прикидывал, какие ископаемые стоит искать здесь.
   Ступени спуска,  уступы,  по  которым  шагала  машина,  напоминали  ему
молодые горы, такие, как Альпы или Гималаи. Горы могучие, грозные,  но  не
слишком щедрые  на  ископаемые.  Дело  в  том,  что  они  образовались  из
массивных толщ осадочных пород, таких, как песчаники и  известняки,  пород
широко распространенных и не слишком ценных поэтому. Толщи  эти  надвинуты
одна на другую,  редкостные  глубинные  минералы  похоронены  под  ними  в
глубине. Бурить наугад многокилометровые скважины, да еще  под  водой,  не
имеет смысла.
   И сама щель с ее рекордными  глубинами  не  заинтересовала  Сошина.  Не
увидел  он  намека  на  практическую  пользу  и   там.   Другое   дело   -
противоположный склон с базальтовыми столбами. Сошину почудилось  сходство
с тектоническими глыбами Африки, Южной Америки, Индии,  Восточной  Сибири.
Склон обещал такие же ископаемые, как в  Южной  Африке,  Бразилии,  Индии,
Якутии... Точнее, не обещал, но давал надежду найти. Алмазы, в частности.
   С этим рассуждением Сошин и приступил к Алеше.
   Родственные души поняли друг  друга.  Вчерашний  успех  был  для  обоих
вчерашним делом, волновало, что же дальше. Рекордная глубина взята,  а  за
ней что? Сошину захотелось присоединить кибернетику к геологии, а Алеше  -
геологию к кибернетике.
   И он охотно разложил перед Сошиным карту океанского дна.
   - Прошу вас, Юрий Сергеевич, проинструктируйте машину, как и где искать
ваши алмазы. Но учтите:  она  действует  автоматически,  не  понимая,  что
делает.  Представьте  себе,  что   у   вас   очень   старательный,   очень
исполнительный, точный, неутомимый, но ничего не соображающий помощник.
   - Терпеть не могу исполнительных идиотов, - проворчал Сошин.  -  Всегда
старался избавляться от них.
   - Тогда попробуйте мне объяснить, а  я  уже  переведу  на  идиотический
язык.
   Сошин начал рассказывать:
   - Чтобы найти породы, мы, геологи, стараемся уяснить их  происхождение.
Прежде всего - образуются ли они в осадках или в застывающей лаве?  Алмазы
являются  на  поверхность  вместе  с  самыми  глубинными   породами.   Они
находятся, возможно, и образуются  в  жерлах  особенных  вулканов,  в  так
называемых трубках. Трубки эти обычно заполнены кимберлитом, синей глиной.
   Выслушав лекцию (на самом деле она была гораздо длиннее), Алеша сказал:
   - Попробуем сформулировать задачу. Итак, вы  предлагаете  подняться  на
плато восточнее впадины и там искать трубки. Как они ищутся?
   - Вулканы образуются на разломах,  обычно  в  зонах  растяжения.  Нужно
после краевого поднятия искать прогиб, в нем перегиб.
   - Перегиб машина найдет, это я запрограммирую. А что искать в прогибе?
   - Выходы древних пород.
   - Как их отличить - древние? На машине нет геологических часов. И  были
бы, анализ занял бы слишком много времени.
   - Древние породы - глубинные.  Они  отличаются  обилием  магния,  малым
содержанием кремния.
   - Опять-таки нет приборов для качественного анализа.
   Сошин задумался.
   - Есть еще одна примета: магнетизм. В трубках он в десятки раз сильнее,
чем в окружающих породах.
   - Это подойдет, - решил Алеша. - Магнитное поле мы регистрируем,  можем
увязать его с управлением.
   И тут же начал заполнять печатный бланк:

   ПРИКАЗ N...

   от 29 августа 19... года подводному автомату ПА-24

   Ориентир ..................... Действие

   Немедленно ................... Двигаться на восток
   .............................. Преодолевать препятствия, всплывая
   Переход со спуска на подъем .. Движение на северо-восток
   Магнитная аномалия ........... Взятие проб

   Затем была вызвана радистка с толстым томом  кодов  под  мышкой.  Слова
"ориентир", "немедленно", "движение", "северо-восток"  были  превращены  в
условные комбинации точек. Ленту с точками передали радистке, и  понеслись
во   мрак,   в   непроглядные   глубины    категорические    распоряжения:
"приостановить", "приступить", "ориентир - немедленно"...
   А через два часа на экране появился свет.
   Он появился сразу, как только машина выбралась  из  подводного  ущелья.
Береговые наблюдатели не придали ему значения, решили, что бледное  сияние
исходит от самого экрана. Но свечение становилось все  ярче  и  постепенно
меняло цвет: сероватый невыразительный оттенок сменился фиолетовым,  потом
синим, потом голубоватым. Так как вода слабее поглощает  фиолетовые  лучи,
голубизна означала приближение к источнику света.
   Что же там светится в глубине? Огромное  скопление  креветок?  Едва  ли
такое большое. Радиоактивные минералы? Хорошо  бы  открыть  месторождение,
еще интереснее, чем алмазное.
   Таинственный свет мерцал примерно так, как мерцает телевизионный экран.
Никакой закономерности установить не удалось. Кто-то  уже  заговорил,  что
только живое существо может подавать  такие  неправильные  сигналы.  Потом
стало ясно, что свет исходит из определенного  места,  примерно  по  курсу
машины. Постепенно обрисовалось светящееся ядро и  размытый  ореол  вокруг
него. В нижней части ореола был вырезан темный конус, как бы силуэт горы.
   - Вулкан? - предположил Алеша.
   Минут  через  десять  сомнения  уже  не  было.  Действительно,  вулкан.
Извержение, но подводное. О подводных извержениях знали давно, но  впервые
геологам  доводилось  наблюдать  его  воочию.  Наземные  вулканы  способны
выбрасывать  пар  и  пепел  на  высоту  в  десятки  километров,   даже   в
стратосферу. Но многокилометровый  столб  воды,  конечно,  никакой  вулкан
пробить не мог. Зверь рычал с зажатой пастью. Пепел расплывался под  водой
тяжелой грозовой тучей, раскаленная  лава,  вырвавшись  из  недр,  тут  же
меркла, на мгновение освещая струи  пузырей.  Гора  мерцала,  словно  маяк
ночью.
   Вероятно, до кратера оставалось километра три, не больше, но,  поглощая
свет,  вода  скрадывала  расстояния.  К   тому   же   лава   казалась   не
огненно-красной, как на суше, а мертвенно-зеленой. Вулкан все еще выглядел
смутным пятном, какая-нибудь ничтожная креветка, вспыхнув,  могла  затмить
его.
   Внезапно Алеша ринулся к двери, опрокидывая стулья,  с  порога  крикнул
радистке:
   - Срочно  изменение  программы:  "Ориентир  -  немедленно.  Действие  -
отложить прежнюю программу. Поворот на 180 градусов.  Курс  -  юго-запад".
Скорее, срочно, иначе машина врежется в лаву.
   Прошла томительная минута, прежде чем радистка зашифровала и  отстучала
приказ. За это время грозная  опасность  придвинулась  вплотную.  Половину
экрана затянуло кипящее облако. Лава била уже где-то рядом.
   Приказ дошел все-таки. Машина начала поворачивать.  Туман  переместился
на боковой экран. Ковыляя по буграм  застывшей  лавы  (изображение  так  и
прыгало, зрителям казалось, что  их  жестоко  трясет  на  ухабах),  машина
развернулась и начала спуск с опасной горы. Правый  экран  застлали  клубы
пара. Лава стекала где-то рядом.
   Но почему-то и на переднем экране появился туман. Как понять?  Обгоняет
лава, что ли? Не забежит ли вперед, перережет дорогу, окружит даже?  Алеша
заколебался: не  отвернуть  ли  левее?  Но  это  отнимет  время,  скорость
снизится, лава обгонит наверняка.
   А это  что  еще?  Впереди  тьма,  ничего  не  видно.  И  цифры  глубины
стремительно  растут.  Очевидно,  уступ,  прыжок  с   трамплина.   Минута,
другая... Когда же пологое дно? Не пропасть ли? Муть какая-то  поднимается
снизу. Пар или  взбаламученный  ил?  Неужели  машина  угодила  в  побочный
кратер?
   Туман все гуще. Громадные пузыри. Яркая вспышка... и...
   Бегут  по  всем  экранам  косые  линии,  так  хорошо  знакомые  каждому
телезрителю. Приемник работает, но изображения нет.
   В таких случаях вывешивают табличку: "Перерыв по техническим причинам".
   Но всем было ясно, что причины на этот раз вулканические.


   Поиски ничего не дали. Вспомогательное судно трижды  обошло  вулкан  по
контуру (теперь его нетрудно было найти с помощью эхолота), но не нащупало
крупных металлических предметов в глубине.  Плыли  час  за  часом,  и  все
дальше уплывали надежды. Алеша уныло сидел в каюте над листом  с  грустным
заголовком:
   "Объяснительная записка о причинах аварии опытной машины ПА-24".
   - Ты эту ерунду порви, - убеждал  Сошин.  -  Ты  пиши  о  перспективах.
Машина у тебя  замечательная.  Подводную  геологию  она  ставит  на  новую
ступень. Я предложу тебе сотни важных  маршрутов.  Хочешь,  нанесу  их  на
карту сейчас же?
   - Меня не спросят о маршрутах на комиссии,  -  вздыхал  Алеша.  -  Меня
спросят, кто отвечает за убытки.
   - А ты объясни, что это не убытки, это издержки, расходы на  испытания.
Хочешь, я выступлю на твоей комиссии?
   - Вы для нашего Волкова не авторитет. Волков спросит,  по  какой  графе
списывать расходы.
   - Подумаешь, Волков! Нет зверя  страшнее  Волкова!  Найдем  на  него  и
Медведева, и Львова, и таких Китовых - заскулит  твой  Волков  с  поджатым
хвостом. Графа отчетности! Если Волков твой  не  понимает  государственной
пользы, ему объяснят... вправят мозги.
   Алеша вздыхал горестно. Он не хотел искать Китовых и не хотел вправлять
мозги Волкову.  Он  хотел  совершенствовать  машину,  стоять  у  кульмана,
нажимать клавиши арифмометра, в чертежах и цифрах искать истину.
   Примерно через неделю,  оставив  бесполезные  поиски,  он  вернулся  на
береговую базу. Все здесь было  по-прежнему;  неумолчно  грохотал  прибой,
соленые брызги умывали прибрежные скалы. На камне Алеша увидел капли олова
и чуть не прослезился. На них  было  грустно  смотреть,  как  на  ненужную
склянку из-под лекарства у постели умершего. Человек ушел, жизнь  кончена,
а склянка стоит.
   На  базе  незачем   было   задерживаться.   Алеша   отдал   необходимые
распоряжения - материалы сложить, на сараи повесить замки, - а сам  в  тот
же день отправился на аэродром.  Снова  машина  помчала  его  по  пляжу  с
уплотненным волнами песком,  давя  раковины,  разбрызгивая  соленые  лужи.
Поплыли мимо детали курильского  пейзажа:  пологие  холмы,  гибкие  рощицы
бамбука, мысы, рыбачьи избушки,  сети  на  кольях.  А  что  это  там  люди
сгрудились, смотрят из-под руки на  море?  Что  там  ворочается  темное  в
волнах? Туша кита, что ли? Нет, гораздо меньше, и угловатое притом.
   - Стой! - крикнул Алеша  водителю  и  ринулся  вниз  с  откоса,  падая,
обдирая колени и локти.
   Да, это была она. Из волн выбиралась исчезнувшая машина ПА-24.  Зеленые
ленты водорослей вились на ее каркасе, повсюду  налипли  мшанки,  какие-то
пестрые черви прижились в глазах-экранах, лопасти были погнуты, один экран
треснул. Но все же она вернулась, заслуженная путешественница.
   Как она вернулась, что произошло с  ней?  Об  этом  можно  было  только
гадать. Спросите кошку, пропадавшую две недели,  кто  поцарапал  ей  глаз.
Внимательно осматривая машину, Алеша нашел  следы  ожогов.  Очевидно,  она
провалилась все-таки в горячую  лаву,  при  этом  экраны  были  попорчены,
антенна сорвана, связь утеряна. Но  двигатель  уцелел,  остались  датчики,
измерительные приборы, блоки  управления,  машинная  память.  Отчитываться
машина перестала, но программу выполнять продолжала. Шла  на  юго-запад  и
юго-восток зигзагами, отмечала перегибы и  магнитные  аномалии,  бурила  и
наполняла пробами заготовленные цилиндры. А потом, как ей и было задано  с
самого начала, вернулась назад и вышла на берег  почти  у  самой  базы,  с
ошибкой в два-три километра.
   Алеша кинулся к приборам - смотреть, целы ли записи.  Сошин  же  первым
долгом распечатал один из цилиндров. Там оказался... нет, не алмаз, алмазы
не так легко найти даже в трубках. Но Сошин увидел кимберлит, синюю глину,
ту самую породу, в которой встречаются алмазы.
   Где находилась  эта  трубка,  где  машина  нашла  ее,  так  и  осталось
неизвестным. Спросите кошку, где она поймала птичку, спросите, где стянула
кусок сала. Тащит откуда-то!
   Победителей не судят. Комиссия по расследованию причин аварии так и  не
была создана. Волков сказал:
   - Дайте  мне,  Алексей  Дмитриевич,  списки  отличившихся,  рабочих  не
забудьте.
   Сам подал список на премию, сам вписал туда Алешу на  первое  место.  И
сказал при этом, похлопывая по плечу:
   -  Теперь   разворачивайтесь   вовсю.   Министерство   геологии   хочет
организовать  серийное  производство.  Наше  дело  -  довести  до  рабочих
чертежей.
   Алеша обрадовался:
   -  Прекрасно.  Но  сначала  нужно  доработать  кое-что.  Автомат   пока
неполноценный, как бы немой. Мы его посылаем на разведку, а он не способен
отчитаться. Попробуем разработать другую систему - автомат рассказывающий.
Кроме того, нашему самостоятельности не хватает. Все  по  указке,  все  по
указке. Нужно, чтобы он рассуждал, как человек, сам мог принимать  решения
в опасные секунды.
   О том, что автомат, рассуждающий, как человек,  должен  и  чувствовать,
как человек, Алеша тогда не  подумал.  Это  он  понял  позже,  в  процессе
проектирования.



6

   История приключений машины в океане  заполнила  два  вторника  целиком,
второй и третий.
   Какое впечатление произвел рассказ на Ию?
   А у вас какое впечатление, читательницы? Что сказали бы вы,  проведя  с
Алешей три вечера в "Романтиках"?
   Ия не все поняла, многое показалось ей скучным. Но ведь она следила  не
только за сутью. Больше ее интересовал рассказчик - о  чем  он  говорит  и
как.
   Ей понравилось, что Алеша делает дело.  Это  выгодно  отличало  его  от
скептика Сергея. Сергей был остер, язвителен, на всех  смотрел  свысока  и
потому казался выше всех. Казался, пока не попробовал свысока взглянуть на
Ию. И тогда задетая  девушка  спросила:  "А  с  какой  стати  он  смеется?
Собственно говоря, какие у него заслуги, что он сделал  особенного?  Сидит
со своим сарказмом, скрестив руки, на ночном дежурстве".
   Новый же знакомый делал дело. И большое. Несмотря на свое невежество  в
технике, Ия поняла: Алеше поручено  то,  что  молодым  инженерам  поручают
редко. Видимо,  он  был  незаурядным  конструктором.  И  отец  назвал  его
талантищем.  По-видимому,  такого  же  мнения  был  и  Сошин   -   философ
геологического вдохновения  -  и  даже  сверхосторожный,  сверхрасчетливый
Волков. Все ждали от Алеши особенного.
   Новое знакомство импонировало и льстило девушке. Приятно было ходить  в
кафе с человеком, которого все считают особенным.  Приятно,  что  он  ищет
твое одобрение, тратит время, чтобы перед тобой отчитываться, именно  тебя
посвящает в самые затаенные мечты, надстраивает лестницу, чтобы тебя взять
с собой, с тобой первой заглянуть за горизонт... хотя бы и машинный.
   Алеша лез выше всех... и вместе с тем проявлял скромность,  Ия  оценила
это.  О  триумфах  и  наградах  он  совсем   не   говорил,   зато   охотно
распространялся о затруднениях, своих собственных ошибках, посмеивался над
собой: "Заблудился в мозговых извилинах". Но  милая  скромность  в  оценке
итогов  сочеталась  у  него  с  самой  беспардонной  самоуверенностью.  Он
признавал, что сделал мало, но ни секунды не сомневался, что может сделать
все, лишь бы взяться по-настоящему. Сегодняшнее положение видел отчетливо,
как на чертеже, перспективы - в радужном мареве.
   "Бухгалтер сегодняшнего дня, менестрель  будущего",  -  написала  Ия  в
своем "Альбоме типов".
   Но  в  общем,  Алеша  понравился  ей.  "Не  слишком  ли  понравился?  -
спрашивала она себя в том же "Альбоме". -  Артистка  должна  быть  зоркой,
должна видеть не только свет, но и тень. А  обещает  много,  выполнит  ли?
Хвастовство или самообман? Будь наблюдательной, Ия!"
   И  решено  было  наблюдения  продолжить,  пожертвовать  изучению  Алеши
вторники.
   На следующий вторник она спросила напрямик:
   - Вы мне хотели рассказать  про  свою  лестницу,  Алеша.  Та  подводная
машина  -  на  лестнице?  Где  -  у  подножия  или  на  самой  вершине?  А
разговаривающая где?
   - Подводная где-то в середине лестницы, - ответил Алеша. - Для машин  -
в середине, но для меня-то в начале. Для меня это первая ступень...
   Говорилось уже, что Алеша, как и все студенты на планете,  строил  свою
личную лестницу не от самого грунта. Добрые профессора и доценты, взяв его
за ручку, за каких-нибудь пять лет подняли на  уровень  высших  достижений
человечества, на ту ступень, на которой находилась кибернетика в последней
четверти XX века. Но дальше Алеша взбирался сам... И  теперь,  как  добрый
профессор, сам мог взять за ручку Ию и поставить  ее  рядом  с  собой,  на
ступень своих собственных достижений, поднять туда, куда забрался с  таким
трудом.
   А дальше приходилось уже рассказывать про труды.
   Где-то на другом конце  города  стоял  решетчатый,  внешне  похожий  на
подводную машину механический несмышленыш,  и  его  учили,  именно  сейчас
учили (по вторникам тоже) разговаривать.
   Уроки языка начались, к удивлению Ии, не со слов и не с грамматики, а с
видения, с узнавания. Прежде чем разговаривать, как человек, машина должна
была научиться видеть, как человек.
   У нее были глаза - два  телевизионных  экрана,  чувствительные,  как  и
человеческие глаза, к  трем  цветам:  красному,  зеленому  и  фиолетовому,
особенно отзывчивые к зеленому, в подражание нашим глазам.
   Два  экрана  -  матовые,  стекловидные,   прямоугольные,   внешне   два
телевизора. Но чтобы видеть по-человечески, работать они должны  были  как
глаз, не как телевизор. Там читающий  луч  скользит  от  рамки  до  рамки,
прочерчивая строки подряд, беспристрастно и равнодушно,  как  бы  штрихует
поле зрения, ничего не выделяя. Человеческий же глаз - Ия узнала  об  этом
только от Алеши -  как  бы  рисует  сам,  несколько  раз  обводит  силуэт,
повторно прочерчивает самые темные и самые светлые пятна, изучает все, что
выделяется из фона, по одноцветному и гладкому скользит бегло. Обводя лицо
прохожего, мы сличаем контуры его с  мозговыми  записями  памяти:  "Что-то
очень знакомое. Где мы видели  такие  черты?  Ах,  да  это  же  знаменитый
артист! Вчера видели в кино".
   Следовательно, машине, в отличие от обыкновенного телевизора, надо было
еще придать программу и механизмы прорисовки контуров,  да  еще  память  с
каталогом образов, да еще увязать эти образы со словами, да  еще  добавить
магнитную ленту с записями слов и микрофон для их произнесения.
   И как же ликовала группа Ходорова, когда все эти  устройства  сработали
одновременно и, глядя на карточку с жирно  начерченным  квадратом,  машина
выговорила: "Квадрат!"
   Первое правильное слово!
   Младенец сказал бы "мама"!
   Затем  последовали  круг,  крест,  точка,  линия,  треугольник.   После
геометрических фигур - столы, шкафы,  книги,  лампы  и  великое  множество
картинок  с  домиками,  деревьями,  людьми,  животными,  птицами.   Машина
запоминала их с одного  раза,  опознавала  картинки  безупречно,  в  любом
порядке, от начала к концу, от конца к началу. Ни один человек не сумел бы
запомнить столько предметов зараз.  В  первые  дни  долговременная  память
наполнялась молниеносно. Темп ограничивала не машина, а люди  -  помощницы
Алексея: не успевали подбирать и показывать новые  карточки,  не  успевали
произносить названия предметов, проверять, заносить  в  каталог  выученные
слова.
   Хуже пошло на следующей неделе (уже после четвертого  вторника),  когда
машина от картинок перешла к узнаванию подлинных  вещей.  Тут  она  делала
немало ошибок. Но и об ошибках Алеша рассказывал с  восторгом,  считая  их
"очень поучительными".
   Познакомившись  с  миром  по  рисункам,  машина  путалась  с  размерами
настоящих предметов. Лопухи назвала бананами, огородную грядку -  хребтом,
мусорную кучу - горой, телеграфный столб - стеблем. А  когда  ей  показали
луну на небе, безапелляционно объявила,  что  это  ломтик  сыра.  Впрочем,
гоголевский сумасшедший тоже утверждал, что "луну  делают  в  Гамбурге  из
сыра, и прескверно делают притом".
   Машина худо разбиралась и там, где требовалось по детали узна