!

    Чилл. И все это без единого выстрела!

    Генерал. Да, да. У наших партизан в тропических лесах уже выстроены заводы.

    Сенатор.  Красные  не  теряют  времени, они строят повсюду. В Китае есть
    превосходные  предприятия,  a  у  русских  богатейшие:  бакинская нефть,
    шахты, металлургические заводы, гидростанции.

    Чилл.  Чрезвычайно  приятно  было  бы  получить все это в сохранности. Я
    надеюсь,  правительство  не  будет  препятствовать  предприимчивым людям
    возглавить трофейную промышленность.

    Сенатор.  Наше правительство всегда поддерживало разумные требования. Мы
    существуем    для    того,   чтобы   оберегать   интересы   инициативных
    предпринимателей.

    Чилл.   Мне   незачем  говорить,  сколько  вы  сэкономите  на  снарядах,
    автоматах,  пулеметах,  орудиях, заменяя их нашим гуманным и гигиеничным
    оружием.  Мы  установили разумную цену, она не покажется вам чрезмерной.
    Оружие  может быть вам продемонстрировано в течение ближайших трех дней,
    за особую плату, конечно.

    Сенатор. Потребуется разрешение правительства на вывоз оружия.

    Чилл.  О  нет,  бомбы изготовляются за пределами Штатов. Но, разумеется,
    мы не возражаем против необходимых расходов.

    Сенатор. Да, да, обязательно.

    Генерал.   Я   должен   запросить  инструкцию  от  своего  правительства
    (пожимает  Чиллу  руку).  Я  спешу. Я потрясен. Это гениально. Это новая
    эпоха в военном деле.

    Чилл.  О,  да!  Мы  назовем  ее эпохой холодной войны. К сожалению, этот
    термин уже испорчен мистером Ачесоном.

    Когда  гости,  сердечно  простившись  с  хозяином,  уходят,  Чилл резким
    движением отодвигает ширмы.

    Чилл. Протокол у вас?

    Фредди.  Я  не  записывал  дословно.  Может быть, имеет смысл переписать
    начисто...

    Чилл. Перепишите, не выходя из комнаты, и отдайте мне черновик.

    Фредди. (заискивая). Вы потрясли их до глубины души, мистер Чилл.

    Чилл  (мечтательно). Я думаю, они купят у нас весь запас и тут же пустят
    в дело. Выиграть войну одной бомбежкой - это заманчиво.

    Фредди.  Вы  очень  хорошо  сказали:  "Война становится немыслимой". Мне
    жаль  наших  конкурентов.  Бедные оружейники, они прогорят дотла. Заводы
    стали,  пулеметов,  снарядов  придется  закрыть  все  до  единого. Вы не
    думаете, мистер Чилл, что наша победа приведет к кризису?

    Чилл.  Вы  примитивно мыслите, дорогой. Войны всегда были, есть и будут.
    Человек  -  убийца  по  натуре.  Разве вооружения прекратились, когда мы
    сбросили  атомную  бомбу на Хиросиму? Ничуть не бывало - наоборот. То же
    будет  и  с  нами.  Этот генерал продемонстрирует нашу продукцию в своих
    колониях,  и  весь  мир  бросится  к  нам  с заказами. Мы будем снабжать
    арсеналы  всех существующих стран, пока не появится что-нибудь еще более
    мощное. Но до той поры наш текущий счет заметно вырастет, не правда ли, а?

    Фредди. И вы думаете, что бомбы никогда не пойдут в дело?

    Чилл.  (подымая  глаза  к  небу).  Надеюсь, что пойдут. Я неустанно молю
    бога  об этом. Кто знает, может быть, со временем нам удастся заморозить
    Москву...
            ........................................................

    Что  можно  добавить  к  этой сцене? Сделка состоялась, и Фредди получил
    задание  -  доставить  заказчику  груз  аппаратов "электромороз". Не его
    вина  была, что это поручение не удалось выполнить, и половина аппаратов
    оказалась  на  дне. Тогда Чилл распорядился возвратить груз на Пальмовые
    острова.  Не  доверяя  более европейцам, он решил поручить бомбардировку
    собственным летчикам.
                                    Глава 15

    РАССКАЗ  Фредди поразил меня, как землетрясение. Я был смят, сбит с ног,
    я  потерял  почву  под  ногами.  Я  ничего  не  понимал, не знал, за что
    схватигься, растерянно шарил руками и натыкался только на обломки.

    Какой-нибудь  час  тому  назад  я  был солидным, обеспеченным, уважающим
    себя,  процветающим  инженером,  изобретателем  новой, нужной и полезной
    отрасли   строительства.   Жизнь   моя   была  ясна  и  прямолинейна.  Я
    просыпался,  чтобы  работать, и засыпал с мыслью о работе. Работа давала
    мне  средства,  работа давала удовлетворение, обещала славу, признание и
    благодарность.

    И  вот  все рухнуло. Где моя работа? Оказывается, все мои идеи - детские
    забавы,  нечто  вроде тех сооружений, которые дети лепят из песка. Чем я
    занимаюсь  на самом деле? Создаю бомбу. Я напрягаю способности, я убиваю
    людей,  чтобы  мистер  Чилл перехватил заказы Моргана, Дюпона и Карнеги.
    Где   радость   труда?   Где  мое  самоуважение?  Где  будущая  слава  и
    благодарность?  Все  исчезло. Остался рядовой конструктор, жадный делец,
    безымянный убийца на жалованье.

    На  шлюпочной  палубе  я разыскал укромный уголок, где меня никто не мог
    найти.  Мне  нужно  было  обдумать,  нужно было понять. Нужно было найти
    точку опоры в захлестнувшей меня волне.

    Безбрежный  океан  шумел  под  моими  ногами глухо и однообразно. Сверху
    вода  казалась  черной,  как  агат.  На  волны,  раздавленные пароходом,
    набегала  узорная  пена,  она  белела, словно кружево, на черном бархате
    моря.  На  западе  садилось солнце, постепенно наливаясь кровью. Проходя
    через   низкие  облака,  оно  искажалось,  шар  превращался  в  огненную
    заклепку,  заклепка - в восьмерку, восьмерка - в грушу. Я следил за всем
    этим, не понимая, и, морща лоб, старался поймать ускользающие мысли.

    Что  делать?  Бросить все и уйти? Мне было нестерпимо жалко всего, с чем
    я   должен   был   расстаться:   моего  кабинета,  письменного  стола  с
    темно-зелеными   скоросшивателями,   гладкой   чертежной  доски,  гибкой
    рейсшины  из  грушевого  дерева,  ароматной сигары, которую я закуривал,
    если   дело   не  ладилось.  Жалко  было  справочников,  логарифмической
    линейки,  жалко  было  тех  кусочков  кальки,  на  которых  я набрасывал
    рисунки для своих помощников.

    Жалко  было  еженедельного  визита на почту. Так приятно было пересылать
    Милли  сумму,  вполне достаточную на расходы. Жалко было терять уважение
    моего  уважаемого  тестя  и  радостный  блеск  в  глазах  Лу,  когда она
    рассматривала подарок.

    Но  больше  всего  я  жалел о разбитых идеях. Неужели все это никчемное:
    ледяная  батисфера,  искусственный  дождь,  завоевание  океанского  дна,
    ледяные  плоты,  мосты,  аэродромы,  чертежи,  расчеты, профили и эскизы
    ледяной гидростанции на реке Лаврентия.

    Солнце  село.  На  западе  ярким  малиновым  пламенем горели облака, а с
    востока  уже набегала тень. Небо пропитывалось сумраком и одна за другой
    зажигались  звезды. Теряя нить своих мыслей, я обдумывал детали плотины,
    хватался  за  блокнот,  чтобы  записать  вопрос  "на  будущее"  и  опять
    вспоминал, что вопросы уже не нужны. Остался только один: Что же делать?

    Было  около полуночи, когда я постучался в каюту Чилла, даже не решив, о
    чем,  собственно,  я буду разговаривать. Кажется, я хотел спорить с ним,
    упрекать,  возражать,  сказать,  что  я  не  даю согласия превращать мое
    изобретение в орудие убийцы.

    ЧИЛЛ  сидел  в своей любимой позе, сложив руки на животе и поглядывая на
    карниз.  В  свободное  время он любил размышлять. Я никогда не видел его
    за  книгой.  Чилл  считал,  что  ему некогда читать. Романы, говорил он,
    отнимают  слишком  много  времени.  Если бы красоты Шекспира изложить на
    десяти страницах, он, Чилл, прочел бы с удовольствием.

    -  Садитесь,  Джонсон,  - вежливо сказал он. - Рассказывайте, в чем дело
    (он  знал,  что никто к нему не придет без дела) Хотите виски? Я позвоню
    буфетчику.

    Меня  неприятно  поразило,  что  Чилл встретил меня такими же в точности
    словами, как я встретил Джо.

    - Это правда, что вы хотите использовать "электромороз" как бомбу?

    Почему  я так поставил вопрос? Неужели мне хотелось, чтобы Чилл ответил:
    "Нет, неправда"? Неужели я успокоился бы, выслушав его оправдания?

    Но Чилл не снизошел до оправданий.

    -  На  вашего  Фредди нельзя положиться, - сказал он. - Фредди болтун. Я
    даже не знаю, имеет ли смысл посылать его... с важным поручением.

    Итак,  Чилл  не  собирался  отпираться.  Он  только  сетовал, что Фредди
    разболтал мне.

    -  Фредди  здесь не причем, - солгал я. - Историю с разгрузкой "Уиллелы"
    знают  оба  континента.  Что же касается Фредди, конечно, на него нельзя
    положиться.  И  я  бы  не посылал его в Россию... Он совершенно не знает
    русского языка. Едва ли сможет объясниться вообще.

    Чилл поднял на меня глаза - пустые, стеклянные, ничего не выражающие.

    - Выучит, - жестко сказал он. - Есть захочет, выучит.

    Меня  поразила  эта  неумолимая  логика.  В  самом  деле,  Фредди  может
    отказаться  oт  диверсии.  Он  даже  не  будет  голодать  -  у  нею есть
    небольшой  капиталец,  сколоченный  на  службе  у Чилла, потому что, как
    рыба-лоцман,  которая  плавает  вместе  с акулой и подбирает ее объедки,
    так  и  Фредди вместе с деньгами Чилла ставил свои и подбирал сотни там,
    где  Чилл глотал сотни тысяч. У Фредди хватило бы средств, чтобы открыть
    собственное  дело:  табачную  лавочку,  гараж или тайный игорный дом. Но
    Фредди  не  пойдет на это. Он согласится на унижения и даже на опасность
    грязной работы диверсанта, лишь бы не отрываться от больших денег.

    А  что  бы  я  сделал  на его месте? Хватило бы у меня смелости сказать:
    "Прощайте, мистер Чилл. Я ухожу на бульварные скамейки"?

    Я набрал полную грудь воздуха.

    -  Мистер  Чилл,  я  категорически  возражаю  против  такого  применения
    искусственного   холода   В   нашем   до   говоре  речь  шла  о  ледяном
    строительстве и только: о плотинах, мостах, о мирных сооружениях...

    -  И  о  различного  рода  новых  применениях льда, не предусмотренных в
    перечне,  -  добавил  мистер  Чилл,  ничуть не повышая голоса. - Дорогой
    мистер  Джонсон,  я  очень  высокого мнения о вас как об инженере, но вы
    совсем   не  знаете  жизни.  Я  сам  виноват  в  этом  (в  голосе  Чилла
    послышалось  отеческое  назидание).  Я  посадил  вас  в  уютный кабинет,
    снабдил  вас  книгами,  чертежной  бумагой,  письменным  столом,  мягким
    креслом,  даже  сигарами  из Гаваны. Вы имели удовольствие изобретать. Я
    отгородил  вас  от  жизни,  я  грудью прокладывал вам дорогу и давал вам
    деньги,  чтобы  вы  могли  мыслить  продуктивно  (образ  мистера Чилла в
    полосатой  пижаме  и  бархатных  туфлях,  который своей тщедушной грудью
    прокладывает  мне  дорогу, вызвал у меня невольную улыбку). Я заботился,
    чтобы ваши мысли не остались химерами и вы же меня упрекаете. Нехорошо.

    -  Я  с  величайшим  удовольствием  строил  бы  любезные  вашему  сердцу
    плотины,  - продолжал Чилл, - но, к сожалению, сейчас это нерентабельно.
    Три  месяца  назад  в  этой  самой  каюте  я  подсчитывал  с  виднейшими
    лоббистами,  во  сколько  обойдется утверждение вашего проекта. Лоббисты
    считают,   что  против  нас  единым  фронтом  встанут  все  строительные
    компании,  а  кроме того, владельцы тепловых электростанций, короли угля
    и  нефти.  Я еще недостаточно силен, чтобы бороться один против всех. Но
    даже  если  мы,  улучив  момент,  протащим  ваш  проект через конгресс и
    получим  подряд,  чего мы добьемся? В наше время государственные стройки
    влачат  жалкое  существование.  Как  только  мистер  президент потребует
    добавочных  расходов  на  армию,  нам тут же урежут кредиты. Скажите мне
    спасибо,  что  я  нашел  выход,  Джонсон.  У военных всегда есть деньги.
    Какое  вам  дело  до этих косоглазых, которых они будут вымораживать? Мы
    деловые  люди.  На  моих  фабриках  работает  120  тысяч  человек  - все
    чистокровные  американцы.  Я  кормлю  их  -  их  жен, ребятишек и старых
    бабушек.  Ради  них я обязан брать любой заказ. Или вы хотите, чтобы эти
    120 тысяч семей голодали из-за нашей мягкотелости.

    Я  молчал, и Чилл, решив, что он убедил меня, улыбнулся мягко и ласково.
    Но  я молчал не потому, что согласился. Я понял одну простую вещь: споры
    полезны,  когда  нужно  выяснить  истину,  но  с  вооруженным убийцей не
    спорят  -  его  бьют, чем попало. Если человек падает в обморок, порезав
    палец,  но не смущается уничтожить население целого города, если человек
    обирает  120  тысяч  рабочих  с  семьями,  если  за  их счет он сколотил
    миллионы  и  себя же считает благодетелем, с таким - спорить бесполезно.
    Он все равно не поймет.

    -  Не  надо быть наивным, Джонеон, - сказал мне шеф на прощание. - Жизнь
    -  борьба.  За  победу  иногда  приходится  перегрызать горло. Наступают
    великие  дни.  Мы  используем  вашу  мысль на практике - это будет новая
    Хиросима.  Я  думаю,  мы заработаем на этом деле славно. Ваша доля может
    дойти  до  трех  миллионов лет через пять. Три миллиона - всегда деньги.
    Вы  сможете  прожить  всю жизнь, ничего не делая, поехать на яхте вокруг
    света   или  купить  усадьбу  с  речкой  и  построить  для  собственного
    удовольствия  ледяную  плотину,  чтобы  освещать  свой  гараж.  С  тремя
    миллионами  можно  быть  сумасбродом  и  даже  филантропом.  Ведь вам не
    снилась такая сумма, Аллэн, а?
                                    Глава 16

    ДЖО  очень удивился, когда я попросил его познакомить меня с "подрывными
    элементами".

    -  А стоит ли? - спросил он, и в его голосе я услышал глубокое недоверие
    к  преуспевающему инженеру. И когда я объяснил, что речь идет об оружии,
    Джо  все  еще  пытался  успокоить меня, говоря, что они сами предупредят
    рабочих, в любом порту, куда бы ни пошла "Уиллела".

    Но  мне  все-таки  удалось  уломать  Джо.  Он попросил меня подождать на
    нижней  палубе  и  вскоре  привел  туда  молодого  худощавого  кочегара,
    смуглого от угольной пыли, въевшейся в поры.

    -  Вилкинс,  -  представился  "подрывной  элемент".  Я  спросил  его, не
    коммунист  ли  он,  и  был  разочарован,  получив  отрицательный  ответ.
    Совершенно  неожиданно  для  самого  себя  я  понял,  что  в душе у меня
    произошел  переворот. В наших кругах принято было говорить о коммунистах
    с  некоторой  опаской,  но  сейчас,  когда  я сам свернул с дозволенного
    пути, мне казалось, что только коммунист мог указать мне надежную дорогу.

    -  И  зачем только вы, инженеры, выдумываете такие пакости. А еще ученые
    люди! - с упреком сказал Джо, когда я закончил рассказ о намерениях Чилла.

    Я  покраснел,  как  будто  в самом деле был виноват. И мне было приятно,
    что кочегар Вилкинс нашел нужным прийти ко мне на помощь.

    -  Ерунду  городишь,  Джо,  -  сказал  он. - Вещи сами по себе не бывают
    злыми  и  добрыми.  Ружье  -  штука  хорошая,  она выдумана для охоты. И
    пароходы  очень  полезны  -  тебе  не надо это объяснять. А когда нашему
    брату  дают в руки ружье и сажают на пароход, чтобы мы убивали корейских
    крестьян, - это очень скверно. Но изобретатели здесь не при чем.

    -  Так  вы  считаете, что это дело неотложное? - продолжал он, обращаясь
    ко мне.

    Я   подтвердил.   "Уиллела"   должна  была  завтра  к  вечеру  прийти  в
    Пальматаун.  Послезавтра летчики Чилла возьмут аппараты на борт, и в тот
    же  день  они  будут  сброшены на деревни восставших партизан. Не думаю,
    чтобы Вилкинс мог переубедить наемников доллара.

    Между  тем  к нам присоединились еще трое: долговязый швед, малиновый от
    загара,  худощавый  итальянец  и  негр.  Каждый  из них крепко пожал мне
    руку,  кроме  негра,  разумеется. Негр не рисковал протянуть руку белому
    мистеру.

    Когда  я  закончил рассказ, второй раз передавая им все с самого начала,
    сразу  вспыхнул спор. Никто не сомневался - аппараты надо уничтожить, но
    как?

    Итальянец   предлагал   проделать   все  в  полной  тайне.  "Нас  пятеро
    решительных,  -  твердил  он.  -  У  нас  есть  ножи.  Зачем  нам лишние
    разговоры,  захватить  каюту  шефа,  нож  к  горлу  и  пусть дает приказ
    капитану: "Все оружие за борт!" Вилкинс с возмущением возражал:

    -  Мы  матросы,  а не ракетиры. Мы открыто стоим за дело мира. И это все
    должны знать.

    -  Я  так и предлагаю. Мы схватим шефа за горло и объясним ему. А что ты
    хочешь? Рыться в трюме? Разве мы найдем эти бомбы?

    - В самом деле, мистер, вы знаете, где лежат ваши бомбы?

    К  счастью,  эта  трудность  быстро  разрешилась.  Конечно, матросы сами
    должны  были  знать,  где  что  уложено.  Когда  я  подробно описал, как
    выглядят аппараты, Джо радостно вскрикнул:

    -  Я  знаю,  где  они.  Они не в трюме, а в холодильнике, возле камбуза.
    Правда,  мы  отдали ключ капитану, но я, пожалуй, подберу другой. Кок не
    знает, конечно, что у нас - кухонной братии - есть второй ключ от кладовки.

    При этом известии все заговорщики оживились.

    -  Значит, это рядом с кубриком. Очень удобно, мы вытащим бомбы прямо на
    нижнюю палубу.

    - Но ведь там охрана.

    - А кто в охране? Толстый Дик? Мы уговорим его.

    -  Но  имейте  в  виду,  ребята, там штук сорок и все они тяжелые. Здесь
    пятерых мало, мы провозимся всю ночь.

    - Ну вот, я говорил, что надо поднимать народ.

    В  матросском  кубрике было душно и тесно. Матросы спали на койках в два
    этажа.  Пахло мокрой обувью, потной одеждой, крепким табаком. В углу под
    тусклой  лампочкой  четверо играли в карты, рядом благообразный старик с
    очками  на  носу  целился  ниткой  в  игольное  ушко.  Остальные  спали,
    разметавшись  и  сбивши  в ноги легкие пикейные одеяльца. Они стонали во
    сне,  скрежетали  зубами  и  неожиданно  всхрапывали,  а пружинные койки
    скрипели под тяжестью сильных тел.

    Джо  и  негр  сразу  стали  к  дверям,  остальные принялись расталкивать
    спящих.   Зевая,   потягиваясь,   выворачивая  лопатки,  матросы  начали
    подыматься.  Я  смотрел на эту сцену и почему-то мне казалось, что я уже
    видел это где-то. И вдруг вспомнил: да ведь это же ночлежка!

    Не  знаю  почему,  но  это  воспоминание  помогло  мне  порвать  паутину
    недоверия.   Я  почувствовал  себя  на  привычном  месте.  Я  снова  был
    безработный  инженер,  который приплелся на дно одолжить десять центов у
    товарищей  по  несчастью.  И я сразу нашел тот дружеский тон, который не
    мог найти в разговоре с Джо и Вилкинсом.

    - Вот какая вышла история, ребята...

    Меня  слушали  со  вниманием  и отлично понимали, даже когда я говорил о
    технических  подробностях.  Изредка  меня  прерывали репликами, задавали
    вопросы.

    -  Значит,  вроде атомной бомбы навыворот, - заметил старик с иголкой. -
    Для чего же ты ее, парень, выдумал?

    Я объяснил, и разъяснения мои не вызвали никакого сомнения.

    -  Все  они  такие, за доллар задушат и отравят. Чужими руками, конечно,
    чтобы  своих  не  пачкать.  Понадейся  на  Чилла  -  с  него станется, -
    откликнулись матросы.

    Только  под  самый  конец  рассказа  произошла заминка. Какой-то парень,
    сидевший  с  картами  в руках, встал и, лениво потянувшись, направился к
    выходу.

    Джо преградил ему дорогу.

    - Куда?

    - Тебе какое дело? Покурить, - огрызнулся парень.

    Джо возвысил голос:

    - У нас не вагон для некурящих. Сядь на место, Майк.

    - Фискалить хочет, - крикнул кто-то.

    Майк  с  бегающими глазами сел у входа и демонстративно закурил. Когда я
    кончил свой рассказ, заговорили все с