сте. Наши приборы ночного видения сильно
искажают обстановку. Попробуйте включить непрерывный радиовызов. Может,
Перлис нас услышит.

- Это уже сделано, - произнес Бекетов, управляющий "РЕМом". - К сожалению,
нет никакого ответа. Если бы она догадалась включить маяк!

И тут Логинов вспомнил о приемнике прямой связи, который зажигал внутри
глазной линзы Перлис крохотный зеленый огонек... После отлета, во время
долгих недель разгона[2], он обучил ее старинному, давно забытому коду,
состоящему из двух вспышек - короткой и длинной. Обучил просто так, на
всякий случай, не думая, что это может пригодиться. И вот сейчас оттого,
увидит ли она сигнал, поймет ли, сможет ли на него ответить, зависела ее
жизнь, а возможно, и судьба всей экспедиции на Таиру...

28

Больше она не спешила. К чему? Сотни, тысячи одинаковых комнат. Может быть,
миллионы. Ее судьба предрешена. Сколько она тут бродит? Сутки, двое? Без
Яруты, почти без света, она утратила представление о времени. Сильнее всего
хотелось пить. Голод Перлис загнала глубоко внутрь, но он все равно слишком
часто напоминал о себе.

Она поняла уже, что двери здесь никогда не ведут в одну и ту же сторону, и
боялась идти дальше, чтобы не потерять остатки того жалкого света, который
все еще пробивался в окна. Войдя однажды в дверь, ей ни разу не удавалось
вернуться на то же место. Она лишь запутывалась все больше в бесконечных
переходах из одной одинаковой комнаты в другую. Словно блуждала среди
бесчисленных отражений поставленных напротив друг друга огромных зеркал...

Не было еды на полках, не было воды в жбанах. Она проверяла много раз.
Вокруг только мертвые комнаты, не предназначенные для живых существ.
Почувствовав, что ее шатает от усталости, Перлис тихо прилегла на покрытую
шкурой лежанку подле очага. Возможно, в той первой, настоящей комнате здесь
спал Ярута. Мысль о маленьком безобидном существе немного согрела ее. Она
свернулась калачиком и стала вспоминать Артема. Каким он был смешным, когда
изо всех сил старался не показать своего восхищения ею, и потом, когда
примчался, рискуя жизнью, в парк, чтобы забрать ее на корабль. Тогда она
еще не знала, что полюбит его. Больше она его не увидит... От этой мысли ей
стало жалко себя. Она облизнула пересохшие губы, на них уже образовалась
тонкая запекшаяся корочка, организм начал обезвоживаться - вот откуда ее
сонливость и слабость.

Если бы у нее была вода... Во дворе, перед тем как начать готовить "кашу"
для Хозяина, она пользовалась колодцем, но ни одна из двух дверей,
находившихся в каждой комнате, не вела больше во двор.

Обе они открывались только в такие же помещения, похожие друг на друга как
две капли воды. От этого можно сойти с ума. Было бы легче, если бы дверь
была одна и ей не приходилось каждый раз решать, какую из них открыть, и
каждый раз испытывать новое разочарование.

В окна по-прежнему сочился сероватый свет позднего вечера или утра -
неважно... Свет сочился в окна! Вот что важно!

Она вскочила и бросилась к окну. Старая деревянная рама, между которой
натянута довольно жесткая прозрачная пленка. Скорее всего это стенка
рыбьего пузыря какой-то огромной рыбы или что-то подобное. Пленка
прогибалась под ее пальцами, но казалась достаточно прочной. На счастье, в
каждой из комнат комплект посуды и утвари полностью повторялся, и нож висел
на своем месте. Одного удара оказалось достаточно, чтобы проткнуть
прозрачную пленку.

Она вырезала в ней квадрат, достаточный, чтобы протиснуться во двор. Оттуда
сразу же потянуло холодным, малоподвижным воздухом. Она была одета слишком
легко, и скитания по лабиринту кое-чему научили ее. Прежде чем уйти, она
взяла с собой нож и длинный моток веревки, концом которой прикрутила
обмотанную вокруг себя шкуру. Получилось не слишком удобно, и наверняка со
стороны она сейчас выглядела как неандерталка - зато теперь ей стало тепло.

Без особого труда Перлис вылезла в окно и, очутившись внизу, осмотрелась.

Двор как двор... Ничего в нем не было необычного, кроме тишины и отсутствия
всякого движения. Вздрагивая от нетерпения, она направилась к колодцу.
Скрипучий ворот разматывался слишком долго. Стук пустого ведра о сухое дно
показался ей звоном погребального колокола.

Несколько минут она неподвижно сидела на срубе колодца, не в силах
справиться с новым разочарованием. Слезы сами собой выступали на глазах и
тут же высыхали.

Наконец Перлис нагнулась над срубом, пытаясь рассмотреть дно. Возможно, там
осталась хотя бы небольшая лужица, которую не могло зацепить ведро. Но в
сумеречном свете она не видела ничего, кроме замшелых бревен самого сруба.
Ей придется спускаться...

Наверное, потом у нее не хватит сил, чтобы подняться наверх, - колодец
довольно глубокий, - но если воды не окажется - это не так уж и важно...

Она начала спуск, держась за веревку и упираясь ногами в противоположные
стены сруба. Колодец был узким, и спускаться оказалось легко. К ее
удивлению, по мере спуска света не становилось меньше, скорее наоборот.
Теперь она могла различить даже собственные ноги. Через пару минут она
поняла, что рассеянный, неяркий свет шел снизу.

Наконец ее ноги коснулись сухого дня. В самом конце сруб перешел в каменную
кладку, и теперь прямо перед ней, сквозь неровные щели этой кладки,
пробивался непонятный свет.

Вначале она даже не обратила на него внимания, безуспешно пытаясь отыскать
в засохшей грязи хотя бы несколько капель воды. И лишь когда стала очевидна
бессмысленность ее поисков, Перлис с каким-то тупым равнодушием уставилась
на свет, струившийся сквозь щели между камнями. Очевидно, раньше колодец
соединялся с подземным туннелем. Много лет назад этот ход заделали, но
недостаточно прочно. Со временем кладка расшаталась.

Ломая ногти, она начала раскачивать массивный камень, и вскоре он неохотно
поддался ее усилиям.

Едва образовалось первое отверстие в стене, как камни, державшиеся лишь под
давлением собственного веса, начали легко выниматься из своих гнезд,
уступая незначительным усилиям ослабевшей женщины. Ей все сильнее хотелось
пить. Чтобы хоть немного охладить свой иссушенный жаждой рот, она приникла
губами к ледяным камням и вдруг ощутила влагу. Отдельные капли конденсата
не могли утолить ее жажду, но они, по крайней мере, несколько облегчили
нестерпимое жжение во рту.

Вскоре она стояла посреди широкого туннеля, по другую сторону колодезной
стены. Небольшая груда разобранных камней, пересыпанных землей, осталась
позади. Буквально через несколько метров туннель резко изменил направление.

Она долго не могла понять, откуда здесь взялся странный, пропитавший воздух
свет, пока не заметила, что светится именно воздух. Неведомое излучение,
исходившее, очевидно, от стен туннеля, вызывало его фосфорическое свечение.

Под ногами шелестел сухой плотный песок, и на нем отчетливо отпечатывались
ее подошвы. Две маленькие цепочки следов на девственно чистой поверхности.

Возможно, она была первой, кто за бесконечные тысячелетия осмелился
потревожить покой этого места.

Своды постепенно понижались, и через некоторое время туннель сделался
настолько низким, что ей пришлось пригнуться.

Вскоре ее путь пересек еще один туннель. Внешне все четыре направления,
включая то, по которому она пришла, казались совершенно одинаковыми.
Никаких знаков на стенах, никаких следов. Ей уже было все равно, куда идти,
и она пошла прямо.

Что-то ее все время отвлекало. Какая-то зеленоватая едва заметная мушка то
и дело вспыхивала перед самыми глазами. Вдруг она вся похолодела от
неожиданной догадки. Глазные линзы! Код, которому учил ее Артем! Длинная
вспышка - тире, короткая - точка...

Вспышки едва различимы, очевидно, толстый слой породы экранировал
радиоизлучение. Но они повторялись, раз за разом складываясь в одну и ту же
фразу: "Включи маяк... Включи маяк... Включи маяк..." Зеленый, едва
различимый огонек расплылся, стал почти невидимым, и лишь тогда она поняла,
что это слезы... Он рвался к ней из невероятного далека. Теперь он где-то
совсем рядом, и нужно всего лишь включить маяк, чтобы ее нашли, чтобы
бесконечные мучения кончились.

Она нащупала браслет на руке и нажала нужную кнопку. Ничего не изменилось,
зеленая муха несла на своих крылышках одни и те же слова: "Включи маяк...
Включи маяк... Включи маяк..." Ее не слышали.

Когда наконец она справилась с этим, то поняла, что надо искать место, из
которого ее ответный радиолуч сможет пробиться наверх. Эта мысль немного
приободрила ее, и Перлис снова пошла вперед.

Неожиданно туннель закончился низкой дверцей с медным кольцом посередине.
Кольцо легко повернулось, уступая ее усилиям, но она все медлила потянуть
за него, словно предчувствие беды ледяным ветром дохнуло на нее из-за этой
двери. Она знала, что двери здесь открываются только в одну сторону...
Стоит нажать на кольцо, и обратного пути не будет - она попадет в новую
клетку лабиринта. Перлис вдруг показалась себе маленькой фигуркой в
странной и жестокой игре. Фигурка вынуждена была сделать следующий ход или
погибнуть... Только беспрестанное мигание зеленой мухи придало ей силы
дернуть в конце концов за кольцо.

Она очутилась в современной комнате. Нечто среднее между врачебным
кабинетом и канцелярией. Большое кресло с множеством зажимов и
приспособлений, укомплектованное столиком с хирургическими инструментами,
стояло в стороне. Посередине комнаты возвышался огромный письменный стол,
заваленный папками и заставленный компьютерными терминалами.

За ними она не сразу разглядела молодого человека с холодным строгим лицом.
Что-то в его взгляде будто ударило ее и удержало от преждевременного
проявления радости по поводу встречи с соотечественником.

- Присаживайтесь, - строго, почти равнодушно сказал человек, словно в
дверях его приемной толпилась очередь посетителей и Перлис была одной из
тысяч.

Больше всего ее поразили глаза этого индивидуума. Огромные черные зрачки
заполняли все пространство радужной оболочки. Даже белков не было видно. И
эти страшные черные пуговицы смотрели в папки, на дисплеи, на входную
дверь. Они смотрели куда угодно и ни разу не остановились на Перлис.

- Слушаю вас! - нетерпеливо сказал молодой человек, и Перлис впервые в
жизни растерялась, не зная, что отвечать. Ее совершенно подавляло полное
отсутствие всякого интереса в этом человеке.

- Я, собственно... Где я нахожусь?!

- В приемной, разумеется. Так вы будете подавать прошение?

- Прошение о чем?

- Да о чем хотите! Какая мне разница? Не могли заранее составить заявление?
Вот вам форма, возьмите ручку и пишите!

Она молча повиновалась.

- Ну? Так чего же вы ждете?

- Я не знаю, о чем писать...

- Справа перед вами в рамочке образец. Смотрите не ошибитесь. Бланки у нас
в большом дефиците.

В рамочке лежало заполненное по графам заявление, и Перлис, все еще не
пришедшая в себя от изумления и внезапно нахлынувшего страха, прочла его
буквально по слогам: "Я, Пайзе Перлис, настоящим прошу высочайшего
соизволения в произведении посещения вышеупомянутого места, согласно чему
удостоверяется".

Печать. Подпись неразборчиво. В образце стояли ее собственные фамилия и имя.

- Какое именно место я должна посетить?

- Это меня не касается.

Вспыхнув от внезапного гнева, она резко поднялась и решительно направилась
к двери. Ни слова возражения или протеста со стороны чиновника не
последовало. Дверь открылась, и она очутилась в точно такой же комнате, с
таким же столом, с таким же чиновником.

- Присаживайтесь, - сказал чиновник.

После сорок второй комнаты она сдалась, вновь села к столу и написала это
идиотское заявление.

Приняв от нее заявление, чиновник подержал его в руках, словно проверяя,
сколько оно весит, и выжидающе уставился на Перлис.

- Еще что-нибудь нужно?

- Разумеется. Полагаются комиссионные. Процент от сделки указан прямо на
дверях кабинета. Это, знаете ли, очень удобно для посетителей. Не
приходится ломать голову над суммой, новшество нашего мира.

- Но у меня нет денег...

- Деньги? При чем тут деньги?!

- Но тогда что же?

Поманив Перлис пальцем и для чего-то оглянувшись, хотя в комнате, да и,
пожалуй, во всей этой пространственно-временной фазе, кроме них, никого не
было, чиновник нагнулся и прошептал ей в самое ухо:

- Вы хотите выбраться из лабиринта?

- Разумеется, хочу!

- Тогда придется заплатить гаввах...

- Гав... что?

- Это так называется. Совершенно безобидная процедура. Не остается даже
следов. Вы не успеете оглянуться, как очутитесь на свободе. Пройдите сюда,
в это кресло.

Она и оглянуться не успела, как, не сделав ни одного движения, очутилась в
хирургическом кресле. Металлические захваты с коротким пружинным лязгом
мгновенно защелкнулись на ее руках и лодыжках.

- Выпустите меня!

- Вы подписали заявление? Тогда доверьтесь мне. Процедура займет всего
несколько минут.

Чиновник неторопливо стал раскладывать на столике свой универсальный набор
инструментов. С ужасом теряя проблеск последней надежды, Перлис вдруг
поняла, что зеленая мушка в ее глазу окончательно погасла, едва она
переступила порог этой последней преисподней.

29

Впервые со времени посадки на Таиру ее серое небо окрасилось в зловещий
темно-багровый свет. Возможно, так здесь выглядели ранние проблески
солнечных лучей, искаженные толстым слоем облаков. Но Логинову казалось,
что по небу разлита чья-то кровь.

Постепенно заря набирала силу. В полумраке они уже легко различали лица
друг друга, но багровый отсвет все еще ложился на окрестные скалы.

Наконец Абасов опустил бинокль и, указав каждому из них намеченные цели,
проговорил:

- На башнях у ворот и на самой стене только арктуриане. Если это вся их
охрана - они нас не удержат.

Он отдал команду, и вся четверка короткими перебежками, то и дело
останавливаясь и затаиваясь в высоких безжизненных кустах, двинулась к
огромным воротам.

Им оставалось метров сто до этих ворот, когда Бекетов приглушенно
вскрикнул. И они все на несколько секунд замерли, как завороженные,
всматриваясь в крохотный экран портативного приборчика. Мигающая красная
стрелка, указывающая прямо на эти ворота, означала, что заработал маяк
наручного идентификатора Перлис!

Логинов от волнения на какое-то время потерял контроль над собой. Но сейчас
как никогда ему нужны были холодная голова и точные безошибочные действия.
С трудом ему удалось взять себя в руки.

Вскоре они подобрались вплотную к изгороди. Толстенные дубовые доски ворот,
окованные медью, вряд ли годились для обыкновенного склада... Логинов думал
о предупреждении Мартисона, о том, что глупо врываться в логово ракшаса с
оружием, не способным причинить ему серьезного вреда. Мысли мелькали и
исчезали, не оставив после себя ни малейшего следа, разве что незаметные
для его спутников дрожь и холод в руках... Он знал, что все это пройдет,
едва начнется атака.

Послышалась очередная команда Абасова, и почти сразу же удар взрывной волны
принес летящие в воздухе обломки досок. Ворот уже не было. На их месте в
изгороди зиял широкий пролом. Вправо и влево одновременно ахнули бластеры,
веерами огня снимая часовых на башнях.

Они мчались через пустой двор, каждую секунду ожидая ответного удара - вот
из-за этого угла, из этой двери; но двор молчал, и они наконец
остановились, осмотрелись. Сопротивление охраны, казалось, полностью сломил
их неожиданный рейд. Они сумели на ходу поразить все намеченные цели. Но у
ворот стояли гуманоиды - существа близкие и понятные им. Здесь, внутри
двора, притаилась опасность гораздо более страшная.

Помещения, напоминавшие заводские корпуса, остались позади. Они миновали
еще одну изгородь и находились теперь во внутреннем дворе, где стояла
хижина, сложенная из плохо обработанных глыб. Вблизи она оказалась
неожиданно огромной...

Стрелка "РЕМа" закачалась, направление луча от маяка Перлис здесь
изменилось. Теперь луч шел откуда-то снизу. В той стороне виднелся только
замшелый сруб заброшенного колодца, но Абасов, не раздумывая ни секунды,
повел всю группу вниз. Его наметанный глаз сразу же приметил свежие
царапины на бревнах.

Логинов, замыкавший четверку, немного замешкался, рассматривая эти
царапины. Он представил себе Перлис, спускавшуюся в этот бездонный, темный
колодец. Должно было произойти что-то по-настоящему страшное, если такой
человек, как Перлис, вынужден был укрываться в колодце...

Пока Логинов раздумывал над этим, неожиданно налетел порыв ветра и завернул
вокруг него тугую, плотную пелену смерча... Никто из спускавшихся не увидел
того, что произошло. Когда смерч рассеялся, никого уже не было во дворе.
Логинов бесследно исчез...

Перлис очнулась в сырой маленькой камере. Она лежала на охапке гнилой
соломы в груде мусора. Тусклый свет лился в зарешеченное окно высоко над ее
головой. Пить хотелось еще сильнее. Теперь она знала, что жажда лишь малая
часть тех мук, которые определили ей ее палачи. Психологический прессинг -
так это называлось в той далекой жизни, которая когда-то имела к ней
отношение. Они могут сконструировать специально для нее любую реальность по
своему выбору. Их возможности неисчерпаемы. Она вспомнила свой побег и его
окончание... С каким злорадством, должно быть, Амутал наблюдал за ее
беспомощным барахтаньем внутри лабиринта. Дать надежду, чтобы потом отнять
и снова поманить жертву...

Стальная цепь, обхватившая металлическим кольцом ее талию, толстой змеей
уходила в стену. Малейшее движение причиняло невыносимую боль. Недалеко от
ее лица, может быть, всего в нескольких десятках сантиметров, стоял жбан с
прохладной и чистой водой... Она видела эту воду сквозь закрытые веки,
ощущала ее вкус на засохших губах. Длина цепи не позволяла дотянуться до
жбана... Чтобы не видеть воды, она с трудом повернулась к стене и сдавленно
вскрикнула. В метре над ней, распятый на стене, висел высохший человеческий
скелет.

Амутал предусмотрел все. Каждое ее движение. Каждую мысль. Перлис словно
увидела потемневшее от времени зеркало в стене и гнусную ухмылку своего
главного мучителя, так и не показавшегося с момента ее бегства. Зачем? Он
наблюдает за ней, оставаясь невидимым, впитывает каждый гран ее мук. Чего
он добивается? К сожалению, она знала ответ слишком хорошо... У нее не
осталось ничего, кроме гордости, и за это последнее свое достояние она
решила бороться до самого конца.

А ведь стоит произнести вслух всего несколько слов: "Прости меня, великий
господин, прими лоно мое и душу мою..." Так звучала ритуальная фраза
рабыни, которой научили ее в камере пыток. Им не удалось сломить ее волю.
Пока не удалось... Но она знала, что передышка будет недолгой, а сил
оставалось совсем немного...

Шорох за спиной заставил ее содрогнуться и сжаться в комок, подтянув ноги
под самый подбородок. Крысы... Наверное, это именно крысы... Они знают,
чего она боится больше всего, они могут читать каждую ее затаенную мысль.
Именно поэтому пытки их столь изощренны. Долго ей все равно не выдержать...
Тогда зачем? Почему не прекратить мучений? Она представила его наглую
ухмылку, его скользкие, нечеловеческие руки, все, что будет потом... И лишь
сильнее стиснула зубы.

Шорох за ее спиной повторился... Отчетливые маленькие шажки и шепот, едва
различимый шепот, с трудом складывающийся в слова:

- Ты еще живая? Скажи! Не мог оставаться один, я принес, но это не то. Я
думал, он носит ключи... Раньше не мог прийти. Ответь! Не надо молчать!

Рывком, не обращая внимания на боль, она села. Напротив нее - серенький
комочек меха, большие, круглые, зеленые, вечно голодные глаза, голые
длинные уши... Ярута! Как ты попал сюда?!

- Я долго шел! Хозяин велел пригнать крыс, но мы с Прикованным к очагу
подмешали сонной травы, и Хозяин заснул. Мы хотим, чтобы ты жила... Я
думал, Хозяин носит на шее ключ от цепи, но нашел только это...

Он протягивал ей круглый золотой амулет, тяжелую странную вещь, испещренную
неведомыми письменами. Цепь легла ей на руки неожиданным гр