекрасно понимаю.  А  сейчас  мне
необходим доктор Тодт...
     - Он будет здесь через несколько минут, - заверил его майор. -  И  он
будет  при  вас  постоянно,  и  таким  образом  у  нее  не  будет   больше
возможностей для других  психотических  ударов,  чтобы  защитить  себя  от
воображаемых атак. А если желаете, один из наших медиков  может  оказывать
помощь...
     - Тодта будет достаточно, - сказал Ларс и сел.
     - Будем  надеяться.  -  Голос  Гещенко  звучал  так,  словно  он  уже
распорядился о  погребении.  -  В  любом  случае,  вам  виднее.  -  Затем,
обращаясь к Лиле: - А ты можешь быть привлечена к суду.
     Она ничего не ответила.
     - Я хотел бы попытаться, - сказал  Ларс.  -  Я  бы  хотел  продолжать
работать с ней. Ведь мы, по правде говоря, еще и не приступали. Мы  начнем
прямо сейчас. Я думаю, что это требование теперешней ситуации.
     Дрожащими руками, не говоря ни слова, Лиля Топчева снова зажгла  свою
сигарету. Избегая его взгляда, уставившись на коробок спичек в  руке,  она
выдохнула серый дым.
     И тогда Ларс понял, что еще очень долго не сможет доверять ей. И даже
не сможет понять ее.
     - Скажите, - обратился он  к  майору.  -  У  вас  хватает  полномочий
запретить ей курить? Мне тяжело дышать.
     Два одетых в простые плащи квбиста немедленно шагнули к Лиле.
     Она вызывающе бросила сигарету на пол.
     В комнате стало очень тихо. Все смотрели на нее.
     - Она никогда не поднимет ее,  -  сказал  Ларс,  -  вы  можете  ждать
сколько угодно.
     Один из квбистов наклонился, поднял сигарету и бросил ее в  ближайшую
мусорную урну.
     - Но я буду работать с вами, - сказал Ларс. - Вы понимаете меня? - Он
напряженно всматривался в лицо девушки, стараясь  определить,  о  чем  она
думает и что чувствует. Но ничего не  увидел.  Даже  профессионалы  вокруг
него, казалось, не  видели  никаких  симптомов.  Она  ускользает  от  нас,
подумал Ларс. Придется идти дальше, основываясь лишь на этом. И  все  наши
жизни в ее детских руках.
     О Боже, сказал он сам себе. Ну и каша!
     Майор Гещенко помог ему  подняться.  Все  в  комнате  старались  быть
полезными, мешая друг  другу  в  молчаливой  суете,  что  в  другое  время
показалось бы Ларсу просто забавным. Майор отвел его  в  сторону  на  пару
слов.
     - Вы понимаете, почему мы смогли так быстро добраться до вас?
     - Она показала мне, - сказал Ларс.
     - И вы понимаете, почему они были установлены?..
     - Мне все равно, почему они были установлены.
     - Она будет работать, - заверил  его  Гещенко.  -  Мы  знаем  ее.  По
крайней мере, мы сделали все возможное, чтобы научиться  предсказывать  ее
действия.
     - Но этого вы все-таки не предусмотрели.
     - Мы не считали, - сказал Гещенко,  -  что  легкая  подготовка  к  ее
мозговому метаболизму будет токсичной для вас. И мы совершенно теряемся  в
догадках, откуда она знала об этом, если только просто не догадалась.
     - Не думаю, что она просто угадала это.
     - Проходят ваши медиумы предварительную подготовку?
     - Может быть, - ответил Ларс. - Она все еще в клиническом состоянии?
     - Вы имеете в виду,  психически?  Нет.  Она  безрассудна,  она  полна
ненависти, она не любит нас и не хочет сотрудничать. Но она не больна.
     - Попробуйте отпустить ее, - предложил Ларс.
     - Отпустить? Куда?
     - Куда угодно. Освободите ее. Уйдите  от  нее.  Оставьте  ее.  Вы  не
понимаете, да? - Это было совершенно очевидно - Ларс  просто  даром  терял
время. Но он попробовал еще раз. Человек, к которому он обращался, не  был
ни идиотом, ни фанатиком. Гещенко просто прочно увяз в действительности. -
Вы знаете, что такое "фуга"?
     - Да. Это значит - смыться..
     - Дайте ей бежать, пока она не добежит. - Он замолчал.
     Насмешливо,  но  с  мудростью  возраста,  не  ограниченной  советской
действительностью, Гещенко спросил:
     - Куда, мистер Ларс?
     Он ждал ответа.
     Ларс упрямо сказал:
     - Я хочу вместе с ней сесть и начать ту  работу,  которую  мы  должны
сделать. Несмотря ни на что. Это не должно вызывать задержек,  потому  что
они будут только пробуждать  в  ней  тенденции  к  сведению  на  нет  всех
возможных попыток к сотрудничеству.  Поэтому  уберите  всех  и  дайте  мне
поговорить с моим врачом.
     Доктор Тодт сказал Ларсу:
     - Я хочу сделать вам мультифазу, прямо сейчас.
     Ларс положил руку на плечо Тодта:
     - Нам с ней надо  работать.  Мы  пройдем  тестирование  как-нибудь  в
другой раз. Когда я вернусь в Нью-Йорк.
     - "De gustibis" - фанатично произнес  высокий,  мрачный,  длинноносый
доктор Тодт, - "non disputandum est" [О вкусах не спорят (лат.)]. Я думаю,
вы  сумасшедший.  Они  скрывают  формулу  этого  яда,  и   мы   не   можем
проанализировать его. Только Господь Бог знает, что оно с вами сотворило.
     - Оно не  убило  меня,  и  нам  придется  довольствоваться  этим.  Но
все-таки ухо востро во время  наших  трансов.  И  если  есть  какие-нибудь
измерительные приборы, чтобы навесить на меня...
     - Конечно. Я постоянно буду держать  наготове  электроэнцефалограф  и
кардиограф. Но только для вас. Не для нее. Пусть они за нее отвечают.  Она
не мой пациент. - Невероятно ядовито Тодт добавил: - Знаете, что я думаю?
     - Что мне надо бы вернуться домой, - сказал Ларс.
     - ФБР может забрать вас...
     - У вас есть капсулы эскалатиума и конджоризина?
     - Да, и слава Богу, что вы не собираетесь делать инъекции. Это первое
разумное решение.
     Тодт вручил ему два маленьких бугристых конвертика.
     - Я не собираюсь  делать  инъекции.  Они  могут  только  усилить  эту
чертову отраву, что она дала мне.
     Ларс решил, что достаточно предостерег себя. Он еще  долго  не  будет
принимать  даже  те   наркотики,   с   действием   которых   знаком.   Или
с_ч_и_т_а_е_т_, что знаком.
     Подойдя к Лиле Топчевой, он остановился. Она спокойно ответила на его
взгляд.
     - Ну, - сказал он примирительно. - А вместо двух ты могла бы мне дать
четыре. Было бы еще хуже.
     - О, черт, - трагически воскликнула она. -  Я  сдаюсь.  Нет  никакого
выхода из этого идиотского смешения наших умов, разве не так? Придется мне
прекратить быть индивидуальностью, как бы мало они  мне  ее  не  оставили.
Были бы вы удивлены, мистер Ларс, если бы я запустила эти самые  спутники?
С помощью парапсихологического таланта, о котором никто не знает? Пока?  -
Она радостно улыбнулась. Эта мысль, кажется, понравилась ей, даже если это
и было фантазией, едва ли правдивой. - Вас мои слова не пугают?
     - Нет.
     - Бьюсь об заклад, так я могу напугать _к_о_е_-_к_о_г_о_. Черт,  если
бы у меня был доступ к средствам массовой информации,  как  у  вас!  Может
быть, вы смогли бы это сказать им, процитировать меня...
     - Давай-ка начнем, - сказал Ларс.
     - Если вы будете работать в унисон со мной, - тихо сказала Лиля, -  я
обещаю, что с вами что-то случится. Не надо продолжать. Пожалуйста.
     - Нет. Доктор Тодт здесь.
     - Доктор Мертвый.
     - Что? - Ларс растерялся.
     - Все верно, - раздался за его  спиной  голос  Тодта.  -  Именно  это
значит мое имя по-немецки. Она абсолютно права.
     - Я ее вижу, - сказала, чуть ли не напевая, будто бы про себя Лиля. -
Я вижу смерть. Если мы будем продолжать.
     Доктор Тодт протянул Ларсу полную чашку воды:
     - Для ваших медикаментов.
     Почти ритуально,  как  перед  каждым  трансом,  Ларс  проглотил  один
эскалатиум и один конджоризин. Проглотил, а  не  ввел  внутривенно.  Метод
отличался, но он надеялся, что результаты будут такими же.
     Сузив глаза и следя за ним, доктор Тодт сказал:
     - Если формофан, который необходим ей, токсичен для вас  и  действует
подавляюще на вашу симптоматическую нервную систему, очевиден вопрос:  чем
отличается структура вашего парапсихологического таланта от ее?  И  весьма
сильно.
     - Вы думаете, что мы не сможем действовать вместе?
     - Вероятно, нет, - тихо ответил доктор.
     - Я думаю, мы скоро узнаем.
     Лиля Топчева, оторвавшись от дальней стены, где она стояла, подошла к
нему и сказала:
     - Да, мы узнаем.
     Ее глаза ярко блестели.



                                    18

     Сэрли Г.Феббс достиг Фестанг-Вашингтона  и  был  совершенно  поражен,
когда обнаружил, что, несмотря на самую последнюю  превосходную  коллекцию
удостоверений, он не мог проникнуть внутрь.
     Из-за враждебных неизвестных спутников, парящих в небе, были  введены
новые  меры  предосторожности,  формальности  и  процедуры.  Те,  кто  уже
находился внутри, там и оставались.  Сэрли  Г.Феббс,  тем  не  менее,  был
снаружи.
     И там он и остался.
     Сидя в центральном парке в мрачном оцепенении и  угрюмо  наблюдая  за
стайкой играющих детей, он спрашивал себя: "Неужели я прибыл  сюда  только
за этим? Да ведь это же афера!"
     Записывают тебя как  сокома,  а  потом,  когда  им  показываешь  свое
удостоверение, они его просто игнорируют.
     Это не укладывалось в его голове.
     А эти спутники, да ведь это просто предлог! -  вдруг  понял  он.  Эти
ублюдки просто хотят сохранить  монополию  на  власть.  Любой,  кто  долго
занимался изучением человеческого ума и общества, как я, может сказать это
с первого взгляда.
     Что мне нужно, так это адвокат, подумал он. Самый  крупный  талант  в
области права, которого я бы мог нанять, когда захочу.
     Единственное - не хотелось сейчас тратить деньги.
     Тогда, может быть, обратиться в газеты? Но  их  страницы  были  полны
кричащих, пугающих, сенсационных заголовков о  спутниках.  Никто  из  всей
массы населения не обращал внимания ни на что другое, никто  не  думал  об
общечеловеческих  ценностях  и  о  том,  что  происходило   с   отдельными
индивидуумами. Как всегда, ничего не знающий средний дуралей был полностью
поглощен суматохой дня. Но  только  не  Сэрли  Г.Феббс.  Но  даже  это  не
позволяло ему проникнуть внутрь _к_р_е_м_л_я_ под Фестанг-Вашингтоном.
     Древнее шатающееся привидение в чем-то, что оказалось  при  ближайшем
рассмотрении латаной-перелатанной,  выцветшей  и  застиранной,  оборванной
военной формой, приблизилось к нему. Оно медленно продвигалось к скамейке,
на которой сидел Феббс, поколебалось, затем со скрипом опустилось рядом.
     - Добрый день, - сказал старик ржавым скрипучим голосом. Он вздохнул,
кашлянул, потер свои мокрые коричневатые  губы  тыльной  стороной  ладони.
Феббс хрюкнул. Ему не хотелось разговаривать, особенно с таким  оборванным
пугалом. Ему место в доме ветеранов, сказал он  про  себя.  Там  он  может
надоедать таким же _н_о_ч_н_ы_м _в_а_з_а_м_ - старым  высохшим  приятелям,
которым давно пора уже успокоиться в могиле.
     - Посмотрите на этих деток. - Древний ветеран войны указал  рукой,  и
Феббс, сам того не желая, взглянул туда же. - "Олли, Олли, быки свободны".
Знаете, что все это значит? "Все,  все,  убивающая  команда  свободна".  -
"Ночной горшок" хмыкнул. Феббс застонал. - Это было еще задолго  до  вашем
рождения. Игры не меняются. Самая лучшая игра  в  мире  -  это  монополия.
Играли когда-нибудь в нее?
     - Мммммммм, - сказал Феббс.
     - У меня есть доска для монополии, - продолжал старикан-ветеран. - Не
с собой, конечно, но я знаю, где можно взять. В клубе. - Он  снова  указал
пальцем, похожим на веточку дерева зимой. Хотите поиграть?
     - Нет, - отчетливо произнес Феббс.
     - Почему нет? Это взрослая игра. Я все время играю, иногда по  восемь
часов в день. Я всегда покупаю самую  дорогую  недвижимость  под  конец  -
Парк, например.
     - Я соком, - внезапно заявил Феббс.
     - Это как?
     - Высшее официальное лицо в Запад-Блоке.
     - Вы военный человек?
     - Едва ли. - Военный человек! Задница!
     - Запад-Блоком, - сказал старикан, - командуют военные.
     - Запад-Блок  является  экономическим  и  политическим  образованием,
огромная ответственность за эффективное функционирование которого лежит на
плечах Правления, состоящего из...
     - Теперь они играют в "снам", - сказал ветеран.
     - Что?
     - "Снам". Я помню это. Вы знаете, кем я был во время Великой Войны?
     - Ну ладно. -  Феббс  решил,  что  пора  уходить.  В  его  теперешнем
состоянии - когда ему отказали в  его  законном  праве  присутствовать  на
заседании Правления ООН-3 ГБ - он не был  расположен  слушать  этот  поток
рассказов слабоумного,  дрожащего  представителя  древних  реликвий,  одно
время так называемых "героев".
     - Я был главным в обслуге Б.Г.В., но форму носил. Мы  были  на  самом
рубеже. Видели когда-нибудь Б.Г.В. в действии? Одно из лучших  тактических
вооружений,  но  всегда  доставля