сю эту войну просидевший в тихой и жирной  базе,  который  в  голос
поносит увешанных крестами ветеранов!
   Судья занял свое место за кафедрой, огляделся по сторонам и  хрястнул  по
столу молотком.
   - Слово предоставляется защите! - грозно повелел он.
   Андрей поднял голову. Один из адвокатов компании  выбрался  из-за  своего
стола и торжественно произнес: - Леди и  джентльмены!  Мы  много  слышали  о
преступлениях, совершенных  моими  подзащитными.  Свидетельства  против  них
неопровержимы,  и  мне  не  остается  ничего  другого,  кроме  как  признать
неоспоримую виновность этих людей. Но я хотел бы сделать  одно  заявление...
Леди и джентльмены, господин судья1 Много слов  было  сказано  об  уважаемых
людях, выступающих на стороне обвинения. Много... но вся  ли  правда  о  них
прозвучала здесь, в этом зале, в котором, -  реверанс  в  сторону  судьи,  -
должна быть установлена пресловутая истина?
   Андрей увидел, как недоуменно зашевелился сидевший в задних рядах Шэттак.
   - Нет, леди и джентльмены! В интересах истины мы должны услышать правду о
людях,  громогласно  обвиняющих   моих   подзащитных   в   совершенных   ими
преступлениях. Я прошу привести к присяге свидетелей защиты!
   Даль завертел головой. Смотревший  в  зал  Андрей  увидел,  как  приставы
вводят Коннора, Бренду и... он задохнулся от ужаса - Ханну!
   "Что это еще за чертовщина? - читал он в  глазах  Даля.  -  Что  они  еще
придумали?!"
   Хмурясь, он смотрел, как свидетелей подводят к кафедре и они  по  очереди
произносят слова ритуальной клятвы, обещая говорить правду, только правду  и
ничего, кроме правды... На Андрея в упор  смотрела  Ханна,  а  в  глазах  ее
светилось отчаяние. Огоновский сделал успокаивающий  жест  и  демонстративно
отвернулся.
   - Мастер  Коннор,  -  словно  издалека,  услышал  он  голос  адвоката,  -
расскажите нам о своем коллеге старшем государственном враче Огоновском...
   - Я... - Коннор замялся, преданно посмотрел на судью.  -  Работая  вторым
врачом территории Гринвиллоу, я смог  познакомиться  с  доктором  Огоновским
тогда,  когда  он  прибыл  на  Оксдэм   для   продолжения   государственного
контракта...
   - Да-да... - подбодрил его адвокат. "Что ты  там  начудил?"  -  вопрошали
глаза Даля. Андрей скривился и приготовился слушать речь Коннора.
   - Меня очень удивил тот  факт,  что  доктор  Огоновский  путешествует  по
территории, не расставаясь с оружием, - мямлил тот.
   - Что же тут удивительного? - с места спросил Трюфо.
   - А дома у него содержался целый арсенал.
   - Это тоже странно? - саркастически поинтересовался Даль.
   - Истцы! - рявкнул судья. - Я лишу вас слова.
   - Мне показалось странным его поведение. Он вел себя слишком  свободно...
я видел его пьяным. А однажды... - по виду Коннора становилось ясно,  что  с
ним крепко поработали, и он пытается выговорить все то,  что  должен,  но  у
него это плохо получается, - однажды они с шерифом  Маркеласом  ворвались  в
мой дом с оружием.
   - Подробнее, доктор, - добродушно предложил судья.  -  Вам  здесь  некого
стесняться.
   - Доктор Огоновский был пьян. Была ночь, глубокая ночь, и они приехали ко
мне вместе с шерифом, заставили меня спуститься вниз  и  пытались  объяснить
мне, что я поступил неправильно, отказавшись принять раненого.
   - Черт, - сказали губы судьи.
   - Вы отказались, принять раненого?  -  изумился  Даль.  -  Вот  об  этом,
пожалуйста... поподробнее.
   Адвокат защиты вытер со лба пот. На его лице проступала  маска  отчаяния.
Коннор был не просто глуп, он еще и отчаянно трусил.
   - Поздним вечером ко мне привезли человека  с  огнестрельным  ранением  Я
отказался его принять, так как... так как при  нем  отсутствовали  протоколы
полиции и вообще не было никаких бумаг. А ночью ко мне приехал Огоновский...
с оружием.
   - Он угрожал вам?
   Коннор беспомощно посмотрел по  сторонам  и  напоролся  на  презрительный
взгляд Маркеласа. Шериф незаметно щелкнул  пальцами  -  увидев  это,  Коннор
дернулся, словно его огрели по голове.
   - Нет, ваша честь. Он просто держал излучатель в руке. Это был  армейский
излучатель.
   - Мы уже установили, что доктор Огоновский имеет полное право на  ношение
своего табельного оружия. С какой же целью,  доктор,  к  вам  прибыли  столь
поздние гости?
   - Доктор Огоновский выругал меня по поводу нарушения врачебной этики.
   - Вы считаете, что он был не прав? - спросил Трюфо.
   - Хватит, - резко сказал судья, глядя в сторону. - Следующий.
   - Но мы... - начал было адвокат, но Додд не дал ему закончить.
   - Можете подать на меня жалобу! Я сказал, следующий!
   На кафедру вытолкнули Бренду.  Она  посмотрела  на  Огоновского,  победно
усмехнулась и с неожиданной бодростью затараторила: -  Доктор  Огоновский  с
первых же дней  показался  мне  грубым  человеком.  Ему  нельзя  отказать  в
компетентности и большом опыте, но за долгие годы работы в  лучших  клиниках
Авроры и Кассанданы я  повидала  немало  докторов  -  обходительных,  хорошо
воспитанных и не позволяющих себе панибратствовать с представителями  низших
классов... Даль покрутил пальцем у виска.
   - Что-что? - переспросил шокированный судья. -  Что  вы  сейчас  сказали?
Каких классов?
   - Я сказала, что таких грубиянов я еще не видала, - отбилась Бренда.
   - Свидетельница Мэй, я делаю вам замечание. Говорите по существу.  Личные
качества доктора Огоновского нас интересуют весьма мало.  Он  позволял  себе
какие-либо оскорбления в ваш адрес?
   - Ну еще бы! Два раза он заставил меня ехать с  ним  на  какой-то  ночной
вызов, заставлял меня убирать грязь в доме... а потом, - ее  голос  поднялся
почти до визга, - потом он привез в дом рабыню!
   - Свидетельница Мэй, - начал Трюфо, до которого раньше всех дошло, что же
придумали оппоненты, - свидетельница Мэй, а разве...
   - Истцы! - завопил  судья.  -  Я  лишаю  вас  слова  на  время  показаний
свидетелей защиты! Продолжайте, мэм Мэй.
   - Да, он привез в дом девку, которую купил где-то на стороне. Вот эту.  -
И палец Бренды уперся в съежившуюся Ханну. - У них так принято.  У  них  там
почти все имеют рабов и рабынь... Я сперва даже думала, что он купил ее  для
того, чтобы съесть. А потом она стала ходить к нему в спальню. Я это  видела
- не раз и не два!
   Судья пошуршал бумагами на своем столе.
   - Совершеннолетие у нас наступает в четырнадцать, - буркнул он  себе  под
нос. - А ей пятнадцать. Ну,  хорошо...  Свидетельница  Армстронг,  идите  за
кафедру.
   Ханна посмотрела на Андрея. Он молча опустил веки.  Тогда  девушка  сжала
губы и поднялась со своего места.
   - Я не была рабыней доктора  Андрея  Трегарта  Огоновского,  -  громко  и
внятно произнесла она. В зале раздались аплодисменты. Судья ударил  молотком
и грозно уставился на девушку, стоящую за кафедрой.
   - Расскажите нам о том, как познакомились...  Надеюсь,  мне  не  придется
напоминать вам об ответственности за клятвопреступление.
   - Моя мать собиралась уезжать  в  столицу,  надеясь  устроиться  в  порт.
Девать меня ей было некуда. Дело в том, что...  -  Она  говорила  короткими,
рублеными фразами, но  на  этой  споткнулась,  закусила  губу  и  беспомощно
посмотрела на Огоновского. - Дело в том, что на войне погибли мой отец и все
братья.
   По залу прошел негромкий ропот.
   - Сколько у вас было братьев, свидетельница?
   - Трое, ваша честь.
   - Хорошо, продолжайте. Ваша мать предложила доктору купить вас у нее?
   - Моя мать попросила доктора, чтобы он приютил меня на то время, пока она
не заработает денег.
   - Хорошо, свидетельница, я изменю формулировку: между Огоновским и  вашей
матерью имела место какая-либо сделка? Он давал ей деньги?
   - Да, он дал ей двести крон.
   - Итак, - торжествующе забасил адвокат,  -  мы  неопровержимо  установили
факт  рабовладения.  Почтенный  доктор  Огоновский,  являвшийся  непременным
участником всех вышеперечисленных событий, являлся,  помимо  всего  прочего,
рабовладельцем...
   - Ваша честь, - кашлянул Андрей, - я прошу слова.
   - Да? Вы хотите сказать что-то в свое оправдание? - Я хочу  сказать,  что
был  знаком  с  семьей  Армстронгов  задолго  до  войны.  Этот  факт   могут
подтвердить и шериф Маркелас, и находящийся в зале лорд Гор, и многие другие
люди.
   Даль беззвучно зааплодировал, а Трюфо поднял вверх большой палец.
   - И вы хотите сказать, что никакой сделки не было? - насупился судья.
   - Вряд ли  можно  назвать  сделкой  тот  факт,  что  я  дал  двести  крон
несчастной, потерявшей мужа и сыновей женщине.
   - Дали или ссудили?
   - Дал, ваша честь.
   - Но тогда это может рассматриваться как сделка, а вы - как рабовладелец.
   - Как вам угодно, ваша честь.
   - Свидетельница, расскажите нам, принуждал ли  вас  доктор  Огоновский  к
совершению полового акта с ним?
   - Нет, не принуждал. Адвокат немного опешил.
   - То есть вы обвиняете свидетельницу Мэй во лжи.
   - Нет, она не солгала.
   -  Она  не  солгала?  И  интимные  отношения  между  вами  и   Огоновским
действительно имели место? Но почему же тогда вы...
   - Потому что я люблю его! - выкрикнула Ханна, гордо глядя на судью.
   Зал взорвался  аплодисментами.  Судья  Додд  развел  руками  и  вздохнул.
Адвокат ответчиков, красный как рак, метнулся к своему  столу  и  схватил  с
него толстую пластиковую папку.
   - Я прошу тишины! - заорал он. - Это еще не все... леди и джентльмены!
   В зале послышались смешки. Судья ударил молотком и  устало  воззрился  на
адвоката.
   - Что у вас там... еще? Господи, ну и процесс...
   - Леди и джентльмены! Наши главные действующие  лица  -  я  имею  в  виду
свидетеля Огоновского и общественного обвинителя сенатора Даля  -  во  время
войны служили на одном и том же корабле. Даль, тогда еще  только  полковник,
был командиром, а Огоновский - врачом в отделении общей хирургии. - И что? -
грозно спросил судья.
   -  А  у  вас  написано,  -  огрызнулся  адвокат.  -  Это  был  тот  самый
"Парацельс", который открыл последний Айоранский мир, Трайтеллар.  Так  вот,
леди и джентльмены, - завопил он,  перекрикивая  гул  в  зале,  комиссия  по
контактам, работающая на Трайтелларе, с ужасом узнала, что на  этой  планете
их считают едва ли не героями! Им там памятники ставят!  Вы  понимаете,  что
это значит?
   Зал  затих.  У  Даля  медленно  опустилась  челюсть,  а  Шэттак  приобрел
откровенно скучный вид. Они понимали.
   - Какие памятники? - заинтересованно спросил судья.
   - Ваша честь, пока корабль стоял  на  этой  планете,  Огоновский  и  Даль
принимали самое непосредственное участие в судьбе ее жителей.  В  нарушение,
как вы понимаете, всех инструкций и уложений по контактам.  То  есть  налицо
воинское преступление, статьи 277-прим и 279 пункт "В".
   - А что говорит комиссия по контактам?
   - Комиссия не может обвинить истцов, так  как  оба  давно  покинули  ряды
вооруженных сил... и  к  тому  же  там,  как  я  понял,  есть  какие-то  еще
обстоятельства...
   - Ваша честь, я прошу слова, - решительно поднялся Андрей.
   Додд нерешительно посмотрел на адвоката, потом на него и  наконец  махнул
рукой.
   - Прошу вас, доктор.
   - Леди и джентльмены! Я устал. Я устал слушать,  как  ответчики  пытаются
облить грязью меня и его милость сенатора Даля, а в конечном итоге - и  всех
вас. Я  не  хочу  говорить  с  адвокатами,  я  хочу  обратиться  к  господам
Хатчинсону и Блинову, действия которых, собственно, и привели  меня  в  этот
зал. Я хочу сказать им... - Он сделал паузу, посмотрел на Даля и  продолжил:
- Я хочу, чтобы они поняли: таким, как они, не место не только на Оксдэме, а
и где-либо еще... Вы сожгли несколько беззащитных поселков,  вы  ограбили  и
оболгали честных людей, вы выставили их скотами,  с  которыми  можно  делать
все, что угодно, - грабить, жечь, порочить!  Так  сожгите  же  всех!  Тогда,
наверное, вам станет легче дышать. Но учтите: до тех пор, пока в  этом  мире
существует надежда, вам будет очень и очень трудно. Везде,  куда  бы  вы  ни
сунули свой нос, вы будете натыкаться на упорное  сопротивление,  везде  вас
будут ждать ненависть и презрение. Поэтому у вас  есть  только  один  выход:
сожгите всех!
   - Защита просит разрешения привезти с Оксдэма дополнительных  свидетелей!
- закричал адвокат.
   - Это ваше право! - рявкнул судья и обрушил на столешницу свой деревянный
молоток. - Перерыв два часа!

   - Ну они и наворотили, - заметил Даль, - был момент, когда я  решил,  что
дело плохо. Никогда бы не подумал...
   - Зато я уже подумал, - раздался за его спиной голос  Шэттака.  -  Трюфо,
как вы смотрите на перспективу?
   - Плохо, сенатор. Процесс  уже  выигран,  но  теперь  они  будут  тянуть,
привозить все новых и новых свидетелей, а нам это не с руки.
   - Все верно. Мы снимаем иск.
   - Что-о?! - не поверил своим ушам Огоновский. - Как снимаем?!
   - Вот так, - вздохнул Шэттак.  -  Снимаем,  милый  доктор...  кстати,  не
забудьте познакомить меня с вашей прелестной пассией. Она спасла  вашу  шею,
вы знаете об этом?
   - Но объясните же, сенатор!
   - Все довольно просто, доктор. Наши ответчики пошли по  пути  скандала  и
затягивания процесса. Это вызвано тем, что компания "Элмер Хиллз", в  случае
проигрыша, просто исчезнет с рынка... или займется чем-нибудь другим,  какая
уже нам разница? Значит, они будут биться до конца, так как это позволит  им
сохранить  лицо.  А  нам  был  нужен  скандал  политический,  но  никак   не
юридический, вы понимаете, о чем я вам говорю? Процесс мы  и  так  выиграли,
это ясно. Мы добились своих целей. Злодеи продемонстрированы всему свету, на
Оксдэм теперь никто и дохнуть не посмеет, пресса целиком на  нашей  стороне,
сенатор Даль стал известен каждой собаке. Шеф-попечитель Бэрден может думать
о начале политической карьеры,  шериф  Маркелас  стал  национальным  героем,
перед вами, доктор, открыты любые дороги... Что же еще? Продолжать  процесс,
который затянется теперь на многие месяцы? Но где же логика, доктор?  Андрей
стиснул зубы.
   - Я просил справедливости, - глухо сказал он.
   - Я понимаю вас, поверьте мне, - негромко отозвался Шэттак.  -  Наверное,
на вашем месте я тоже чувствовал бы себя обворованным. Но поверьте  мне,  на
свете существует не только справедливость,  а  еще  и  целесообразность.  Вы
хотите наказать Хатчинсона и Блинова? Но они и так  уже  наказаны!  Бросьте,
доктор. Плюньте и забудьте. Я предлагаю устроить в вашу честь  банкет  прямо
сейчас. Кто против? Кто воздержался? Все "за"? Решено, едем! Подождите  меня
буквально одну минуту, у меня есть небольшое дельце к судье...
   Андрей взял под руку Ханну и, минуя репортеров на  выходе,  промчался  до
машины.
   - Все получили свое, - мрачно сказал он, глядя на Иннеса, который  стоял,
опершись  на  капот  лимузина.  -  Шэттак  получил  скандал,  Даль   получил
паблисити, Бэрден - политические перспективы,  даже  Ник  Маркелас  вернется
героем. А что получил я?
   - По-моему, вы получили Ханну, - усмехнулся Иннес.  -  Честно  говоря,  я
ужасно завидую вам...
   Огоновский потерся носом о щеку девушки и неожиданно рассмеялся.
   - А разве я должен был что-то получить? Разве мне что-то нужно? Мне людей
лечить надо. И они меня ждут...