меня не было... Я ведь  тоже  не  знал,  что  этот  год
прошел для меня в более глубоком сне, чем обычно. Если бы не врачи Чары...
     - Я знаю, Диего рассказывал. И все же год  -  это  очень  долго,  это
вечность, и теперь мне кажется, что я намного старше  тебя.  Неизвестность
хуже несчастья, я боюсь: за тебя боюсь, за себя боюсь. Но пока ты рядом  -
ты мой...
     Руки Полины обняли Габриэля за шею, и горячие губы  прижались  к  его
губам...
     По стене бежал серебристый зайчик, остановился, подмигнул и исчез. Он
был деликатен, словцо знал, как хрупко и изменчиво то, что  люди  называют
счастьем...
     - Диего оставил для тебя письмо...
     - Письмо? Разве он не на Земле?
     - Он опять ушел к Тартару... железный человек...
     - Не надо об этом, давай помолчим.
     - Не хочу, Ри. Только что я просила тебя сама - помолчим, но не могу,
хочу говорить с тобой. Когда тебя вынес  из  модуля  Свекольников,  ты  не
узнавал меня, и я подумала... Это было страшно, понимаешь?!  А  до  этого,
когда  Диего  пригласил  меня  работать  на  Станции,   он   так   странно
усмехался... И через три дня я вдруг увидела тебя и думала, что разорвется
сердце! И ты был как чужой, и ушел туда, на Тартар, и это было еще хуже...
Это постоянное ожидание нового несчастья... какие силы  ада  я  призывала,
чтобы с тобой ничего не случилось!.. А потом Сташевский... и ты на руках у
Свекольникова...  Я  не  плакала  никогда,  Ри,  но  сейчас  мне   хочется
плакать... Неужели я такая слабая? Но ты  так  много  значишь,  так  много
значишь для меня!..
     Габриэль глубоко вздохнул, закрывая глаза. Говорить он не мог. Только
много времени спустя, на исходе лунной ночи, он прочитал ей древние стихи:

                           В тебе одной -
                           Все женщины Земли,
                           В тебе одной -
                           Глаза их, слезы, губы,
                           И нежность,
                           И рождения...
                                       и сны...


     Утро  выдалось  прохладное  и  дождливое.   Макропогодные   установки
пригнали  с  запада  громадный  облачный  вал,  обложивший  все  небо  над
Деснянском на многие десятки километров.
     Габриэль поежился, открыл глаза, вспомнил,  где  находится,  и  легко
вскочил с кровати. Полина еще спала, губы ее были полуоткрыты,  а  лицо  -
печально. Он не стал ее будить. Тихонько выбрался из спальни в зал,  нашел
информационный видеом и, набрав нужный код, попросил робота  сообщить  все
сведения о событиях на Тартаре за последние полтора месяца.
     Информация  была  скупая,  но   все   же   он   узнал,   что   группе
специалистов-физиков удалось провести эксперимент по изъятию  трансгала  с
людьми с поверхности Тартара в околопланетное пространство. О трудностях в
сводке ничего не говорилось,  но  Габриэль  представлял,  с  чем  пришлось
столкнуться физикам на планете.... и ассам. Диего в том  числе.  Он  жадно
продолжал  слушать  дальше  и  тут  узнал  поразительную  новость:   когда
"размотали" силовое поле вокруг корабля, оказалось, что  все  сорок  шесть
человек злополучной экспедиции не только живы и  здоровы,  но  даже  и  не
подозревают о той буре недоумения и тревоги, которую посеяло  молчание  их
корабля  среди  тысяч  людей.  Первое,  что  сказал   Тенишев,   начальник
исследовательской группы, ступив на порог командного зала  Станции,  было:
"Не вижу причины столь экстравагантного возвращения  экспедиции".  По  его
словам, трансгал даже не успел произвести посадку, как вдруг  оказался  за
пределами атмосферы Тартара: по их часам с  момента  старта  прошло  всего
восемь  минут,  а  не  двадцать  суток,  взбудораживших  чуть  ли  не  все
Управление аварийно-спасательной службы. Простейший расчет показывал,  что
время в корабле замедлило ход в три с лишним тысячи  раз  по  сравнению  с
независимым физическим временем Земли...
     "Счастливое известие, - подумал Габриэль. - Но за него  отдали  жизни
Сташевский и  пилоты  спасательного  модуля...  А  люди  Тенишева  живы  и
здоровы... Но кто мог знать?"
     Произошли изменения  и  в  сфере  обслуживания  научного  центра  над
Тартаром.   Появилась   вторая   Станция.   Сложил   с   себя   полномочия
ответственного за безопасность  исследований  Тартара  Кротас,  его  место
занял руководитель  третьего  сектора  УАСС  Свекольников.  Молчанов  стал
ведущим коммуникатором по Тартару. В связи с тем, что специалисты  наконец
разгадали секрет Т-поля, окутывающего  всю  планету  отталкивающим  слоем,
решено было создать координационный центр по изучению  жизни  планеты  при
помощи кибернетических комплексов. Молчанов назначен его руководителем.
     "Силен старикан! Двужильный он, что ли? Столько  потрясений,  ударов,
неудач, а он все равно не отступает!.."
     -  Какова  структура  координационного  центра?  -  прервал  Габриэль
информатора. Тот на несколько секунд замолчал, потом тем же ровным голосом
продолжал:
     - На планете выделяются области  исследования,  то  есть  регионы,  в
центре    которых    располагаются    десантные     корабли.     Подвижные
исследовательские  лаборатории  на  базе  танков   "Мастифф",   снабженные
дополнительной защитой, начинают планомерные исследования. Радиус  региона
выбирается  в  зависимости  от  условий   работы   либо   из   соображений
безопасности...
     Габриэль выключил информатор и долго сидел на корточках,  не  обращая
внимания на то, что ветер задувает в комнату холодные брызги дождя.  Потом
краем глаза уловил сзади движение и стремительно  встал.  В  проеме  двери
стояла Полина, прямая и бледная, и смотрела на него, закусив губу.
     -  Серебряный  свет,  -  тихонько  проговорил  Габриэль,  ступая   ей
навстречу. Чувствовал он себя скверно, будто утаил что-то  от  Полины  или
собирался утаить.
     - Серебряный свет, сегодня мы летим к твоим родителям, ты не  против?
А потом махнем вокруг шарика, мне так много хочется увидеть.
     Полина улыбнулась, пряча страх в глубине глаз. Габриэль подхватил  ее
на руки и закружил по комнате...
     Потом они включили  линию  доставки  и,  поглядывая  друг  на  друга,
бессознательно  ухаживая  друг  за  другом,  так,  что   руки   их   часто
сталкивались  над  столом,  позавтракали  вдвоем  под  шелест   дождя   за
распахнутыми окнами, под свист и щелканье упрямо  не  умолкающих  птиц.  И
Габриэль вдруг понял, что он действительно спокоен, что теперь  он  знает,
уверен, что его будут ждать и сегодня, и завтра, и ныне, и  присно,  и  во
веки веков, и это знание наполнило его  такой  силой  и  желанием  сделать
что-то необычайное, что он готов был взорваться и только усилием  воли  не
позволял себе прыгать, петь или того хуже -  читать  вслух  стихи.  А  она
видела все, все понимала, и глаза ее сияли и манили, и в конце концов  они
забыли обо всем, что творилось вокруг, в том числе  и  о  далекой  планете
Тартар, на которую уже пошли новые десанты...


     Три дня Грехов  "колесил"  по  Земле,  радуясь,  как  ребенок,  новым
впечатлениям и встречам. В секториате УАСС он побывал  в  первую  очередь,
пробыл там недолго, и Полина не заметила особой перемены в его настроении.
Несколько раз его вызывал Брянский  медцентр,  напоминая  об  обязанностях
подопечного Службы  Здоровья.  Габриэль  смеялся,  отшучивался,  -  Полина
никогда еще не видела  его  таким  веселым,  -  и  они  снова  мчались  от
сибирской тайги к Курилам, от Камчатки к островам Зеленого Мыса,  от  Кубы
снова на север, к побережью почти полностью  чистого  ото  льда  Северного
Ледовитого океана... Словно пытаясь забыться, раствориться в суете  земной
жизни... Словно в предчувствии близкого расставания с материнским ласковым
ликом планеты.
     А утром четвертого дня, стоя над чинком - двухсотметровым  обрывом  в
сердце  Заунгузских  Каракумов,  с  вершины  которого  открывался  вид  на
бесконечную зелень обработанных земель, Габриэль вдруг сказал:
     - Послезавтра к Черной Розе уходит трансгал "Искра". Я  лечу  с  ним,
Полина...
     Наклонив голову, он ожидал ее слов, ожидал, как  приговора,  крутого,
будто этот обрыв, но она  обняла  его  сзади,  прижалась  лицом  к  спине,
улыбаясь его неожиданной резкости, - он чувствовал улыбку, -  и,  тихонько
вздохнув, ответила:
     - Я догадывалась, Ри. Ты не можешь иначе, и я это знаю. Но ведь  и  я
полечу с тобой?
     И не надо было говорить ни о чем, потому что в этот миг  любые  слова
приобретали иной, совсем ненужный смысл.
     Далеко в небе просияла золотом яркая точка, потом еще одна - спутники
погоды. Под обрывом забормотал мотор, взметнулся белесый  столб,  и  через
зеленые квадраты пшеничных полей помчался прыжками прозрачный  экипаж,  за
которым медленно опадал хвост не то пара, не  то  дыма,  живо  напомнивший
Грехову хвост любопытника. Ветер  принес  горьковатый  запах.  Габриэль  с
упоением вдыхал этот запах, напоминающий запах полыни  и  сорванных  трав,
сухой коры дерева и смолы, сгорающей в костре...



                                    3

     В диспетчерской командного пункта Станции царило оживление. Входили и
выходили  операторы,  специалисты  разных  направлений.   Инженеры   связи
работали у двух десятков видеомов, связанных  с  центром  исследований  на
Тартаре и отдельными  лабораториями.  Возле  пустой  панели  невключенного
видеома стоял Банглин, вслушиваясь в спор универсалистов.
     - Нет техносферы?  -  говорил  Сергиенко,  хмуря  выгоревшие  белесые
брови. - Позвольте, а паутины, а любопытники, а серые призраки? А  Города?
Конечно, техносфера Тартара своеобразна, даже слишком, но  именно  поэтому
гипотеза о негуманоидной цивилизации кажется мне близкой к истине.
     - Все это можно принять за  отправной  пункт  размышлений,  -  сказал
Квециньский, флегматичный и неповоротливый на первый взгляд. - Но никто не
может ответить на вопрос: почему человек, все изделия его рук изгоняются с
планеты так беспощадно? Иногда даже выбрасываются в космос?
     - Сегодня Тенишев высказал еще одну гипотезу, -  обернулся  к  ученым
Банглин. - Перед нами очень древняя цивилизация,  сконструировавшая  такой
тип обратных связей, что получилась оболочка с автономной  цивилизационной
деятельностью, не связанной с материальной действительностью природы. Путь
развития такой цивилизации недоступен внешнему наблюдателю, а все то,  что
мы видим, только побочные эффекты той деятельности.
     - Свернувшаяся цивилизация? - заинтересовался Сергиенко. - Гипотезы о
подобных  цивилизациях  высказывались  еще  в  двадцатом  веке   Лемом   и
Стругацкими, одними из родоначальников Художественного прогноза. И чем  же
Тенишев аргументирует свое предположение?
     Ответить Банглин не успел: один из инженеров связи объявил о прибытии
к Тартару транспортного корабля "Искра", и  он,  широко  шагая,  вышел  из
диспетчерской.
     Вскоре порог небольшого зала  переступили  сразу  несколько  человек:
подтянутый, улыбающийся Диего Вирт, Банглин,  рослый  командир  трансгала,
красивая женщина в белом коротком платье и гибкий юноша с лицом  взрослого
мужчины, в котором не сразу можно было узнать Габриэля Грехова.
     Когда улегся легкий шум встречи, а  Полина  отвлеклась  разговором  с
Банглиным, Диего шепнул Габриэлю на ухо:
     - Я надеюсь, что  будем  работать  вместе.  Внизу  требуются  опытные
водители танков и ассы. Что ты на это скажешь?
     Грехов оглянулся на Полину, тревожно  посматривающую  на  него  из-за
спины председателя Комиссии по контактам, и волнение всколыхнулось  в  нем
снова.  Словно  он  уже  услышал  таинственный   шепот,   призыв   далекой
неразгаданной жизни; и странно было ощущать себя  зависимым  от  человека,
ставшего вдруг дороже всех проблем, человека,  над  счастьем  которого  он
был, оказывается, властен. Габриэль успокаивающе улыбнулся жене, подошел к
пульту, нагнулся к окуляру перископа и, встретив взгляд  Тартара,  ответил
ему  долгим  взглядом,  в  котором  смешались  и  вызов,   и   угроза,   и
благодарность...


     Молчанов  смотрел,  как  опускается  десантолет.  Лицо  его  выражало
озабоченность. С базового корабля открывался вид на близкий горный хребет,
как бы парящий и всплывающий над слоем  густого  тумана  у  горизонта;  на
древний вал громадного кратера-астроблемы диаметром в  двести  километров,
над которым сновало несколько паутин, опекая уходящий танк,  на  маленькую
черную  полоску  Города,  спрятавшегося  в  отрогах  хребта;  на  широкую,
изборожденную  трещинами  поверхность  плоскогорья,  которая,   как   знал
коммуникатор, обрывалась тремя  огромными  уступами  в  Долину  Невезения:
планетологи были весьма остроумными людьми, и на картах Тартара появлялись
еще и не такие названия. Тусклый желтый глаз светила,  окруженный  мутными
зеленоватыми разводами, равнодушно смотрел  на  вялое  движение  под  ним.
Казалось, он иногда подмигивает, и  воображение  тут  же  подрисовывало  к
глазу круглую рожу с ехидной ухмылкой...
     Десантолет  коснулся  почвы,  стрельнувшей  в  миг  посадки   искрами
расплавленной породы. От пульта донесся голос  бортинженера,  дублирующего
связь со Станцией:
     - Двадцать восьмой совершил посадку на базовый номер один.
     Молчанов дождался, пока десантолет выплюнул  полусферу  платформы  со
вновь  прибывшими,  и  пошел  из  командного  зала   корабля   к   выходу.
Одновременно он отметил про себя, что паутины, повисшие  над  десантолетом
при посадке, взмахнули вдруг краями и  умчались  к  Городу,  а  оставшаяся
отплыла на довольно большое расстояние и  не  пыталась  приблизиться;  как
видно, Т-поля, которыми овладели  люди,  оказались  действенным  средством
защиты от всех форм жизни Тартара, в том числе  и  от  паутин,  являющихся
единственными генераторами Т-поля, созданными похоже самой природой.
     Маленький кораблик привез два новых  танка  и  группу  ученых,  среди
которых Молчанов заметил, к своему удивлению и немалой  радости,  Грехова.
Миниатюрного асса невозможно было узнать -  так  изменилось  его  лицо,  и
Молчанов  подумал,  что  жизнь  действительно  измеряется  не  годами,   а
плотностью заполняющих дни событий.
     - Тебя не узнать... - сказал коммуникатор, светлея липом.
     - Набрался сил на Земле, - улыбнулся Диего Вирт.
     Грехов с удовольствием ответил на рукопожатие Молчанова, и тот  повел
их на свой командный пост, на  ходу  делясь  новостями  -  специально  для
Габриэля. Диего был уже в курсе всех дел.
     На корабле, или как его теперь называли,  на  базе,  было  всего  два
танка-лаборатории, оба они принадлежали планетологам, и  поэтому  прибытие
еще двух машин расширяло область исследований вдвое.
     Диего пожелал Габриэлю поскорей определиться с работой и распрощался:
его  ждали  планетологи,  уходящие  в  очередной  рейс.  Молчанов  тут  же
предложил Грехову  войти  в  состав  группы  физиков-пространственников  в
качестве водителя и  ответственного  за  безопасность  экипажа  четвертого
танка. Руководителем группы назначался универсалист Тенишев.


     Габриэль опробовал двигатели на форсаже,  вывел  танк  из  эллинга  и
одним прыжком перебросил его через пандус на песок под кораблем.
     Нить   сверкающих   фигур   -   группа   Мдивания,    работающая    в
непосредственной близости от  корабля,  -  помахали  им  вслед.  Развернув
"Мастифф" так, что за кормой вздулся песчаный смерч, Габриэль  кинул  танк
вперед, к горам, на крутых виражах обходя острые  выступы  пород,  длинные
гряды  морен  и  увалов  и  глубокие  ложбины,   "поросшие"   древовидными
кристаллами. На  следующие  параллельным  курсом  паутины  он  не  обращал
внимания.
     Последним от связи отключился Молчанов, выглядевший довольно  усталым
и невыспавшимся. Габриэль все эти дни чувствовал с его  стороны  необычное
внимание к своей особе, и это его стесняло, хотя и не казалось неприятным.
     Физики копались сзади  в  своей,  загромоздившей  почти  всю  кабину,
аппаратуре, антенны и датчики которой сделали танк похожим со  стороны  на
диковинного зверя - помесь черепахи с ежом.  Они  работали  деловито,  без
обычной пикировки  и  разговоров,  и  Габриэль  тоже  проникся  атмосферой
занятости. Проникся так, что даже  угадывал  команды  Тенишева,  сидевшего
рядом в кресле перед пультом управления своими специальными приборами.
     К Городу подъехали со стороны хребта, так сказать, с тыла,  где  было
ровней, так как "пригород" представлял собой дикую местность, всхолмленную
землетрясениями   или   давней   вулканической   деятельностью.    Правда,
встречались здесь и узкие, как шрамы, полосы ровной, обожженной  какими-то
излучениями почвы, но Грехов всякий раз объезжал эти полосы, хотя иные  из
них тянулись почти до Города, до широкого голого пространства, окружавшего
его по периметру. В километре от  вертикального  черного  массива  Тенишев
остановил танк, и Габриэль с пробудившимся  интересом  стал  наблюдать  за
работой ученого.  На  пульте  перед  Тенишевым  мерцал  изумрудным  светом
вогнутый экран, по которому бродили группы звездочек. На каждое  изменение
в  их  положении  Тенишев  отвечал  переключениями  на  пульте  и  начинал
волноваться, когда они исчезали совсем. Снаружи танка шевелились  антенны,
гудели  генераторы  излучений  и   охладители,   физики   переговаривались
торопливыми голосами, и Грехов  на  миг  почувствовал  себя  ненужным.  Но
вверху над ними плавали четыре паутины, внимательно следящие за  всеми  их
действиями, возле Города паутины выстроились в  одну  гигантскую  сеть,  и
ощущение ненужности быстро прошло.
     - Мешает защитное поле, - сказал вдруг кто-то за спиной Грехова.
     - Верно! - воскликнул Тенишев. - А я никак не пойму, в чем дело.
     Защитное  Т-поле  сняли,  и  в  рядах  паутин  произошла  немедленная
перестройка: две из них накрыли танк куполом, а  остальные  соединились  в
странный колеблющийся крест.
     - Гравистрелок, - тут же отозвался Тенишев. - Очень хорошо.  Запишите
параметры от начала до конца.
     Он давно хотел исследовать гравистрелка в процессе  его  образования.
Возможность на сей раз была исключительной.
     Габриэль  увеличил  мощность  обычного  защитного  поля   машины   до
максимума, с некоторой тревогой посмотрел на руководителя группы,  но  тот
занялся приборами и не хотел отвлекаться  на  такие  пустяки,  как  защита
танка. Очевидно, по его разумению, защитой должен был ведать он, Габриэль.
     Грехов пожал плечами, и в это время гравистрелок выстрелил.
     Танк, вернее, весь объем поля, в которое он был впаян, как муравей  в
янтарь, содрогнулся, и гул удара пошел  грохотать  раскатами  в  скалах  и
отрогах хребта.
     - Великолепно!.. - возбужденно  бормотал  Тенишев,  а  его  помощники
лихорадочно завозились возле аппаратов, и не было места иным мыслям, кроме
мыслей о работе, и не было иных чувств, кроме любопытства.
     Гравистрелок  выстрелил  три  раза  подряд.  Танк   раскачивался   на
амортизаторах все сильней, в мозг настойчиво лез "шепот" верхних паутин, и
Габриэль нашел черную педаль под пультом и вдавил  до  отказа.  Генераторы
Т-поля сработали, и стена искривленного пространства  отодвинула  прочь  и
распавшегося гравистрелка, и паутин.
     - Хорошо, - сказал  Тенишев,  и  черные  глаза  его  остановились  на
Габриэле, словно оценивая, чего он стоит. - Хорошего понемножку...
     До обеда стояли на месте, обрабатывали полученные  результаты,  потом
руководитель группы дал указание приблизиться к Городу. Вид черных  кривых
стен Города всегда вызывал у Габриэля нехорошие ассоциации, а в этот  день
особенно.  И  возня  многочисленной  стаи  паутин  не  нравилась:   словно
готовились они к чему-то. Кто  знает,  может,  и  они  исследовали  земные
аппараты доступными им способами, по-своему? Говорил  же  какой-то  мудрый
человек после изобретения микроскопа: "Не будем забывать, что  и  бактерии
смотрят на нас с другой