не слишком больших космических тел, но остановить разъяренного
ракшаса им все же не удалось. И хотя его движение замедлилось, он
продолжал, волоча за собой всех троих десантников, приближаться к стене,
возле которой лежал беспомощный Мартисон.

Силовая сеть не была сплошной и напоминала скорее рыбацкий невод.
Постепенно ракшас запутывался в ней все больше.

Вместо того чтобы сменить тактику, он, посинев от натуги, пытался разорвать
сеть. Но это оказалось не по силам даже ему. Воя от ярости, он вертелся на
месте и лишь запутывался еще туже. Десантники вертелись вокруг него, как
пауки, прикрепленные в добыче невидимыми нитями своей силовой паутины.
Какой-то блестящий предмет, сорванный вместе с поясом у лейтенанта, упал
рядом с Мартисоном. Все произошло в считанные мгновения. Мартисон
приподнялся и потянулся к упавшему возле него антипротонному скотчеру.

Он не знал, что пользоваться этим оружием в пределах обитаемых планет
запрещалось, одного выстрела скотчера было достаточно, чтобы превратить в
радиоактивное облако здание института вместе со всеми его обитателями. Но
Мартисон понятия не имел о том, что такое скотчер. Опершись спиной о стену,
он сел, приподнял широкий ствол и, направив его в ракшаса, нажал на спуск.

- Не делайте этого! - крикнул лейтенант, но было уже поздно. От удара при
падении предохранитель соскочил, скотчер рявкнул, и из его ствола вырвалась
голубая торпеда протонного заряда.

Она ударила точно в середину живота монстра и бесследно исчезла в его
глубинах. Ракшас как-то странно осел, его фигура начала плавиться, терять
форму, но прежде чем это окончательно определилось, прежде чем грянул
радиоактивный взрыв, ракшас исчез.

Какое-то время на том месте, где только что стояло чудовище, светился его
голубой силуэт, но и он постепенно бледнел, бесследно растворяясь в воздухе.


Отряд медленно продвигался по извилистому подземному туннелю энергетических
коммуникаций.

А впереди двое десантников несли так и не пришедшего в сознание Дагера.

- Мне все это не нравится, - сказал лейтенант.

- Вы имеете в виду протонный заряд?

- И это тоже.

- Мне кажется, он унес его с собой, туда, откуда они к нам приходят, и
ничего плохого я в этом не вижу.

- Возможно. Но мне не нравится Дагер.

- Его состояние?

- Я не врач, и это не моя область. Мне непонятно, почему во всем здании, из
которого вывезли все, что только было возможно, остался один-единственный
человек, причем именно тот, кого мы искали... Нас пропустили обратно без
всякого сопротивления, хотя грохот мы подняли такой, что не услышать его
они не могли.

- Да. Мне тоже это кажется странным.

- Что-то нечисто с Дагером.

- И не только с ним... Нам нужен надежный способ для проверки всех, кто
входил в прямой контакт с ракшасами... Я убежден, что Грумед не был
предателем. Использовали лишь его тело и, возможно, память. Флоранс
говорил, что они натягивают на себя наши тела, как перчатки...

- Это тот, кто вместе с вами вырвался из УВИВБа?

- Да.

- Мне кажется, и его придется проверить.

- К сожалению, это так. И это именно он сказал, что теперь мы будем
подозревать всех, кто нас окружает.

Они быстро продвигались вперед; судя по отметкам, сделанным лейтенантом по
дороге сюда, отряд миновал последние передовые посты противника и находился
уже на своей территории.

Мартисон думал о том, что нельзя оставлять у себя в тылу вражеские глаза и
уши. Оборотни могли затаиться в важнейших государственных структурах и
ждать начала захвата...

- Мы не сможем просвечивать рентгеном всех подряд, - сказал лейтенант,
словно прочитавший его мысли.

- Рентген здесь не поможет. Я думаю, гораздо эффективней окажется система
тестов, способная ненавязчиво, но безошибочно установить отклонения от
нормальной человеческой логики. Любой психолог сможет написать подобный
тест. Спросите такое существо: сколько лет его маме? Какого цвета листья на
дереве? Холодна ли сегодня вода для купания? Спросите то, что известно
любому ребенку, и скорее всего оно не сможет ответить.

Мартисон оказался прав. Психологические тесты в конце концов стали их самым
эффективным оружием. После успешного возвращения отряда здание за зданием,
учреждение за учреждением подвергались повальной проверке. И шаг за шагом
очищались от подставных префектов, фальшивых полицейских, жуликоватых
банкиров.

Приходилось удивляться тому, как много этой нечисти успело незаметно
просочиться в организм небольшой в общем-то колонии, где многие жители
знали друг друга в лицо.

И лишь в двух людях, вызывавших у Мартисона наибольшие подозрения, система
тестов не выявила ни малейших отклонений в психике. Дагер и Флоранс ничем
не отличались от обычных людей.

20

Мыс, на котором расположился институт Мартисона, выдавался в море на шесть
километров и заканчивался узкой песчаной косой.

На восточной, наиболее широкой части мыса парк постепенно переходил в
девственный лес, покрывавший весь Каргдатский материк. Дикие пространства
Каргдата никто не пытался осваивать из-за многочисленных опасных животных и
ядовитой растительности. Именно фауна Таиры в свое время явилась причиной
создания мощной силовой защиты, отгородившей территорию института от
первозданных джунглей.

Теперь эта защита помогла колонистам Таиры создать здесь надежно закрытую
от резидентов захватчиков базу обороны. Понадобилось лишь хорошо
организованное прикрытие с воздуха и несколько лазерных генераторов,
охраняющих побережье. Локаторы засекали любой двигавшийся по направлению к
мысу предмет задолго до того, как он появлялся в поле видимости. Конечно,
все эти предосторожности окажутся бесполезными против настоящей стадии
захвата, но пока что люди чувствовали себя в этом укромном уголке,
превращенном в крепость, в относительной безопасности.

Мартисон любил прогуливаться по песчаной косе, возможно, потому, что здесь
разрушалось впечатление резервации, замкнутой, отгороженной территории,
которую представлял собой в настоящее время его институт, отделенный от
столицы тысячекилометровыми водными пространствами.

Коса в самом конце становилась настолько узкой, что при малейшем ветре
волны свободно перекатывались через нее. Сейчас же, в штиль, Мартисону
казалось, что за его спиной нет тяжеловесных, слишком уж функциональных
строений института. Можно было вообразить себя стоящим на носу корабля,
стремительно вспарывающего морские просторы. Иллюзия становилась еще
полнее, если слабый бриз дул с запада и наносил на оконечность мыса из
глубин океана невысокие гребешки волн.

Это зрелище отвлекало его от безрадостных дум. После битвы с ракшасом связь
с Лилой вновь и, похоже, окончательно прервалась.

Последней его надеждой, рубежом всех устремлений и усилий стала теперь
работа по запуску тм-генератора.

И никому на свете он не признался бы в том, что всеми его помыслами, всеми
этими планами и приготовлениями управляло одно-единственное, тайное даже и
от него самого желание - увидеть ее вновь... Ощутить на своих губах
прохладные и такие странные, податливые и одновременно твердые губы. Обмен
противоположными энергиями? Но разве имело значение, как называлось то, что
могло сделать человека счастливым?

Он не сомневался, что Лила попала в беду, и скорее всего именно он явился
причиной ее несчастий. Вряд ли он сможет хоть чем-то помочь ей. Слишком
далекими и непонятными, слишком нечеловеческими были законы мира, в котором
она жила. Он мог попытаться лишь разделить ее судьбу, какой бы горькой она
ни оказалась. И уж потом, если немного повезет... Сказала же она, что он
сможет остановить захват... Знать бы еще, как это сделать...

Все заводы Таиры, используя оставшиеся в их распоряжении энергетические
ресурсы, срочно восстанавливали запасы похищенного циркония. Хоть это дело
близилось к завершению.

Пробный пуск генератора прошел успешно, вопреки всем его опасениям.
Процессор, восстановленный с помощью Флоранса и Дагера, действовал, и не
оставалось уже никаких причин откладывать основной запуск.

Не очень-то он верил в то, что сможет вернуться из нового прыжка за
временной барьер. Лишь одна горькая радость оставалась неизменной: никто,
кроме него, не претендовал на роль подопытной крысы в этом затянувшемся
научном эксперименте.

Отвлекая его от невеселых раздумий, на локаторной вышке взвыл ревун. К мысу
приближалось какое-то судно или летательный аппарат, не имеющий
специального допуска. Такие ошибки случались, и обычно инцидент
заканчивался одним предупреждением. Однако в этот раз ревун не смолкал
слишком долго.

Вскоре они появились. Пять боевых кораблей, поддержанных звеном
гравитационных бомбардировщиков. Океан в сотне метров от Мартисона
неожиданно взметнулся вверх огромной крутой волной. Только сейчас он понял,
какую допустил оплошность, не подчинившись общему сигналу тревоги. Он бежал
по косе к зданию института, понимая уже, что не успеет. Защиты со стороны
океана не было, они слишком полагались на свои локаторы и лазерные батареи.
В этот момент батареи вступили в действие, но для Мартисона это уже не
имело значения. Он не видел, как красноватые лучи рубиновых лазеров
скрестились посреди вражеских машин, словно гигантские мечи, кромсая
металл. В считанные секунды от бомбардировщиков осталось лишь облако
обломков.

Но в тот момент, когда лазеры опустились ниже, преграждая путь кораблям
противника, волна цунами от первого и единственного гравитационного залпа,
который успели сделать до своей гибели бомбардировщики, накрыла косу.

Удар десятиметровой водяной стены был страшен. Он вдребезги разнес мол и
ближнюю береговую батарею лазеров. Одну из локаторных башен унесло водой,
однако до самого здания института, стоящего достаточно высоко, вода так и
не дошла.

Впрочем, ничего этого Мартисон уже не видел. Угрожающе запрокинувшись вниз
своей побелевшей от ярости вершиной, морской вал подхватил его и, завернув
в бурлящую морскую воду, понес прочь от берега.

Мартисон задыхался, непомерная громада волны грозила раздавить барабанные
перепонки, но в молодости он занимался плаванием и успел набрать полную
грудь воздуха. Задержав дыхание, он успешно противостоял взбесившейся
морской стихии, постепенно пробиваясь к поверхности моря.

Водоворот затянул его слишком глубоко, и, когда наконец ему удалось
вырваться из глубины, сознание от недостатка кислорода готово было покинуть
его каждую секунду. Прекрасно понимая, что это означало верную смерть,
Мартисон отчаянно боролся с надвигавшейся черной пеленой.

Наконец удалось немного отдышаться. Сердце колотилось как бешеное, но
приступ так и не начался. За последние месяцы его больное сердце все больше
удивляло его, совершенно перестав напоминать о своем существовании.

Приподнявшись, насколько это было возможно, над водной поверхностью, он
осмотрелся.

Вал, перемахнув через косу, ушел в открытое море. О нем напоминало теперь
лишь небольшое волнение да многочисленные обломки, плававшие вокруг. В той
стороне, откуда появились неприятельские суда, не видно было ничего. Бой
закончился.

Мартисона отнесло от берега метров на пятьсот, и вскоре он понял, что
главная причина этого в сильном течении, продолжавшем уносить его в
открытое море.

Он все еще надеялся справиться с этой новой бедой или хотя бы продержаться
на поверхности до подхода спасателей, не позволяя унести себя слишком
далеко от мыса. Спасатели должны были прибыть с минуты на минуту, но каймар
появился раньше...

Никогда прежде Мартисону не приходилось видеть этих чудовищных обитателей
больших глубин. Он лишь слышал жуткие рассказы о коварных и хитрых тварях,
способных раздробить своими челюстями обшивку небольшого корабля.

В прозрачной воде двадцатиметровое тело каймара, неторопливо плывущего у
самой поверхности навстречу Мартисону, было отлично видно.

Животное напоминало помесь гигантского земного кальмара с аллигатором.
Мощный лопатообразный хвост с водометным движителем венчали толстые, как
стволы деревьев, щупальца, усеянные красноватыми присосками.

Спереди туловище каймара постепенно переходило в длинную голову, защищенную
чешуей. И Мартисон тут же представил, какая пасть может разверзнуться под
этой трехметровой мордой.

Положение казалось настолько безнадежным, что смертельный ужас полностью
парализовал волю Мартисона к сопротивлению. Он покорно ждал своей участи.

Каймар не спешил. Его глаза, слегка приподнятые над водой, выглядели
необычайно подвижными на окостеневшей аллигаторской морде. Казалось,
животное внимательно изучает свою будущую жертву. Что-то осмысленное уловил
Мартисон в этом несущем смерть взгляде, что-то похожее на внимание... Потом
он почувствовал толчок, шершавая, жесткая, как терка, кожа проехала по
бедру, оставляя на ноге кровавый след. И в ту же секунду вода вокруг него
забурлила. Берег начал вдруг стремительно приближаться.

Лишь через несколько мгновений он понял, что до сих пор жив. Больше того,
он сидел верхом на каймаре, позади его кошмарных глаз, и этот ненормальный
каймар со скоростью торпедного катера летел прямо к песчаной косе. Прежде
чем Мартисон окончательно пришел в себя, прежде чем он сумел по достоинству
оценить возникшую ситуацию, тупая зубастая морда уткнулась в песок. Легким,
осторожным движением одного-единственного щупальца его высадили на берег.
Голова каймара отодвинулась. В последний раз сверкнули умные, слегка
насмешливые глаза чудовища, и водная поверхность сомкнулась над ним.

Первым среди подбежавших к Мартисону людей был лейтенант Прентис Стоун. Тот
самый космодесантник, с которым они вместе сражались с ракшасом. Мартисону
стоило немалого труда добиться от совета его перевода, и теперь он
руководил институтской береговой охраной.

Они испытывали друг к другу взаимную симпатию. Этот молодой военный был,
пожалуй, единственным человеком в многочисленном штате институтских
служащих, кому Мартисон безоговорочно доверял и с кем позволял себе вести
доверительные, неофициальные беседы.

Вот и сейчас, когда первые восторги по поводу его чудесного спасения
остались позади, когда он облачился в сухую одежду и присел у электротерма,
потягивая из чашки горячий хмельник, Прентис остался с ним.

Едва последний из медиков покинул комнату, как Мартисон сразу же отставил
чашку, сбросил с себя напускной расслабленно-умиротворенный вид и спросил
Прентиса без обиняков:

- Ну и что вы об этом думаете на самом деле?

- Думаю, что вам чертовски повезло.

- Я не о том. Мне кажется, у бессмысленного на первый взгляд нападения на
хорошо защищенный мыс была одна очень важная цель: сорвать завтрашний
запуск тм-генератора.

- Если вы правы - они должны быть прекрасно осведомлены о наших делах.

- Вот именно.

Лейтенант плеснул в свою чашку еще немного хмельника и, небрежно развалясь
в кресле, задумался. Оставаясь наедине друг с другом, они давно уже
чувствовали себя совершенно непринужденно и забывали о субординации. Раньше
в этом кресле часто сиживал Флоранс, но после возвращения из камеры УВИВБа
в характере этого человека произошли значительные изменения. Он стал
подозрителен, мрачен и в конце концов начал избегать старых друзей,
несмотря на все их усилия противодействовать этому.

- Ваши прогулки по косе... Вы не заметили, что почти каждый день совершали
их в одно и то же время? - спросил Стоун, задумчиво рассматривая Мартисона
через свою полупрозрачную чашку.

- Вся моя жизнь здесь подчинена строгому расписанию.

- Этим могли воспользоваться. Похоже, психологические тесты действуют
далеко не во всех случаях.

- Я давно это подозреваю. Можно к ним подготовиться, если заранее знаком с
содержанием. Мне кажется, произошло что-то подобное. Я ни на минуту не
сомневаюсь, что здесь у нас находится не один шпион захвата. Слишком уж
интересен для них этот объект.

- Почему же не принимаются меры по их обнаружению?

- Это хлопотно и к тому же бесполезно. Вместо одного обнаруженного шпиона
сразу же появятся два новых.

- Вы хотите отменить завтрашние испытания?

- Наоборот. Именно этого они от нас ждут. Мне не хочется оставлять им время
для повторных нападений. И есть одно обнадеживающее обстоятельство. История
с каймаром.

- Вы по-прежнему утверждаете, что это был каймар?

- Я ведь не похож на сумасшедшего, Стоун. Скажем так - это был не совсем
обычный каймар... Мне кажется, кто-то чрезвычайно заинтересован в том,
чтобы я как можно скорее попал в Кармин.

- Кармин?

- Так называют свою страну существа, обитающие за временным барьером.

- И этот "кто-то" могуществен настолько, что способен управлять каймарами?

- Возможно, это не самый сильный фокус из его арсенала... Во всяком случае,
меня эта история обнадежила. Может быть, мы найдем могущественных друзей
там, где этого совершенно не ждали.


Зал генератора с момента начала отсчета мало чем отличался от диспетчерской
космического порта во время старта корабля, разве что более детальной и
менее торопливой проработкой отдельных стадий запуска.

В особом, специально охраняемом бункере за компьютерными терминалами сидели
три человека. Часы перед каждым из них отсчитывали последние секунды.
Наконец отсчет закончился, прозвучал специальный, запрограммированный на
включение их гипнопрограммы сигнал. Все трое одновременно наклонились
вперед, и клавиатуры под их руками затрещали пулеметными очередями. Начался
ввод тройного электронного ключа, содержащего в себе структуру основного
процессора тм-генератора. Ни один человек в нормальном состоянии не смог бы
запомнить тот огромный объем информации, который переходил теперь от
каждого из них на компьютерный пульт и исчезал в недрах машины, чтобы
превратиться затем в команды предстоящего запуска.

Никто не знал электронный ключ весь целиком - даже сам автор. Никто из
людей не сумел бы проверить правильность вводимой нескончаемым потоком
информации. Что-то было неверно в этом действии, создатели которого,
похоже, перемудрили самих себя.

Как бы то ни было, контрольные системы автоматов и расчетных машин не
заметили ни одного сбоя, ни одной неточности, ни одной неверной константы.
А между тем треть передаваемой математической структуры не соответствовала
изначальной... Усилились вспомогательные коэффициенты, изменились
локальные, закрытые от анализа внутренних цепей второстепенные программы...
И в результате всего этого...

Повторное испытание тм-генератора закончилось неудачей. Собственно, это был
полный провал. Мартисон понял это по застывшим лицам людей, покидающих зал.
Слишком велика была цена поражения, ибо она означала для них лишь одно -
гибель последней надежды, падение последнего бастиона человеческой расы,
еще стоявшего на пути захвата...

Тм-генератор возвышался посреди зала, в переплетении энергетических и
информационных линий. Техники, обслуживающие эксперимент, по просьбе
Мартисона покинули зал. Он дождался, пока за последним человеком
захлопнется дверь... И лишь тогда повернулся к Стоуну Прентису.

- Сейчас это начнется. Вы должны будете мне помочь.

- Вы уверены? Ведь все энергетические линии отключены...

- Об этом не беспокойтесь. Энергия вернется. Эффект маятника - я открыл его
во время предыдущего запуска.

Что-то тихо загудело в машине, чуть заметно качнулись стрелки приборов.
Прыгнул к красной черте столбик одного из индикаторов...

Наконец они услышали ровный нарастающий гул. Генератор, площадка, на
которой стоял Мартисон, да, кажется, и весь зал мелко вибрировали. Шкалы
накопителей быстро наливались малиновым светом, сигнализируя о поступлении
на их приемники сотен гигаватт мощности... Пришел пронзительный резкий
запах озона, а над кожухами машин вспыхнули голубые огни святого Эльма.

- Что-то не так! - хрипло проговорил Мартисон. - Энергия возвращается
слишком быстро, и ее в несколько раз больше, чем должно быть...

- Так отмените эксперимент!

- Слишком поздно. Если не израсходовать всю мощность на транспортировку
биологического объекта весом в восемь