алось, что в глазах его двоится: как
будто не одна, а две смутные размытые тени маячили перед ним. Он подошел
еще ближе и остановился, не веря глазам. Пулкова сидела на дне все в той же
позе, но уже не занималась крабами. В руках ее был цветок полевой ромашки;
она обрывала его лепестки, как бы гадая: "любит, не любит". А перед нею,
также на коленях, сидел Гузик, медленно покачиваясь вверх и вниз вместе с
водою.

"Так вот что ты изобретал!" - с горечью прошептал Ванюшка; и во второй раз
нехорошее чувство ревности вспыхнуло в его душе.

XXIII. ЗА КРАСНЫМИ ВОДОРОСЛЯМИ

Пулкова решила осуществить давнишнее желание - проникнуть в таинственные
глубины океана, чтобы обогатить свою коллекцию глубоководными водорослями.
Спускаться в глубину нужно было в особом жестком бочкообразном водолазном
костюме. Волков убеждал девушку не отправляться в такое рискованное
путешествие одной, но она уверяла, что с нею ничего не может случиться.

- Мы не дадим вам водолазного костюма, - шутя заявил Волков.

- Я сама возьму, - ответила Пулкова.

- Сами? Да понимаете ли вы, какая это тяжесть? Без посторонней помощи вы не
в состоянии будете даже надеть на себя этот костюм

Пулкова ничего не ответила, но втайне решила настоять на своем. И вот
однажды утром, когда в доме оставались только Масютин, углубленный в свою
работу, Марфа Захаровна, вязавшая по привычке чулки, и Пунь, Пулкова
вызвала кореянку и попросила ее помочь облачиться в глубоководный
водолазный костюм. Пунь, души не чаявшая в "холосей девуске", охотно
исполнила ее просьбу.

Выйдя на подводную улицу, Аленка пустила в ход винтовой двигатель.
Пропеллер завертелся; тело девушки приняло почти горизонтальное положение,
и она быстро двинулась в путь. Пулкова уже давно собиралась посетить
морскую долину, находившуюся к востоку от Гидрополиса, далеко в сторону от
подводных до рог. Она как-то была вместе с Масютиным у края этой долины и
видела там огромные водоросли, - целые подводные дремучие леса.

Подплыв к опушке подводного леса, Аленка остановила двигатель, опустилась и
пошла по мягкому илистому дну.

Здесь было совсем тихо, не чувствовалось ни малейшего волнения воды. Лишь
от движения самой Пулковой тихо раскачивались соседние водоросли да рыбы
танцевали свой бесконечный танец страха и любопытства: туда - сюда, вперед
- назад...

Аленка попала в узкое ущелье, из которого, казалось, не было выхода. Надо
вернуться назад. Девушка сделала шаг, но нога зацепилась за что-то. Дернула
ногу. "Что-то" не отпускало - оно шевельнулось и сжало ногу у колена, а в
следующее мгновенье чьи-то объятия охватили девушку у пояса. Пулкова
наклонила голову, чтобы свет фонаря упал вниз, и увидала большие глаза и
несколько хоботообразных щупальцев спрута. Спрут смотрел внимательно, как
бы изучая жертву. Свет фонаря, видимо, не очень беспокоил его. Он медленно
поднимал одну из своих ног, желая охватить Пулкову у плеч. Аленка была
испугана, но не очень. При ней острый кортик, сейчас она вынет его, обрежет
спруту ноги и освободится.

Спрут поднимал ногу медленно, широко распластав ее на высоте плеч девушки
Когда нога была вытянута во всю длину, спрут с неожиданной быстротой обвил
тело у плеч и начал присасываться. К счастью, руки девушки ниже локтей еще
были свободны. Она протянула левую руку к кортику. Но в это время спрут
неожиданно употребил военную хитрость - выпустил целое облако сепии. Свет
фонаря Пулковой потускнел, как свет солнца во время лесного пожара.

Через минуту облако стало еще гуще.

Пулкова не могла различить даже собственной протянутой руки. Бороться при
таких условиях было трудно. Спрут действовал на ощупь, Пулкова же не могла
так хорошо, как он, ориентироваться в темно-коричневом полумраке. Опустив
руку вниз, чтобы вынуть из ножен кортик, она нащупала ногу спрута,
обвившуюся по поясу. Рукоять кортика была покрыта ногою спрута. Эти ноги
были идеально приспособлены для сдавливания жертвы. Довольно мягкие в
свободном состоянии, напрягаясь, они становились упругими, как самая
твердая резина. Это был совершеннейший "аккумулятор" мышц, всегда готовых к
страшному напряжению и сокращению. С каждым мгновением спрут сжимал все
сильнее. Пулкова попыталась оторвать ногу спрута, но это оказалось
невозможным. Тогда она начала надавливать пальцами на то место, где пояс
соприкасался с ногою спрута, чтобы как-нибудь продвинуть пальцы, а потом и
руку между поясом и ногою и вытащить кортик. Напрасно! Спрут уже плотно
присосался к резине костюма, и между ногой отвратительного головоногого и
водолазным костюмом не было ни малейшей щели.

Скоро кольцо, обхватившее Аленку ниже плеч, спустилось и закрепило правую
руку. Вслед за этим настала очередь и для левой руки. Пулкова судорожно
сжала в пальцах кастаньеты, при помощи которых могла дать знать о себе Если
ей самой не удалось освободиться от спрута, то единственная надежда на
помощь друзей. Только бы спрут не прижал кисти ее руки!..

"Не хочу! Не хочу!" - что-то кричало в Аленке. И сердце холодело от ужаса...

Она шевелит пальцами, но пальцы отказываются повиноваться. Рука онемела...
Как глупо поступила! Надо было сразу, в первую же минуту, выхватить кортик!
Но что это? Огонек вдали! Едва заметная мутная точка. Ее ищут! Спасение!
Спасение!! Спасение!!!

Пулкова разминает застывшие пальцы, делает невероятные усилия, чтобы
шевельнуть ими... Едва слышный стук раздается в тишине моря... Пулкова с
напряженным вниманием следит за далеким огоньком... Вот он повернул вправо.
"Не туда! Не туда!" - хотелось крикнуть Пулковой. Вот опять огонек
приближается. Неужели услышал?.. Нет, опять повернул в сторону... стал
маленьким... исчез...

XXIV. "ХОЛОСАЯ ДЕВУСКА"

За вечерним чаем сидели в столовой Масютин, Конобеев и Марфа Захаровна;
Пунь мыла посуду в кухне.

- Что-то наших долго нет, - заботливо промолвила Марфа Захаровна, наливая
стакан чая Масютину. - Совсем жидкий; надо подварить, - одна вода.

- Да, вода, - проговорил Масютин, пододвигая к себе стакан. - Я как-то
сказал, что океан - это только вода, и больше ничего. Оно не совсем так. -
И ученый, оседлав любимого конька, завел нескончаемый разговор о химии,
удивляя Конобеева непривычно большими величинами: - В океане есть соли:
поваренная, та самая, которой Марфа Захаровна подсаливает кушанья,
хлористая магнезия, сернокислая магнезия, гипс. Знаете ли вы, какой объем
имеют все океаны? Миллиард двести восемьдесят шесть миллионов кубических
километров!

- Это много? - наивно спросил Конобеев, поглаживая свою роскошную бороду.

- Солнце этой водой не потушишь, но если бы устроить пожарную кишку, из
которой вода вырывалась бы струђй в километр толщиной, то можно было бы
такой струђй не только Солнце достать, но еще выше скакнуть, чуть не в
десять раз. С Земли вы могли бы поливать огороды на Луне, Меркурии, Марсе,
Венере. А если струю пустить потоньше, то и на Сатурне, на Нептуне и на
Уране. Если всю соль собрать, которая в океанах растворена, то можно всю
Северную Америку покрыть слоем в два с половиной километра толщиной. Почти
двадцать миллионов кубических километров соли растворено в океане.

- А золото есть? - спросил Конобеев.

- Ого! Золота в океанах шесть триллионов килограммов. Если из океанов
добывать золота каждый год столько, сколько из земли добывается, то на
десять миллионов лет хватит. Шутка?

- Отчего же его не добывают?

- Добывают, да мало. Невыгодно пока. Но я сейчас работаю как раз над тем,
как бы подешевле да побольше можно было золота из океанской воды добывать;
тогда мы загремим!

Приняв от Марфы Захаровны стакан чая, неизвестно какой по счету, он
продолжал:

- Океаны, моря - неисчерпаемый источник богатств. Возьмите хотя бы Каспий.
Нет никакого сомнения, что на дне этого моря имеются нефтяные источники.
Недаром на поверхности его появляются жирные пятна, а вода иногда "пылает".
Если бы спустить воду Каспийского моря...

- И что это Аленки нет? Беспокоит она меня, - не утерпела Марфа Захаровна

В этот момент Пунь уронила на пол тарелку, громко заплакала и, выйдя из
кухни в столовую, сказала:

- Я виновата. Аленка не слусалась. Больсой водолазный костюм надела и посла
глубоко, глубоко...

- Однако жесткий водолазный костюм она не могла надеть: тяжел больно он! -
заметил Конобеев.

Пунь заплакала еще больше и ответила:

- Я помогла ей. Холосый девуска плосит...

- Святители-угодники! Чувствовало мое сердце! - прошептала Марфа Захаровна.
Все были взволнованы.

- Однако чего же ты молчала? - грозно спросил Конобеев.

Пунь закрыла лицо руками и, всхлипывая, ответила:

- Думала, плидет, сецас плидет.

Масютин поднялся и, подойдя к радиотелефону, начал вызывать Ванюшку,
который должен был находиться в сторожке. Но ни он, ни Волков не
отзывались. Впрочем, Волков через несколько минут явился. Узнав об
исчезновении Пулковой и отсутствии в сторожке Ванюшки, он сначала
улыбнулся, - пришла в голову мысль, что молодые люди гуляют вдвоем по
подводным лесам, но потом забеспокоился.

- Нам надо немедленно идти на розыски, - сказал он. - Гузик дома?

Изобретатель работал в лаборатории. Он побледнел, когда узнал, что Пулкова
ушла утром и не возвращалась. После экстренного совещания мужчины решили
оставить дома Пунь и Марфу Захаровну, приказав им послать на поиски
Ванюшку, когда он вернется, а сами быстро надели легкие водолазные костюмы,
запаслись утроенным количеством аккумуляторов, вооружились кортиками - и
отправились в путь, условившись сигнализировать друг другу кастаньетами и
вспышками света.

Ночь была совершенно темная. Четыре человека разбрелись в разные стороны,
пустили в ход маленькие гребные винты и с огромной скоростью начали
буравить своими телами водную стихию На всем ходу они врезались в густые
водоросли, вспугивали больших рыб, мирно спавших в неподвижных слоях воды,
проносились над глубокими пропастями, обходили подводные горные вершины.
Время от времени гасили свет фонарей, чтобы посмотреть, не светит ли вдали
фонарик Пулковой.

Вода посветлела над головой. Наступало утро. Гузик совершенно выбился из
сил, у Масютина испортился двигатель и закапризничал аппарат,
вырабатывающий кислород. В конце концов Гузику пришлось взять неудачливого
профессора на буксир и уже при свете солнца тащить в Гидрополис. Только
Волков и Конобеев продолжали свои безуспешные поиски.

В подводном жилище Масютин и Гузик застали одну заплаканную Марфу
Захаровну. Она сообщила им, что Ванюшки до сих пор нет, а Пунь ушла.

- Куда ушла? - удивленно спросил Масютин.

- Надела водолазный костюм и отправилась искать Аленку. "Не вернусь, -
говорит, - пока не разыщу".

Друзья немного отдохнули. Гузик исправил повреждения в водолазном костюме
Масютина, и они снова отправились на поиски.

А в это самое время Аленка лежала уже на песчаной косе, в двух шагах от
линии прибоя. С головы девушки был снят скафандр. Она пришла в себя. Прямо
в глаза ей светило солнце. У ног ее сидела сияющая Пунь Это она спасла
Елену.

Пунь знала направление, куда отправилась Пулкова Но и Пунь не нашла бы
Елену в глубоководном подводном каньоне, если бы не счастливая случайность:
спрут, обвивая щупальцем голову Елены, коснулся выключателя и зажег фонарь.
Вспыхнул свет, который был замечен Пунь.

Она начала работать руками изо всех сил, чтобы опуститься в глубину, но это
было не легко сделать.

Легкий водолазный костюм решительно отказывался "утопить" Пунь. Тогда
кореянка, перевернувшись головой, пустила в ход гребной винт. Дело пошло на
лад. Она стала погружаться в бездну между двумя отвесными скалами.

Кореянка ужаснулась, увидев "холосую девуску" в объятиях отвратительного
спрута. Пунь хотела броситься на помощь своей любимице, но не могла этою
сделать: гребной винт пришлось остановить, и давление воды было так
значительно, что кореянка ежеминутно могла быть выброшена вверх, как
пробка. С величайшим трудом ей удавалось удерживаться, цепляясь пальцами за
неровности скалы. Так, сантиметр за сантиметром, подвигалась она к спруту,
не отпуская рук от скалы.

Заметив приближавшегося врага, спрут медленно повернулся и направил на Пунь
немигающие глаза. Кореянка, держась левой рукой за скалу, правой выхватила
кортик и начала наступать на спрута, который уже освободил пару ног, чтобы
схватить непрошеного посетителя. Пунь уже замахнулась кортиком, намереваясь
обрубить ногу, но спрут в этот момент выпустил огромное облако сепии и
скрылся за "дымовой" завесой. Тогда Пунь решилась на отчаянное средство.
Высоко подняв правую руку, вооруженную кортиком, она выждала, пока холодный
и скользкий конец ноги спрута, шероховатый только на том месте, где имелись
присосы, не коснулся ее тела и не обвился вокруг бедер, Тогда Пунь отняла
левую руку от скалы, - теперь спрут держал ее, и она не рисковала взлететь
наверх, - сделала небольшой надрез на обвившей тело ноге. Давление ужасного
кольца несколько ослабло Спрут подтягивал тело Пунь все ближе к себе. Этою
она и ожидала. Нащупав левой рукой тело спрута, Пунь начала быстро и
уверенно наносить удары, стараясь поразить его в самое сердце Мускулы
щупальца, обвившего ее тело, ослабели; щупальце разжалось и беспомощно
повисло. Пунь поняла, что спрут издыхает, и принялась осторожно обрубать
остальные щупальца, присосавшиеся к водолазному костюму Пулковой. Когда
последнее было отрублено, Пунь, обхватив Пулкову, быстро поднялась с нею на
поверхность

На поверхности океана было раннее утро. Пунь заглянула через стекло
скафандра в лицо Пулковой - и ужаснулась. Лицо Аленки было бледное и
неподвижное, как у мертвеца.

Изнемогая от усталости, Пунь, наконец, добралась до берега, набежавшая
волна выбросила ее на песчаную отмель вместе с Пулковой. Не теряя времени,
кореянка быстро сняла с головы Елены скафандр и начала трясти ее за плечи,
не зная, как привести в чувство. Ветер, яркий солнечный свет и морской
воздух скоро вернули Пулковой сознание. Она открыла глаза, посмотрела на
Пунь и поняла все.

- Холосая девуска, - ласково сказала Пунь, целуя Елену.

XXV. РЫБКА НА КРЮЧКЕ

В тот самый день, когда Пулкова отправилась в свое рискованное путешествие,
Ванюшка находился у северных границ подводного совхоза. Ему хотелось во что
бы то ни стало выследить неизвестного врага, который портил водоросли.
Целый день Ванюшка плавал вдоль и поперек подводных плантаций, но не
встретил ничего необычного.

Вечер в воде наступает гораздо раньше, чем на земле. Даже на небольшой
глубине уже сгущаются серо-зеленые сумерки, в то время как на земле еще
тихо тает закат. Скоро в воде стало совершенно темно. Плыть без света было
рискованно, зажигать же фонарь Ванюшка не решался, чтобы не привлечь
внимания врага

Вода похолодела Ванюшка устал, а близость сторожки соблазняла возможностью
поесть и хорошенько выспаться. Глаза слипались И тут, совершенно
неожиданно, далеко на востоке он увидел в воде странное размытое световое
пятно. Постепенно пятно начало растягиваться, превращаясь в длинный конус.
Очевидно, источник света перемещался и, все усиливаясь, с поразительной
быстротой приближался к Ванюшке. Тогда Ванюшка решил, что безопаснее будет
опуститься ниже и пропустить неизвестного пловца над собой Скоро водное
пространство вокруг осветилось ярче, чем в солнечный полдень.
Многочисленные рыбы сверкали в сияющем конусе света серебром чешуи. Ванюшка
поспешно опустился в темную глубину и, зацепившись за густую водоросль,
взволнованно смотрел на загадочного подводного бродягу. Это была подводная
лодка. Ванюшка хорошо рассмотрел ее длинный продолговатый корпус, когда
лодка проплывала над самой его головой.

                                  [Image]

Это была особенная лодка, странной формой корпуса напоминавшая акулу. Когда
субмарина с необычайной быстротой пронеслась над ним, Ванюшка выплыл из
своего убежища и поплыл вслед, пытаясь нагнать. Но это было не легко, -
лодка обладала исключительно быстрым ходом. И Ванюшка никогда не догнал бы
ее, если бы субмарина, круто повернувшись, не остановилась.

И вдруг на гладком теле "акулы" как будто выросли крылья. Эти крылья
состояли из сложной системы кос и стержней, снабженных крючками. Медленно
опустившись почти на дно, лодка двинулась в путь, захватывая крючьями
водоросли и подрезая их косами почти под корень. Иногда лодка начинала
хлопать крыльями, чтобы сбросить нависшие водоросли, и снова принималась за
свою разрушительную работу.

Ванюшка ругался всеми ругательными словами, какие только знал, и специально
для этого случая придуманными, видя те разрушения, которые производила
субмарина. Не могло быть никаких сомнений в том, что это был тот самый
неуловимый враг, тот вредитель, который наделал столько хлопот подводным
совхозникам.

Кто находился внутри сумбарины? Таяма? Но может ли частный человек иметь
подводную лодку? Ванюшка решил проследить возможно дальше, куда она
направится. Пользуясь тем, что сумбарина шла сравнительно медленно, Ванюшка
подплыл к ней сзади и ухватился за один из торчавших стержней.

Несколько часов подводная лодка занималась своим вредительским делом,
уничтожив водоросли на огромном расстоянии. Ванюшка беспомощно болтался в
воде, вцепившись в беспрерывно двигавшийся стержень. Потом лодка
остановилась и неожиданно "сложила крылья". Косы и стержни плотно прижались
к бокам, войдя в пазы. Крюк, за который держался Ванюшка, также вошел в
особый паз так быстро, что Ванюшка едва успел выпустить руки, а ниже
лежащий крюк неожиданно прижал его ногу. Крюк не переломил ногу и даже не
сдавил ее слишком больно, но, несмотря на все усилия, Ванюшка не мог
освободить ее.

- Вот так фут возьми! Попался на крючок, как рыбефка! - прошептал Ванюшка,
пуская пузыри. Руки его были свободны. Он попытался приподнять крюк, но не
смог даже сдвинуть его с места.

А субмарина понеслась вперед с необычайной скоростью. Давлением воды, как
ветром в бурю, Ванюшку отклонило назад, и ему с большим трудом удалось
выпрямиться, пригнуться и лечь на корпус лодки головой вперед.

Это было безумное путешествие. Ванюшка летел среди морских просторов
неведомо куда, но уж наверно навстречу своей гибели. Долго ли продлится это
путешествие?.. У Ванюшки мог иссякнуть кислород, он мог умереть с голоду;
наконец, если он благополучно достигнет вместе с лодкой ее пристани, то там
его найдут и, конечно, не пощадят. Невесело!

Сколько времени прошло в этом молчаливом беге, Ванюшка не мог определить.
Он так устал, что, несмотря на всю необычайность положения, задремал.

Проснулся он от особого ощущения тепла: вода вокруг словно утратила свою
плотность и стала прозрачная. Очевидно, сумбарина шла не глубоко под
уровнем океана, и на земле наступило утро. У Ванюшки невольно сжалось
сердце. Что принесет это утро?

Через минуту яркий солнечный свет осветил Ванюшку Лодка покачалась и,
наконец, неподвижно остановилась.

Ванюшка оглянулся вокруг. Над ним был застекленный свод гигантского
павильона. Лодка качалась в бетонированном бассейне. Люк открылся, и оттуда
вышли три молодых японца: один из них - в костюме морского офицера и два -
в матросских. Ванюшка лежал на поверхности лодки, погруженный в воду по
плечи. Японцы еще не видали его. Офицер - очевидно, капитан - поднял
свисток-сирену, висевший у него на шнурке, и издал короткий пронзительный
свист Все три моряка стояли спиной к Ванюшке, глядя на широкую стеклянную
дверь в стене, которой замыкался свод. От двери до бассейна шла лестница из
белого мрамора. Скоро стеклянная дверь открылась, и к бассейну спустился в
японском халате, с веером из слоновой кости в руке Таяма. Улыбаясь, он
сказал несколько слов по-японски и вдруг, перестав махать веером, высоко
поднял свои светлые пушистые брови и вскрикнул, как птица. Моряки, как по
команде, повернули назад головы и увидели Ванюшку. Он привстал и, кивнув
мокрой головой, сказал, несколько гнусавя, так как нос его был зажат
аппаратом:

- Доброго утра!

Таяма даже рот открыл от изумления, услышав это п