мъ явленiемъ въ
этомъ обществе, что слова для обозначенiя  разныхъ  его  видовъ  приходилось
искать въ забытой литературе,  существовавшей  несколько  тысячъ  летъ  тому
назадъ. Всемъ, знакомымъ  съ  нашими  философскими  и  соцiальными  науками,
хорошо известно, что многiя изъ приведенныхъ здесь  уклоненiй  отъ  обычаевъ
цивилизованной  жизни,   представляютъ   только   воплощенiе   идей,   давно
известныхъ, осмеянныхъ одними и  горячо  защищаемыхъ  другими;  причемъ  оне
частью были испробованы и  еще  чаще  облекались  въ  форму  фантастическихъ
книгъ.., но до сихъ поръ не  получили  практическаго  примененiя  въ  жизни.
Описываемое общество сделало несколько другихъ крупныхъ шаговъ  на  пути  къ
тому совершенствованiю, о которомъ  мечтали  наши  мыслители.  Декартъ  былъ
убежденъ, что жизнь человеческая можетъ быть продолжена до такъ  называемаго
возраста патрiарховъ, и определялъ ее отъ ста до ста пятидесяти летъ. И  они
не только достигли осуществленiя этой  мечты  великаго  мыслителя,  но  даже
превзошли ее; потому что люди сохраняли здесь всю бодрость средняго возраста
даже за пределами ста летъ. Съ этимъ долголетiемъ было соединено еще большее
благо - постояннаго здоровья. Все встречавшiяся  между  ними  болезни  легко
поддавались  целебному  действiю  открытой  ими   силы   природы,   -   какъ
разрушающей, такъ и возстановляющей жизнь, - известной у нихъ  подъ  именемъ
вриля. Эта идея уже отчасти известна у насъ на земле, въ виде разнообразныхъ
лечебныхъ примененiй электричества и животнаго  магнетизма;  хотя  ею  много
злоупотребляютъ легковерные энтузiасты и  шарлатаны.  Не  распространяясь  о
сравнительно легкомъ примененiи крыльевъ къ  летанiю  (подобныя  попытки  съ
древнихъ временъ известны каждому школьнику), - я перехожу теперь къ  самому
чувствительному  вопросу,  отъ  разрешенiя  котораго,  судя   по   мненiямъ,
высказаннымъ за последнее время, со  стороны  двухъ  самыхъ  влiятельныхъ  и
безпокойныхъ элементовъ нашего общества, - женщинъ и философовъ, -  зависитъ
все дальнейшее счастiе рода человеческаго. Я подразумеваю женскiй вопросъ.
     Многiе  юристы  допускаютъ,  что  всякiе  разговоры  о   правахъ,   при
отсутствiи достаточной силы, чтобы  отстоять  ихъ,  -  являются  однимъ  изъ
видовъ празднословiя; и у насъ на  земле,  мужчина,  -  по  той  или  другой
причине, - обладающiй большею физическою  силою,  а  также  лучше  владеющiй
оружiемъ, какъ оборонительнымъ, такъ и наступательнымъ, если  дело  доходитъ
до личной борьбы, въ большинстве случаевъ можетъ одолеть женщину.  Но  среди
этого народа не можетъ быть вопроса о правахъ женщинъ уже потому только, что
Гай выше и сильнее своего  Ана;  къ  тому-же,  обладая  въ  большей  степени
способностью  сосредоточенiя  воли,  необходимой  для   полнаго   проявленiя
действiя вриля, она въ добавокъ можетъ еще подвергать его  могучему  влiянiю
этой силы, почерпнутой изъ самой природы. Поэтому  все,  что  требуютъ  наши
передовыя женщины для своего пола,  -  въ  этомъ  счастливомъ  обществе  уже
неотъемлемо принадлежитъ имъ по праву  сильнаго.  Кроме  такого  физическаго
превосходства, Джай-и (по крайней мере въ молодости) превосходятъ мужчинъ  и
въ своемъ стремленiи къ научному образованiю; и изъ  нихъ  состоитъ  большая
часть ученыхъ, профессоровъ  -  однимъ  словомъ,  самая  образованная  часть
общества.
     Конечно,  при  такомъ  общественномъ  строе,  женщина   (какъ   я   уже
показывалъ) удержала за собою и самую главную  привилегiю  -  иницiативу  въ
выборе мужа. Безъ нея - она, пожалуй, отказалась-бы и отъ всехъ  другихъ.  У
меня являются, не вполне безосновательныя опасенiя, что если-бъ и у насъ  да
земле женщина обладала такими необыкновенными преимуществами, то, взявъ себе
мужа, - она, пожалуй, обращалась-бы съ  нимъ  съ  крайнимъ  самовластiемъ  и
тиранствомъ. Не такъ поступали Джай-и: разъ выйдя  замужъ  и  повесивъ  свои
крылья, - оне  обращались  въ  самыхъ  милыхъ,  покорныхъ  и  нежныхъ  женъ,
забывающихъ о своихъ  преимуществахъ  и  всеми  силами  старающихся  угодить
своему супругу; однимъ словомъ, превосходили все, что только  могло  создать
пылкое  воображенiе  поэта  въ  его  картинахъ  супружескаго   благополучiя.
Перехожу къ последней характеристической черте Врилъя,  отличающей  ихъ  отъ
насъ и наиболее повлiявшей на сохраненiе мира и тишины въ  ихъ  общественной
жизни, это - всеобщее между ними  убежденiе  въ  существованiи  милосерднаго
Божества и будущей жизни, предъ которой ихъ настоящее существованiе  кажется
столь кратковременнымъ, что  имъ  просто  жаль  тратить  его  на  помыслы  о
богатстве, власти и силе; съ этимъ убежденiемъ  у  нихъ  неразрывно  связано
другое: - что  имъ  доступно  только  понятiе  о  необъятной  доброте  этого
Божества и невыразимомъ блаженстве будущей жизни, что  делаетъ  невозможными
всякiе богословскiе диспуты по поводу неразрешимыхъ въ  сущности  вопросовъ.
Такимъ образомъ этому подземному обществу удалось достигнуть того, чего  еще
не достигала ни  одна  изъ  существующихъ  странъ,  озаренныхъ  солнцемъ:  -
счастiя и утешенiя, доставляемыхъ религiею,  при  полномъ  отсутствiи  всехъ
техъ золъ и бедствiй, которыя обыкновенно сопровождаютъ религiозную борьбу.
     На основанiи всего этого следуетъ признать, что жизнь Врилья, взятая въ
целомъ, несравненно счастливее нашей, на поверхности земли;  и,  представляя
собою  осуществленiе  самыхъ  смелыхъ  идей   нашихъ   филантроповъ,   почти
приближается къ понятiю о высшихъ существахъ. Но, если-бъ взять  тысячу  изъ
самыхъ лучшихъ и  развитыхъ  гражданъ  Лондона,  Парижа,  Нью-Iорка  и  даже
Бостона и посадить ихъ въ это удивительное общество, - я уверенъ, что  менее
чемъ черезъ  годъ  они,  -  или  умрутъ  отъ  скуки,  или  сделаютъ  попытку
революцiи, направленной противъ общественнаго  блага  и,  по  просьбе  Тура,
будутъ обращены въ пепелъ.
     Конечно у меня въ мысляхъ не было,  путемъ  этого  разсказа  -  бросить
какую либо тень на расу, къ которой я принадлежу по рожденiю.  Напротивъ,  я
старался выяснить, что принципы, на  которыхъ  держится  общественный  строй
Врилья,  -  не  допускаютъ  появленiя  техъ  великихъ  исключенiй,   которыя
украшаютъ наши  летописи.  Где  не  существуетъ  войны,  -  не  можетъ  быть
Аннибала, Вашингтона или Джаксона; где общественное благополучiе и  всеобщiй
миръ не допускаютъ какихъ либо переменъ или опасенiй, -  не  могутъ  явиться
Демос?енъ,  Вебстеръ,  или   Сомнеръ;   где   общество   достигаетъ   такого
нравственнаго уровня, что въ немъ не существуетъ ни горя,  ни  преступленiй,
изъ которыхъ трагедiя дли комедiя могли-бы почерпнуть свои матерiалы, - тамъ
не можетъ быть ни Шекспира, ни Мольера, ни Бичеръ-Стоу. Но если у меня  нетъ
желанiя  бросить  камнемъ  въ  моихъ  ближнихъ,  показывая,  -  на   сколько
побужденiя,  вызывающiя   чувства   энергiи   и   самолюбiя   въ   обществе,
установленномъ на началахъ борьбы и  соревнованiя,  -  исчезаютъ  въ  среде,
задавшейся  мыслью  достигнуть  всеобщаго  покоя  и  благополучiя,   отчасти
напоминающихъ жизнь неземныхъ существъ, - темъ менее я стремлюсь представить
общину Врилья,  какъ  идеальную  форму  того  политическаго  устройства,  къ
достиженiю котораго должны быть направлены все наши усилiя  и  все  реформы.
Напротивъ, в теченiи многихъ вековъ, характеръ нашей расы сложился въ  такую
форму, при  которой  намъ  немыслимо  приспособить  себя,  со  всеми  нашими
страстями, къ образу жизни Вриль-я. И я  пришелъ  къ  убежденiю,  что  этотъ
народъ, - хотя онъ первоначально произошелъ отъ общихъ съ нами  предковъ  и,
судя по сохранившимся у нихъ ми?амъ и по  ихъ  исторiи,  прошелъ  чрезъ  все
знакомыя намъ фазы  общественнаго  устройства,  -  но,  путемъ  постепеннаго
развитiя, превратился въ  другую,  чуждую  намъ  расу,  слiянiе  которой  съ
существующими на земле обществами никогда не будетъ  возможно.  И  если  они
когда нибудь, какъ гласитъ ихъ собственное преданiе, выйдутъ изъ подъ  земли
на светъ солнца, - то они неизбежно должны истребить и заместить  собою  все
существующiя человеческiя племена.
     Можно еще допустить пожалуй, что если Врилья и покажутся на поверхности
земли, то мы избегнемъ окончательнаго истребленiя путемъ смешанныхъ браковъ,
благодаря той склонности, которую ихъ Джай-и (какъ то было въ моемъ  случае)
оказываютъ представителямъ нашей расы.  Но  на  это  мало  надежды.  Примеры
такого mesalliance будутъ также редки, какъ  браки  между  Англо-Саксонскими
эмигрантами и краснокожими индейцами.  Да  и  недостаточно  будетъ  времени,
чтобы могли установиться сношенiя между обоими племенами. Прельщенные видомъ
нашего неба, озареннаго солнцемъ, Врилья  конечно,  захотятъ  поселиться  на
поверхности земли, и дело истребленiя начнется  немедленно,  такъ  какъ  они
захватятъ возделанныя территорiи и уничтожатъ все населенiе, которое  будетъ
противиться имъ. Если Врилья первоначально появятся въ свободной Америке  (и
въ этомъ не можетъ быть сомненiя, потому что ихъ,  конечно,  привлечетъ  эта
избранная часть земнаго шара) и объявятъ жителямъ; "мы занимаемъ  эту  часть
земли; граждане Кумъ-Поша, очищайте место для развитiя высшей расы  Врилья!"
-  то  конечно  мои  дорогiе  соотечественники,  известные  своей   задорной
храбростью, вступятъ съ ними въ борьбу и, по прошествiи недели, не останется
ни одной души, подъ славнымъ знаменемъ со звездами и полосами.
     Теперь я мало встречался съ Зи, за исключенiемъ  того  дня,  когда  все
семейство собиралось  за  столомъ,  и  тутъ  она  была  крайне  сдержанна  и
молчалива. Мои опасенiя, возбужденныя ея склонностью ко мне, теперь исчезли,
но унынiе все таки  не  покидало  меня.  Меня  одолевало  страстное  желанiе
выбраться на поверхность земли; но, какъ я ни ломалъ  голову,  все  подобныя
попытки ни къ чему-бы непривели, меня никуда не пускали одного; такъ  что  я
не  могъ  дойти  до  места  моего  перваго  спуска   и   посмотреть   -   не
представлялось-ли возможности подняться въ  рудникъ.  Даже  въ  тихiе  часы,
когда весь домъ былъ погруженъ въ сонъ, я не въ  состоянiи  былъ  спуститься
изъ моей комнаты, помещавшейся въ верхнемъ  этаже.  Я  не  умелъ  повелеватъ
автоматами, которые, какъ-бы издеваясь надо мною,  неподвижно  стояли  около
ближайшей стены; я былъ также незнакомъ съ устройствомъ механизма элеватора.
Все это намеренно держали отъ меня въ  тайне.  О  еслибъ  я  только  владелъ
крыльями,  доступными  здесь  каждому  ребенку!  Я  вылетелъ-бы  изъ   окна,
перенесся-бы къ той скале съ разщелиною и тутъ, не  взирая  на  ея  отвесныя
бока, крылья пособили-бы мне выбраться на землю.

        "XXVI."

     Однажды я сиделъ задумавшись въ моей комнате, когда въ  окно  влете  лъ
Таэ и селъ около меня на  диване.  Я  всегда  былъ  радъ  посещенiямъ  этого
ребенка, такъ какъ въ его обществе я чувствовалъ себя менее подавленнымъ ихъ
высшимъ умомъ и развитiемъ, чемъ съ взрослыми Ана. Какъ уже  было  говорено,
мне позволяли гулять съ нимъ, и, желая воспользоваться этимъ, чтобы обозреть
место моего спуска, я предложилъ ему пройтись за городъ. Мне показалось, что
лицо его было серьезнее обыкновеннаго, когда  онъ  отвечалъ:  -  "Я  нарочно
здесь, чтобы пригласить тебя со мною".
     Мы скоро очутились на улице и еще не успели  далеко  пройти  отъ  дому,
когда встретились съ целою группою молодыхъ Джай-и, возвращавшихся съ  полей
съ корзинами, наполненными цветами,  и  певшими  хоромъ.  Молодая  Гай  чаще
поетъ, чемъ говоритъ. Оне остановились и заговорили съ  нами,  обращаясь  ко
мне съ тою почти галантною любезностью,  которая  отличаетъ  Джай-и  въ  ихъ
обращенiи съ нашимъ, здесь более слабымъ поломъ.
     Во время этого разговора насъ увидела изъ верхнихъ оконъ дома  ея  отца
сестра Таэ и, устремившись на своихъ крыльяхъ  съ  этой  высоты,  опустилась
посреди насъ. Она прямо обратилась ко мне съ довольно неуместнымъ вопросомъ:
- "Отчего ты никогда не приходишь къ намъ?"
     Пока я  собирался  ей  ответить,  Таэ  быстро  оказалъ  съ  выраженiемъ
строгости: - "Сестра, ты забываешь, что чужестранецъ принадлежитъ  къ  моему
полу, и ему неприлично унижать свое  достоинство  въ  погоне  за  обществомъ
Гай".
     Этотъ ответъ видимо произвелъ хорошее впечатленiе на прочихъ, но бедная
сестра Таэ была сильно сконфужена.
     Въ это время какая то тень упала между мною  и  стоявшею  противъ  меня
группою; повернувъ голову, я увиделъ правителя, приближающагося къ намъ  тою
мерною величавою походкою, которая отличаетъ Вриль-я.  При  взгляде  на  его
лицо, меня охватилъ тотъ-же ужасъ,  который  я  испыталъ  при  своей  первой
встрече съ нимъ. Въ этихъ глазахъ, во всемъ выраженiи лица скрывалось что-то
необъяснимое, враждебное нашей расе; въ немъ былъ и ясный покой  и  сознанiе
высшей силы, спокойной  и  непреклонной,  какъ  у  судьи,  изрекающаго  свой
приговоръ. По всему моему телу пробежала дрожь; поклонившись ему, я взялъ за
руку моего друга-ребенка и хотелъ продолжать путь. Туръ остановился на  одно
мгновенье передъ нами и безмолвно посмотрелъ на меня;  потомъ  онъ  перевелъ
взглядъ на свою дочь, и съ приветствiемъ, обращеннымъ къ ней и другимъ  Гай,
прошелъ далее черезъ ихъ группу, не сказавъ ни одного слова.

        "XXVII."

     Когда мы съ Таэ  очутились  одни  на  большой  дороге,  лежавшей  между
городомъ и тою разщелиною въ скале, чрезъ которую я опустился въ этотъ мiръ,
я сказалъ ему почти шепотомъ: - "Дитя, меня привело  въ  ужасъ  лицо  твоего
отца. Я точно прочелъ въ немъ свой смертный приговоръ".
     Таэ не отвечалъ мне сразу. Онъ, повидимому, испытывалъ  безпокойство  и
какъ будто подъискивалъ  слова,  чтобы  сообщить  мне  непрiятное  известiе.
Наконецъ, онъ сказалъ: "никто изъ Врилья не боится смерти: - а ты?"
     "Ужасъ смерти свойственъ всей моей расе. Мы можемъ  побороть  его  подъ
влiянiемъ чувства долга, чести, или любви. Мы можемъ умереть за  правду,  за
родину, за техъ, которые намъ дороже  себя.  Но  если  смерть  действительно
угрожаетъ мне, то где же здесь те причины, которыя могли-бы  победить  этотъ
естественный ужасъ человека, при наступленiи того  роковаго  момента,  когда
тело отделяется отъ души".
     Таэ  посмотрелъ  на  меня  съ  изумленiемъ:  но  глаза  его   светились
нежностью, когда онъ отвечалъ: - "я передамъ твои слова моему отцу.  Я  буду
молить его - пощадить твою жизнь ".
     "Значитъ, онъ уже решилъ уничтожить ее?"
     "Въ этомъ виновато безумiе моей сестры", произнесъ  Таэ  съ  некоторымъ
раздраженiемъ. "Она говорила съ нимъ сегодня утромъ; после этого онъ позвалъ
меня, какъ старшаго изъ детей,  которымъ  поручено  истребленiе  всего,  что
грозитъ общественному благу, и сказалъ: - "Таэ, возьми твой  жезлъ  вриля  и
найди дорогаго тебе чужестранца. Смерть его должна быть легкая и быстрая".
     "И ты!"  воскликнулъ  и,  отпрянувъ  съ  ужасомъ  отъ  ребенка,  "и  ты
предательски заманилъ меня на прогулку, съ целью убiйства? Я  не  въ  силахъ
поверить этому. Я не считаю тебя способнымъ на такое ужасное пребтупленiе".
     "Истребить то, что вредитъ обществу, - не  преступленiе.  Вотъ  было-бы
престуллелiемъ - убить какое нибудь безвредное насекомое".
     "Если ты этимъ хочешь сказать, что я угрожаю обществу, потому что  твоя
сестра оказываетъ мне такого-же рода предпочтенiе, какъ ребенокъ, увлекающей
его игрушке, - то еще нетъ надобности изъ за этого  убивать  меня.  Дай  мне
возможность возвратиться къ моему  народу  темъ-же  путемъ,  по  которому  я
спустился къ вамъ; ты можешь теперь-же пособить мне въ  этомъ.  тебе  стоитъ
только подняться на твоихъ крыльяхъ въ разщелину и укрепить къ выступу скалы
конецъ той самой веревки, которую ты здесь нашелъ и которая вероятно у  васъ
сохранилась. Сделай только это; пособи мне добраться до того места, откуда я
спустился;  и  вы  более  не  увидите  меня,  какъ  будто   я   никогда   не
существовалъ".
     "Разщелина по которой ты спустился? Взгляни  на  верхъ;  мы  какъ  разъ
стоимъ подъ темъ самымъ местомъ,  где  она  была.  Что-же  ты  видишь?  Одну
сплошную скалу. Она была уничтожена по распоряженiю  Афъ-Лина,  какъ  только
онъ узналъ отъ тебя о природе покинутаго тобою мiра. Ты  помнишь,  когда  Зи
воспретила мне всякiе разспросы о тебе самомъ и о твоемъ племени? Въ тотъ-же
день Афъ-Линъ сказалъ мне: "между родиной чужестранца и нами не должно  быть
никакого сообщенiя, иначе все то горе и зло, которыми полна  эта  страна,  -
проникнутъ къ намъ. Возьми съ собою другихъ детей и громите  вашими  жезлами
сводъ пещеры, пока осколки камня не заполнятъ малейшей трещины".
     При последнихъ словахъ, произнесенныхъ ребенкомъ, я  бросиль  отчаянный
взглядъ на сводъ пещеры. Предо мною подымались  громадныя  гранитныя  массы,
носившiя еще следы расколовъ;  отъ  основанiя  до  верху  -  одинъ  сплошной
каменный сводъ, безъ признаковъ малейшей щели или отверстiя.
     "Последняя надежда пропала", прошепталъ я, опускаясь  на  землю,  "и  я
более не увижу солнца". Я закрылъ лицо руками и  сталъ  молиться  Тому,  чье
присутствiе я такъ часто забывалъ среди Его творенiй. Теперь я сознавалъ Его
и въ недрахъ земли. Наконецъ, я поднялъ голову... молитва успокоила  меня...
и я сказалъ ребенку: - "Если тебе велено убить меня, я готовъ... рази!"
     Таэ тихо покачалъ головою. "Нетъ", сказалъ онъ, "решенiе моего отца  не
безповоротно. Я буду говоритъ съ нимъ  и,  можетъ  быть,  мне  удастся  тебя
спасти. Мне странно видеть, что ты боишься смерти; мы думали, что это только
инстинктъ низшихъ созданiй, которыя лишены сознанiя о  другой  жизни.  Самый
маленькiй ребенокъ между нами  не  знаетъ  такого  страха.  Скажи  мне,  мой
дорогой Тишъ, продолжалъ онъ, после минутнаго молчанiя, - будетъ-ли для тебя
легче переходъ отъ этой жизни въ другую, если  я  буду  сопутствовать  тебе?
Если это такъ, то я спрошу отца - разрешается-ли  мне  следовать  за  тобою.
Когда я выросту, мне предстоитъ вместе  съ  другими  эмигрировать  въ  новую
неизвестную страну, я готовъ теперь-же уйти съ тобой въ  неизвестныя  страны
другого мiра. Всеблагой присутствуетъ и тамъ. Где Его нетъ?".
     "Дитя", сказалъ я, увидевъ по его  лицу,  что  онъ  говоритъ  серьезно,
"убивая меня, ты делаешь преступленiе; я  сделаю  не  меньшее,  если  скажу,
"убей себя". Всеблагой даетъ намъ жизнь и Самъ отнимаетъ ее, когда приходитъ
время. Теперь вернемся назадъ. Если отецъ твой останется при своемъ решенiи,
постарайся заранее предупредить меня, чтобы я могъ приготовиться къ смерти".
     На обратномъ пути въ городъ разговоръ нашъ часто прерывался. Мы  не  въ
состоянiи были  понимать  другъ  друга;  идя  рядомъ  съ  этимъ  прелестнымъ
ребенкомъ съ его мягкимъ голосомъ и  чуднымъ  лицомъ,  я  все-таки  не  могъ
подавить въ себе впечатленiя, что я направляюсь къ  месту  казни  съ  своимъ
палачемъ.

        "XXVIII."

     Среди ночи, или техъ часовъ, которые посвящены отдыху у Врилья,  въ  то
время,  какъ  я  только  что  сталъ  забываться  во  сне,   меня   разбудило
прикосновенiе чьей то руки къ  моему  плечу;  я  проснулся,  и  увиделъ  Зи,
стоявшую около моей кровати.
     "Тише", прошептала она, "никто не  долженъ  слышать  насъ.  Неужели  ты
думаешь, что я перестала заботиться о твоей безопасности, потому что  ты  не
отвечалъ на мою любовь? Я видела Таэ. Онъ не имелъ  успеха  у  своего  отца,
который  ранее  (какъ  всегда  онъ  делаетъ  въ  затруднительныхъ  случаяхъ)
совещался съ тремя членами ученой коллегiи и,  по  ихъ  совету,  приговорилъ
тебя къ смерти съ наступленiемъ дня. Я спасу тебя. Вставай и одевайся".
     Она указала да столъ около кровати, где лежало то платье, которое  было
на мне при спуске въ подземный  мiръ  и  которое  я  потомъ  заменилъ  более
живописнымъ  костюмомъ  Врилья.  Пока  я   одевался,   полный   невыразимаго
удивленiя, она стояла на балконе. Когда я присоединился къ  ней,  она  взяла
меня за руку и сказала тихимъ голосомъ: "Видишь,  какъ  благодаря  искусству
Врил