кал
пустынную улицу.
     Даже   если   улица  совершенно  пуста,   никогда   нельзя   сказать  с
уверенностью, что перейдешь благополучно. Машина может внезапно появиться на
подъеме  шоссе, за четыре квартала отсюда, и не успеешь оглянуться,  как она
налетит на тебя - налетит и промчится дальше...
     Он решил не  считать шагов. Он не глядел по сторонам - ни  направо,  ни
налево.  Свет уличных фонарей казался  таким же предательски ярким и так  же
обжигал, как лучи полуденного солнца.
     Он прислушивался к  шуму мчащейся машины: шум  слышался справа, в  двух
кварталах  от него. Огни фар то ярко вспыхивали, то гасли и наконец осветили
Монтэга.
     Иди-иди, не останавливайся!
     Монтэг замешкался  на  мгновение. Потом  покрепче сжал в руках книги  и
заставил себя двинуться вперед. Ноги его невольно заторопились, побежали, но
он  вслух пристыдил  себя  и снова  перешел на спокойный шаг. Он  был уже на
середине улицы,  но и рев  мотора становился все  громче  - машина  набирала
скорость.
     Полиция, конечно. Заметили  меня. Все равно,  спокойней,  спокойней, не
оборачивайся, не смотри по сторонам, не подавай вида, что тебя это тревожит!
Шагай, шагай, вот и все.
     Машина мчалась, машина ревела, машина увеличивала скорость. Она  выла и
грохотала, она летела,  едва касаясь земли, она неслась как пуля, выпущенная
из невидимого  ружья. Сто  двадцать миль в  час.  Сто тридцать  миль  в час.
Монтэг  стиснул  зубы.  Казалось,  свет горящих фар  обжигает  лицо, от него
дергаются веки, липким потом покрывается тело.
     Ноги  Монтэга  нелепо волочились, он  начал разговаривать сам  с собой,
затем'вдруг не выдержал и побежал. Он старался как можно  дальше выбрасывать
ноги,  вперед, вперед,  вот  так,  так!  Господи!  Господи! Он уронил книгу,
остановился, чуть не  повернул обратно, но передумал и снова ринулся вперед,
крича в  каменную  пустоту, а жук-автомобиль несся  за  своей  добычей  - их
разделяло двести  футов,  потом  сто, девяносто,  восемьдесят,  семьдесят...
Монтэг задыхался, нелепо размахивал руками, высоко вскидывал  ноги, а машина
все ближе, ближе,  она гудела, она подавала  сигналы. Монтэг вдруг  повернул
голову, белый огонь фар опалил ему глаза -  не было машины, только  слепящий
сноп  света, пылающий  факел,  со страшной  силой брошенный в Монтэга,  рев,
пламя - сейчас, сейчас она налетит!..
     Монтэг споткнулся и упал. Я погиб! Все кончено!  Но падение спасло его.
За  секунду  до  того,  как наскочить на Монтэга,  бешеный  жук  вдруг круто
свернул,  объехал  его и  исчез.  Монтэг лежал, распластавшись на  мостовой,
лицом вниз. Вместе с синим  дымком  выхлопных газов до него долетели обрывки
смеха.
     Его  правая рука  была выброшена далеко вперед. Он  поднял ее. На самом
кончике  среднего  пальца  темнела  узенькая  полоска   -   след  от  колеса
промчавшейся машины. Он медленно встал на  ноги,  глядя  на эту  полоску, не
смея поверить своим глазам. Значит, это была не полиция?
     Он глянул  вдоль  бульвара. Пусто.  Нет,  это  была  не полиция, просто
машина,  полная подростков,  - сколько  им могло быть лет? От  двенадцати до
шестнадцати? Шумная, крикливая  орава детей отправилась на прогулку, увидели
человека,  идущего  пешком,-  странное зрелище,  диковинка  в наши дни!  - и
решили: "А ну, сшибем его!"  -  даже не подозревая, что это тот самый мистер
Монтэг, которого по всему  городу разыскивает полиция. Да, всего лишь шумная
компания подростков,  вздумавших прокатиться лунной ночью,  промчаться  миль
пятьсот  - шестьсот  на  такой  скорости, что  лицо  коченеет  от ветра.  На
рассвете они то ли вернутся домой, то ли  нет, то ли будут живы, то ли нет -
ведь в этом и была для них острота таких прогулок.
     "Они  хотели  убить  меня",- подумал Монтэг.  Он стоял  пошатываясь.  В
потревоженном  воздухе  оседала пыль. Он  ощупал ссадину  на  щеке. "Да, они
хотели убить меня, просто так, ни с того ни с  сего, не задумываясь над тем,
что делают".
     Монтэг побрел ко все еще далекому тротуару, приказывая ослабевшим ногам
двигаться.  Каким-то образом он подобрал рассыпанные книги, но он не помнил,
как  нагибался  и собирал их.  Сейчас  он  перекладывал их  из  одной руки в
другую, словно игрок карты, перед тем как сделать сложный ход.
     Может быть, это они убили Клариссу?
     Он остановился и мысленно повторил еще раз очень громко:
     - Может быть, это они убили Клариссу!
     И ему захотелось с криком броситься за ними вдогонку.
     Слезы застилали глаза.
     Да, его спасло только то, что он упал. Водитель вовремя сообразил, даже
не  сообразил,  а  почувствовал,  что  мчащаяся на  полной скорости  машина,
наскочив  на лежащее  тело, неизбежно  перевернется  и выбросит всех вон. Но
если бы Монтэг не упал?..
     Монтэг вдруг затаил дыхание.
     В четырех кварталах от него жук замедлил ход, круто повернул, встав  на
задние  колеса, и мчался теперь обратно по той же стороне улицы, нарушая все
правила движения.
     Но Монтэг  был уже вне опасности: он  укрылся в темном  переулке - цели
своего  путешествия. Сюда он устремился час назад -  или то было лишь минуту
назад?  Вздрагивая от ночного  холодка,  он оглянулся.  Жук промчался  мимо,
выскочил на  середину  бульвара и  исчез, взрыв смеха  снова нарушил  ночную
тишину.
     Шагая в темноте по переулку, Монтэг  видел, как, словно снежные хлопья,
падали с неба геликоптеры - первый снег грядущей долгой зимы...
     Дом был погружен в молчание.
     Монтэг подошел со стороны сада, вдыхая густой  ночной  запах нарциссов,
роз  и  влажной  травы.  Он потрогал застекленную  дверь  черного  хода, она
оказалась незапертой, прислушался и бесшумно скользнул в дом.
     "Миссис Блэк, вы спите? - думал  он.- Я знаю, это  нехорошо, то, что  я
делаю, но ваш муж поступал так с другими и никогда не спрашивал себя, хорошо
это или  дурно, никогда не задумывался и  не мучился. А теперь, поскольку вы
жена пожарника, пришел и ваш черед, теперь огонь уничтожит ваш дом - за  все
дома, что сжег ваш муж. за все горе, что он не задумываясь причинял людям".
     Дом молчал.
     Монтэг спрятал книги на кухне и вышел обратно в переулок. Он оглянулся:
погруженный в темноту и молчание, дом спал.
     Снова  Монтэг  шагал по  ночным улицам.  Над  городом, словно  поднятые
ветром обрывки бумаги, кружились геликоптеры. По пути Монтэг зашел в одиноко
стоящую телефонную будку у закрытого на ночь магазина. Потом он долго стоял,
поеживаясь от  холода,  и  ждал, когда  завоют  вдалеке  пожарные  сирены  и
Саламандры с ревом понесутся жечь дом  мистера Блэка. Сам мистер Блэк сейчас
на работе, но  его жена, дрожа от утреннего тумана, будет стоять и смотреть,
как пылает и рушится крыша ее дома. А сейчас она еще крепко спит.
     Спокойной ночи, миссис Блэк.
     - Фабер!
     Стук  в  дверь. Еще раз.  Еще.  Шепотом  произнесенное  имя.  Ожидание.
Наконец, спустя минуту,  слабый огонек блеснул в  домике Фабера. Еще  минута
ожидания, и задняя дверь отворилась.
     Они молча глядели друг на друга в полумраке - Монтэг и Фабер, словно не
верили  своим  глазам. Затем Фабер, очнувшись, быстро протянул руку,  втащил
Монтэга  в  дом, усадил на стул, снова  вернулся к  дверям,  прислушался.  В
предрассветной тишине выли сирены. Фабер закрыл дверь.
     -  Я  вел себя, как дурак, с начала и до  конца. Наделал глупостей. Мне
нельзя  здесь  долго  оставаться. Я  ухожу,  одному богу  известно  куда,  -
промолвил Монтэг.
     -  Во всяком случае, вы  делали глупости из-за стоящего дела, - ответил
Фабер. - Я думал, вас уже нет в живых. Аппарат, что я вам дал...
     - Сгорел.
     - Я слышал, как брандмейстер говорил с вами, а потом вдруг все умолкло.
Я уже готов был идти разыскивать вас.
     - Брандмейстер умер. Он обнаружил капсулу и услышал ваш голос, он хотел
добраться и до вас. Я сжег его из огнемета.
     Фабер опустился на стул. Долгое время оба молчали.
     -  Боже мой, как все это могло случиться? -  снова заговорил  Монтэг. -
Еще вчера все было  хорошо,  а  сегодня  я чувствую, что гибну. Сколько  раз
человек может погибать и все же оставаться в живых? Мне трудно дышать. Битти
мертв, а когда-то он был моим другом. Милли ушла, я считал, она моя жена, но
теперь  не  знаю.  У меня нет больше дома, он сгорел, нет работы,  и  сам  я
вынужден  скрываться. По  пути  сюда я подбросил книги в  дом  пожарника.  О
господи, сколько я натворил за одну неделю!
     - Вы  сделали  только то, чего не  могли не сделать.  Так  должно  было
случиться.
     - Да, я  верю, что это так. Хоть в это я верю, а больше мне, пожалуй, и
верить не во что. Да, я  знал,  что это случится.  Я  давно чувствовал,  как
что-то нарастает во мне. Я делал  одно, а думал совсем другое.  Это зрело во
мне. Удивляюсь, как еще снаружи не было видно. И вот теперь  я пришел к вам,
чтобы разрушить и вашу жизнь. Ведь они могут прийти сюда!
     - Впервые за много лет я снова живу, - ответил Фабер. - Я чувствую, что
делаю то, что давно  должен был сделать. И пока что  я  не испытываю страха.
Должно  быть,  потому,  что  наконец делаю  то,  что нужно. Или, может быть,
потому, что, раз совершив рискованный поступок, я уже не хочу показаться вам
трусом.  Должно  быть,  мне и  дальше  придется  совершать еще более  смелые
поступки, еще больше рисковать, чтобы не было пути назад, чтобы не струсить,
не позволить страху снова сковать меня. Что вы теперь намерены делать?
     - Скрываться. Бежать.
     - Вы знаете, что объявлена война?
     - Да, слышал.
     -  Господи!  Как странно!  - воскликнул  старик.- Война кажется  чем-то
далеким, потому что у нас есть теперь свои заботы.
     -  У меня не  было времени думать о  ней.  - Монтэг вытащил  из кармана
стодолларовую бумажку. - Вот, возьмите. Пусть будет  у  вас.  Когда я  уйду,
распорядитесь ими, как найдете нужным.
     - Однако...
     - К полудню меня,  возможно, не будет в живых. Используйте их для дела.
Фабер кивнул головой.
     - Постарайтесь  пробраться  к реке, потом идите  вдоль берега, там есть
старая железнодорожная колея, ведущая из города в глубь страны. Отыщите ^ ее
и  ступайте по  ней. Все сообщение ведется теперь по воздуху, и  большинство
железнодорожных путей давно заброшено, но эта колея еще сохранилась, ржавеет
потихоньку. Я слышал,  что  кое-где,  в разных глухих углах, еще можно найти
лагери бродяг. Пешие таборы, так их называют. Надо только отойти подальше от
города да иметь зоркий глаз. Говорят, вдоль железнодорожной колеи, что  идет
отсюда  на Лос-Анджелес, можно встретить немало бывших питомцев Гарвардского
университета. Большею частью это беглецы, скрывающиеся от полиции. Но им все
же  удалось уцелеть.  Их  немного,  и правительство, видимо, не  считает  их
настолько  опасными, чтобы продолжать поиски за пределами городов.  На время
можете укрыться у них, а потом  постарайтесь разыскать меня в Сент-Луисе.  Я
отправляюсь туда сегодня утром, пятичасовым автобусом, хочу повидаться с тем
старым печатником. Видите, и я наконец-то  расшевелился. Ваши деньги  пойдут
на хорошее дело. Благодарю вас,  Монтэг,  и  да  хранит вас бог. Может быть,
хотите прилечь на несколько минут?
     - Нет, лучше мне не задерживаться.
     -  Давайте посмотрим, как развиваются события. Фабер  торопливо  провел
Монтэга в спальню  и отодвинул в сторону одну  из картин, висевших на стене.
Под ней  оказался  небольшой  телевизионный экран размером не более почтовой
открытки.
     - Мне  всегда хотелось иметь маленький экранчик, чтобы можно было, если
захочу, закрыть его ладонью, а не  эти огромные стены, которые оглушают тебя
криком. Вот смотрите.
     Он включил экран.
     - Монтэг, -  произнес телевизор, и экран осветился. - М-0-Н-Т-Э-Г, - по
буквам прочитал  голос диктора. - Гай  Монтэг. Все еще разыскивается. Поиски
ведут   полицейские  геликоптеры.  Из   соседнего   района  доставлен  новый
Механический пес.
     Монтэг и Фабер молча переглянулись.
     - Механический  пес  действует безотказно.  Это чудесное изобретение, с
тех пор как впервые было применено для розыска преступников,  еще ни разу не
ошиблось.  Наша  телевизионная компания гордится тем, что  ей  предоставлена
возможность с  телевизионной  камерой, установленной на геликоптере, повсюду
следовать за механической ищейкой, как только она начнет свой путь по  следу
преступника...
     Фабер налил виски в стаканы.
     - Выпьем. Это нам не помешает. Они выпили.
     -  ...Обоняние   механической  собаки  настолько  совершенно,  что  она
способна  запомнить около  десяти тысяч  индивидуальных запахов и  выследить
любого из этих десяти тысяч людей без новой настройки.
     Легкая дрожь  пробежала по  телу  Фабера. Он  окинул  взглядом комнату,
стены, дверь,  дверную ручку, стул, на котором сидел Монтэг.  Монтэг заметил
этот  взгляд.  Теперь   оба  они  быстро  оглядели  комнату.  Монтэг   вдруг
почувствовал, как дрогнули  и затрепетали крылья его  ноздрей, словно он сам
пустился по своему следу,  словно обоняние его настолько обострилось, что он
сам стал способен по  запаху  найти  след, проложенный им в воздухе,  словно
внезапно  стали зримы микроскопические капельки пота на  дверной ручке, там,
где он взялся за нее рукой,  - их было  множество, и  они поблескивали,  как
хрустальные  подвески  крохотной  люстры.  На  всем   остались  крупицы  его
существа,  он, Монтэг, был  везде - ив доме и  снаружи,  он  был  светящимся
облаком,  привидением,  растворившимся  в воздухе. И от  этого  трудно  было
дышать.  Он  видел,  как  Фабер задержал  дыхание,  словно боялся  вместе  с
воздухом втянуть в себя тень беглеца.
     - Сейчас Механический пес будет высажен с геликоптера у места пожара!
     На экранчике возник  сгоревший  дом, толпа,  на  земле что-то прикрытое
простыней и опускающийся с неба геликоптер, похожий на причудливый цветок.
     Так.  Значит,  они  решили  довести  игру  до  конца.  Спектакль  будет
разыгран,  невзирая  на  то, что  через какой-нибудь  час может  разразиться
война...
     Как зачарованный,  боясь пошевельнуться, Монтэг следил за происходящим.
Все  это казалось таким далеким,  не имеющим  к нему никакого отношения. Как
будто он сидел в театре и смотрел драму, чью-то  чужую драму, смотрел не без
интереса, даже  с  каким-то особым удовольствием. "А ведь это все обо мне, -
думал он, - ах ты, господи, ведь это все обо мне!"
     Если бы он захотел,  он мог бы остаться  здесь и с удобством проследить
всю погоню до  конца, шаг за шагом, по переулкам и улицам, пустынным широким
бульварам, через лужайки и площадки для  игр, задерживаясь вместе с диктором
то здесь,  то там для  необходимых  пояснений, и снова по переулкам, прямо к
объятому пламенем дому мистера и  миссис Блэк и  наконец сюда, в этот домик,
где они  с Фабером сидят  и попивают  виски,  а  электрическое чудовище  тем
временем  уже обнюхивает  след  его недавних  шагов,  безмолвное,  как  сама
смерть. Вот оно уже под окном. Теперь, если Монтэг захочет,  он может встать
и,  одним  глазом поглядывая на  телевизор, подойти  к  окну,  открыть его и
высунуться навстречу механическому зверю. И тогда на ярком квадратике экрана
он увидит самого себя со стороны,  как главного героя драмы, знаменитость, о
которой все говорят, к которой прикованы все взоры,- в других гостиных в эту
минуту все будут видеть его  объемным, в натуральную величину, в красках!  И
если он не зазевается  в этот последний  момент, он еще сможет за секунду до
ухода в небытие увидеть, как пронзает его прокаиновая игла -  во имя счастья
и спокойствия  бесчисленных  людей, минуту  назад разбуженных истошным  воем
сирен  и  поспешивших в свои гостиные,  чтобы с волнением  наблюдать  редкое
зрелище  -  охоту  на  крупного  зверя,  погоню  за  преступником,  драму  с
единственным действующим лицом.
     Успеет ли он сказать свое последнее  слово? Когда на глазах у миллионов
зрителей пес  схватит его, не должен ли он, Монтэг, одной  фразой  или  хоть
словом подвести  итог своей жизни за эту неделю, так, чтобы сказанное им еще
долго жило после того,  как  пес,  сомкнув  и  разомкнув свои  металлические
челюсти, отпрыгнет и убежит прочь, в  темноту. Телекамеры, замерев на месте,
будут следить за удаляющимся зверем -  эффектный конец! Где  ему найти такое
слово,  такое последнее  слово,  чтобы огнем обжечь лица людей, пробудить их
ото сна?
     - Смотрите, - прошептал Фабер.
     С геликоптера плавно спускалось что-то, не похожее ни на  машину, ни на
зверя,  ни мертвое, ни живое,  что-то, излучающее слабый  зеленоватый  свет.
Через миг это чудовище уже стояло у тлеющих  развалин. Полицейские подобрали
брошенный  Монтэгом огнемет  и поднесли  его  рукоятку к морде механического
зверя. Раздалось жужжание, щелкание, легкое гудение.
     Монтэг, очнувшись,  тряхнул головой и встал. Он допил остаток виски  из
стакана:
     - Пора. Я очень сожалею, что так все вышло.
     -  Сожалеете? О чем? О том, что опасность грозит мне, моему дому? Я все
это заслужил. Идите, ради  бога, идите! Может быть,  мне  удастся  задержать
их...
     -  Постойте. Какая польза, если и вы  попадетесь? Когда я уйду, сожгите
покрывало с  постели - я касался его.  Бросьте  в  печку  стул, на котором я
сидел.  Протрите  спиртом  мебель,  все  дверные  ручки. Сожгите  половик  в
прихожей. Включите на  полную мощность вентиляцию во всех комнатах, посыпьте
все  нафталином, если он у  вас есть.  Потом  включите вовсю  ваши  поливные
установки в саду, а дорожки промойте из шланга. Может быть, удастся прервать
след...
     Фабер пожал ему руку:
     -  Я  все  сделаю. Счастливого пути.  Если мы  оба  останемся  живы, на
следующей неделе  или  еще  через  неделю постарайтесь подать о себе  весть.
Напишите  мне  в Сент-Луис, главный почтамт,  до востребования. Жаль, что не
могу все время держать с вами контакт,- это было бы очень хорошо и для вас и
для меня, но у меня  нет второй  слуховой капсулы. Я,  видите ли, никогда не
думал, что она  пригодится. Ах, какой я был старый глупец!  Не предвидел, не
подумал!.. Глупо, непростительно глупо! И вот теперь, когда нужен аппарат, у
меня его нет. Ну же! Уходите!
     -  Еще  одна  просьба.  Скорей  дайте  мне  чемодан,  положите  в  него
какое-нибудь старое свое платье - старый костюм, чем заношенней, тем  лучше,
рубашку, старые башмаки, носки...
     Фабер  исчез,  но через  минуту вернулся. Они заклеили  щели картонного
чемодана липкой лентой.
     - Чтобы не  выветрился старый  запах мистера Фабера,-  промолвил Фабер,
весь взмокнув от усилий.
     Взяв виски, Монтэг обрызгал им поверхность чемодана:
     -  Совсем нам ни к чему, чтобы  пес  сразу  учуял  оба запаха. Можно, я
возьму с собой остаток виски? Оно мне  еще пригодится. О,  господи, надеюсь,
наши старания не напрасны!..
     Они  опять  пожали друг другу руки и, уже направляясь  к двери, еще раз
взглянули на телевизор. Пес шел по следу медленно, крадучись, принюхиваясь к
ночному  ветру. Над ним  кружились геликоптеры с  телекамерами.  Пес вошел в
первый переулок.
     - Прощайте!
     Монтэг бесшумно выскользнул из дома и побежал, сжимая в руке наполовину
пустой чемодан. Он  слышал,  как позади него  заработали поливные установки,
наполняя предрассветный воздух шумом падающего дождя, сначала тихим, а затем
все более сильным и ровным. Вода лилась на дорожки сада и ручейками  сбегала
на улицу.  Несколько  капель упало  на лицо  Монтэга.  Ему  послышалось, что
старик  что-то  крикнул  ему  на  прощанье - или,  может  быть,  ему  только
показалось?
     Он быстро удалялся от дома, направляясь к реке.
     Монтэг бежал.
     Он чувствовал  приближение  Механического  пса - словно  дыхание осени,
холодное, легкое и сухое, словно слабый ветер, от которого даже не колышется
трава, не хлопают ставни окон, не колеблется тень от ветвей на белых плитках
тротуара. Своим бегом Механический  пес не нарушал неподвижности окружающего
мира.  Он не