по  этим  холмам  и  стрелял,
стрелял...
   - Вам пришлось отбиваться от бандитов?
   - Да нет. Не так чтобы отбиваться, это они от нас отбивались.
   В этот момент в голове Андрея стали зарождаться первые, пока  еще  совсем
робкие ростки идеи. Отбиваться, сказал он себе. Ха! Так пускай  они  от  нас
отбиваются. Вопрос только, как это сделать?  Что  нужно  сделать  для  того,
чтобы Хатчинсон с компанией перешли к обороне, ведь в обороне они проиграют,
это ясно как белый день... что же?
   - Сегодня я узнал, что закон можно купить - как  любой  другой  товар,  -
пробормотал он и хлебнул из своей рюмки.
   - Что? - не поняла его девушка. - Что купить?
   - Да все. Побеждает тот, у кого много денег. Хотя... хотя... может  быть,
на финишной прямой он  и  выдохнется  -  а  тогда  в  дело  вступит  тяжелая
артиллерия в виде власти. Деньги против власти: кто кого?

   Глава 9

   Ты почему шефа не привез? - встревоженно спросил  Андрей,  наблюдая,  как
Маркелас выбирается  из  своей  машины.  Фонарь  под  глазом  у  шерифа  уже
подернуло желтизной, и в целом Ник выглядел вполне жизнерадостно.
   - Он сам приедет,  -  махнул  рукой  Маркелас.  -  У  него  там  какое-то
совещание, но вообще  он  обещал  не  опаздывать  Что-то  он  там,  кажется,
мутит...
   - Что ты имеешь в виду?
   - Пока не знаю, он сам расскажет.
   - Ну, идем. Как только он появится, закажем горячее.
   Удобно устроившись в кресле  у  камина,  шериф  оглядел  низенький  стол,
уставленный холодными закусками, вздохнул и подцепил вилкой ломтик лимона.
   - Не люблю я коньяк, - признался  он.  -  И  тебя  в  этом  отношении  не
понимаю. Но с лимоном... да.
   - Расскажи, когда тебя выпустили, - потребовал Андрей -  Да  вечером  же.
Приехал Бэрден, быстро с кем-то поговорил, и солдатье исчезли, будто их и не
было. Мы, конечно, все  пьяны  были,  так  что  могли  и  не  заметить...  А
Хатчинсона я, кстати, не видел.
   - Вообще не видел?
   - Вообще. Легион еще стоит, по селам  они  ездили,  прочесывали.  Да  что
теперь... плохо дело.
   - Что значит плохо? - насторожился Андрей.
   - Четыре  поселка  выгорели  начисто.  Мельтер,  Коноплянка  и  еще  два.
Каменные остовы остались. Если до зимы люди не успеют  построиться  -  беда.
Придется   перебираться   к   соседям.   Надеюсь,   Бэрден   сумеет   выбить
восстановительные  кредиты  в  столице.  Хотя,  конечно,  в  этой   ситуации
рассчитывать на них почти не приходится. Наделали, сволочи, делов!
   За окном зашумел двигатель. Раздвинув шторы, Андрей  увидел,  как  к  его
дому подъезжает роскошный внедорожник с геральдическим орлом на боку. Бэрден
был один, без свиты и  охраны  -  захлопнув  дверцу  своего  бульдозера,  он
суетливо огляделся по сторонам и быстро прошел к двери.
   - Рад вас видеть, Олли, - сказал Андрей, пожимая руку гостя.  -  Надеюсь,
эти мерзкие столичные вояки не слишком измучили вас?
   - Слишком, слишком, - торопливо ответил Бэрден. - Я могу  надеяться,  что
вы меня покормите? Целый день ни черта не жрал, да и к вам так спешил, что о
еде и не подумал.
   - Ну что вы, вас ждет стол.  Сейчас  подадут  горячее.  Идемте,  Ник  уже
здесь, коньяком греется.
   - Погодите. - Бэрден вытащил из  кармана  своего  плаща  какой-то  темный
пакет и, воровато оглядываясь, протянул его Андрею. - Спрячьте это в сейф.
   - Что тут?
   - Тут бомба. Я объясню. Пока - спрячьте. Мне удалось кое-что записать, вы
понимаете меня?
   - В данный момент я ничего не понимаю.  Ладно,  проходите  к  Нику,  а  я
сейчас.
   Заперев  странный  пакет  в  сейф  и  распорядившись  о  горячем,  Андрей
спустился в гостиную. Бэрден и Маркелас шептались, нагнувшись друг к  другу,
как два заговорщика.
   - Давайте пока разомнемся, - предложил  Андрей,  прерывая  их  беседу.  -
Сейчас  нам  принесут  мясо  и  все  такое...  есть  даже  тушеные  грибы  с
Кассанданы.
   - Давайте, давайте, - с неестественной живостью подхватил  шеф.  -  А  то
целый день во рту ни капли.
   - Что вы вообще сегодня делали? - весело удивился Андрей. -  Не  ели,  не
пили...
   - Я думал.
   - О! Это уже нечто. Вы познакомите нас со своими мыслями?
   Бэрден чувственно проглотил коньяк, закусил и  некоторое  время  блаженно
жевал, прислушиваясь к своим ощущениям.
   - Мне предложили деньги, - заявил он, отойдя наконец  от  эйфории  первой
рюмки. - Огромные деньги.
   - А вы?
   - А почему вы не спрашиваете, за что?
   - Ну... наверное, потому что мы уже знаем. Вам предлагали  деньги,  чтобы
вы не писали жалоб, заявлений - короче,  не  мешали  мастеру  Хатчинсону  на
корню скупать всю нашу округу.
   - Почти в точку, но не совсем.  Видите  ли,  доктор,  ваше  появление,  -
Бэрден положил руку на графин с коньяком и мерзко захихикал, - явление,  так
сказать, полковника Огоновского  народу  -  произвело  на  них  определенное
впечатление. Они решили, что у нас тут на  каждой  кочке  сидит  сумасшедший
полковник, размахивающий наградным  оружием.  Так  что  вы,  можно  сказать,
подняли мои ставки. Да, друзья  мои!  Если  бы  доктор  не  вломился  в  мою
приемную и не учинил там самые настоящие разборки,  беседа  с  этими  милыми
господами  не  доставила  бы  мне  и  трети  полученного  удовольствия.  Они
предложили мне деньги за то, чтобы я замял дело. Да, они, конечно, понимают,
что наш уважаемый шериф вряд ли станет бомбардировать столицу  жалобами,  но
вот дорогой доктор - о-оо, это было что-то. Жаль, Ник, что вы пропустили это
представление.
   - Мне было очень горько, - тихо произнес Андрей, в упор глядя на Бэрдена.
   - Да погодите, погодите, - смутился шеф-попечитель.  -  Вы  меня  неверно
поняли... дослушайте до конца. Лучше налейте, что  ли...  да.  Так  вот:  я,
может быть, не  великий  воин,  но,  как  говорится,  и  у  интенданта  есть
собственная хитрость. В общем, я не сказал  им  ни  да,  ни  нет.  Хатчинсон
тотчас же убрался в столицу, а Блинов - операцией  командовал  именно  он  -
стал слаще меда. Доктор, вы их напугали! Теперь, если  я  что-то  понимаю  в
этой жизни, мы сможем выбить у Хатчинсона нормальные цены за участки  -  или
пусть он убирается к черту.
   - Вы молодчина, Олли, - улыбнулся Огоновский. - Я  хочу  выпить  за  вашу
воинскую хитрость...
   - Вот только продавать все равно никто  ничего  не  захочет,  -  сумрачно
заявил Маркелас, возвращая на стол пустую рюмку.
   - Что? - едва не подскочил Бэрден.
   - Я говорил с людьми, шеф. Теперь, после всего этого, никто, клянусь вам,
ни одна живая душа не продаст свои участки и за миллион.
   - Тогда нас ждут неприятности.
   - Погодите, Олли. Вы говорите о неприятностях... Да, я вас понимаю. Но вы
знаете, у меня вдруг родилась одна странная идея. Весь  сегодняшний  день  я
обдумывал ее и даже рылся в сетях - и знаете, я нашел прецедент.
   - О каком прецеденте вы говорите, доктор?
   - А вот о каком. - Андрей выбрался из  кресла  и,  волнуясь,  заходил  по
комнате, теребя в пальцах нераскуренную сигару.  -  Мы  будем  судиться.  Мы
будем судиться с компанией Хатчинсона - мы обвиним их в сговоре с  бандитами
и подкупе армейских чинов. Мы будем судиться с  армией  -  за  то,  что  они
вступили в сговор с Хатчинсоном и двадцать раз подряд грубо нарушили  закон.
Вы знаете, что Блинова можно обвинить в мятеже? Да-да, это именно та статья.
Захват и содержание под стражей представителя государственной администрации,
осуществленный силами армии, полиции и так далее... Мятеж, Олли! Фингал Ника
Маркеласа мы им тоже припомним... Что у вас с лицами?
   - Вы сумасшедший, Андрей, - скорбно объявил Бэрден, глядя  на  графин.  -
Где вы собираетесь с ними судиться - здесь, в столице? Да вас просто посадят
в психушку. Или, это в лучшем случае, выпрут со службы. Вы понимаете, о  чем
говорите? Да кому мы здесь нужны? Да кто нас прикроет, если что? А если  они
устроят еще один налет, только уже по-настоящему, без дураков?
   Андрей устало потер глаза. Сегодня у него  было  семеро  больных  и  двое
обожженных, которые пытались тушить свои жилища. Три операции... он взял  со
стола рюмку и отошел к окну.
   - В том-то все и дело, джентльмены.  Неужели  я  действительно  похож  на
сумасшедшего? Не-ет. Судиться мы с ними будем на Авроре.
   Несколько мгновений Бэрден с Маркеласом очумело смотрели друг  на  друга,
не в силах решить - то ли их уважаемый доктор спятил, то ли он знает  что-то
такое, до чего им не дойти. В конце  концов  шеф-попечитель  остановился  на
втором варианте.
   - Вы прячете фигу в кармане, док. Говорите, черт побери, говорите! Что вы
имеете в виду? Ведь понятно, что мы с вами, как государственные служащие, не
можем быть обвинителями на  таком  процессе.  Ник  -  да,  как  общественный
политик он имеет право на иски любого уровня. Но разве Ник сможет  дойти  до
Авроры?
   - Он и будет истцом, Оливер.  А  обвинять  будет  один  мой  друг,  очень
серьезный человек. Его ранг позволяет ему вести такие процессы - и я уверен,
что он не откажет мне в  моей  скромной  просьбе.  Хотя  бы  из  соображений
собственного  паблисити.  А  с  того  момента,  как  мы  начнем  процесс,  в
Гринвиллоу не покажется ни одна собака  -  это,  я  надеюсь,  понятно  всем.
Давайте теперь подумаем о тех показаниях, которые всем нам придется давать в
суде.
   - Стойте, стойте, док! - замахал руками Бэрден. - Куда вы так спешите? Мы
еще успеем поговорить о показаниях... Я должен знать, о каком человеке  идет
речь. В каком он, вы говорите, ранге?
   - Он сенатор.
   - О-ого! И вы  уверены  в  том,  что  он  пойдет  нам  навстречу?  -  Да!
Во-первых, потому что он человек  безукоризненной  честности,  а  во-вторых,
потому, что он молодой сенатор и должен  всеми  силами  оправдывать  доверие
тех, кто помог ему взобраться на горку. Он сумеет сделать этот процесс очень
громким. Я не берусь предугадывать реакцию прессы, но почти  уверен  в  том,
что пара нужных людей сможет раздуть угольки  как  надо.  Дальше  все  будет
зависеть от нас. Наша задача - спасти Гринвиллоу от разорения,  не  так  ли?
Значит, мы должны думать о том,  как  это  сделать.  Я  предлагаю  суд.  Что
скажете, джентльмены?
   Бэрден долго молчал. Андрей видел, как отражаются на лице шефа-попечителя
все его эмоции. Он рисковал. Огоновский нервничал,  понимая,  что  без  его,
Оливера Бэрдена, показаний процесс с самого начала обречен на провал. Шериф,
государственный врач, мирные жители - это одно, а показания шефа-попечителя,
подвергшегося нападению, да еще и принуждаемого к совершению преступления, -
это уже совсем другое. Это дело серьезное, тут наверняка полетят головы.
   - У меня очень серьезные ставки, - решился наконец Бэрден. - Но поступить
иначе - это значит предать вас, моих друзей, и всех обитателей моего  округа
-  то  есть,  в  некотором  роде,  тоже  совершить   преступление.   Но   вы
представляете себе, что будет, если мы этот процесс проиграем?
   - Все будет зависеть от того  внимания,  который  он  к  себе  привлечет.
Наверняка всякие там комитеты по  "диким  мирам"  тотчас  же  увидят  способ
нажить политический капитал - а он стоит таких денег, что никакая корпорация
не потянет. Я думаю, Олли, в обиду вас не дадут. В худшем случае вы получите
назначение на вышестоящую должность где-нибудь в другом месте. Но,  конечно,
определенный процент риска есть, и я не могу его отрицать.
   - У меня есть бомба,  -  задумчиво  сообщил  шеф-попечитель.  -  Я  думал
взорвать ее перед моими, э-ээ, взяткодателями, но теперь понимаю, что в суде
она произведет гораздо больший разрушительный  эффект.  Но  скажу  сразу:  я
применю это оружие только в крайнем случае. Вы должны  спрятать  мой  пакет,
Андрей, причем спрятать так, чтобы никто, кроме вас, не  мог  его  найти.  В
случае необходимости вы сообщите мне...
   ***
   Аврора встретила Андрея снегопадом. Над  старинным  Стоунвудом  кружилась
метель, сильный  ветер  бросал  в  лицо  мелкие,  колючие  снежинки.  Ежась,
Огоновский почти бегом преодолел расстояние, отделявшее его от  лимузина,  и
нырнул в его теплое кожаное нутро.
   - Сенатор ждет  вас,  доктор,  -  с  приторной  любезностью  сообщил  ему
водитель, занимая свое место.
   - Прямо сейчас? - удивился Андрей.
   - Прямо сейчас. Мне кажется,  он  будет  очень  рад  вас  видеть,  мастер
Огоновский.
   Андрей улыбнулся. С этим человеком его связывали годы совместной службы и
дружеские отношения, зародившиеся после странной истории  на  одной  далекой
планете. Когда-то будущему сенатору  выпало  принять  решение,  и  оно  было
нелегким. Но он выполнил свой долг солдата, и в тот день Огоновский понял  -
такие, как он, будут защищать нуждающегося в защите до  конца,  не  думая  о
возможном риске или неудаче. И сейчас Андрей знал: ему не откажут.
   Промчавшись над городом, кар опустился в районе респектабельных офисов  и
дорогих  "деловых"  ресторанов.  За  черными  стеклами  неторопливо  поплыли
старинные фасады,  украшенные  витиеватыми  барельефами  и  фигурами  химер.
Наконец лимузин замер у входа в многоэтажный билдинг.  Выскочивший  водитель
распахнул перед Андреем дверь.
   Под невидимой шапкой силового поля, не пускавшей  вниз  снежинки,  стояли
двое молодых людей в подчеркнуто строгих костюмах. При виде Андрея они,  как
по команде, заулыбались.
   - Мастер Огоновский, сенатор ждет вас в своем офисе. Позвольте ваш багаж,
мастер...
   Одергивая на себе дорогое пальто - сейчас он казался самому  себе  жалким
провинциалом, попавшим в сверкающее  великолепие  небесных  сфер,  -  Андрей
прошел к лифту. Офис сенатора находился на пятом этаже и  занимал  не  менее
десятка комнат да еще и отдельный конференц-зал.  Андрей  уже  бывал  здесь.
Пройдя через анфиладу приемных, он сбросил пальто подбежавшей  референтке  и
шагнул в распахнутую дверь кабинета.
   - Кажется, мы виделись относительно  недавно,  но  я  уже  успел  понять,
насколько мне вас не хватает. - Хозяин  поднялся  из-за  стола  и  хитро,  с
прищуром, улыбнулся. - Ну садитесь же, Андрей...
   - Я тоже успел соскучиться, Вальтер, - рассмеялся Огоновский,  -  но  все
же, если бы не это дело, я вряд ли смог бы вырваться раньше следующего года.
   Сенатор Даль плеснул коньяку в его чашку кофе и подвинул к гостю  вазочку
со сладостями.
   - Я знаю, что вы не стали бы обращаться ко мне по пустякам,  -  задумчиво
произнес он. - Я всегда ценил вашу дружбу, Андрей, -  да  что  нам  об  этом
говорить, когда все и так ясно, - и  понимаю,  что  дело  у  вас  серьезное.
Поэтому давайте сразу возьмем быка за рога... Отдыхать будем вечером, у меня
уже запланирована кое-какая программа.
   Огоновский потер  лоб  и  принялся  за  кофе.  По  дороге  он  много  раз
проигрывал эту сцену, прикидывая, как и с чего ему начать, но  сейчас,  видя
перед собой своего друга, уже успевшего покрыться  характерной,  заметной  у
всех  политиков  плесенью  легкого   лицемерия,   он   испытывал   некоторое
замешательство. Ему хотелось верить, боевой генерал  Даль  -  старина  Даль,
вместе  с  которым  они  прошли  столько  лет  войны,  остался  все  тем  же
прямодушным и открытым человеком, но умом он понимал, что  этого  просто  не
может быть, и это понимание неизбежного, в общем-то, факта давило  на  него,
заставляя в который раз обращаться к тем событиям, что привели  его  в  этот
роскошный кабинет. Вспоминать, анализировать и сомневаться в верности своего
решения.
   - Видите ли. - начал он, пряча от собеседника глаза, - у нас  на  Оксдэме
произошло большое несчастье. Нет-нет, я прилетел сюда  вовсе  не  для  того,
чтобы выбивать  через  вас  правительственные  или  приватные  кредиты.  Все
гораздо сложнее. Я прилетел, чтобы просить у вас защиты.
   - Защиты? - непритворно удивился сенатор. - Но помилуй бог, от кого же  я
должен вас защитить?
   - От мерзавцев, которые, грубо нарушая  закон,  пытаются  ограбить  людей
моего округа. От людей, которые пытаются  отобрать  последнее  у  несчастных
работяг, с утра до ночи вкалывающих на своих фермах и шахтах.
   - Хм... я знаю вас как серьезного человека, Андрей, и понимаю, что от вас
не следует ждать непродуманных поступков. Давайте по существу: что у вас там
случилось? Я надеюсь,  вы  понимаете,  что  сенатор  Конфедерации  не  может
заниматься конфликтами между  оксдэмскими  скотоводами  и  местной  властью.
Наверняка вас привело ко мне дело совершенно иного масштаба.
   - Вы правы, Вальтер. Это действительно совершенно иной масштаб.
   Сенатор Даль слушал его, не перебивая. Андрей говорил долго,  не  упуская
ни одной подробности, отдавая себе  отчет  в  том,  что  первое  впечатление
генерала будет решающим. В конце рассказа он  глубоко  вздохнул  и  добавил,
глядя сенатору прямо в глаза: - Я полагаю, что  вы  сможете  исполнить  свой
общественный долг с тем же блеском, с каким вы исполняли долг солдата.
   Даль мягко усмехнулся. Он поднялся  из  кресла,  сделал  круг  по  своему
громадному, словно ангар, кабинету и вернулся к столу.
   - Вы принесли мне беспроигрышную конфету, Андрей,  -  тихо  произнес  он,
нагнувшись над Огоновским. - Что хотите взамен?
   - Справедливости, сенатор. Только справедливости.
   - Считайте, что вы уже держите ее  у  себя  в  кармане.  Это  дело  будет
нелегким, возможно, оно займет немало времени. Вы совершенно  правы  в  том,
что начинать его следует прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик. Я  меняю
сегодняшнюю программу: вместо гетер мы встретимся с духовными лицами.
   - С кем? - поразился Андрей.
   - А, вы не в курсе  нашего  жаргона.  Под  духовными  лицами  в  кулуарах
подразумевают  юристов,  всю  эту  свору  стряпчих,  поверенных   и   прочих
крючкотворов. Еще я попытаюсь привлечь кое-кого  из  лояльных  нашей  партии
трепачей. Этот процесс должен быть очень хорошо освещен...  да,  кстати:  вы
говорите, что этот ваш шериф Маркелас готов вылететь по первому требованию?
   - Да, все эти детали оговорены и с ним, и с шефом-попечителем.
   - Шефа-попечителя мы сможем вызвать  только  после  начала  процесса,  то
есть, если я не ошибаюсь, где-то так через недельку или,  может  быть,  чуть
попозже. А мастера Маркеласа мы  вызовем  сегодня  же  -  как  представителя
общественной политики развивающихся миров. Вечером мы утрясем этот вопрос  с
главой подкомиссии, которая  занимается  вашими  дикими  планетами.  Сделаем
официальный вызов, оплатим дорогу и проживание, устроим ему пару конференций
- таких, знаете, чисто формальных. А тем временем духовники начнут  процесс.
Я буду общественным обвинителем, Маркелас -  истцом.  А  ваши  показания  мы
запротоколируем сразу же после его. Для порядка, чтобы потом  никто  не  мог
обвинить нас в каких-либо процессуальных нарушениях.
   - Вы уверены, что процесс можно будет начать в столь  сжатые  сроки?  Для
нас это чрезвычайно важно.
   - Андрей, с нашего уровня  судебная  машина  запускается  с  пол-оборота,
особенно  учитывая  сегодняшнюю  политическую  ситуацию.  Великое  множество
людей, разжиревших в те годы, когда  их  соотечественники  проливали  кровь,
стали думать, будто мир принадлежит не нам, победителям, а  им,  дезертирам,
ни разу в жизни не бравшим в руки оружие. Ваш случай,  мой  дорогой  доктор,
довольно показателен. Нас, - он усмехнулся и пристукнул ногтем по кофейнику,
- нас называют милитаристами.  И  что  же?  Нас  это  устраивает.  Мы  будем
сражаться! А сейчас - простите, я должен отдать  кое-какие  распоряжения  по
поводу изменения нашей с вами сегодняшней программы.
   Вальтер Даль стал сенатором благодаря своей давней дружбе с выходцами  из
нескольких могущественных семей. Война все перемешала, и  родовитые  гранды,
пройдя через огонь, став в конце концов заслуженными, известными генералами,
вдруг решили, что им нужны свои люди в высшем органе государственной власти.
Помимо двух весьма известных  имен,  традиционно  связанных  с  общественной
политикой, выбор пал на генерала Даля. Он был небогат, не слишком родовит  -
это было важно - и имел поистине блест