-  сказал  Смит,- я еще  не был  уверен, что  вам
следует это  знать. Думал, что никому не следует. Но я был честен  с  вами и
ответил на ваши вопросы, не так ли?
     - Так,- согласился Воронцов.
     - Вы знакомы? - удивленно прошептал Крымов. Воронцов кивнул. Они прошли
в гостиную. Сели. Кто-то,  невидимый в  полумраке холла,  подошел к двери, и
Воронцов услышал щелчок замка.
     - Они забрали Дженни! - неожиданно взорвался Портер.- Вы слышите, Смит?
     - Дженни... Кто это?
     - Журналистка,- пояснил Воронцов.- Она была со мной, профессор, когда я
поехал к Льюину.
     - Это была ваша ошибка. Вы не были готовы к разговору.
     - В этом ведь и ваша вина, профессор Сточерз,- хмуро сказал Воронцов.
     Пока  Портер сумбурно рассказывал  о  том,  что произошло  перед  домом
Льюина, Сточерз набирал что-то на клавиатуре компьютера.
     - Теперь Дженни у них,- резюмировал  Портер,- и, вероятно, Жаклин Коули
тоже. Черт бы вас побрал, Смит,  или кто  вы  там на самом деле. Вы сказали,
что Льюин будет дома не позднее трех. Если бы он вернулся, все обошлось бы.
     - Тогда взяли бы и его, и вас,- холодно отпарировал Сточерз.- С Льюином
не все ладно, господин Портер. Но об этом потом.
     - Вас хотят выслать,  господин Воронцов,- продолжал Сточерз,- времени у
нас мало. Если люди из АНД найдут  вас  прежде, чем вы  доберетесь до вашего
консульства, вам грозит то  же, что  и  Коули, и другой  женщине. Мы приняли
решение - информация должна быть  передана гласности одновременно здесь  и у
вас, в России. Лучше всего будет, если господин Крымов отправится и привезет
консула на развилку,  где вы  свернули. Когда мы кончим  говорить, господина
Воронцова доставят к вам.
     - Можно позвонить,- сказал Крымов.- Это будет быстрее.
     - Нет, это  будет  слишком  быстро. Нам  нужно  время  для разговора  с
господином Воронцовым.
     - Поезжайте, Николай Павлович,-  попросил Воронцов по-русски.- Не убьют
меня здесь, честное слово. А дело, видно, важное.
     Крымов  молча  встал и направился к  двери. Сточерз  поднял  телефонную
трубку и сказал несколько слов.
     Они остались втроем. Портер нервничал. Он уже знал, что будет  говорить
Сточерз и жаждал действий.  Он боялся, что Воронцов станет больше возражать,
чем слушать.
     - Как и господин Портер,- начал Сточерз,- вы, господин Воронцов, должны
дать мне слово, что без моего разрешения ничегео не опубликуете. Более того,
никому не расскажете.
     - Я не просил заманивать меня сюда,- сухо сказал Воронцов.
     -  Бросьте  амбиции,- Сточерз говорил, взвешивая слова.- Я  должен  вам
рассказать, потому что так сложилась ситуация. Обещаю, что в свое время вы и
господин Портер будете первыми, кто это опубликует.
     - Алекс,- быстро заговорил Портер,-  дайте  слово, вы не пожалеете, это
даже  не  скуп,  это... Прошу вас, речь  идет и  Дженни тоже. Вы  просто  не
понимаете пока, как тут все связалось...
     - Ну, хорошо,- сказал Воронцов, проклиная себя  за мягкотелость. Крымов
в подобной ситуации твердо стоял бы на своем.- Даю слово.
     -  Спасибо,-  серьезно  поблагодарил  Сточерз.-  Вы  избавили  меня  от
неприятной необходимости.
     - Какой, профессор?
     - Если бы вы отказались, разговор стал бы невозможен, и мне пришлось бы
сообщить в службу безопасности о том,  что вы  здесь.  Они явились бы раньше
вашего консула.
     - Я дал слово,- раздраженно сказал Воронцов.- Говорите или звоните.


Часть 3. Комитет Семи

     Шел  двухтысячный год  -  последний  год  двадцатого века. ООН объявила
декабрь Месяцем Будущего.  Рождественские каникулы приобрели  особый смысл -
это  был не просто  праздник,  но как бы проверка  себя перед  вступлением в
новый век.
     Двадцать первое  столетие генетики  Сточерз  и Скроч  решили  встретить
семейно  -  заказали  столик в ресторане на сотом  этаже Дома наций. Сточерз
недавно  женился  вторично. Мэг была моложе  его на четырнадцать лет. Скроч,
относившийся к браку пуритански, не одобрял поступка друга, но мнения своего
не высказывал. Сам Скроч женился, едва закончив колледж, еще  в семидесятых.
Двое  его  взрослых  сыновей  разъехались, оставив  родителей вдвоем. Писали
редко, почти не звонили, постоянно  переезжали с  места  на место. Сточерз и
Скроч  работали вместе более десяти  лет. Впрочем, их  научные  интересы  не
всегда  совпадали.  Сточерза интересовала генная инженерия, Скроча -  анализ
структуры генома.
     К Филипсу первым вызвали Скроча,  и он не сказал другу ни  слова до тех
пор, пока не вызвали и того. Обменявшись, с разрешения Филипса, информацией,
они  решили пообедать  вдвоем в  том  же  ресторане,  где наметили  провести
новогоднюю ночь, до которой оставалось всего две недели.
     -  Я  не уверен,  что  нам стоит браться за это дело,  Джеймс,- Сточерз
чувствовал растерянность.- Это не для нас.
     - Боишься опростоволоситься, Джо?
     - Нет, я знаю, что профессионально гожусь  для такой работы. К тому же,
как я понял, выбрали нас после тщательной проверки. Нет, не в этом дело.
     - В чем же?
     - В  самой постановке проблемы.  Филипс,  у которого они оба  побывали,
руководил в  министерстве обороны  отделом  перспективных  разработок. Обоим
было  сделано лестное  для  самолюбия  предложение  войти  в  группу ученых,
которая  займется  сверхдолгосрочным  прогнозированием   систем  вооружения.
Никаких  военных,  никакого  нажима,  только ученые, проблема чисто научная.
Прогноз  на  весь двадцать первый  век  и дальше,  если перспектива окажется
обозримой.  Разумеется,  группе   будут  приданы   профессионалы-футурологи,
которые обеспечат методическую надежность прогноза.
     Не ядерное или космическое оружие -  это  уже вчерашний день. Новый век
наверняка  принесет новые  открытия,  которые лишь  через десятилетия  будут
осознаны  как потенциальные военные  разработки. Так вот,  нужно  попытаться
предвидеть эти открытия в какой бы то ни  было области знания, нужно извлечь
из них (да, из открытий, которые, вероятно,  еще не сделаны!)  то  зерно, из
которого в конце концов  прорастет новая  взрывчатка  или броня. Фигурально,
конечно, выражаясь.
     В программе заинтересовано правительство. Инициативная группа, куда они
войдут,  будет  состоять из очень небольшого числа людей. Это будет мозговой
центр, вершина  пирамиды, на которую поднимется уже обработанная информация.
Здесь,  на вершине, будет проведен окончательный  анализ,  сделаны выводы  и
даны рекомендации.
     - Новый век,- сказал Сточерз.- Тебе не кажется, что предложение Филипса
очень символично?
     -  При чем здесь  символика? Это наука! - Скроч был возбужден. Он и пил
сегодня больше  обычного. Чувствовалось, что он уже принял  предложение. Ему
было  интересно  узнать  результат, а иного способа,  кроме личного учатия в
деле, просто не существовало.
     Сточерз   тоже  был   склонен  принять   предложение.   Он  знал,   что
правительственные программы выполняются в любом  случае, если уж они начаты.
Значит, откажись  он,  найдут  других  исполнителей, может  быть,  не  столь
щепетильных и честных.
     Они  согласились.   Вступление   планеты   Земля   в   новый  век  было
отпраздновано  с  небывалой  пышностью.  Карнавалы  и шествия  в  Вашингтоне
продолжались двадцать четыре часа.  Люди надеялись, что мир будет прочным  и
долгим.
     Сточерз и  Скроч,  стоя на  сотом этаже  Дома наций, подняли  бокалы  с
шампанским и подумали, что именно  от них может зависеть, каким будет мир  в
том веке, куда они только что вошли.

x x x
     Бывало, что Сточерз задумывался над тем, насколько  высока пирамида, на
вершине которой он  находился.  Он знал, что  информация поступает к  ним из
двух десятков групп, каждая из которых работает независимо и ничего не знает
о  существовании  других.  Но  и  эти   группы  обрабатывали  уже  не  сырую
информацию.   Еще   ниже  находились   многочисленные  эксперты-прогнозисты,
исследовавшие огромные массивы данных по различным наукам.
     Кроме него и Скроча в инициативную группу вошли физик  Льюин, футуролог
Рейндеерс,  химик  Мирьяс, психолог Пановски и писатель-фантаст Прескотт.  С
легкой  руки Льюина за  группой  даже  в официальных документах  закрепилось
название - Комитет Семи.
     Между членами Комитета  Семи  быстро  установились дружеские отношения.
Много  времени  они  проводили  вместе,  на  территории  университета  штата
Нью-Йорк были выделены помещения  для  фирмы "Лоусон".  Финансировала работу
сенатская подкомиссия по прогнозированию, официально работу вел университет.
Работа заключалась  в  анализе состояния  и  развития фундаментальных  наук.
Никакой  видимой  секретности.  Более  того:  изредка  кто-нибудь  из членов
Комитета выступал  перед студентами  и  преподавателями с рассказом  о  том,
какой видится будущая генетика, или физика, или химия...
     Генератором  идей стал  писатель-фантаст Генри  Прескотт -  человек лет
тридцати   пяти,   публиковавшийся  не  часто   и  не  в   самых  престижных
издательствах. Он выпустил три небольшие  книжки, Сточерз прочитал их. После
первого же  рассказа он понял, почему  Прескотт  никогда  не  получит премии
"Хьюго", и чем руководствовались Филипс и его коллеги, предлагая Прескотта в
Комитет Семи. Это была так называемая "жесткая"  научная фантастика  с четко
продуманными проблемами и мыслями сугубо научного свойства. Именно  Прескотт
предложил идею, которая дала толчок работе Комитета после почти полугодового
застоя.
     Идею Прескотт  изложил сначала Льюину, а потом -  ровно  сутки спустя -
собрал     всех     членов    Комитета     и    продемонстрировал    образец
научно-фантастического  анализа, помноженный  на проведенный  за  это  время
компьютерный анализ ситуации. Имея доступ  к секретным документам ПРО, Льюин
сумел продвинуться дальше Прескотта, полагавшегося лишь  на опубликованные в
газетах сведения и на интуицию фантаста.
     -  Господа,- сказал  Льюин,- сегодня на  военно-космической  базе Корби
произошел  сбой  в системах  обнаружения.  Компьютер принял  серию  высотных
грозовых разрядов за  атаку русских ракет. Тревога продолжалась девятнадцать
секунд, пока не распознали ошибку.
     -  Таким  сбоев наверняка происходит немало,- сказал Скроч.- Они всегда
распознаются.
     Прескотт  оторвал  взгляд  от  бумаги,  на  которой  рисовал  какого-то
инопланетного зверя.
     - Вы поработали с компьютером, Уолт? - оведомился он.
     - Поработал, Генри.  Прескотт кивнул и пририсовал  зверю длинный хвост,
похожий на человеческую руку.
     -  Вам известно, господа, сколько такого рода сбоев произошло за  время
существования баз с ракетно-ядерным оружием? - продолжал Льюин.
     - Думаю, от десяти до сотни в год,- сказал Скроч.
     -  Точность  хороша  для  астронома, но  не для  генетика,-  усмехнулся
Льюин.-  Вместе  с  сегодняшней  тревогой  по всем  нашим  базам  и объектам
получается двести семьдесят две тысячи триста  пятнадцать случаев.  На деле,
вероятно, еще больше.
     - Ну, ну,- пробормотал Прескотт, не отрываясь от рисунка.
     - Пожалуйста,- вмешался Пановски, самый старый среди  них, ему на  днях
исполнилось семьдесят,- объясните, к чему вы клоните.
     - Видите ли, базы представляют собой единую систему, события на них  не
независимы.  Значит,  если  в  компьютере   на  Гаваях  произошел  сбой,  то
вероятность такого  же сбоя в компьютере на базе Ронсон уменьшается. Но если
сбой все-таки  происходит и  здесь, то существенно  уменьшается  вероятность
того, что его  удастся устранить быстрее, чем произойдет пуск ракеты. А если
случается цепочка  таких сбоев, то вероятность выбраться живыми, вероятность
предотвращения атаки сводится, можно сказать, к нулю.
     -  Мы  не специалисты,-  пробурчал  Мирьяс,-  но даже мне понятно,  что
единая система компьютеров  Пентагона должна быть  свободна  от  такого рода
накладок. Проверки и перепроверки...
     - Конечно. Проверки  и дублирование. И каждый раз вероятность того, что
закончится благополучно, уменьшается. По законам теории вероятностей ядерная
война должна была начаться в результате сбоя еще лет  десять назад. Примерно
после  стотысячной  тревоги.  В  том,  что мы еще  живы, виновата не система
проверок,  а  нечто,  спрятанное  более  глубоко.  Ядерная  война  не  может
возникнуть  в  результате  случайных  сбоев.  Закон:  на каждую  случайность
приходится компенсирующая случайность.
     - А психология?  - спросил Пановски.-  Допустим, есть закон природы. Но
он  не  включает  человеческого  фактора.  Например,   безумного  оператора.
Происходит  сбой, и  оператор, вместо  того,  чтобы  разобраться,  впадает в
панику и лично выдает команду к началу боевых действий.
     Льюин покачал головой.
     - Вы прекрасно знаете,  Людвиг, что  это  невозможно.  Для начала войны
нужна команда свыше. Ваш безумный оператор не знает нужных кодов.
     - Все это очень сомнительно,- вздохнул Пановски.
     -  Почти триста тысяч сбоев,  - сказал Мирьяс.-  Большая статистика, не
спорю. А  я приведу только два  примера. Ведь  для того,  чтобы опровергнуть
теорию, достаточно и одного факта, верно? Первый пример - взрыв в штате Юта,
когда  в подземном бункере  полетел вразнос  двигатель ракеты МХ, и  ядерное
устройство взорвалось.  Сколько там погибло наших парней? Около ста -  взрыв
произошел под землей. Но  ваша компенсирующая случайность в данном случае не
сработала. И второй  пример  - год назад над Сандвичевыми островами.  Ракета
взорвалась  в  полете.  Бомба была  катапультирована, но система  блокировки
разрушилась,  и  бомба  взорвалась,  упав  в океан.  Пятьдесят  килотонн.  И
компенсирующая случайность опять не возникла.
     - Точно,- согласился Прескотт.- А вы заметили - бомбы эти взрывались на
своей  территории,  а не на территории возможного противника? Вот вам другая
сторона  компенсирующего   фактора.   Природа  не   может  допустить  гибели
человечества из-за нелепой случайности  - в этом сущность закона, который мы
с Уолтом сформулировали. На каждую случайность приходится антислучайность.
     -  Бред,- сказал Мирьяс.-  Природа  слепа, глуха и  неразумна. А  у вас
получается,  будто  существует  нечто  или  некто, вроде  демона  Максвелла,
следящий за каждой нашей ракетой!
     - Разве для этого нужен демон? - удивился Льюин.- Вы же не удивляетесь,
как может  природа уследить за тем,  чтобы в  электрической  цепи сила  тока
всегда  была  равна  частному  от деления  напряжения  на сопротивление.  Вы
думаете, что  человечество - закрытая система и может устанавливать для себя
законы по собственному желанию?
     - Бог с ними, с вероятностями,- сказал Пановски.- А что будет, если наш
президент,  взвесив  последствия,  сам  отдаст приказ начать ядерную  атаку?
Тогда-то уж ракеты долетят до цели? Или, по вашему  закону компенсации,  они
либо не вылетят из шахт, либо взорвутся над нашей территорией?
     - Вы спрашиваете, насколько универсален закон  компенсации. Не знаю. Но
ведь мы только начали анализировать.
     -  Универсальность  закона   природы,-  усмехнулся   Прескотт,-  обычно
проверяют экспериментом.

x x x
     Летом 2001 года начали  поступать первые сотни  анкетных листов, первые
обзоры. Сточерз много  думал о законе компенсации, много говорил с Льюиным о
нем. Справедливость закона подтверждалась с  каждым новым  сбоем на ракетных
базах - каждый день и каждый час.
     Политики и военные всегда боялись  случайностей, которые могут привести
к  войне, если государство к ней не готово. Страх перед нелепой случайностью
заставляет  действовать   -  совершенствовать  контроль,  идти  на  взаимное
сокращение особо опасных систем, ограничивать вывод оружия в космос. Но если
есть  закон природы, запрещающий  случаю проявить  себя?  Следствием  станет
полная  безответственность  политиков.  Что  бы  мы  ни  сотворили,  природа
компенсирует  нашу глупость.  И тогда благодушное  человечество  тем быстрее
провалится в тартарары, чем прочнее уверует в свою безопасность.
     Большую  часть  лета они  обсуждали возможности  генетического  оружия.
Запирающий ген, по общему мнению членов  Комитета, вряд ли мог быть серьезно
использован  в  системах  оружия  далекого  будущего.  Сточерз  считал,  что
существование запирающего  гена лишь доказывает, что человек  не в состоянии
прожить  без драки  любого масштаба.  Отсюда  - неизбежность  войн в истории
человечества, неизбежное вымирание народов, которые, скажем, по  религиозным
или социальным  причинам отвергали войну  как  средство достижения  цели.  С
точки зрения Сточерза любые социальные законы должны быть вторичны и обязаны
отступать перед законами физики или генетики...
     В Комитете они  вообще предпочитали не затрагивать социальных следствий
своих исследований.  Может,  это  и выглядело странным,  но, продискутировав
несколько  дней  в  самом  начале  работы,  они  по  молчаливому  соглашению
перестали разговаривать о законах развития общества, ограничиваясь  наукой и
техникой.
     Взгляды  у  них были  различными.  Льюин  считал,  что  оружие  следует
придумывать лишь для  того, чтобы  знать, над чем именно не нужно  работать.
Пановски был гораздо более  консервативен - он  полагал, что все  социальные
формации  себя  изжили,   в  том  числе  капитализм,  эксплуатирующий  самые
низменные инстинкты,  и  коммунизм,  который вовсе противоречит человеческой
натуре.
     В  представлении Прескотта  будущее общество, единое на  всей  планете,
окажется коктейлем  из  капитализма и  социализма - того положительного, что
будет  вычерпано  из обеих формаций ковшом истории. Он даже написал роман  о
таком обществе на некоей планете Кардмилле. Роман успеха не имел, потому что
был насквозь конструктивен, логика и анализ задавили  авантюрную часть.  Как
бы то ни было, Прескотт был оптимистом и считал, что человечество непременно
расселится по Вселенной. Не исключено, впрочем, что перед  этим оно  начисто
уничтожит свой дом - планету Земля.
     Мирьяс в свои пятьдесят пять  лет, казалось, вообще не задумывался  над
тем,  каким окажется будущее. С детства его  интересовали только  химические
опыты, и он был уверен в одном: любое оружие - варварство.
     Футуролог  Рейндерс,   знакомый   практически  со   всеми   прогнозными
разработками,  считал, что пропасть между социальными институтами на планете
будет  все  более  углубляться,  поскольку каждая  система  совершенствуется
внутри себя до полного исчерпания возможностей, причем скорость процесса все
более  возрастает  (пример  -   развал  Советского   Союза).  Всегда   будут
существовать на планете  две противоположные системы, и такое  положение дел
не позволит человечеству  загнить, заставит  его и в дальнейшем поддерживать
высокий  темп развития. Поскольку вооружение  является необходимым элементом
противостояния,  то  оружие  будет  развиваться, а  потому  работа  Комитета
чрезвычайно важна.
     Они усвоили взгляды друг друга и больше не пытались спорить.

x x x
     В середине  октября  погиб Скроч. Неделей раньше он  вылетел в Пасадену
для  знакомства с  местными  генетиками. Отправился с женой -  в  Калифорнии
стояла  мягкая  осень,  бархатный сезон. Девятнадцатого  октября  он куда-то
выехал, и больше Скроча никто не видел.
     Следующая  ночь была ужасной  - в  Неваде  потеряла управление крылатая
ракета,  и ядерная бомба в  десять  килотонн  взорвалась  над военной  базой
Шеррард. Погибли полторы тысячи человек, вся  местность от  озера  Уолкер до
Скалистых гор оказалась зараженной. Все только об этом и говорили. Президент
США Купер объявил национальный траур, а Льюин мрачно сказал:
     - Вот  вам пример  сбоя  в системе. Номер двести семьдесят  три  тысячи
шестьсот   восемьдесят.  Пострадали  американцы,  а   не  наш  потенциальный
противник, кто бы он ни был. Закон компенсации в чистом виде.
     Об исчезновении Скроча  никто в Комитете  пока не  знал,  его ожидали в
Нью-Йорк