дила боль в висках.
Становилось легче дышать. "Прочь!" - крикнул он этому шепоту, и шепот
затих, превратился в неразборчивое бормотание. Зато новой волной накатились
тяжесть и резкая боль в затылке.

Тогда он вспомнил все, чему его учили в школе последнего цикла на тренажах
психики и самоанализа, где главным было умение сосредоточиться, не
поддаваться внешнему давлению. Не зря, наверное, учили: "Сначала
расслабиться, потом рывком..."

"Подожди, - шелестел шепот, - зачем же так, сразу... Лучше отказаться от
индивидуальности, слиться в единство... Видишь стену? Ей хорошо, она
состоит из одинаковых кирпичиков. Или улей, помнишь, пчел? Они живут
дружной семьей. Только интересы целого имеют значение. Личность - ничто.
Откажись от борьбы, иди к нам. Сольемся в единое целое. Ты ничего не
значишь сам по себе, только в единстве мыслей и мнений обретешь покой. Ты
не должен принадлежать себе..."

"Прочь! Я человек! Человек - это личность. Индивидуальность - это и есть я.
Прочь!"

Шепот постепенно затих, отдалился, но вдруг чужая воля навалилась на него
так, что перед глазами замелькали красные круги, прервалось дыхание, он
понял, что его силы на исходе, что еще секунда - и случится что-то
непоправимое, страшное, он перейдет грань, из-за которой уже нет возврата.
И тогда в последнем отчаянном усилии он заблокировал сознание, отключил
его, провалился в беспамятство.

Медленно разгорался тусклый огонек. Сначала он видел очень немного через
узкую щель, открытую для обозрения, но постепенно пространство
раздвинулось. И он увидел себя. Не поразился, не удивился. Холодное,
нечеловеческое равнодушие сковало эмоции. Двое лежали у камня: Практикант и
Физик. Лежали неподвижно, широко раскинув руки, то ли во сне, то ли в
беспамятстве, и он стоял рядом и смотрел со стороны.

Но кто же он? Чьими глазами смотрит сейчас на мир, если видит самого себя и
понимает это? Ответа не было. Мысли почти сразу же смешались, понеслись
стремительным, пестрым вихрем. Чужие, совершенно непонятные для него мысли.
И когда он, спасаясь от этого грозящего утопить его сознание половодья,
окончательно проснулся и резко вскочил на ноги, то в памяти осталось
ощущение чего-то непостижимо сложного, недоступного его логике и пониманию.
И в то же время было чувство потери, легкого сожаления от расставания...
Никого не было на том месте, где, наверное, только что стояло неизвестное
ему существо; это его глазами смотрел он сам на себя. Минуту назад,
наверное, оно пыталось проникнуть в его сознание ради того самого контакта,
к которому он так стремился, но в последний момент он отступил, испугался,
выключил сознание, и тогда оно предприняло еще одну, последнюю и тоже
неудачную попытку. Подключило его мозг к собственному сознанию, но и из
этого ничего не вышло, он ничего не понял и ничего не запомнил...

Впрочем, нет, что-то все же осталось, даже не мысль, а так, ощущение, та
самая эмоция, отсутствие которой так его поразило в самом начале. Сильное
эмоциональное переживание. Но какое? Вспомнить это было важно, очень
важно!.. Сожаление? Да, как будто это было сожаление. Но о чем? Это не было
сожаление о неудавшемся контакте. Что-то гораздо более важное, более общее
разобрал он за этим чувством. Словно что-то необходимо было сделать и
одновременно невозможно. Ну ладно. Невозможно так невозможно. Не получилось
с налета... Попробуем постепенно накапливать информацию друг о друге,
разрабатывать взаимоприемлемые методы контакта. Главное - это было началом.
В этом он не сомневался.

Желание поделиться своим открытием заставило его разбудить Физика, Тот
проснулся сразу. Рывком поднялся и только потом, осмотревшись, расслабился.

- Что, и тебя беспокоили сны?

С минуту Физик внимательно смотрел на него:

- Это были не совсем сны... Ночью я просыпался, тебя не было, хотел искать,
но что-то помешало... Как будто меня оглушили изрядной порцией снотворного.
А голова легкая. Ладно. Рассказывай.

- Я думал, что все происходило только в моем воображении. Неужели они
специально создавали все эти сложные вещи только для одного эксперимента?
Каковы же возможности этой цивилизации?

- Не тяни. Рассказывай.

Когда Практикант закончил подробный рассказ, Физик долго сидел задумавшись.

- Со мной у них что-то не получилось. Возможно, мой мозг менее приспособлен
для воздействия. Наверное, у них двойное моделирование: и на предметах, и в
сознании человека. А я предпочитаю вещи реальные, зримые. Так сказать,
дневные. В одном ты оказался бесспорно прав: контакт все-таки состоялся. Не
зря мы остались.

Практикант сидел нахмурившись, уставившись на вмятину в песке, заменившую
им ночью постель.

- У меня такое чувство, что все, что было, это только предварительные
эксперименты, поиски подхода, а не сам контакт. Не может быть, чтобы этим
все вот так кончилось... Расскажи, что произошло с тобой этой ночью?

Физик почему-то ответил уклончиво:

- Мне бы очень хотелось, чтобы ты был прав. Но знаешь, из того, что уже
известно, мне кажется, настоящий контакт вряд ли возможен.

- Почему?

- Очень отличные от нас системы сознания, восприятия мира. Боюсь, что они
нас не понимают и даже чего-то боятся... Наверняка боятся...

- Боятся? Чего? У нас нет даже корабля, мы целиком зависим от них...

- Да. Конечно... И все же они определенно чего-то опасаются. Это, пожалуй,
единственное, что не вызывает у меня сомнения из той части ночных
приключений, которые пришлись на мою долю. Все остальное - туман. Бред
какой-то. У тебя все получилось гораздо определеннее. Может быть,
подсознательно я оказался меньше подготовлен к такому роду воздействия. Не
знаю. Слишком мало информации, а та, которая есть, не может быть
подвергнута вторичной проверке и, следовательно, не обладает научной
ценностью. Надеюсь, все же теперь ты удовлетворен. Не станем больше
задерживаться. Истекли все сроки. Кибернетик и Доктор начнут поиски, если
мы сегодня не вернемся. Так что собирайся, вот только наберем воды на
дорогу, здесь недалеко источник.

- Источник на западе, а шлюпка на востоке, все равно придется возвращаться.
Я подожду тебя здесь, хорошо?

Физик посмотрел на него с усмешкой:

- Конечно, подожди. Именно в эти оставшиеся у тебя минуты и произойдет все
самое необыкновенное. Желаю успеха.

Примерно через минуту после ухода Физика камень снова стал прозрачным. На
этот раз безо всяких переходов. Практикант смотрел на равнину, в ту
сторону, куда ушел Физик, а когда перевел взгляд на камень, в его
стеклянной глубине уже плясал хоровод знакомых белых хлопьев. Как только
Райков посмотрел на них, танец прекратился, отвел глаза - и снова все
пришло в движение. Хлопья прекращали двигаться примерно через секунду после
того, как он начинал смотреть на них. Это было первой реакцией камня на
поведение человека.

Практикант подошел ближе, белые структуры внутри камня замедлили движение.
Он протянул руку и прикоснулся к камню. Все структуры двинулись к точке
соприкосновения, словно человеческая рука притягивала их. Образовался как
бы конус из белых кружев, вершина которого упиралась в его ладонь. Камень
на ощупь казался слегка теплым. Руку немного покалывало, словно от слабых
разрядов электричества. На этот раз не было ни искр, ни переливчатой игры
оттенков. Возможно, они были незаметны из-за солнечного света, но
Практиканту казалось, что сегодня они просто не нужны. Внимание уже
привлечено, контакт начался. Игра цветных огней только мешала бы пониманию
главного. А главным было движение и строение структур. Теперь благодаря
возникшей во время ночных экспериментов обратной связи и наличию входа у
системы он уже не сомневался, что она несет в себе и старается передать
людям какую-то важную информацию: собственную или полученную извне - это
сейчас не имело значения. Самым главным было разобраться в предложенной ему
системе символов, обозначавших неизвестные понятия и явления.

С горечью пришлось признать, что он совершенно ничего не понимает. Внутри
конуса непрестанно шли сложные, едва уловимые перемещения и перестройки. Он
попробовал управлять их движением, как управлял ночью работой моделирующей
машины - одним усилием мысли, но из этого ничего не вышло. Движение всех
структур внутри камня совершенно не зависело от его сознания. Он уже хотел
отвести руку, чтобы посмотреть, как на это отреагирует его странный
собеседник, как вдруг в полуметре от первого конуса возникла как бы тень. В
том месте, где вершина теневого конуса упиралась в поверхность камня,
отчетливо обозначилось белое пятно, похожее на очертание ладони. Это уже
было кое-что. По-видимому, его приглашали приложить сюда вторую руку. Для
чего? Может быть, самоорганизующаяся система, расположенная в камне,
получит от него таким образом какую-то нужную ей информацию? Неплохо
показать, что человек не будет слепо следовать предложенному варианту.

Вместо того чтобы приложить вторую руку, он лишь поднес ее близко к пятну и
сразу отдернул обе. Реакция всей системы на этот простой жест была очень
бурной. Возник целый вихрь точек, смешавший все построенные раньше
структуры. Тайфуны и смерчи крошили возникавшие вновь постройки. Неожиданно
все замерло. В первую секунду Практикант ничего не понял в рисунке
застывших линий и пятен, как вдруг заметил движущуюся человеческую фигурку
с канистрой в руках. Она была намечена схематично, штрихами, но достаточно
ясно. Сразу стал понятен и остальной рисунок. Перед ним была объемная карта
окружающей местности. В центре, рядом с ярким пятном, еще одна фигурка. Это
он сам; и если Физик действительно там, где он сейчас виден на схеме, то
самое большее через минуту его голова покажется из-за гребня ближайшего
холма. Ничего больше Практикант не успел рассмотреть, потому что вокруг
движущейся фигурки Физика стал плясать какой-то странный хоровод длинных
тонких игл. Фигурка человека стала нерезкой и через секунду исчезла совсем.
На том месте, где она только что стояла, вспыхивало и гасло яркое пятно. Не
пытаясь даже разобраться в том, что все это могло означать, Практикант уже
бежал в ту сторону, куда ушел Физик. Не хватало воздуха, бешено колотилось
сердце. С трудом удавалось сохранять равновесие на разъезжавшейся под
ногами каменистой осыпи. В том месте, где на карте Практикант в последний
раз видел фигурку Физика, валялась канистра с водой. Ее белый бок он увидел
издалека, и уже не осталось сомнений в том, что несчастье произошло.

Он искал Физика весь день. Облазил все окрестные холмы, спускался в
какие-то трещины - все напрасно. Не было никаких следов, ничего, кроме
брошенной канистры. Казалось, ни малейшей опасности не скрывала в себе
пустыня. Человека просто не стало. Он потерялся, исчез, растворился. От
этой неопределенности, от неизвестности, от сознания собственного бессилия
можно было сойти с ума. Временами ему слышался голос Физика, зовущего на
помощь, но каждый раз это был только свист ветра. Тогда он пожалел, что у
него с собой нет бластера. Если бы у него был бластер, он бы выпустил в
валун всю обойму... Почему-то казалось, там была не только информация...
Нет ничего ужаснее сознания собственной беспомощности. Он открыл это
незнакомое чувство впервые. Впервые понял, что ничего не сможет
противопоставить слепой и, по-видимому, могучей силе, хозяйничавшей на
планете, где они были всего лишь непрошеными гостями, а может быть, даже
подопытными кроликами. Он вернулся к валуну. Камень по-прежнему оставался
прозрачным. В нем отчетливо виднелись два конуса с пятнами ладоней на
поверхности. Словно все это время камень терпеливо ждал. Но если
предположить, что его действия имели какое-то значение и показались
нежелательными хозяевам планеты, то при чем здесь Физик? Если А совершает
действие, неугодное В, то исчезает С? Не слишком ли это сложно для первого
контакта? Что, если его хотели предупредить об опасности, в которую попал
Физик? Но тогда, быть может, они знают, что случилось? Возможно, сумеют
помочь?

Камень как будто обрадовался его возвращению. Белые звездочки в его глубине
завертелись быстрее. Очевидно, ускорением внутренних процессов он
реагировал на усложнявшуюся внешнюю обстановку. Как его спросить? Словами?
Смешно. Все-таки он что-то прокричал на всякий случай и убедился, что
система движений и структур никак не реагирует на звук. Пытался начертить
на поверхности камня фигурку идущего с канистрой человека, но это тоже ни к
чему не привело. За его рукой метался белый хвост звездочек, но и только. В
конце концов они опять выстроились в два знакомых конуса с пятнами ладоней
на поверхности. На этот раз Практикант не стал раздумывать. Он приложил к
камню обе ладони и в ту же секунду получил разряд энергии колоссальной
силы. Ему показалось, что в голове у него взорвалась бомба. Словно этого
было недостаточно, к плечам и рукам человека из каждой трещины тянулись
голубые ветви разрядов. С этого мгновения и до того момента, когда человек,
пошатнувшись, упал, маятник его часов успел качнуться всего один раз. Но
для него как будто остановилось время. За эту секунду он успел
почувствовать и понять миллионы различных вещей. Его восприятие
беспредельно расширилось. Лишь на секунду...

Человек упал к подножию камня, широко раскинув руки. А внутри камня
продолжали кружиться белые звезды. Постепенно хоровод замедлил свое
движение, глубины камня помутнели, теперь он походил на огромный кристалл
опала. Сразу же стали заметны на его поверхности шероховатости и трещины. А
еще через минуту уже ничто не отличало валун, у подножия которого лежал
человек, от тысячи других камней, заваливших поверхность мертвой планеты.

5

Из небольшой трещины выбивалась прохладная, чистая струйка. Канистра
наполнилась за несколько минут. Обратно Физик шел не спеша, наслаждаясь
жарой и любуясь живописным нагромождением обломков. Ленивую истому излучал
каждый камень.

В конце концов они, наверное, сумеют привыкнуть к этому покою,
приспособиться к таинственной чужой жизни, умеющей выращивать каменные леса
и перестраивать скалы. Вряд ли смогут ее понять. Слишком отличны
организации, цели и пути развития этой субстанции от человеческой.
Возможно, удастся существовать рядом, не мешая друг другу. Все успокоится,
войдет в привычную колею, и тогда они медленно начнут забывать. Начнут
забывать, кто они, откуда, как очутились здесь. Ежедневные заботы о воде, о
хлорелловой похлебке, о создании комфортабельных пещер станут самыми
главными в жизни просто потому, что у них не останется других. Потом
начнется деградация... Постепенно они забудут все, что знали. Перестанут
быть людьми под этим зеленым солнцем. Их слишком мало для того, чтобы
создать жизнеспособную колонию... Физик остановился, поставил канистру на
землю и осмотрелся. Все те же невысокие серые холмы вокруг, марево
раскаленного воздуха. Физик вытер крупные капли пота, тяжело вздохнул и
присел на каменный обломок. Ему уже за сорок, пора бы остепениться,
перестать шататься по дальним дорогам, осесть на Земле. Наверно, эта
экспедиция стала бы последней, если бы из нее удалось вернуться. Он снял
майку, недовольно растер свое не в меру раздавшееся тело. За последние
месяцы, перед катастрофой, он пренебрегал гимнастикой, старался избегать
обременительных процедур. Доктор был им недоволен и часто высмеивал его в
кают-компании. Доктор... Подтянутый, сухопарый, с легкой сединой в густой
шевелюре, он был для них примером, образцом космопроходца прошлого века,
когда бесконечные тренировки превращали человека в сплошной клубок мышц, а
строгие медицинские комиссии оставляли на Земле тех, кто не мог справиться
с собственным телом. В век автоматики многое изменилось. К лучшему ли? Это
еще вопрос... Сумеют ли они, изнеженные личинки своего заботливо сотканного
механического кокона, справиться в борьбе с чужим миром, выстоять, попросту
выжить?

Он тяжело поднялся с камня. Все тело ломило после ночи, проведенной на
жестком песчаном ложе. Сколько им еще предстоит таких ночей, пока появится
хотя бы проблеск надежды? Хорошо, что ему удалось скрыть от Практиканта всю
серьезность их положения. Мальчишка не глуп, он о многом догадался сам, но
пусть у него останется мечта. Нельзя человека, перед которым только
открывается жизнь, лишать надежды на возвращение домой... Физик медленно
побрел дальше и не смог удержаться от вопроса, заданного себе самому: есть
ли она, эта надежда, на самом деле? На что, собственно, они могли
рассчитывать? Только на контакт с чужим разумом. Но как его наладить, этот
контакт, если неизвестно, к чему он стремился, что может, во имя чего
живет? Знакомы ли ему понятия гуманности? Контакт - их единственная
надежда. Если контакт не состоится, если им не помогут - все тогда потеряет
смысл.

Физик не мог предположить, что в эту самую минуту уже началась вторая, и
последняя, попытка контакта, окончившаяся неудачей. И он не мог знать, что
всего один шаг отделяет его самого от участия в этой попытке и от
необходимости ответить на вопрос: "Какие вы, люди? - поставленный чужим
разумом. - Знакомы ли вам понятия гуманности, доброты?" Он не знал, что на
подобные вопросы уже ответили все его товарищи. Что незадолго до этого
голубая вспышка от выстрела бластера перевела в самом начале попытку
контакта с Доктором и Кибернетиком в крысиный лабиринт, что Практиканту
показали, как с ним самим случилось несчастье, хотя никакого несчастья не
было, а Практикант уже бросился его спасать. Ничего этого Физик не знал, а
если бы и знал, то все равно не успел бы разобраться во всей сложности
ситуации, потому что ему самому была уже предложена задача и надо было
отвечать на заданный вопрос, хотя самого вопроса он не слышал и не
предполагал даже, что он задан.

Задача, предложенная ему, была предельно проста. Те, кто ее задумал, уже
знали глубину и сложность человеческой психологии и потому не хотели
рисковать. Условия задачи выглядели примерно так: если путник С идет из
пункта А в пункт В и по дороге ему предложен выбор одного из двух
совершенно равнозначных путей, то какой путь он выберет? Какой путь он
выберет, если путь Л1 ничем не отличается от пути Л2? Ничем, кроме того,
что, пройдя по пути Л2, человек принесет гибель колонии отличных от него и
совершенно неизвестных ему живых существ?

Ущелье, по которому шел Физик, разделилось на два рукава. Почему-то
казалось, что раньше здесь был только один рукав, и теперь он не знал, куда
повернуть. Оба рукава точно шли на север, к площадке, где его ждал
Практикант. Он проверил их направление по схеме, которую успел набросать
скорее по привычке, так как до воды прошел не больше километра и хорошо
помнил дорогу. Ни на карте, ни в памяти не было правого рукава. Он свернул
в него именно потому, что любопытство в человеке развито сильнее многих
других чувств, этого не могли предположить те, кто ставил условия задачи.

Под ногами среди мелкого щебня с сухим треском лопались какие-то шарики.
Физик нагнулся. Округлые белые тельца упрямо карабкались с одного склона
ущелья на другой. Живая лента трехметровой ширины, состоящая из этих
странных насекомых, преградила ему путь. "Какие-то паучки; жизнь здесь
все-таки есть, хотя бы в этих примитивных формах, и, значит, Доктор
ошибался, - подумал он. - Слишком мы любим поспешные выводы. Эта колония
похожа на мигрирующих земных муравьев".

Существа ловко карабкались на отвесные стены ущелья. У них было всего три
гибкие лапы с коготками и не было глаз. Одна лапа впереди, две сзади.

"Надо будет поймать двух-трех и засушить для Доктора..."

Не было ни малейшей возможности обойти эту шевелящуюся живую ленту, и очень
не хотелось возвращаться. Осторожно балансируя на камнях, Физик стал
пробираться вперед, стараясь причинить как можно меньше вреда тем, кто полз
у него под ногами. Собственные цели всегда казались человеку значительней
тех, кого он съедал за обедом и на кого случайно наступал на лесной
тропинке. Во всяком случае, к этому он привык на Земле и не предполагал,
что