ть  в  глазах  общества
гуманоидом, задача упрощалась.
   По мере  того  как  военные  действия  принимали  все  большие  масштабы,
подобный настрой приводил к  недооценке  противника,  что  влекло  за  собой
катастрофические последствия.
   -  Не  то  чтобы  мы  недооценивали  сенекси,  -  объяснял  ей  Клево.  -
Руководство слишком умно для этого. Но поскольку  мы  отказываемся  понимать
их, война может затянуться на неопределенное время.
   - Но почему этого не видит руководство?
   - Потому что мы действуем в рамках закостенелой системы. Мы  воевали  так
долго, что стали терять самих себя. И это становится все ощутимее.
   Пруфракс понимала - сейчас он выговорил то, что формулировал многие  годы
назад и тысячи раз повторял про себя.
   - Ни одна война не может быть важна настолько, чтобы ради  победы  в  ней
разрушать собственный менталитет.
   С этим она не соглашалась. Проиграть войну с сенекси значит  обречь  себя
на полное вымирание, по крайней мере ей так представлялось.
   Чаще всего они встречались в единственном орудийном блистере, который  не
использовали  в  боевых  операциях,  хотя  он  и  не  получил   повреждений.
Встречались, когда корабль нежился  в  потоках  реального  времени,  отдыхая
между бросками в пористый космос.
   Блоки памяти он приносил с собой в портативных  модулях.  И  они  читали,
слушали, вместе вбирая в себя опыт прошлого. Самым важным для  нее  было  не
то, что она узнавала из блоков памяти, а сам  Клево,  но,  заинтересовавшись
Клево, она незаметно поглощала множество информации.
   Все остальное время проходило в тренировках.  Пруфракс  чувствовала,  что
все больше отдаляется от других ястребов, но объясняла это неопределенностью
своего статуса. Сохранят ее генотип или нет? Пока  однозначного  решения  не
приняли. Чем больше она узнавала, тем меньше ей  хотелось  быть  удостоенной
такой чести. Пруфракс смутно чувствовала, что  привлекать  к  себе  излишнее
внимание опасно. Но в чем именно заключается опасность - этого она не знала.
   Клево  наглядно  продемонстрировал  ей,  как  использовались  героические
образы для приведения птиц и ястребов к некоей норме  поведения,  совершенно
не  соотносящегося  с  реальностью.  Не  всегда  это  давало   положительные
результаты; многие  трагические  ошибки  бойцы  совершали  из-за  отсутствия
гибкости, поскольку считали, что для них нет ничего невозможного.

***

   Война, конечно же, не имеет  ничего  общего  с  мифом.  Хотя  руководство
предпочитало этого не замечать. Будучи не в  силах  одержать  стратегическую
победу над сенекси, руководство настроилось на затяжную  войну  и  подчинило
этой сверхзадаче жизнь всех гуманоидных обществ.
   - Есть члены руководства, о которых мы даже никогда не слышали,  а  между
тем их решения определяют всю нашу жизнь. Еще немного, и они станут решать -
появляться тебе на свет или нет,  если  к  тому  моменту  ты  еще  не  успел
родиться.
   - Все это похоже на паранойю, - совершенно неожиданно  употребила  слово,
которым раньше никогда не пользовалась.
   - Возможно.
   - Подумать только - так мы жили из века в век, не ведая, кто и  как  нами
руководит.
   - Сейчас начинается резкое ухудшение, - сказал Клево.
   Спроецировав ситуацию в будущее, он показал ей, что при сохранении  общей
тенденции  с  бойцами  станут  обращаться  как  с  рабочим  инструментом   и
постепенно превратят в роботов, слепо исполняющих приказы.

***

   - Нет! Нет!
   - Успокойся. Какие чувства он к ней испытывает?

***

   Обучая Пруфракс, он хорошо осознавал ответственность за те изменения, что
происходят в ней. Пруфракс - первоклассный боец.
   Потеряет ли она бойцовские качества после их бесед? Совсем необязательно.
Он продолжал успешно сражаться уже после того, как в нем произошли такие  же
изменения  -  вплоть  до  перевода  на  исследовательскую   работу.   Просто
руководство  считало,  что  здесь  от  него   больше   пользы,   а   ущерба,
соответственно, меньше.
   Отчасти им двигало чувство досады, вызванное таким решением.
   Руководство  совершило  большую  глупость,  направив  опытного  бойца   в
исследовательское подразделение. Бойцы - народ ушлый. Как бы глубоко ни была
спрятана истина, боец станет копать, чтобы  извлечь  ее  на  поверхность,  а
потом сообщит ее дальше по цепочке.
   Бойцы пользовались в общении между  собой  особым  кодом,  который  редко
знало их непосредственное руководство, не говоря  уже  о  ставке  верховного
командующего, удаленной от их стратегосферы на многие  парсеки.  Если  боец,
узнав что-то новое, решал, что это  может  пригодиться  другим,  он  делился
информацией с другими, даже под  страхом  наказания.  Таким  образом,  Клево
просто следовал неписаному правилу.
   Так по цепочке до  ястребов  дошла  та  истина,  что  когда-то  все  было
по-другому. Эта война изменила  людей,  правительства,  структуру  общества,
общественное, сознание. Свобода битвы стала наркотиком, иллюзией...
   - Нет!
   - ...призванными увековечить состояние ненависти...
   - Но тогда зачем они хранят в памяти всю информацию? -  спросила  -  Ведь
стоит забраться в память, и все станет ясно.
   - До сих пор некоторые влиятельные люди считают, что рано или  поздно  мы
попытаемся вернуться в прежнее  состояние.  Эти  люди  не  хотят,  чтобы  мы
лишились своих корней, но...
   Он вдруг задумался о чем-то. Пруфракс легонько дотронулась до него, и он,
вздрогнув, повернулся к ней.
   - Что но?
   - Все организовано совершенно  не  правильно.  Командование  корабля  все
больше ограничивает доступ к информации.  В  конечном  счете  мы  просто  ее
потеряем. В свое время я собирался поместить все данные в единый блок...
   - Он собрал мандат!
   - ...и уговорить руководство, чтобы оно устанавливало такое устройство на
каждый корабль для исследовательской работы. Проект не отвергли открыто,  но
положили под сукно. Меня упекли в эту дыру. Ну да ладно, разрешили  работать
- и то хорошо. Очень скоро я подготовлю  такие  убедительные  доказательства
своей правоты, что они просто не смогут ничего возразить. Я покажу  им,  что
происходит с  обществами,  которые  пытаются  предать  забвению  собственную
историю. Такие общества впадают в коллективное безумие. У руководства хватит
здравого смысла, чтобы выслушать меня до конца,  и,  возможно,  мне  удастся
протолкнуть свой проект.
   - Он посмотрел на небо сквозь прозрачную стенку блистера.
   Очертания созвездий с одной стороны становились  все  более  размытыми  -
крейсер старался нащупать вход в пористый космос. -  Ну  что  же,  пора  нам
возвращаться.
   - Где тебя найти, когда мы вернемся? Нас ведь всех переведут.
   - А зачем тебе это?
   - Я хочу знать еще больше.
   Он улыбнулся:
   - Это не единственная причина.
   - В причинах я как-нибудь сама разберусь, - отрезала она сердито.
   - Мы с тобой какие-то заторможенные, - сказал он.
   Пруфракс  посмотрела  на  него  пристально,  возмущенная  и   озадаченная
одновременно.
   - Я хотел сказать, - продолжал Клево, - что мы оба - ястребы.
   Товарищи по оружию. Для ястребов спариться так же просто, как вот это.  -
Он прищелкнул пальцами. - А мы с тобой все время ходим вокруг да около.
   Пруфракс придала своему лицу непроницаемое выражение.
   - Разве у тебя нет восприимчивости по отношению  ко  мне?  -  спросил  он
насмешливым тоном.
   - Ты настолько выше меня по рангу...
   - И все-таки?
   - Я чувствую к тебе что-то особое, - произнесла она, уже гораздо мягче.
   - Понимаю, - прошептал он едва слышно.
   Вдалеке от них взвыл сигнал тревоги.

***

   - По-другому не было никогда.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Устройство жизни не могло быть другим до меня.
   - Не говори глупостей. Все это здесь.
   - Если мандат сделал Клево, то он туда это и поместил. Значит, все это не
правда.
   - А почему ты так расстроена?
   - А с чего мне радоваться, если все, во что я верю... всего лишь миф.
   - Думаю, я никогда не ощущала особой разницы между мифом  и  реальностью,
потому что режим открытых глаз не был для меня полноценной реальностью.  Это
не реальность, в том числе и ты сама... Это... все это происходит  в  режиме
закрытых глаз. Так что тебя так расстроило? Ты и я...  мы  даже  не  люди  в
полном смысле этого слова. Я вижу тебя насквозь. Ты жаждешь Удара,  сражения
и больше почти ничего. А я вообще тень, даже по сравнению с тобой.
   А она настоящая. Она  его  любит.  Она  жертва  в  меньшей  степени,  чем
кто-либо из нас. А потому что-то должно измениться.
   - Если только в худшую сторону.
   - Если мандат - это ложь, то  и  меня  не  существует.  Ты  отказываешься
воспринимать все, что в тебя вводят, а у меня нет другого выхода, и иначе  я
буду даже не тенью, а чем-то еще менее реальным.
   - Я не отказываюсь воспринимать. Просто все это нелегко усваивается.
   - Ведь ты сама все это начала. Ты подкинула мысль насчет любви.
   - Нет, ты!
   - Ты знаешь, что такое любовь?
   - Восприимчивость.

***

   В первый раз они занимались любовью в оружейном блистере.  Такой  поворот
событий не стал для них неожиданностью, они сближались настолько  осторожно,
что со стороны это показалось бы смешным.
   Пруфракс становилась все более восприимчивой, а он постепенно  избавлялся
от  своей  сдержанности  и  настороженности.  Все  произошло   стремительно,
неистово и было совершенно  непохоже  на  тот  помпезный  балет,  каким  так
гордились ястребы. Никакого притворства, все  просто  и  безыскусно.  Полная
зависимость друг от друга.  Но  те  физические  удовольствия,  которыми  они
одаривали друг друга, были ничто по сравнению с чувствами,  всколыхнувшимися
внутри них.
   - Что-то у нас не слишком хорошо, - сказала Пруфракс.
   Клево пожал плечами:
   - Это потому что мы стесняемся.
   - Стесняемся?
   Он объяснил ей. В прошлом, в некоторые  периоды  прошлого  -  потому  что
такие явления многократно возникали и сходили на нет, - любовные  игры  были
чем-то большим, чем физическое  взаимодействие,  даже  большим,  чем  просто
выражение товарищеских чувств. Они закрепляли  некие  устойчивые  узы  между
людьми.
   Пруфракс с трудом поверила в то, что услышала. Как и многое другое, о чем
она узнала от него, подобная разновидность любви казалось ей странной,  даже
нелепой. А что, если один из ястребов погибнет, а  другой  будет  продолжать
любить? Сможет ли он после этого сражаться? Но с  другой  стороны,  все  это
звучало захватывающе.  Стыдливость  -  это  страх  раскрыться  перед  другим
человеком. Ты становишься нерешительным, ты чувствуешь смятение из-за  того,
что этот человек становится для тебя  кем-то  очень  важным.  Если  когда-то
действительно  существовали  подобные  эмоции,  совершенно  чуждые  нынешним
людям, значит, Клево прав и от  прошлого  их  общество  отделяет  гигантская
пропасть.  А  то,  что  она  сейчас  испытывает  эти   же   самые   чувства,
демонстрировало, что по  природе  своей  она  не  так  уж  далека  от  своих
предшественников, как ей хотелось бы.
   Сложные эмоции не поощрялись ни  среди  наземников,  ни  среди  ястребов.
Сложные эмоции требуют сложного выражения. А в войне  отдается  предпочтение
простому и прямолинейному.
   - Но ведь до сих пор мы всего-навсего  беседовали,  -  сказала  Пруфракс,
держа его за руку, осматривая один  за  другим  его  пальцы.  Они  почти  не
отличались от ее собственных - лишь чуть подлиннее, чем у ястреба,  -  чтобы
легче было работать с приборами.
   - Беседа - это самое человеческое занятие из всех доступных нам.
   Она рассмеялась.
   - Теперь я знаю, кто ты такой. -  Она  задержала  взгляд  на  уровне  его
груди. - Ты -  книжный  червь,  затворник.  Да  уж  гулякой  тебя  никак  не
назовешь.
   - А откуда ты узнала это слово - "гуляка"?
   - Ты ведь сам снабжал меня литературой. Ты инструктор по духу своему.  Ты
говоришь так,  словно  занимаешься  любовью.  -  У  нее  появилось  какое-то
тревожное ощущение. Она перевела взгляд на его лицо. - Но это не значит, что
мне не нравится заниматься с тобой физической любовью.
   - Ты очень восприимчива, - сказал он. - В обоих смыслах.
   - То, что ты говоришь, - прошептала она, -  не  столько  правда,  сколько
проявление любезности. - Она повернулась к нему, и Клево провел рукой по  ее
волосам. - А любезность - признак упадочничества. То, что  человек,  который
писал про небеса и преисподнюю, называл грехом.
   - Проявлять любезность в разговоре значит признавать, что твой собеседник
может видеть мир или чувствовать не так, как ты.
   Значит признавать право каждого человека на индивидуальность. Но все  это
закончится на нас с тобой.
   - Даже если ты сумеешь убедить вышестоящих?
   Он кивнул:
   - Они хотят повторять успех снова и снова, без всякого  риска  для  себя.
Создание  новых  индивидуальностей  -  это  риск,  а   потому   они   просто
воспроизводят прежних особей.  Людей  становится  все  больше  и  больше,  а
индивидуальностей - все меньше. Например, таких, как мы с тобой, все  больше
и больше, а людей с другим генотипом - все меньше. Значит, и  история  будет
все упрощаться. Мы несем в себе гибель для истории.
   Она подплыла к нему, стараясь очистить свой разум, как она делала прежде,
стереть лишние мысли, подтверждающие его правоту. Ей вдруг  показалось,  что
она разобралась в существующей общественной структуре, и она сказала ему  об
этом.
   - Это лишь путь, по которому мы идем, - сказал Клево, -  а  не  место,  в
котором мы находимся.

***

   - Зато это место, в котором мы находимся.
   - Но ведь здесь содержится столько исторического материала?
   Неужели все это может для нас закончиться?
   - Я думала об этом. Знаем ли мы, какое последнее  событие  запечатлено  в
мандате?
   - Не надо, а то сейчас мы дрейфуем в сторону от Пруфракс...

***

   Арис почувствовал, что  дрейфует  вместе  с  ними.  Они  проносились  над
бесчисленными тысячелетиями, а потом вернулись обратно, но уже другим путем.
И тут стало совершенно очевидно, что за один год наиболее удаленного от  них
прошлого происходило примерно столько же изменений, сколько  за  тысячу  лет
того времени,  в  котором  они  входили  в  мандат.  Казалось,  голос  Клево
преследует их, хотя они сейчас находились очень  далеко  от  его  временного
периода, далеко от информации о Пруфракс.
   - Тирания несет в себе смерть для истории. Мы сражались с сенекси до  тех
пор, пока различия между нами не стерлись окончательно.
   Теперь не происходит никаких важных изменений, только небольшие доработки
схем.

***

   - Если так, то сколько раз мы там побывали? Сколько раз мы умерли?

***

   Теперь Арис не мог ответить с уверенностью. В первый ли раз они  взяли  в
плен гуманоидов? Рассказал ли ему обо всем базовый разум?
   Действительно  ли  у  сенекси  нет  никакой  истории,  если  под  таковой
подразумевать...
   Собранные вместе жизни  живых,  думающих  существ.  Их  действия,  мысли,
страсти, надежды.
   Мандат  отвечал  даже  на  его  сумбурные,  не   соответствующие   логике
гуманоидов расспросы. Он мог понять действие, мысль,  но  не  страсть  и  не
надежду. А без этого, вероятно, не может быть никакой истории.

***

   - Нет у вас никакой истории, - втолковывал ему мутант. - Таких,  как  вы,
были миллионы, даже таких, как базовый  разум,  были  миллионы.  Назови  мне
последнее событие  из  тех,  что,  будучи  записаны  в  базовом  разуме,  не
воспроизводились затем тысячи раз, настолько близко к оригиналу, что их  для
удобства можно сплавить в одно?
   - Ты понимаешь это? - спросил Арис мутанта.
   - Да.
   - А почему ты это понял - потому что  мы  сделали  тебя  в  виде  гибрида
сенекси и гуманоида?
   - Дело не только в этом.

***

   Вопросы двух близнецов - пленника и его искусственной имитации - снова  и
снова отсылали их в прошлое, заставляя продираться через  череду  сумрачных,
серых,  беспрестанно  повторяющихся  веков.  И  вот  история  снова   начала
показывать разницу в записях.

***

   На обратном пути до Мерсиора они четыре раза ввязывались в  стычки,  и  в
каждой Пруфракс сумела отличиться. Теперь она несла в себе нечто  особенное,
какую-то сокровенную мысль, которой не стала делиться даже с  Клево.  Мысль,
которую шлифовала последние дни во время наземных тренировок.
   Пользуясь  той  свободой,  что  предоставлена   ястребам,   она   выбрала
апартаменты для отдыха за пределами тренировочной площадки,  в  относительно
немноголюдной зоне "Дочь Городов".  Ее  временно  отстранили  от  участия  в
боевых действиях - предстояло решить некоторые  вопросы,  в  первую  очередь
вопрос о ее новом статусе.
   Клево подал рапорт со своими предложениями руководству среднего звена,  и
его тоже оставили на  базе,  чтобы  он  мог  придать  своему  проекту  более
законченную форму. Теперь они могли быть вместе, не думая о времени.
   Жилой отсек располагался на шестнадцати квадратных километрах.
   Апартаменты  были  не  слишком  изысканными,  но  зато  в  них  все  было
"натурально", как говорилось в каталоге. Клево называл их  "мансарда"  -  не
очень точно, как она обнаружила, отыскав это  слово  в  его  блоках  памяти.
Видимо, он просто старался донести до нее некий бытовой стиль.
   В тот последний их день Пруфракс согрелась в его объятиях, и оба  они  на
несколько часов погрузились в  натуральный  сон.  Проснувшись  раньше  него,
Пруфракс долго рассматривала его лицо, а потом осторожно дотронулась до  его
руки.
   Было в этой руке что-то особенное, что отличало ее от рук всех  остальных
партнеров, с которыми она когда-либо была восприимчива.
   Мысль, что чья-то рука может быть уникальна, позабавила ее.
   Никогда и ни с кем не было у нее такой  степени  восприимчивости,  как  с
Клево. И это только начало. Если их обоих подвергнут тиражированию,  значит,
эта  необыкновенная  восприимчивость  -  любовь  -  повторится  бесчисленное
количество раз. Снова и снова Клево будет встречаться с Пруфракс, учить  ее,
открывать ей глаза.
   И почему-то это радовало ее, хотя  повтор,  тиражирование  способствовали
умерщвлению истории. Именно с этой тайной мыслью устремлялась она  теперь  в
бой. Каждая  новая  Пруфракс  будет  выживать  от  боя  к  бою,  чувствовать
восприимчивость к Клево, учиться у него. Если этого не произойдет  именно  с
ними, нынешними Пруфракс и Клево, то, значит, произойдет  со  следующими.  И
пусть тогда умирает история -  ведь  любовь  все  равно  будет  продолжаться
вечно.
   Страх перед смертью - рудиментарное чувство, от него не  избавились  даже
ястребы - исчез без остатка, несмотря на то огромное удовольствие,  что  она
получала теперь от жизни. Чувства Пруфракс  обострились.  Она  делала  много
того, что он не мог, каждый раз приводя его в восторг. И если  он  входил  в
состояние самоанализа, освобождаясь  от  груза  воспоминаний  о  собственном
боевом прошлом и от зависти к ней, это тоже было хорошо.  Все,  что  они  ни
делали друг с другом, было хорошо.

***

   - Было хорошо.
   - Было.

***

   Она выскользнула из его объятий  и,  пройдя  сквозь  неосязаемую  цветную
завесу, вышла в холл и увидела там двух ястребов и женщину из руководства, с
которой никогда прежде не встречалась.
   - Подчиненный, - представилась Пруфракс.
   - Вышестоящий, - ответила женщина, одетая в желтовато-коричневую форму  -
цвет наземников.
   - Чем могу быть полезна?
   Вышестоящая пристально посмотрела на нее:
   - Вы находились в восприимчивых отношениях с исследователем?
   - Да, - сказала Пруфракс, стоя обнаженная посреди тесного отсека.
   Скрыть подобные встречи  можно  на  корабле,  но  уж  никак  не  в  жилых
апартаментах, под носом у наземников. - Это что, служебное преступление?
   - Нет. - Вышестоящая невольно отметила про  себя  великолепное  сочетание
силы и грации, что заключало в себе тело  Пруфракс.  -  Но  руководство  уже
определило ваш новый статус.
   Ее охватила дрожь.
   - Пру