л  ему,  что  свобода  содержит  в   себе   свою
противоположность, и все, кто  за  нее  борется,  в  конце  концов  только
увеличивают количество несвободы.  Он  с  напором  кричал,  что  мир  надо
принимать таким, каков он есть и постепенно  улучшать  локальными  добрыми
делами, а Зоран ответствовал,  что  мир  надо  строить  заново,  чтобы  не
влачить за собой недостатки прошлого. Тогда Торн начинал убеждать его, что
прошлое содержит в себе  не  недостатки,  а  самое  ценное  -  накопленный
человечеством за его  историю  опыт  компромиссов  и  с  трудом  и  кровью
нащупанные границы меры, которые нельзя вычислить умозрительно.
     У  обоих  была,  конечно,  своя  логика,  оба  все  более   и   более
распалялись. Я в логике не очень силен и сужу по тому, к  верным  или  нет
выводам приводят рассуждения. Зоран со своей логикой все время приходил  к
нарушению присяги, которую  давал  на  верность  Государю,  и  толковал  о
необходимости разрушения Империи. А Торн, присягу не дававший, приходил  к
тому, что каждый гражданин должен на империю работать. В общем,  мне  ясно
было, что прав Торн, а не Зоран. От всех дел Зорана,  если  они  удадутся,
мороки будет уйма для всего человечества. Зачем мешать людям спокойно жить
и навязывать им этот свой этос вечного познания? Ведь  у  каждого  -  своя
работа. Ученый занят своим делом, а  я  -  защитник,  разведчик.  В  конце
концов, это ведь тоже нужно? Почему я должен заниматься  тем,  к  чему  не
лежит душа?
     Из вредности я пустил спор Торна с Зораном по внешней  трансляции  на
всю базу. И все время до вечера, пока я  работал,  они  пудрили  мозги  не
только друг другу, но и всему персоналу станции. По моим наблюдениям, одни
морщились, как от головной боли, другие внимательно  прислушивались  к  их
разговору. Сам я улавливал только обрывки.
     - Империя ограничивает свободу, Вы с этим согласны! - вещал Зоран.  -
Так не есть ли она зло?
     - Империя ограничивает свободу действия, но не лишает свободы воли  и
свободы выбора! - гремел в ответ Торн. - Вы же, навазывая человеку этос, а
не правила поведения, лишаете его этих исконных свобод. Открывая свободу -
абсолютную  свободу  научного  творчества  и  только  его  -  Вы   делаете
несвободным того, у кого душа не расположена к творчеству такого рода!  Вы
видите,  что  общество,  основанное   лишь   на   научном   этосе,   будет
нестабильным, и Вы пытаетесь переделать человека, отнять у него все  живое
и превратить его в робота.  Не  проще  ли  просто  истребить  людей  с  их
чувствами    и    непоследовательностью,    и    заняться    производством
исследовательских роботов?!
     - Опять Вам не дает покоя этот Смит с его  опытами!  -  надрывался  в
ответ Зоран. - Дело не в нем. Вы не так трактуете его опыты.  Он  пытается
поставить  бессознательное  под  контроль   сознания,   сделать   мышление
рациональным, избавить человека от неврозов, ставя под  контроль  сознания
все бессознательные переживания. Не это ли пытался сделать и  Фрейд?  Ведь
он прямо говорит об этом.
     - Не трогайте Фрейда, Зоран!  Он  был  гуманистом.  Он  не  предлагал
переделывать человека. Он только лишь  помогал  самому  человеку  частично
овладеть своим бессознательным. Но это же  все  было  в  границах  меры  и
только поэтому продуктивно! А Смит делает это насильно,  калечит  психику,
изгоняя из нее все человеческое!
     - Ваши чувства должны Вы продумать до конца - Так,  кажется,  говорил
Ницше? И не Вы ли были его поклонником? Не этого  ли  добивается  Смит  от
человека? - ответил Зоран.
     - Да, стремиться продумать до конца, Зоран. Но сами, по  своей  воле!
Да,это путь стать Высшим человеком! Но когда  у  тебя  отымают  чувства  и
заменяют мыслью, это не значит, что  ты  продумал  их,  это  значит  -  ты
лишился их. И не забывайте, что Смит - преступник! Он делает свои опыты на
людях, совершая насилие над ними,  совершая  убийство!  Он  губит  душу  и
вселяет в тела Зомби!
     - Что за чушь Вы городите, Торн!
     - Разве же это чушь? Разве не хватают серые людей в Гондоре  для  его
опытов?
     - Это  разрешено  делать  лишь  на  преступниках,   чувства   которых
заставляют их идти против общества!
     - Против вашего режима, Зоран! Вы, проповедник свободы абсолютной, Вы
лишаете человека даже свободы быть собой!
     "Во дают", - думал я, слушая вполуха их  спор  и  просматривая  схемы
защиты станции. - "Помешались они оба, что ли на этой  свободе?  Живи  как
хочешь - и не мешай жить другим. Вот и вся свобода.  Хотя,  конечно,  есть
еще и долг и присяга. Наверное, она и не нужна... Стоп, не отвлекаться!"
     Я опять углубился в изучение схем, а философы продолжали свой горячий
спор.
     - Весь ужас  в  том,  что  Вы  в  конце  концов  победите,  Зоран!  -
выкрикивал Торн. - Как побеждает смерть жизнь, энтропия негэнтропию! Не  в
этом веке, и не Вы лично, но Вам подобные победят через тысячу лет,  через
две тысячи! Желание осчастливить человека подвигнет  многих  на  борьбу  с
Империей. И когда-нибудь  у  нее  не  хватит  сил,  не  хватит  вот  таких
нормальных, верных и здоровых парней, чтобы противостоять Вам, - это он на
меня указывает. Спасибо за комплимент. - И тогда она  начнет  распадаться,
ваши последователи будут отхватывать себе  кусок  за  куском,  сначала  на
периферии. На смену идеям  придет  через  поколение  простое  желание  под
прикрытием идей свободы отхватывать куски Галактики  под  свою  абсолютную
власть. И тогда  вашими  главными  союзниками  станут  потерявшие  совесть
местные сатрапы, которые начнут проповедь,  что  локальные  интересы  выше
глобальных. Затем  они  начнут  меж  собой  войны  за  передел  наследства
Империи. И не будет ни Патруля, ни  Корпуса  Безопасности,  чтобы  навести
порядок. Будет абсолютная свобода для сильных в их  борьбе  за  власть,  и
абсолютная несвобода обычных людей.  И  в  их  войнах  сгорит  накопленное
богатство производительных сил и научных достижений человечества. Всю  эту
эпоху будет деградировать культура. И тысячи лет  нынешнюю  Империю  будут
вспоминать как Золотой век!
     - Вы  думаете,  что  боретесь  за  прогресс  человечества?  -   вновь
продолжал он, обращаясь к Зорану.  -  Но  в  действительности  результатом
вашей борьбы может быть только гибель и только распад, только  деградация.
И только когда Вы победите, когда Империя  погибнет,  Человечество  сможет
оценить, от каких ужасов ограждала нас эта Империя, и какую небольшую цену
требовала  она  платить  за  это!  Да,   бывало   она   мешала   некоторым
индивидуальным проявлениям, да, она  иногда  требовала  приносить  местные
интересы  в  жертву  интересам  человечества,  но  в  конечном  счете  она
обеспечивала  мирный  компромисс,   наше   мирное   сосуществование.   Она
ограничивала свободу поведения, но не свободу  души,  мысли,  чувства,  не
свободу личности!
     - Послушайте Торн, Вы же сами пришли к тому, что защищаете то, что  в
конечном счете падет! Вы же сами  видите  историческую  бесперспективность
Империи! Каким бы она ни была благом, ей суждено пасть.  И  каковы  бы  ни
были страшные издержки этого процесса, он неизбежен. Это  просто  один  из
этапов на пути прогресса человечества. И мы приближаем его, а Вы пытаетесь
отдалить то, что все равно наступит неотвратимо!
     Во логика!  Теперь,  наверное,  Торну  будет  нечем  крыть.  Ан  нет,
продолжает спорить:
     - Нет Зоран, если одно сменяет другое - это  не  означает  прогресса.
Слишком часто бывает регресс. И нет прогресса там, где в жертву приносится
человек! Я буду отстаивать человека, и с  большой  и  с  маленькой  буквы.
Такого, каков он есть, с его интересами, эмоциями, верой! То что на  благо
ему - прогресс. То, что преследует высшие, над ним стоящие цели - регресс.
     - История - не путь прогресса, как  считаете  Вы,  Зоран!  История  -
арена  боренья  инстинкта  жизни  с  инстинктом  смерти,  спонтанности   с
симметрией,  негэнтропии  с  энтропией,  если  хотите.   Инстинкт   смерти
стремится навести порядок, он выражается  в  законах  сохранения  энергии,
вещества - всех физических величин, за исключением производных. Он  влечет
Вселенную к энтропийной смерти. И он же породил разум.
     Инстинкт  жизни  выражается  в  спонтанных  нарушениях  симметрии,  в
нарушении законов сохранения, которые породили  нашу  Вселенную,  дали  ей
начало. Он противостоит энтропийной смерти, вечно  рождая  флуктуации.  Он
породил биологическую жизнь. И в человеке он противостоит разуму, порождая
эмоции, чувства, бессознательные комплексы, интуитивные прозрения и  такие
нелогичные мысли! А Вы, Вы хотите отнять у человека это. Но не  значит  ли
это отнять самую жизнь? Не слуги ли Вы смерти? Ведь Вы хотите принести все
проявления жизни в жертву разуму! Поймите же, что в  человеке  главное  не
то, что он разумный, а то, что он живой!
     - Вот Вы и дошли до логического  конца,  Торн,  -  злорадно  произнес
Зоран. - Вы отрицаете в человеке разум и вообще все, что отличает  его  от
животного, не так ли?
     - Не так! - закричал Торн. - Поймите же, что не так! Просто ничто  не
может  существовать  само  по  себе.  Существование  -   это   равновесие,
компромисс  между  противоположностями!  И  человек  несет  в  себе   этот
компромисс, этот великий синтез двух инстинктов - жизни и смерти, и  вечно
существует на острие этой борьбы. Нарушь это  равновесие,  отними  у  него
один из членов этой двойственности - и он потеряет самого себя! Так  же  и
человечество.
     Бытие есть балансирование  на  лезвии  бритвы.  И  те,  кто  пытается
столкнуть нас с этого острия - враги самого бытия, нежить, слуги  дьявола,
проклятые вовеки!
     Так они спорили восемь часов кряду, не переводя дух и забыв о голоде,
моем присутствии и общем непростом и весьма напряженном положении.  И  вся
третья станция с удивлением слушала  эти  ученые  споры,  разразившиеся  в
самый неподходящий для них момент.


                              ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


     К вечеру, после долгой возни со  схемами  станции,  у  меня  заболела
голова и, наконец, созрел план. Я нашел способ - или это мне показалось? -
вывести из строя  энергосеть  защитного  поля.  Но  для  этого  надо  было
проникнуть на шестую станцию.
     Маленький робот обслуживания снова привез ужин на троих  и  удалился,
пожелав успешного совещания. Зоран поморщился, а я ухмыльнулся.
     Впрочем,  ужин  наш  носил  вполне  мирный  характер.  Торн  и  Зоран
выдохлись после своих горячих взаимных проповедей, а у  меня  голова  явно
отяжелела от интенсивной работы. Поэтому мы молча поглощали корм,  изредка
обмениваясь репликами. Только к концу ужина  Зоран  решился  прервать  это
идиллическое молчание и спросил:
     - Вы все просмотрели в моих  серверах,  юноша?  Что  же  Вы  намерены
делать дальше?
     - У меня есть один план.
     - Как выбраться отсюда?
     - Представьте себе,  да.  Надеюсь,  Вы  еще  не  забыли  о  секретном
туннеле, который ведет в шахту в лесу, в  которой  прячется  гравилет?  Вы
предусмотрели их на случай бегства, а? И явно держите в  тайне.  Так  что,
путь для бегства открыт.
     - Ах вот что! Так Вы и это высмотрели.  В  сообразительности  Вам  не
откажешь, и вашему бегству вряд ли кто сможет  воспрепятствовать.  Но  вот
что Вы сделаете дальше?
     - А дальше у меня - планы грандиозные. Но для их реализации мне нужен
Ноэль.
     - Ноэль? - пораженно спросил Зоран. - Он-то Вам на что?
     - Есть и на него планы. Прикажите вызвать его сюда.
     Зоран сначала заколебался, но потом решил,  что  вызывать  все  равно
придется, да и любопытство взяло верх.
     - Неккер, - приказал он с пульта. -  Распорядитесь  прислать  ко  мне
мэтра Ноэля. В гордом одиночестве и без охраны.
     - Есть, сэр, - отозвался генерал.
     Сидя у пульта, я смог наблюдать, как Ноэля подвели ко входу в блок  и
последовательно открывать ему  двери.  Я  подумал,  что  Зоран  вот  также
наблюдал,   наверное,   за   нашим   прохождением   и,   небось,   пытался
воспрепятствовать малышу открывать двери.  Но  не  смог.  Хорошая  все  же
техника у Корпуса!
     Я впустил Ноэля в коридор третьего этажа и встал с кресла.
     - Торн, вооружитесь парализатором и не пускайте мэтра Зорана близко к
пульту, - произнес я. - Через десять минут я вернусь.
     Я вышел в коридор. Ноэль стоял у входной  двери  и  не  решался  идти
дальше. Молча подойдя к нему, я снял при помощи малыша с  него  браслет  и
втолкнул  его  в  жилые  апартаменты  Зорана.  Вернувшись,  я   с   пульта
распорядился, чтобы он не мог покинуть их в течение двух суток.
     - Где же мэтр Ноэль? - Вы уже получили от него  все,  что  хотели?  -
осведомился Зоран.
     - Да, - ответил я, - получил.
     С этими словами я напяливаю браслет Зорану на запястье. Он  оторопело
смотрит на него, все понимает и взрывается.
     - Вы хотите меня шантажировать! Но я уже говорил Вам, что грозить мне
смертью бесполезно! Я не стану делать ничего  из  того,  чего  Вы  станете
добиваться!
     Я даю ему выкричаться и отвечаю:
     - Просто Вы полетите со мной.
     - Вы очень любите брать заложников, юноша. Но на этот раз Вам это  не
поможет. Никак не поможет! - неистовствует Зоран.
     Я с ним не спорю. Я-то знаю, что я хочу сделать.
     - До темноты осталось полчаса, сэр. У Вас десять минут на сборы.
     Зоран наливается гневом, но крыть ему нечем. Он машинально  берет  из
шкафа  дорожный  плащ,  накидывает  его  и   также   машинально   пытается
пристегнуть пояс с бластером. Я отымаю бластер,  и  он,  пробормотав  "ах,
да", отбрасывает пояс в сторону.
     Мы выходим в маленький коридорчик с правой стороны рубки и на  тесном
лифте спускаемся в туннель. Здесь ждет маленькая тележка,  на  которой  мы
втроем успеваем уместиться с трудом. Она долго везет нас  по  туннелю  под
всей станцией, под полем, и наконец останавливается в  основании  широкого
колодца, на дне которого стоит гравилет Зорана.
     Я надеюсь, что уйти нам удастся незаметно. За этим местом  не  должны
наблюдать, а гравилеты летают бесшумно. К тому же и темнота  покроет  наши
действия.
     - Я теперь должен буду сопровождать Вас и дальше в качестве няньки? -
мрачно спрашивает Зоран.
     - Всегда мечтал о такой няньке, - в тон ему отвечаю я, - а в  детстве
у меня нянькой был скучный робот, который мог только рассказывать  сказки,
да играть в настольные игры.
     Мы садимся в гравилет, и я потихоньку начинаю осваивать управление. Я
мало имел дело с гравилетами: техника новая, да и  на  вооружении  Корпуса
был только один образец. Хотя в принципе техника что надо! Любые скорости,
мощные ускорения и повороты без перегрузок - мечта!
     Я быстро разобрался в устройстве пульта  управления.  Зоран  все  это
время старательно наблюдал за мной.
     - Вы неплохо осваиваете новую технику, - заметил он.
     - Ага, - согласился я. - Неплохо. Идем на взлет.
     - Кое-чего Вы не учли.
     - Того, что он среагирует только на Ваши отпечатки пальцев? Это  дело
я смог перенастроить еще с центрального пульта.
     Зоран закусил губу и ничего не ответил. Опять крыть-то нечем!
     Мы тихо взвились над лесом. Прослушивая  эфир,  я  не  уловил  ничего
угрожающего со стороны базы. Отлично.  Развернув  гравилет,  я  полетел  в
направлении шестой станции.


                              ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


     Я тихо вел гравилет над самыми верхушками деревьев. Главное, чтобы не
заметили раньше времени.  Боевого  ресурса  гравилета  должно  хватить  на
прорыв к шестой станции, к самому ее сердцу: энергоустановкам. На этот раз
прорваться хитростью не удастся, придется принимать бой.
     Все-таки хорошо, что этот Зоран так позаботился о своей безопасности.
Его гравилет оснащен не хуже  агрегатов  для  исследования  новых  планет:
лигиотитановый  корпус,  бластеры,  аннигиляторы,  энергозащита  от  любых
возможных  попаданий  с  большим  запасом  энергии  силового  поля,   плюс
сверхскорость.
     Я уже прикидываю план  боя.  Кроме  этого  гравилета  никто  на  всей
планете не смог бы пробиться через защиту шестой станции. Но я эту  защиту
изучил досконально и имею средства ее пробить.
     - Куда Вы направляетесь? - начинает беспокоиться Зоран.
     - Скоро догадаетесь, сэр, - отвечаю я. - И тогда Вас, наверное,  удар
хватит!
     - Вы  собрались  прорваться  на  шестую  станцию?  -  Зоран  серьезно
занервничал. - Учтите, что там все предусмотрено, чтобы никому не  удалось
взорвать энергоустановки. Это невозможно в принципе.
     - Это я догадался, - отвечаю, - несмотря на полное  непризнание  Вами
за мной умственных способностей.
     - Этого я не говорил, - бормочет  Зоран.  -  Наоборот,  я  вижу,  что
недооценил Вас. Несмотря на то, что Вы понаделали,  а  может  быть  именно
поэтому, мне бы хотелось, чтобы Вы  работали  у  меня,  а  не  в  Корпусе.
Кстати, как Ваше имя?
     - Тони Ястреб, - отвечаю я. - С крейсерского корабля "Стабильный".
     - Ястреб - это имя?
     - Нет, это у нас каждый выбирает себе позывные, и  мы  на  космофлоте
зовем всех по ним. Я выбрал себе этот позывной.
     - И каждый выбирает себе тот позывной, какой хочет?
     - Не всегда, - отвечаю. - Кого-нибудь прозовут воробьем, так может до
конца с этим ходить, а что?
     - Да так, ничего, - усмехается Зоран. - Ястреб, значит?
     Он немного молчит, и мы летим  в  полной  темноте  и  тишине,  только
приборная доска передо мной светится мягким  светом.  На  черном  небе  не
видно ни одной звезды, а под нами, скорее угадываясь, чем  будучи  видимы,
проплывают верхушки леса.
     - Послушайте, Тони Ястреб, - произносит вдруг Зоран. - Я  убедился  в
Ваших талантах. Вы классный рейнджер и классный разведчик. Мне давно  были
нужны именно такие парни, их-то мне и не хватало.
     - Вы не  последовательны,  Зоран,  -  произносит  Торн.  -  утром  Вы
утверждали, что такие парни, как он, не нужны никому в принципе.
     Зоран морщится.
     - Я прошу Вас не перебивать, Торн. Утром я несколько  ошибался.  А  я
умею признавать свои ошибки. За сегодняшний  день  я  убедился,  что  Тони
Ястреб может быть весьма полезен и хочу предложить ему работу.
     Вот так оборотик! У меня что, уже нету работы?
     - Вы работали на Корпус, Тони,  я  знаю.  Но  теперь  Корпус  от  нас
отделен непроходимым барьером. И на этой планете у Вас нет выбора:  нельзя
же вечно бегать, прятаться по лесам, захватывать заложников.  Когда-нибудь
Вам  придется  сдаться  в  силу  ограниченности  ресурсов.  Но  можно   не
противопоставлять себя планете, а работать  с  нами,  чувствуя  за  спиной
мощную поддержку, не менее мощную, чем поддержка Корпуса. В конечном счете
Вас ждет много интересных заданий в ближайшее время. Разве не великая  это
судьба - принять участие в создании  новой,  более  великой  Галактической
Империи.
     - Не слушайте его, Тони, - произносит Торн.
     - Если бы Вы знали, мэтр Зоран, как легко преодолеть ту непреодолимую
защиту, которую Вы установили кругом планетки, Вы бы  поняли,  что  это  -
куда менее надежное средство для удержания меня, чем  присяга,  которую  я
давал Императору.
     Вот так. Нечем крыть, а?
     - Пока Вы прорывались ко мне на  Третью  станцию,  Тони,  -  спокойно
продолжает Зоран, - мои люди отправились обследовать  леса  поблизости  от
Гондора. Ведь именно там остались ваши друзья - советники Отон и  Орманти,
а также, если не ошибаюсь, и  дочь  советника  Отона,  из-за  которой  Вы,
кажется, и ввязались в эту историю с похищениями?
     Я  молчу.  Собственно  у  них  была  возможность  все  просчитать   и
догадаться. А уж если они захотят поймать Лейлу  и  ее  спутников,  то  уж
непременно поймают. Плохо дело.
     - Если бы я мог сейчас связаться с Неккером, я  бы  уже  точно  знал,
когда ваши друзья пойманы,  и  куда  доставлены.  Мы  сможем  обстоятельно
побеседовать об их и вашей дальнейшей судьбе. Мы рады во всех  Вас  видеть
друз