ровали   после   многих    поколений    бессмысленного    животного
существования.
     В конце концов несколько оставшихся  разумными  соплеменников  решили
переселиться в колючий кустарник  spinosa  martis.  Это  оказалось  вполне
осуществимо, но в этом решении  таились  и  недостатки  -  в  растительном
существовании приходилось жертвовать мышлением.
     В марсианской ночи Эндрю содрогался от мыслей Камеллина:
     "Бессмертие - но без надежды. Бесконечный сон без сновидений. Мы жили
в вечной дремоте, в темноте, под ветрами. Мы просто  ждали  -  и  забывали
все, что знали раньше. Сперва мы надеялись, что однажды в наш  мир  придет
новая  разумная  раса.  Но  эволюция   на   нашей   планете   завершилась,
остановившись на баньши и песчаной мыши. Эти виды отлично приспособились к
условиям на планете и у них отсутствовала борьба  за  выживание:  по  этой
причине они не эволюционировали и не изменялись. Когда прилетели  земляне,
у нас появилась надежда. Вопрос был даже не  в  том,  чтобы  захватить  их
тела. Мы искали у них помощи. Но мы были слишком нетерпеливы,  и  в  итоге
многие из нас погибли вместе с людьми."
     Поток мыслей угас. Наступило молчание.
     Теперь отозвался Эндрю.
     "Не исчезай, побудь со мной еще. Может, вдвоем мы найдем решение."
     "Это очень непросто", - предостерег Камеллин.
     "Надо попытаться. Сколько времени вы обитали в растениях?"
     "Не  знаю.  Много  поколений  -  счет  времени  утерян.   Все   очень
расплывчато. Позволь мне твоими глазами взглянуть на звезды."
     "Да, конечно", - согласился Эндрю.
     Внезапная тьма застала его врасплох, он  испытал  ужас  от  внезапной
слепоты; но очень скоро зрение вернулось к нему и он обнаружил, что  сидит
прямо и глядит вверх, на звездное небо. При  этом  он  слышит  мучительные
мысли Камеллина:
     "Да, прошло очень много  времени."  -  Он  как  бы  нащупывал  способ
пересчета времени. - "Это продолжалось девять сотен тысяч ваших лет."
     Наступило молчание, бездонное и скорбное, и Эндрю ощутил обнажившееся
горе  этого  разумного  существа,  его  траурное  молчание  по   погибшему
безвозвратно миру. Эндрю лежал, притихший, не желая  вторгаться  в  скорбь
своего странного собеседника.
     Внезапно им овладела вялость и он почувствовал непреодолимое  желание
заснуть.


     "Скажи, Камеллин, Марс в те давние времена был таким же, как теперь?"
- мысленно задал вопрос Эндрю. Вокруг него выл  ледяной  ветер,  обрушивая
свои удары на скалы и заставляя Эндрю изо всех сил прижаться к  камню.  Он
не ожидал ответа. Странный  пришелец  весь  день  не  отзывался  и  Эндрю,
проснувшись, уже не был уверен, что все это не было диковинной  фантазией,
порожденной недостатком кислорода или надвигающимся безумием.
     Но странное чувство присутствия в его мозгу чужака снова вернулось  к
нему. "Наша планета никогда не была слишком гостеприимной. Но почему вы не
обнаружили дорогу, ведущую сквозь горы?"
     "Всему свое время", - Эндрю на этот раз был спокойнее.  -  "По  вашим
временным масштабам мы прибыли на Марс всего  пару  минут  тому  назад.  О
какой дороге идет речь?"
     "При строительстве Шиин-ла Махари мы проложили дорогу сквозь горы."
     "А эрозия? Может, она давным-давно разрушилась?"
     Идею эрозии Камеллин воспринимал с трудом. Дождь и  снег  были  чужды
его жизненному опыту. Хотя дорога и была засыпана песками, она должна была
сохраниться.
     Эндрю подошел к уступу. Он не мог  взобраться  наверх  -  ему  мешало
присутствие чужих мыслей. Он отступил назад, на плоский участок  скалы,  и
развязал рюкзак. В термосе еще не  совсем  остыли  остатки  его  утреннего
кофе. Пока он допивал кофе, мысли Камеллина  продолжали  проникать  в  его
мозг. Наконец он спросил: "Где проходит дорога?"
     У него закружилась голова. Он лежал навзничь  на  скальной  площадке,
судорожно ухватившись за скалу,  пока  Камеллин  демонстрировал  ему  свое
чувство направления. Кружение со временем прекратилось. Но  Эндрю  удалось
только понять, что раса  Камеллина  ориентировалась  по  крайней  мере  по
одиннадцати  странам  света  и  четырем  пространственным  измерениям,   с
использованием в качестве ориентиров неподвижные звезды, которые они могли
видеть даже в солнечный полдень.
     "Но я так не умею, и потом - звезды ведь движутся."
     "Да, я не учел этого." - Камеллин казался  озадаченным.  -  "Впрочем,
эти горы мне хорошо знакомы. Мы находимся совсем  недалеко  от  дороги.  Я
буду вести тебя."
     "Что ж, веди, Макдуф."
     "Понятие неизвестно. Поясни."
     Эндрю усмехнулся. "Я думаю, каким путем идти?"
     У него снова закружилась голова.
     "Нет, нет, прекрати."
     "Я только хотел овладеть твоими органами чувств."
     Реакция Эндрю была  инстинктивной.  Ужас  пережитого  прошлой  ночью,
когда Камеллин вышвырнул его в бездну пространства, был  еще  свеж  в  его
памяти. "Нет! Ты мог бы овладеть моими чувствами, но однажды ты попытался,
и этим чуть не убил меня. Нет, на этот раз я не дамся."
     Ярость Камеллина отозвалась пульсирующей болью в его мозгу.
     "Разве у вас отсутствуют понятия чести  и  достоинства?  Как  могу  я
поступать против твоей воли, находясь в твоем мозгу? Неужто ты  полагаешь,
что я не способен сострадать? Мне казалось,  что  ты  просто  утомился  от
долгого пути по горам, вот и все!"
     Эндрю ощутил стыд. "Прости меня, Камеллин. Я был неправ." Тишина была
ответом. Остался только след гнева чужака.
     И тут Эндрю расхохотался во  весь  голос.  Чужак  реагировал,  словно
человек. Камеллин обиделся на него. "Ну и ну!" - подумал Эндрю. - "Если мы
делим одно тело, давай не будем  ссориться.  Прости,  если  я  задел  твои
чувства; ведь все это так ново для меня. Ну, не стоит прятаться в  угол  и
дуться!"
     Да,  ситуация  была  комичной;  Эндрю  ощутил  удивление   Камеллина,
подобное мелкой ряби в его сознании.
     "Извини, если я обидел тебя. Я привык вести себя  в  занимаемом  теле
сообразно своим желаниям. Но в твоем теле я нахожусь потому,  что  ты  мне
позволил, и потому прошу простить меня."
     "Ладно, Камеллин, я  принимаю  извинения.  Ты  знаешь,  куда  я  хочу
попасть - я согласен принять твою помощь."
     Он на всю жизнь запомнит ужас  этого  часа.  Была  кромешная  тьма  и
головокружение и ощущение, что ноги несут  его  неизвестно  куда,  а  руки
скользят по скале, не в силах  ухватиться,  а  он,  ослепший  и  оглохший,
заключен в камере своего мозга; он был на грани помешательства. Его спасла
мысль, что Камеллин знает, что делает, и не причинит ему вреда.
     Когда  зрение,  слух  и  осязание  вернулись  к  нему,  и   он   смог
ориентироваться на местности,  он  обнаружил  себя  в  устье  глубокого  и
прямого ущелья, тянувшегося миль на двенадцать. Ущелье было очень узким, в
ширину менее пятнадцати футов. С противоположной  стороны  ущелья  высокая
скала  была  разрезана,  словно  ножом;  он  изумился  уровню  технологии,
позволившему проложить эту дорогу.
     Вход в ущелье был узким, скрыт между скал  и  занесен  толстым  слоем
песка;  на  дно  ущелья  вели  наполовину  разрушившиеся  ступени.   Эндрю
спускался по крутым, широким ступеням и думал о том, что  у  марсиан  были
очень длинные ноги. Спустившись, он прошел все ущелье менее,  чем  за  два
часа - в обход, карабкаясь по скалам, они с Ридом преодолевали горный кряж
трое тяжелых суток.
     Вдоль ступеней был проложен пологий спуск, по которому мог бы  пройти
транспорт; он был не так сильно занесен песком.
     Когда он наконец подошел к выходу из ущелья, казавшийся  неприступным
Двойной Кряж высился за его спиной. Отсюда уже было несложно, двигаясь все
время на запад, дойти до тракта, связывавшего Маунт Денвер и космопорт. Он
устроился  на  ночлег,  намереваясь  дождаться   почтового   экипажа.   Он
пробудился с первыми лучами солнца и, не  теряя  времени,  проглотил  свой
нехитрый завтрак и упаковал свои пожитки; почтовый экипаж  был  оборудован
ракетным двигателем (для разреженной марсианской атмосферы такой двигатель
подходил  наилучшим  образом)  и  развивал  на  песчаной  равнине  высокую
скорость;  Эндрю  следовало  быть  начеку,  чтобы  вовремя  подать  сигнал
водителю почтового глайдера.
     Он издали заметил машину по клубам песка,  несшимся  в  его  сторону,
скинул куртку и, дрожа от пронизывающего ледяного ветра,  бешено  завращал
ею над головой. Клубы песка росли, приближаясь,  рев  турбины  усилился  и
внезапно стих. Машина резко затормозила подле  него;  из  окна  высунулась
голова водителя - два выпученных  глаза  глядели  из-под  тяжелого  шарфа,
прикрывавшего нижнюю часть лица от пыли.
     - Тебя что, подбросить? - услышал Эндрю.
     Марсианские правила этикета требовали обязательно представиться.
     -  Эндрю  Слейтон.  Я   сотрудничаю   с   Географическим   Обществом;
возвращаюсь из партии Рида, с гор в районе Ксанаду.  В  Маунт  Денвер.  За
остальными участниками экспедиции.
     Водитель сделал приглашающий жест.
     - Залезай и держись покрепче. Я слышал о вашей банде.  Безумие  Рида,
а?
     - Некоторые называют это так. - Эндрю сел прямо на раму  и  схватился
за поручень - как и большинство марсианских экипажей, глайдер  состоял  из
голого шасси, без дверей, сидений или хотя бы лавок по бокам.  Все  лишнее
было снято,  чтобы  повысить  грузоподъемность.  Водитель  с  любопытством
поглядывал на него.
     - Я слыхал об этом  месте,  о  Ксанаду.  Мне  рассказывали,  что  это
нехорошее место, гиблое. После старика Торчевски ты первый,  кто  вернулся
оттуда. А как там парни Рида, в порядке?
     - Когда я уходил, все были в порядке, - ответил Эндрю.
     - О'кей. Держись, -  предупредил  водитель  и  после  утвердительного
кивка Эндрю включил турбины. Пескоход рванулся вперед,  пожирая  пустынную
равнину.


     Маунт Денвер после  прозрачности  и  холода  гор  казался  вонючим  и
грязным. Эндрю преодолел лабиринт  армейских  бараков  и  теперь  сидел  в
кают-компании, ожидая, пока свяжутся  по  интеркому  с  полковником  Ризом
Монтреем.
     Он не был удивлен, узнав, что  начальником  второй  исследовательской
партии является полковник, состоящий на действительной службе; армия, хоть
и ограниченная в своих действиях уставом,  была  озабочена  тем,  что  Рид
может найти в Ксанаду. Крупное открытие, совершенное в Ксанаду,  могло  бы
оказать влияние на бюрократов с Земли, возбудить интерес общества к Марсу,
что выльется в средства и поставки, которые в последние годы доставались в
основном Венере и Европе.
     Монтрей  оказался  высоким,  худым  мужчиной.  Он  говорил  с  резким
акцентом, присущим  коренным  уроженцам  Лунной  Колонии.  На  рукаве  его
мундира повыше армейских шевронов мерцали крохотные звездочки  Космической
Службы. Он жестом пригласил Эндрю в свой кабинет  и  внимательно  выслушал
его сообщение вплоть до того момента, как Эндрю покинул лагерь экспедиции.
Затем он начал забрасывать парня вопросами.
     - Взял ли  Рид  оборудование  для  химических  анализов?  Имеются  ли
средства защиты от газов?
     - Полагаю, что нет, сэр, -  отвечал  Эндрю.  Он  уже  успел  позабыть
гипотезу Рида о галлюциногенах,  выделяемых  Spinosa  martis;  с  тех  пор
произошло столько событий, что эта гипотеза казалась ему абсурдной.
     - Может, было бы лучше, если бы мы присоединились к Риду?  Я  мог  бы
отправиться хоть  через  час,  но  мне  следует  поставить  в  известность
Командующего. Он освободит меня от дежурных обязанностей. Кстати, Слейтон,
вы свободны и можете сходить в штаб Географического Общества.
     Эндрю пробормотал:
     - Я хочу вернуться с вами,  полковник  Монтрей.  Вам  не  понадобится
аппаратура для анализа газов. У  меня  был  контакт  с  одним  из  древних
марсиан.
     Монтрей пристально посмотрел на него и потянулся к телефону.
     - Вы сможете все рассказать доктору Кренстону в госпитале.
     - Я знал, что вы решите, что я сошел с ума, - покорно произнес Эндрю.
- Но я могу показать вам проход, которым вы пройдете через Двойной Кряж за
три часа, а не за три дня - быстрее, чем если бы у вас был пескоход.
     Рука полковника, зависшая над телефоном,  опустилась.  Его  серьезный
взгляд уперся в Эндрю:
     - Ты обнаружил проход в горах?
     - И да и нет, сэр. - Эндрю  сжато  пересказал  свои  приключения,  не
углубляясь в те моменты, которые  касались  Камеллина,  и  более  подробно
остановившись на всем, относящемся к горному ущелью. Монтрей выслушал его,
не перебивая,  затем  поднял  телефонную  трубку,  однако  позвонил  не  в
госпиталь. Он набрал номер бюро занятости, расположенного в  бедной  части
Маунт Денвер. Ожидая соединения, он рассеянно глядел на Эндрю и бормотал:
     - Я планировал выйти через пару недель. Если бы  у  Рида  все  прошло
удачно, на следующем этапе он должен использовать армейское снаряжение.  -
Полковник прервал размышления  и  произнес  в  оживший  телефон:  -  Здесь
Монтрей из Географического. Мне нужны двадцать крепких парней для работы в
пустыне. Прибыть сюда в течение двух часов. - Он  нажал  на  рычаг,  снова
набрал  номер,  на  этот  раз  Дюпона  из  "Марс  Лимитед"  и   затребовал
первоклассного специалиста-химика, по срочной необходимости. Третий звонок
- Эндрю оставалось только восхищаться тем, как умело  использовал  Монтрей
телефонную связь - был в штаб Марсианского Географического Общества; после
этого Монтрей встал с кресла и сказал: - Вот и все. Я купил твою  историю,
Слейтон. Спустись вниз, - он нацарапал  что-то  на  розовом  бланке,  -  и
реквизируй армейский пескобус, достаточно вместительный,  чтобы  взять  на
борт два десятка парней и снаряжение. Если то, что ты рассказал -  правда,
экспедиция Рида уже принесла успех и дальше этим будет  заниматься  армия.
Но если ты не желаешь в этом участвовать... - он показал жестом, что Эндрю
может идти, и парень осознал, что если он ошибся, самым безопасным  местом
для него станет палата психиатрического отделения. Возможно, туда  Монтрей
не доберется.


     Когда колеса армейской машины начинают вращаться, все идет  быстро  и
слаженно. Не прошло и пяти часов, как они покинули Маунт  Денвер  с  такой
легкостью и скоростью, которые заставили Эндрю, привыкшего к проволочкам и
скупости Марсианского Географического Общества, только качать в  изумлении
головой. Он спрашивал  себя,  могли  бы  такие  решительные  парни  спасти
Кингслендера. Втиснутый на переднее сиденье пескобуса,  между  Монтреем  и
химиком, присланным Дюпоном, Эндрю угрюмо размышлял о воинской службе и ее
воздействии на Рида. Интересно, что скажет Рид, когда увидит его?
     Ветер усиливался. В сравнении с  марсианской  песчаной  бурей  земной
ураган показался бы легким бризом; армейский  водитель  ругнулся,  пытаясь
разглядеть дорогу в клубах песка, поднятых пескобусом; наемные  работники,
накрывшись брезентом и обмотав лицо цветными платками,  ругались  на  семи
языках. Химик крепко прижимал к себе чемоданчик с экспресс-лабораторией  -
он отказался оставить ее в багажнике под шасси - надвинув на глаза платок,
когда порыв ураганного ветра потряс пескобус. Монтрей крикнул,  перекрывая
вой ветра:
     - Эта ваша дорога далеко отсюда?
     Щурясь,  Эндрю  приподнялся,  пытаясь  разглядеть  что-нибудь  поверх
низкого борта, затем снова присел, стряхивая с лица песчинки.
     - Около полумили.
     Монтрей хлопнул водителя по плечу:
     - Здесь.
     Машина с ревом затормозила. Монтрей сжал запястье Эндрю.
     - Влезай под брезент, поглядим по карте.
     Наклонив головы, они протиснулись под брезент,  к  остальным  парням;
Монтрей включил подсветку "карты", роль которой выполняла  аэрофотография,
сделанная летчиком на бреющем полете  над  горами.  С  одного  края  карты
виднелась группа темных пятен, которые могли обозначать  Ксанаду,  а  сама
горная гряда  выглядела,  как  череда  капель;  палец  Эндрю  прошелся  по
фотографии.
     Глядите, это наш маршрут, мы его назвали Проходом  Рида.  Кингслендер
шел этим путем, в  тысяче  футов  ниже,  но  там  слишком  много  огромных
каменных обломков. Ущелье, видимо, где-то здесь - вот эта темная линия.
     - Забавно. Летчик сфотографировал то, чего сам не заметил. -  Монтрей
дал команду: - Все наружу, приготовиться к маршу!
     - В такую погоду? - запротестовал кто-то, и к нему присоединился  хор
возмущенных голосов.
     Монтрей был непреклонен.
     -  Я  не  исключаю  вероятности,  что  Рид  в  опасности.   Разберите
снаряжение.
     Недовольно ворча, парни соскакивали на песок, надевали  ранцы,  пряча
лица под противопылевыми повязками. Монтрей протянул Эндрю карту:
     - Нужно?
     - Я смогу отыскать проход и без нее, - ответил Эндрю.
     Они двинулись в путь  нестройной  цепочкой;  впереди  шел  Эндрю.  Он
ощущал в себе силу и уверенность. Камеллин, казалось, спал, и не беспокоил
его. Эндрю это устраивало. Сейчас он весь был сосредоточен на  преодолении
ветра, порывы которого добирались  до  кожи  лица,  невзирая  на  защитный
платок и толстый слой ланолина, которым он смазал лицо еще в бараке. Ветер
пронизывал его  сквозь  куртку  и  перчатки.  Эта  погода  была  для  него
привычной. Хоть он и ругался больше остальных.
     Монтрей ругался вовсю.
     - Где же это чертово ущелье?
     Неширокая  расщелина  в  скале  вела  на  север,  дальше  она   круто
заворачивала и упиралась в отвесную скалу.
     - Должно быть, где-то рядом.  -  Эндрю  попятился,  чтобы  пропустить
вперед Монтрея, как раз когда полковник подавал  руку  немолодому  химику.
Монтрей сердито схватил Эндрю  за  локоть,  у  того  развязался  платок  и
унесся, подхваченный порывом ветра,  а  химик  не  удержался  на  ногах  и
опустился на колени.  Эндрю  помог  химику  подняться  и,  повернувшись  к
Монтрею, заявил:
     - Чья это, черт возьми, гениальная мысль?
     - Это я хотел бы спросить у вас! - взбешенный голос Монтрея  перекрыл
рев бури. Он резко развернул Эндрю, так что парень  чуть  не  упал.  Песок
набился ему в рот и хлестал по щекам. Прохода сквозь горную гряду не было.
Над ними нависала глухая стена, все расщелины которой были  плотно  забиты
песком. Эндрю повернулся к Монтрею в полной растерянности.
     - Я не могу ничего понять, сэр, - он сглотнул  комок,  подкативший  к
горлу, и подошел к стене. Никаких признаков спуска или ступеней.
     - Зато я могу, - Монтрей выругался. - Как только мы вернемся в  Маунт
Денвер, я арестую тебя.
     - Сэр, но вчера я прошел здесь! Я помню пологий спуск  шириной  около
одиннадцати футов, и ступени сбоку от него, широкие ступени.
     Он подошел к скале в поисках  следов  исчезнувшего  прохода.  Монтрей
продолжал крепко держать его локоть.
     -  Ну  конечно;  и  большое  озеро  розового  лимонада.  О'кей,  пора
возвращаться.
     Его команда сгрудилась за ним,  под  песчаным  наносом  на  скалистом
козырьке, запомнившемся Эндрю с того раза, когда за ним открывался вход  в
ущелье. Один из парней, стоявший ближе других к Монтрею, шагнул вперед.
     - Проделать такой путь за чокнутым! - неодобрительно произнес он.
     Он шагнул еще раз и внезапно  начал  падать  -  пошатнулся,  взмахнул
руками и по грудь погрузился в легкую пыль.
     - Осторожно,  назад!  -  крикнул  Эндрю.  И  добавил  фразу,  которая
внезапно родилась в его мозгу: - Вам этого не понять!
     Упавший открыл рот, чтобы завопить,  но  внезапно  осекся.  Его  руки
перестали судорожно загребать песок. Он обвел всех пристальным взглядом.
     - Полковник, - медленно начал он, - сдается мне, Слейтон не так уж  и
сбрендил. Я стою на ступеньке, а  колено  упирается  в  следующую.  Сейчас
поглядим. - Он начал обеими руками разгребать песок. - Широкие ступени...
     Эндрю издал торжествующий вопль и наклонился, чтобы помочь парню.
     - Есть! - воскликнул он. - Ночью песчаная буря занесла вход в ущелье!
Если мы сможем разгрести занос и пройти  меж  скал...  Не  замело  же  все
ущелье!