АНДРЕЙ БУРЦЕВ
Рассказы

КАФКA
НАШЕСТВИЕ
СУМЕРКИ
МЕЧ ЛЮЙ ДУН-БИНЯ


                       АНДРЕЙ БУРЦЕВ

                           КАФКA

                          Рассказ


   Токарев проснулся и,  не открывая глаз, стал вслушиваться
в себя.  Голова болела,  гудела голова, как вечевой набат, в
ушах,  как ртуть тяжелая, стучала кровь. Тошнило. В квартире
было тихо,  лишь где-то далеко, на кухне, звенела о раковину
вода из раскрытого крана. Чирикали за окном воробьи. Не отк-
рывая глаз,  Токарев стал вспоминать вчерашний вечер,  когда
обмывали его новую книгу. Все вроде бы было спокойно,чинно и
благородно,  никто  не плясал без штанов на столе,  никто не
бил посуду и окна и не рвался "на волю",  и не  били,  вроде
бы, друг другу по мордам. Критик Заволжский, правда, изрядно
назюзюкался,  но блевать ходил строго в туалет,  и,  вставая
из-за стола,  говорил каждый раз своей даме: "Пардон". Тока-
рев,  пока был еще в силах, помнится, разговаривал с молодым
писателем Сермигиным.
   - Послушайте,  мон шер, - говорил он тридцатилетнему юно-
ше,  цепляя  на вилку скользкую матовую шляпку маринованного
масленка. - Вы читали Кафку? Дада, Ференца Кафку, великого и
непонятного?.  Непостижимого... Прочтите, непременно прочти-
те. Вот у кого нужно учиться нам всем...
   - Опять ты со своим Кафкой,  - громко сказал,  хлопая его
по плечу подошедший Заволжский.  - Брось! Не надоело тебе?..
Верите  ли,  - обратился он к смущенному Сермягину,  который
вертел в пальцах синюю рюмочку с прозрачным напитком.  - Но-
сится со своим Кафкой второй месяц.  Всем уже уши прожужжал.
Образованного из себя корчит. Эрудит...
   - Да что ты понимаешь в классиках!  - Взъелся Токарев.  -
Сидел бы здесь Кафка,  он бы вам всем...  он бы вас в  поро-
шек!..
   - Кафка бы здесь не сидел, - с пяьной улыбкой ответил За-
волжский. -  К  нашему  союзу  его бы на пушечный выстрел не
подпустили. Да и вообще,  Зачем он нам нужен, критик гнилого
капитализма?
   - Нужен!  - стукнцл кулаком по столу Токарев. - Хочу Каф-
ку. Живого. Здесь. И сейчас!
   - Да ты погоди,  погоди, - сказал было Заволжский, но То-
карев его прервал:
   - Да что тут годить! Выпьемте лучше за усопших гениев че-
ловечества!
   Они подняли рюмки,  со звоном чокнулись и,  под невнятный
гул остальной толпы опрокинули в себя безвкусную жидкость, а
потом... потом... А ничего потом не было. Это последнее, что
я помню еще, подумал Токарев с неудовольствием.
   Он осторожно коснулся пальцами холодных чугунных  висков,
потер  их и открыл гпаза.  Яркий свет утра и солнца огненным
бичом ударил по обнаженным нервам.  Токарев со стоном зажму-
рился снова, успев отметить в комнате какой-то непорядок. UH
прислушался, но все было тихо. Капала на кухне вода, и толь-
ко. И вдруг, совсем рядом, непонятный звук, словно под полом
зашуршала громадная крыса, и кто-то вздохнул, печально и ти-
хо.  Токарев осторожно приоткрыл глаза,  и разом похмелье, и
головная ужасная боль,  которая тяжелее каторги, и вчерашние
воспоминания - все отлетело прочь.
   Большое мягкое раскидистое кресло было придвинуто к  кро-
вати  почти вплотную,  и на нем,  на зеленом клетчатом пледе
сидело, сложив тонкие передние лапы на груди, животное: мор-
да крысиная,  передние острые зубы выставились наружу, точно
в ядовитой усмешке,  большие круглые уши,  как у  Чебурашки,
длинный хвост, но не голый, а, напротив, пушистый и мягкий.
   - Вот-те раз,  - хрипло сказал Токарев вслух.  - Что же я
пил такое вчера?..  Сначала шампанское...  водку,  помнится,
раза два,  не больше...  токайское...  ром смешивал с абсен-
том... и еще... боже, коньяк с мадерой! Понятно, - удрученно
сказал он,  стараясь не глядеть на животное,  которое смирно
сидело на пледе. - Где мой телефон?
   - На столике за изголовьем, - сказало животное.
   Токарев похлопал слезящимися глазами, потер зачем-то ука-
зательный пальцем с обгрызенным ногтем нос и сказал:
   - Кто ты такой?
   - Я кафка,  - важно ответил тот. Или та? Голос у него был
резковатый и излишне самоуверенный, но вполне сносный.
   Токарев глубоко вздохнул  и  снова  внимательно  осмотрел
его,  а кафка спокойно сидел, сложив передние лапы на груди,
и впивался в него булавками черных глазок.
   - Ладно,  - сказал наконец Токарев. - Говорить ты умеешь,
а что ты умеет еще?
   - А мы,  кафки, все умеем, - нахально сказал кафка, глядя
ему прямо в глаза.
   - Слушай,  - простонал Токарев,  сморщив кирпичный нос. -
Не могу больше... дай мне стакан вина!
   - Мне кажется, ты вчера и так слишком... того... - сказал
кафка, неопределенно поводя лапой.
   - Дай!  - еще громче простонал Токарев. - И не спорь, по-
жалуйста. Галлюцинации не спорят...
   Кафка протянул  лапу  куда-то под кресло и достал стакан,
почти полный прозрачного, чуть пенящегося и чуть желтоватого
вина. Токарев жадно схватил его и припал, и забулькал, а по-
ка он булькал, кафка сказал с некоторой обидой в голосе:
   - Так ты еще не поверил в меня, хозяин?
   - Конечно,  - сказал Токарев в перерыве мевду глотками. -
Вот  сейчас  допью,  и ты исчезнешь...  Не надо бы мне вчера
столько смешивать...
   - Но ведь я же не галлюцинация,  не мираж.  Как же я могу
исчезнуть? - продолжал спорить кафка.
   Токарев допил вино и,  чувствуя, как проясняется в голове
и крепнет мысль, глядел на него в полнейшем обалдении.
   - А кем же ты еще можешь быть? - спросил он недоверчиво.
   - Я - кафка, - с достоинством ответил тот.
   - Оч-чень  хорошо,  -  просипел Токарев,  яростно почесав
грудь. - А тогда зачем ты здесь? Что ты здесь будешь делать?
   - Не знаю, хозяин... - честно признался кафка. - Я должен
облегчить вашу жизнь, исполнять все ваши желания. А уж что я
буду делать,  это ваша забота... Наше дело маленькое - знай,
исполняй, что прикажут, и все.
   - Что  же  я с тобой буду делать?  - пробормотал Токарев,
встал,  сунул озябшие ноги в шлепанцы и подошел к полуоткры-
тому окну. - И ведь людям-то не покажешь - засмеют. Эй, каф-
ка, а кроме, как подавать вино, что ты еще можешь? - спросил
он.  За окном по тихой улице, дребезжа железом, проехал гру-
зовик, за которым тянулось плотное облако белесой пыли.
   - Мы, кафки, все можем, - ответил кафка. - Что ты, хозяин
прикажешь, то я и могу.
   - Вы?  - переспросил Токарев.  - Вас что,  много? Сколько
именно?
   - А сколько вас, людей? - спросил в свою очередь кафка.
   - Около четырех миллиардов.
   - Вот и нас ровно столько же.
   - Нy,  а писать ты умеешь? - спросил Токарев. В его тягу-
чем, оглушенном мозгу зашевелилась какая-то идея.
   - Это-то мы,  кафки,  умеем лучше всего.  Нам ведь только
это и требуется, чтобы писать. Так что прикажешь, хозяин?
   Токарев прошелся по комнате, подбирая с пола носки и брю-
ки,  и снова сел на кровать, скрипнувшую под его грузным те-
лом.
   - Так  вот  тебе задание,  - сказал он,  глядя на кафку в
упор.  - Пиши! Что хочешь, то и пиши, лишь бы хорошо выходи-
ло... да лояльно пиши, на советские темы? Ясно?
   - Вот так бы и давно,  хозяин,  - весело сказал кафка.  -
Все вы к этому приходите,  хотя и начинаете почему-то с дру-
гого... Где у тебя машинка?

   Началась веселая жизнь.  Токарев отдыхал,  проводя  время
без забот и хлопот, ходил в кино и театры, посещал выставки,
встречался с многочисленными друзьями, а в трех журналах уже
поместили его рассказы,  и в толстом альманахе лежала обшир-
ная повесть,  от которой редактор этого  альманаха  был  без
ума. И еще Токарев готовился подписать с издательством дого-
вор на роман-трилогию о современной советской деревне, в ко-
торой Токарев, надо сказать, отродясь не бывал, но роман со-
бирался делать в расчете на то, что кафка вывезет.
   Однажды в пустом, прокуренном коридоре Дома Писателей его
остановил критик Заволжский.
   - Привет старик,  - бодро сказал критик. - Частенько тебя
что-то стали видеть в обществе. Творческий простой?
   - Напротив,  мон шер,  напротив, - весело потирая могучие
руки,  сказал Токарев.  - Пишу, как никогда! Столько планов,
столько возможностей...  Да ты,конечно,  читал уже последние
рассказы...
   - Читал,  - сказал Заволжский. - И слов не нахоиу. Смело,
сильно,  даже, где-то, могуче! Не ожидал, старик, не ожидал.
Я  ведь,  дело  прошлое,  чего  уж,  не принимал тебя раньше
всерьез,  а теперь гляжу,  - может.  Можешь писать, черт те-
бя!..
   - Хорошо,  хорошо, - нетерпеливо прервал его Токарев. - А
вот  скажи  мне  -  ты слышал когда-нибудь про такую штуку -
кафка?
   - Опять ты за старое, - простонал Заволжский. - Ты пойми,
старик,  это уж просто смешно. Кафка был заурядный писатель,
а даае если и незаурядный, то все равно... Чего ты с ним но-
сишься?  Чего ты хочешь от него, да и от нас от всех? Не по-
нимаю...
   - Да я не про писателя,  - пробормотал Токарев,  чувствуя
абсурдность своей попытки разузнать что-либо о кафках. - Бог
с ним, с писателем...
   Тоненькие, как ниточки, брови Заволжского поползли вверх.
   - Я что-то тебя не пойму,  старик...  - начал было он, но
тут  появился  откуда-то секретарь союза,  обхватил и его за
плечи и с криком:  "Василий Игнатьевич!  А я  вас  всюду..."
уволок его по коридору, и они скрылись в сизых слоях дыма.
   Придя домой,  Токарев заглянул в кабинет, где дни и ночи,
не  зная  сна и отдыха,  строчил на машинке кафка.  Потом он
прошел на кухню,  согрел суп и поел, и когда, сидя у распах-
нутого окна,  курил сигарету и слушал воробьев,  ненавистная
машинка вдруг умолкла.  Через полминуты  кафка  появился  на
кухне и протянуп ему толстую кипу исписанной бумаги.
   - Вот и роман,  хозяин, - сказал он и протянул ее Токаре-
ву.  - Я свое обещание выполнил,  теперь пришла ваша очередь
платить по счету.
   Токарев положил  роман  на  стол  и скучающе посмотрел на
стоящего рядом на задних лапах, чуть выше тубаретки, кафкку.
При  слове платить,  он даже поморщился,  точно у него вдруг
заныл дырявый зуб.
   - А про это ты мне ничего не говорил, - сказал он кафке и
глубоко затянулся.  - Что это еще означает?  Что значит пла-
тить? Чем платить?
   - Все нормально,  хозяин. От вас почти ничего и не потре-
буется. Надо сказать только: да, я согласен. И все.
   - А если я не согласен?  - спросил Токарев. - Больше, чем
тридцать  процентов  гонорара  я тебе дать не смогу...  Да и
тридцать ты вряд ли...
   - Нам,  кафкам, деньги ни к чему, - сказал ему кафка. - Я
же говорю,  что вам это почти даром обойдется. Даже, скорее,
на пользу пойдет. Ну, говорите же, да, я согласен.
   - А нельзя ли это перенести на завтра,  или,  скажем,  на
послезавтра? - тянул Токарев, скорее по привычке, потому что
знал уже, что скажет сейчас эти слова, потому что кафка ина-
че может уйти, а куда он теперь без него.
   Кафка ничего ему не ответил,  только отрицательно покачал
головой  с  большими круглыми ушами,  и снова,  как в первый
раз, Токареву показалось, что он саркастически ухмыляется.
   - Ну,  хорошо,  - сказал Токарев. - Ладно. Пусть будет по
твоему. ДА, Я СОГЛАСЕН.
   Он с  облегчением шумно выдохнул воздух,  и вдруг комната
понеслась во все стороны прочь, как надуваемый газом воздуш-
ный шар,  комната разбухала, расширялась о неимоверной быст-
ротой. У Токарева захватило дыхание, зашумело в ушах. Миг, и
на кухне возле табуретки стояли две кафки:  крысиные мордоч-
ки,  большие круглые уши торчком и длинные пушистые  хвосты.
Они медленно опустились на задние лапы, обнюхались, внезапно
большими скачками пронеслись по кухне и скрылись в  щели  за
батареей.

   Так появился на свете еще один кафка, и это означало, что
на земле родинся еще один человек. Потому что так уж устроен
мир. И у каждого есть своя кафка...


--------------------------------------------------------------------
Данное художественное  произведение  распространяется  в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения  целостности  и  неизменности  текста,
включая  сохранение  настоящего   уведомления.   Любое  коммерческое
использование  настоящего  текста  без  ведома  и  прямого  согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 26.07.2002 12:36




                          А.БУРЦЕВ

                         НАШЕСТВИЕ

                             1

     Коля Рюмин вешал картину, стоя на табуретке. На картине
- разумеется, копии - пенилось бурное море Айвазовского. Ко-
ля локтем прижимал раму к стене,  пальцами этой же руки дер-
жал гвоздь, а второй, отягощенной молотком, забивал гвоздь в
стену. Настроение было настолько прекрасное, насколько может
быть у молодого - двадцать семь лет - специалиста,  лишь по-
завчера въехавшего в новую квартиру. Квартиру эту Коля выби-
вал  из Бюро три года и получил только потому,  что считался
перспективным конструктором.
     Во время  третьего  удара задребезжал противный дверной
звонок - надо сменить на более мелодичный, - рука дрогнула и
молоток вместо  гвоздя саданул по пальцу.  Молоток и картина
полетели на пол. Коля с шипением сунул горящий, словно ошпа-
ренный, палец  в рот,  мысленно осыпая проклятиями звонящих.
Никому из друзей адрес он еще не давал,  желая сперва обуст-
роиться, а уж потом созвать на новоселье.  Наверняка, соседи
- помочь что-нибудь перетащить. Дом был новехонький, въехали
все разом и многие еще не решили все проблемы переезда.
     Коля слез с табурета и,  мотая в воздухе рукой, прошле-
пал босиком в прихожую.
     За дверью стояли двое, при виде которых досада Коли еще
больше усилилась,  несмотря на нелепость этой пары.  Высокая
объемистая старуха в завязанном по-деревенски платке и длин-
нополом тулупе, и тощий, жилистый, но казавшийся рядом с ней
маленьким старик в старой обдерганной телогрейке  и  нелепой
ушанке.  Отвязанное  ухо  шапки свесилось на бок и придавало
ему вид обиженной дворняги.
     Не успел  Коля  и слова сказать,  как очутился в душных
рыхлых объятиях, а над ним запричитал тонкий голос старухи:
     - Здравствуй,  внученька-а!  Ну,  наконец-то мы с тобой
свиделись, родненький!  А мы тебе гостинчиков привезли,  на-
шенских, деревенских!
     Задыхаясь в запахе псины,  исходившем от  тулупа,  Коля
краем глаза увидел,  как старик подхватил два объемистых че-
модана - черных, угловатых, обтянутых по довоенной моде дер-
мантином - и прошмыгнул мимо них в квартиру.
     Коля ждал, когда старуха прервет причитания, чтобы объ-
яснить ей  ошибку - что он не их внук и вообще ничьим внуком
быть не может, так как родственников у него нет, - но стару-
ха, завывая, сделала пару шагов вперед и буквально втолкнула
его в квартиру. Жалобно щелкнула позади закрывшаяся дверь.
     Когда объятия разжались, они уже стояли в ярко освещен-
ной солнцем большой комнате,  где казалось излишне просторно
из-за недостатка мебели. Коля глубоко вздохнул и раскрыл бы-
ло рот,  но перед ним возник дед и с неожиданной силой  сжал
колину руку так, что у того чуть не брызнули из глаз слезы.
     - Здоровенько,  внучочек!  - пробасил дед, качая колину
руку вверх и вниз,  словно ручку насоса.  - Ну, и вздоров же
ты вымахал!  Богатырь! Весь в родню! Вот дядька у тебя - мой
старший - тоже был...
     - Да успеешь наболтаться,  старый, - оттеснила его ста-
руха, успевшая скинуть тулуп и оставшаяся в линялось цветас-
том платье и неизменном платке.  - Волоки чемоданы на кухню,
распаковывать будем...  А  мы там сальца привезли домашнего,
солененького, - расплылась она улыбкой Коле в  лицо.  -  Ты,
небось, уж  и  вкус-то его забыл на городских харчах.  - Она
стрельнула глазами по комнате.  - Мы со старым здесь обосну-
емся. Здесь солнышка много,  а старикам полезно погреть кос-
точки, - продолжала она,  ковыляя по комнате вперевалку, как
утка. -  Пока ты в другой,  маленькой комнатке поночуешь,  а
через несколько дней приедет Марфуша, так ты уж - не обижай-
ся - на кухню переберешься.  Кто ж виноват,  что квартирка у
нас двухкомнатная...
     - Какая еще Марфуша? - мертвеющим языком пролепетал Ко-
ля.
     И когда бабка успела квартиру усмотреть, вроде и не вы-
ходила из комнаты, билась в помутневшей голове одна мысль.
     - Ну,  ты даешь, внучек, - прогремел появившийся в ком-
нате старик.  - Уже и про сеструху забыл?  Беги лучше чайник
поставь. Чайком побалуем... - Он раскинул руки и потянулся с
хрустом в мослах.
     Телогрейку он успел скинуть,  и остался в цветастой ли-
нялой косоворотке, подпоясанной наборным ремешком. Оттаявшие
валенки оставляли на чистом полу мокрые следы.
     - Послушайте,  - твердо сказал немного пришедший в себя
Коля,  - здесь произошла ошибка. Чаем я вас, конечно, напою,
но давайте расставим все по местам.  Вы обознались.  Я вовсе
не ваш внук.  Я понимаю,  вы много лет не виделись,  так что
ничего страшного. Никуда ваш внук не делся, живет где-нибудь
в  этом  же доме.  Вы просто ошиблись квартирой...  Сейчас я
согрею чайник, попьем чаю, а потом я помогу вам найти внука.
Как его, кстати, зовут?
     В течение его монолога старик со старухой,  стояли нап-
ротив него плечом к плечу. Старуха удивленно моргала на него
и морщила губы.  Старик сурово хмурился и постукивал костля-
выми пальцами по пряжке ремешка. Лившееся из окна позади них
солнце окружало седые головы золотистым  нимбом,  отчего  их
покрытые морщинами лица напоминали потемневшие лики святых.
     - А звать тебя Колькой,  милый,  - молвил старик, когда
Коля замолчал, ожидая их реакции. - Не ожидал я такого прие-
ма. Не ожидал.  Ты что же,  так просто от родни  отмахнуться
думаешь?
     - Ты чайничек-то поставь,  - быстро вмешалась  старуха,
пытаясь разрядить  накаляющуюся  обстановку.  - За чайком во
всем и разберемся...
     Коля хотел сказать что-то резкое,  но глянул в их стар-
ческие глаза, и слова застряли у него в  глотке.  Он  только
кивнул и пошел ставить чайник.

                             2

     - Нет у меня никаких родственников, нету и не было, - в
который уже раз устало повторял Коля.
     В чашке  перед ним остывал забытый чай.  В вазочке гро-
моздилась деревенская стряпня.
     Старик сидел  напротив  него,  насупив  седые брови,  и
пристально глядел в лицо.  Маленькие  сердитые  глазки  его,
точно буравчики,  сверлили Колю,  так что по коже бегали му-
рашки. Старуха,  примостившись с краю стола, то и дело вска-
кивала и суетливо подливала ему и себе чай.
     - Как же не было,  - неприязненно  произнес  старик,  -
когда позапрошлым летом ты приезжал к нам в гости.
     - Приезжал, милый, приезжал, - закивала крупной головой
старуха. - Марфуше транзистор подарил. Уж она радехонька бы-
ла... До сих пор с ним таскается.
     Психи, мелькнуло  у Коли в голове.  Совсем сумасшедшие!
Прошлым летом он никуда не выезжал из города. В июне защищал
диплом, потом пару недель отдыхал, после чего пошел по расп-
ределению в Бюро,  где до этого проходил практику и где  его
ждали с нетерпением. Что же делать?..
     Надо выйти отсюда,  появилась дельная  мысль.  Пойти  и
позвонить, в скорую... или в милицию. Пусть приезжают и раз-
бираются.
     - В  городе я все то лето проторчал,  - пробубнил Коля,
раздумывая, под каким предлогом выйти из кухни.  - Никуда  я
не приезжал.
     - Да что ты говоришь?  - Старуха  всплеснула  руками  и
обиженно поджала нижнюю губу.
     - Ну,  ты наглец,  - тяжело промолвил старик и поднял с
полу на колени старый портфель,  какого Коля не приметил ра-
нее. Ручка у портфеля была замотана черной изолентой, а пот-
рескавшиеся бока раздулись.  - Зазнался, значит? - продолжал
старик, раскрывая портфель.  - Не думал я, что родство дока-
зывать придется,  но раз ты так...  - Он вытащил из портфеля
бумажный сверток и сунул его Коле.  - А здесь тоже не ты?  -
с презрением в голосе спросил он.
     В свертке оказались фотографии,  и на первой же  -  он,
Коля, в футболке с короткими рукавами, какой у него отр