подле  него,  что-то  лепеча.  Он
открыл глаза, и они были полны страдания.
     - Кэти...
     - Я застрелила его, - расплакалась она, - я убила его, я...
     - Тебе не следовало... -  выдохнул  он.  Его  мысли  затуманились.  -
Покайся...
     Она в ужасе и с внезапной дикой догадкой глядела, как  ногти  мужчины
медленно царапали грудь. Это была агония.
     Он что-то забормотал, его взгляд просветлел, сознание прояснилось.
     - Я был... прав с самого начала. Пока мы... пробирались ощупью...  мы
могли... найти свой конец здесь. Хорошо,  что  он...  явился,  ибо  я  мог
поддаться... - он выплюнул кровавую слюну.
     - Не надо говорить ничего! Помолчи, Джефф, милый...
     Рыдая, она нянчила его голову у себя  на  коленях.  Его  затуманенный
взор тщетно пытался разглядеть ее в наступавших сумерках.  Он  пробормотал
что-то бессвязное на латыни, и внезапно сказал нежно:
     - Кэти, милая -  наклонись  и  скажи  мне...  ты  потеряла  тот  ключ
намеренно?
     Рыдая, она склонилась над ним, чтобы он услыхал ее ответ, но  он  уже
ничего не слышал. Отец Томас Джефферсон Браун громко и четко произнес:
     - Прости, господи, ты сможешь теперь начать с нового комка глины, - и
умер.
     Спустя минуту Кэти выпрямилась, позволив его телу опасть на траву.
     - Он был прав с самого начала, - сказала она, ни к кому не обращаясь,
положила пистолет в карман, подняла две  освежеванные  кроличьи  тушки  и,
жутко усмехнувшись, одиноко побрела к своей лодке.





                           Мэрион Зиммер БРЭДЛИ

                             ССЫЛКА В ПРОШЛОЕ




     - В моем появлении на свет есть какая-то  странность,  -  втолковывал
мне Кэри Кеннэр.
     Он замолк и снова наполнил вином свой стакан,  оценивающе  поглядывая
на меня молодыми блестяще-голубыми глазами. Я, как  бы  невзначай,  вернул
ему взгляд, спрашивая  себя,  с  чего  бы  это  он  так  неожиданно  решил
довериться мне.
     Я знал  Кэри  Кеннэра  всего  ничего,  пару  недель,  не  больше.  Мы
познакомились в какой-то мере  случайно:  перебросились  словами  в  холле
отеля, где мы остановились, или за чашечкой его любимого  кофе  в  буфете,
выпили по кружке пива  в  тихой  задней  комнате  бара  на  углу.  Он  был
интеллигентен и я наслаждался беседой с ним. Но до  сих  пор  наши  беседы
состояли из обычных, ни  к  чему  не  обязывающих  фраз.  Сегодня  Кеннэр,
казалось, был готов к откровенному разговору.
     Он сам, без каких-либо намеков с моей стороны, начал  рассказывать  о
том, что  его  отец  был  известным  физиком-исследователем,  таинственным
образом исчезнувший около недели тому назад, и что он искал отца здесь,  в
Чикаго. В его тоне я не ощутил особого беспокойства о судьбе своего  отца.
Впрочем, я надеялся, что со временем его хладнокровие иссякнет.
     Я уже упоминал о  том,  что  пути  Кэри  Кеннэра  и  мои  пересеклись
случайно. Его откровенность озадачила меня. Он казался человеком, которому
совсем не нравится суматошный  темп  стремительного  века,  в  котором  он
вырос.
     -  В  детских  воспоминаниях  обычные  события  приобретают   элемент
странности. Так что же это было? - уклончиво произнес я.
     Его оценивающий взгляд стал более пристальным.
     - Скажите, мистер Грейн, вы читаете научную фантастику?
     - Боюсь, что  разочарую  вас,  -  ответил  я.  -  Во  всяком  случае,
чрезвычайно редко.
     Он, казалось, был несколько выбит этим из колеи.
     - Но вам известно хоть что-нибудь о фантастической  идее  путешествий
во времени?
     - В общих чертах, - я допил свой стакан и попросил официанта принести
нам еще одну бутылку. -  Там  есть  ошеломляющие  парадоксы.  Например,  о
человеке, который направился назад в прошлое и убил там своего дедушку.
     Он взглянул на меня с неприязнью.
     - Это банально, рассчитано на невежд.
     - Выходит, я и есть невежда,  -  добродушно  сказал  я.  Заносчивость
молодых людей вызывает во мне  не  обиду,  а  напротив,  чувство  жалости.
Молодому Кеннэру на вид не дашь больше девятнадцати лет. От силы двадцать.
     - Ну, ну, парень, только не говори мне, что только что изобрел машину
времени!
     - Да нет же, не в этом  дело!  -  Его  протест  был  так  уморительно
бурным, что я рассмеялся. - Есть одна  идея,  которая  страшно  интересует
меня. А насчет парадоксов, то я вообще в них не верю.
     Он помолчал, пристально глядя на меня.
     - Послушайте, мистер Грейн, я бы хотел - вы  не  против  того,  чтобы
послушать о почти фантастических вещах? Я не пьян, и у меня  есть  причина
довериться вам. Я достаточно много знаю о вас.
     Я не был удивлен. Действительно, я был готов  услышать  что-нибудь  в
этом роде. Я натянуто улыбнулся.
     - Ну что ж, валяй, - сказал я ему. - Я заинтригован.
     Я откинулся в кресло и приготовился слушать.
     Самое интересное: я знал, что он скажет мне.


     Рин Кеннэр сидел в камере, закрыв лицо руками.
     - О, боже, - бормотал он снова и снова.
     Как много непредусмотренного риска. Хотя он в течение трех  последних
лет обучал Кэри, готовя ее  к  противостоянию  всевозможным  превратностям
судьбы, он не должен  был  ошибиться.  Если  бы  только  он  сумел  убрать
психический блок! Но это было слишком рискованно.
     Иногда, несмотря на свое гуманитарное образование,  ему  приходила  в
голову мысль,  что  лучше  было  бы  ему  стать  каким-нибудь  примитивным
телохранителем. Казнить убийц, сажать в тюрьмы маньяков - насколько  такое
наказание было естественнее, чем теперешний изощренный  способ  -  ссылка.
Рик Кеннэр предпочел бы смерть. Пару раз он даже всерьез подумывал о  том,
чтобы вскрыть вены бритвой, не дожидаясь ссылки. Однажды он  приложил-таки
лезвие к запястью правой руки, но у него не хватило духа. Даже само  слово
"самоубийство"  пронимало  его  нервной  дрожью,  с  которой  трудно  было
справиться.
     Трагедия,  подавленно  размышлял  Кеннэр,  заключалась  в  том,   что
цивилизация стала слишком просвещенной. Когда-то полагали, что путешествия
назад во времени могут  нарушить  последовательность  событий  и  изменить
будущее. Эта идея была явно ошибочной и теперь, в 2543 году нашей эры, все
прошлое уже случилось, и настоящий момент содержал  в  себе  ВСЕ  прошлое,
включая даже попытки времяпроходцев изменить его.
     Кеннэра пробирала дрожь, когда он вспоминал, что все его  поступки  в
прошлом уже совершены. И он, Рин Кеннэр,  уже  умер  шесть  столетий  тому
назад.
     Путешествие во времени - самый  совершенный,  самый  гуманный  способ
наказания преступников! Все  аргументы,  которые  только  могли  выдвинуть
авторы идеи, он  уже  слышал.  Сильные  личности  чувствовали  себя  очень
неуютно в просвещенном XXVI веке. Для их же блага их надлежало сослать  во
времена, психологически более подходящие им. Многих ссылали  в  Калифорнию
1849 года. Они совершали поездку в один конец, во времена, когда  убийство
часто считалось не  преступлением,  но  социальной  необходимостью,  делом
чести  настоящего  мужчины.  Религиозных  фанатиков  отправляли  в  темное
средневековье, где их не беспокоил усыпляющий веру материализм XXVI  века.
Для агрессивных атеистов самым подходящим был XXIII век.
     Кеннэр поднялся и начал мерить шагами камеру, которая была  настоящим
застенком, хотя по  ее  интерьеру  этого  не  скажешь.  Из  широкого  окна
открывался прекрасный вид на  Ниор  Харбор,  а  помещение  было  изысканно
меблировано. Он, впрочем, знал, что если он сделает  хоть  шаг  за  линию,
проведенную у порога, он будет  немедленно  парализован  сильнодействующим
усыпляющим газом. Однажды он сделал  попытку  выйти  и  повторять  ее  ему
расхотелось.
     Наступил час решений,  последний  его  час  в  XXVI  столетии.  Через
пятьдесят минут его субъективного времени он будет перенесен  когда-нибудь
в двадцатый век, во времена, на которые его обрекло безрассудство. Он  был
арестован психополицией при  попытке  заново  открыть  мифические  атомные
изотопы. Он мог сохранить все свои знания и память - но страшной ценой.
     Он никогда уже не сможет вспомнить,  кто  он  и  из  какого  столетия
прибыл.  Три  недели  заключения  его  мозг   беспрестанно   обрабатывался
гипноизлучением, от которого не  было  защиты.  Его  сознание  уже  начала
застилать пелена и он понял, что времени почти  не  осталось.  Он  глубоко
вздохнул, услышав в коридоре шаги, а потом тихий шипящий звук - отключался
механизм подачи усыпляющего газа.
     Он застыл на месте.
     Дверь отворилась и в камеру вошел психонадзиратель. А за его  спиной,
в освещенном дверном проеме, стояла...
     - Кара! - еле сдерживая рыдания, Кеннэр метнулся, чтобы обнять  жену.
Он крепко прижал ее к себе. Она слабо вскрикнула:
     - Рин, Рин, у нас так мало времени.
     Лицо надзирателя выражало сострадание.
     - Кеннэр, - сказал он, - у тебя есть двадцать  минут  на  свидание  с
женой. За вами не будут наблюдать.
     Дверь за ним бесшумно затворилась.
     Кеннэр усадил Кару. Она старалась сдержать слезы и  глядела  на  него
своими широко открытыми, испуганными глазами.
     - Рин, мой милый, я полагала, у тебя должна быть...
     - Тише, Кара, - прошептал он. - Они могут подслушивать. Постарайся не
забыть ничего из того, что я рассказал тебе. Тебе  не  следует  рисковать,
когда тебя пошлют в другое время. Ты ведь знаешь, что делать дальше.
     - Я отыщу тебя, - пообещала она.
     - Не будем об этом говорить, - мягко произнес Кеннэр. - У нас слишком
мало времени. Грейн обещал, что позаботится о тебе.
     - Я знаю. Он был добр ко мне, пока ты был здесь.
     Двадцать минут пролетели быстро. Надзиратель  старался  не  замечать,
как Кара цеплялась за Кеннэра в последней  агонии  прощания.  Рин  смахнул
навернувшуюся слезу.
     - Увидимся в девятьсот сорок пятом, Кара, - прошептал он на прощанье.
     - До встречи, дорогой, - и она в сопровождении  надзирателя  покинула
тюрьму.
     В последние оставшиеся ему минуты до погружения в сон Кеннэр отчаянно
пытался собрать воедино все, что ему было известно о двадцатом столетии.
     Его сознание заполонила  мгла,  его  мозг  словно  сдавило  шерстяным
шарфом. Он смутно сознавал, что, когда он пробудиться ото сна, эта  тюрьма
еще даже не будет сооружена. И что весь остаток своей жизни ему  предстоит
провести в другой  тюрьме  -  тюрьме  своего  мозга,  который  никогда  не
позволит ему сказать правду.


     -  ...и  конечно  гипотетический  психический  блок  будет  содержать
механизм, предотвращающий возможность брака с кем-нибудь  из  прошлого,  -
завершал свой рассказ Кэри Кеннэр. - Здесь таится  неудобство  для  детей,
которые должны родиться во время ссылки. Но если этот человек из  будущего
найдет женщину, также ссыльную, психического запрета  на  брак  с  ней  не
будет.
     Он сделал паузу, пристально глядя на меня.
     - Так что же случится с ребенком?
     Мой стакан был пуст. Я подозвал официанта, но Кеннэр покачал головой.
     - Благодарю, мне хватит.
     Я расплатился за вино.
     - Вам тоже в  отель,  Кеннэр?  -  сказал  я.  -  Ваша  теория  просто
очаровательна,  мой  мальчик.  Она  может   стать   отличной   идеей   для
научно-фантастического рассказа. Вы пишите? - мы вышли на слепящее  солнце
у Чикагской окружной железной дороги.
     - То, что с ним может случиться, могло бы стать  кульминацией  вашего
рассказа.
     - Да, могло бы, - согласился Кеннэр.
     Мы  пересекли  улицу  под  эстакадой  с  грохочущей   электричкой   и
остановились перед Полями Маршалла, так как Кэри решил закурить.
     - Закурите? - спросил он меня.
     Я отрицательно качнул головой.
     - Нет, благодарю. Вы сказали, что у вас есть причина довериться  мне,
молодой человек. Что же это за причина?
     Он серьезно посмотрел на меня.
     - Вам она прекрасно известна, мистер Грейн. Вы родились вовсе не в XX
веке, в отличие от меня. Вы такой же, как Отец и Кара. Вы тоже ссыльный во
времени, не так ли?.. Я понимаю, что вы не можете  подтвердить  это  из-за
психического блока. Но вы не можете и опровергнуть мои слова.  Отец  нашел
способ рассказать мне правду. Он пристрастил меня  к  научной  фантастике.
Затем он просил задавать ему вопросы - и он отвечал только да или  нет.  -
Молодой Кеннэр сделал паузу. - У меня психического блока нет. Отец пытался
помочь мне изобрести устройство для путешествий во времени.  Он  поехал  в
Чикаго и исчез. Но сейчас я напал на след. Я уверен в этом. Полагаю,  отец
вернулся каким-то образом в свое время.
     Даже при том,  что  я  понимал,  что  он  хочет  мне  сказать,  комок
подступил к горлу.


     - Что-то очень необычное произошло, когда ты родился, - сказал  я.  -
Ты внес сильное  возмущение  во  временную  последовательность.  Этого  не
должно было произойти, из-за... - мой  голос  дрогнул,  -  ...психического
блока от брака с кем-нибудь из прошлого.
     Кэри Кеннэр взглянул пристально на меня.
     - Трудно произнести эти слова "психический блок",  не  так  ли?  Отцу
никак не удавалось.
     Я молча кивнул. Мы вместе поднимались по ступенькам отеля.
     - Пошли ко мне в номер - сказал я настойчиво. - Нам надо как  следует
потолковать. Видишь ли, Кэри, - я буду называть тебя так - Кеннэр был моим
другом.
     - Я не знаю, - сказал Кэри, - вернулся ли отец обратно в XXVI век?
     - Да, вернулся.
     Кэри взглянул на меня.
     - Мистер Грейн, с ним все в порядке?
     Я сочувственно покачал головой. Мальчик-лифтер высадил нас  на  пятом
этаже. Я не знал, может быть он тоже был в  ссылке.  Я  не  знал,  сколько
ссыльных живут в Чикаго, упрятанные за масками ментального блока, готового
наложить печать молчания на их губы, если они попытаются сказать правду.
     Я не знал, сколько  мужчин  и  женщин  жили  во  лжи  и  одиночестве,
несчастными жертвами судьбы, сосланными из завтрашнего  дня.  Может  быть,
такая ссылка была для них хуже смерти. Но они не  знали  способа  избежать
судьбы.
     Дверь моего  номера  за  нами  закрылась.  Пока  Кэри  глядел  широко
раскрытыми глазами на аппарат, громоздившийся  темной  массой  в  углу,  я
подошел к столу и взял блестящий диск. Затем я подошел к парню. -  Это  от
твоего отца, - сказал я ему. - Посмотри внимательно.
     Он с нетерпением взял диск, его глаза загорелись,  он  сразу  ощутил,
что эта вещица из XXVI века.


     Он умер мгновенно.
     Проклиная свою работу, проклиная путешествия  во  времени,  проклиная
цепь событий, которая сделала из меня инструмент правосудия,  я  шагнул  в
аппарат, который перенес меня сюда из XXVI века.
     Кэри Кеннэр не ошибся.  Очень  странная  штука  произошла,  когда  он
родился. Подобно лишнему электрону, бомбардирующему  нестабильный  протон,
он разорвал цепь,  связывающую  воедино  временной  каркас.  Его  рождение
вызвало цепную реакцию, которая замкнулась на мне  неделю  тому  назад.  В
2556 году, когда Кеннэр и Кэри вновь появились  в  XXVI  столетии  и  были
убиты в панике психонадзирателем, я, уже приговоренный к ссылке в прошлое,
получил благодарность за свою работу, а суровый приговор  был  изменен  на
выговор и лишение занимаемого положения.  Эта  работа  была  мерзкой  и  я
ненавидел ее, ведь Кеннэр и Кара были моими друзьями. Но у  меня  не  было
свободы выбора.
     Но ничего не может быть хуже, чем ссылка во времени.
     Кроме того, это было совершенно необходимо.
     Родиться раньше своих родителей - это преступление.





                           Мэрион Зиммер БРЭДЛИ

                            ДЖЕКИ И СВЕРХНОВАЯ




     Значит, вы желаете, чтобы я рассказала о малыше Эдвардсов? Ну,  тогда
вы напрасно утруждали себя. Надевайте-ка, мистер, свою шляпу и спускайтесь
вон по той лестнице.  Тут  и  так  кишмя  кишит  от  всяких  психологов  и
бездельников, желающих разоблачить обман. С нас довольно.
     А, так вы из Университета? Извините, профессор. Я погорячилась.  Если
бы вы знали, чего мы натерпелись от репортеров  и  всяких  любопытствующих
типов. Джеки такое общение не  идет  на  пользу.  Он  может  избаловаться,
вообразить невесть что. За последнюю  неделю  ему  не  раз  пришлось  дать
шлепку, чтобы он угомонился.
     Его мать? Я? О, нет! Я всего лишь его тетка. Его мать, а  моя  сестра
Бет, служит в Налоговом Управлении. Отец Джеки умер, когда малышу не  было
и месяца от роду. Видите ли, он  попал  под  атомную  бомбардировку  64-го
года, и так и не оправился. Это была ужасная смерть.
     Обычно, когда сестра на службе, за Джеки приглядываю я.  Он  неплохой
малыш - балованный, конечно, ну да в наше время все они такие.
     Однажды, я как раз стелила постель  для  Джеки,  он  встал  за  мной,
обхватив за талию и спросил серьезным тоном:
     - Тетя Дороти, это правда, что звезды такие же, как наше Солнце  и  у
них есть свои планеты?
     Я ответила:
     - Так оно и есть, Джеки. Полагаю, тебе уже говорили об этом.
     Он обнял меня.
     - Спасибо, тетя Дороти. Я думал, Миг разыгрывает меня.
     - Кто это, Миг? - спросила я. Мне были знакомы почти  все  ребята  из
нашего квартала. Кажется, так звали маленькую девочку  из  углового  дома,
куда недавно въехали новые владельцы. Я  спросила:  -  Наверно,  это  дочь
Джексонов?
     - Миг вовсе не девчонка, - ответил  Джеки.  В  его  голосе  явственно
слышалось раздражение.
     - Да и вообще, - продолжал малыш, -  Миг  живет  далеко  отсюда.  Его
полное имя Мигардолон Домиер, я прозвал его -  Миг.  Он  разговаривает  со
мной не так, как остальные. Он говорит в моей голове, внутри.
     - Ох, - сказала я и рассмеялась, поскольку Джеки вообще-то был совсем
не фантазером. Но я считаю, что у  большинства  детей  наступает  возраст,
когда он изобретает приятеля. У меня такой  период  тоже  был,  в  далеком
детстве. Я дала своей воображаемой подружке имя Бетси.
     После нашего разговора Джеки сразу же побежал играть  и  я  выбросила
его слова из головы и не вспоминала их до тех  пор,  пока  однажды  он  не
спросил меня, как выглядит космолет. Тогда я повела его в кино  -  ну,  на
тот фильм, где играет Пол Дуглас, фильм  о  полете  на  Марс.  Представьте
себе, малыш остался недоволен.
     - Я знаю, что такое настоящий космолет! - сказал он.  -  Миг  показал
мне лучший, чем в кино!
     Ну, я не выдержала, и сказала ему пару резких слов. Обычно я не бываю
с ним грубой. Он мне ответил:
     - Ладно, отец Мига строит космолет,  который  позволит  ему  пересечь
весь  Гал  -   Галактику   насквозь   -   тетя   Дороти,   а   что   такое
гиперпространство?
     - А ты спроси у Мига, - вконец разозлилась я. Вы  знаете,  как  злит,
когда дети начинают умничать.
     На следующий день была  суббота,  Бет  приглядывала  за  Джеки,  а  я
осталась дома с мамой. Когда я пришла к сестре в  понедельник  утром,  Бет
спросила меня:
     - Дори, где это Джеки нахватался этих ракетно-космических слов? И что
это у него за дела с Мигом?
     Я рассказала сестре, как я взяла малыша в кино на "Ракетой на  Марс",
и что он просто повторяет слова, услышанные там. Бет до сих пор  полагает,
что ракеты - это что-то из низкопробных комиксов,  и  она  долго  утомляла
меня рассуждениями о дрянных фильмах, об их  возбуждающем  воздействии  на
ребенка и так далее.
     После этого она передала мне все новости о Миге и его  проделках,  со
слов Джеки, естественно. Джеки утверждал, что Миг  -  маленький  обитатель
планеты, лежащей на полпути через "галакси", а его отец - инженер,  строит
космолеты.
     Ну, вы знаете, как  дети  падки  на  все,  что  касается  космических
полетов. Джеки тогда не было и шести лет, но выглядел он повзрослее.  Днем
он стал упрашивать меня сводить его в планетарий. Он не  отставал  до  тех
пор, пока я не сдалась. Мы пошли туда вечером, после того,  как  с  работы
вернулась Бет.
     Когда мы возвращались, было уже довольно поздно.  Небо  было  усыпано
звездами и я спросила его, на какой звезде живет Миг. И знаете,