ого. И вы уже знаете достаточно, чтобы быть опасным для меня. Пусть
это вас утешает. А также сознание того, что я доверяю вам.
   Бергсон знал старика. Он понял, что больше из него ничего не  вытянешь,
и решил согласиться.
   - Вам надо запомнить один номер телефона в Москве. Письмо с заданием  я
уже отослал  этому  человеку  с  дипломатической  почтой.  Ответ  получен.
Кстати, в  посольстве,  где  вы  будете  числиться,  не  пытайтесь  ничего
выяснять. Тот, кто держал связь с моим агентом, уже там не работает.  Ваша
задача: звонить агенту по телефону. Он скажет, что делать, когда все будет
готово. Еще раз напоминаю:  ваших  новых  друзей  в  это  дело  мешать  не
следует. Поэтому я и предпринимаю  столь  строгие  меры.  Мой  человек  не
продается. Кроме того, ни вы, ни он не будете знать ничего о вещи, которую
привезете мне. Учтите одно: это очень опасная вещь. Неосторожное обращение
может привести к нежелательным последствиям.
   Старик ухмыльнулся. Бергсон подумал, что хрычу, в  сущности,  наплевать
на безопасность Бергсона. Ему нужна эта штука. А она-то будет  в  руках  у
него, Бергсона. Нежелательные последствия? Ну, Бергсона  не  так-то  легко
напугать.  Важно,  что  он  сможет...  Что  он  сможет,  Бергсон  не  стал
додумывать. Он согласился ехать в Россию.
   Несколько дней старик провел в своем террариуме. Потом нашел Бергсона в
саду. Тот скучал, уныло развалившись в шезлонге под деревом.  Слуга-индеец
принес коктейли, Хенгенау, потягивая терпкую жидкость, так  долго  смотрел
на Бергсона, что тот поежился и, не выдержав, спросил:
   - Есть что-нибудь новое?
   Хенгенау промолчал. Бергсон терпеливо  ждал.  Наконец  старик  наклонил
лошадиное лицо к Бергсону.
   - Хотите взглянуть? - вкрадчиво спросил он.
   - Благодарю, - поежился Бергсон.
   Перспектива увидеть питомцев профессора ему отнюдь не улыбалась. С него
вполне хватило одного раза еще тогда, когда все это только начиналось...
   - А там есть кое-что, - сказал Хенгенау. - Кое-какие результаты.
   Бергсон покачал головой. Он был брезглив. Хенгенау ощерился.
   - Человеколюбие гложет, - зло бросил он и встал. - Благородная трусость
убийцы! Ну, вот что. Пока вы таскались по девкам в Европе, я тут не  терял
времени. Кое-что вы видели. Теперь,  чтобы  укрепить  вашу  веру,  я  хочу
показать вам еще нечто.
   Он желчно усмехнулся и сделал знак Бергсону  следовать  за  собой.  Тот
нехотя поднялся. Старик повел его в ту часть дома, где  Бергсон  не  бывал
никогда. Они прошли через анфиладу комнат прямо в спальню старика. Бергсон
с любопытством взглянул на узкую девичью кровать, на  столик  с  букетиком
незнакомых цветов и ехидно подумал, что в общем-то хрычу не сладко живется
в сельве. И что он, Бергсон, доведись  ему  оказаться  в  таких  условиях,
обставил бы свой быт с большим комфортом. И уж он, наверное, вышвырнул  бы
к чертовой матери и эту кровать, и амазонские фиалки,  и  книги,  которыми
хрыч забил всю спальню. В таком логове должна царить шкура ягуара.
   Хенгенау  словно  угадал  его  мысли.  Остановившись   возле   книжного
стеллажа, он хмыкнул и в упор поглядел на Бергсона.
   - Примеряетесь? Вам этого не понять никогда.
   И замолчал. Отвернулся и сунул  руку  между  стеллажами.  Один  из  них
отъехал, открыв маленькую белую дверь. Хенгенау воткнул  ключ  в  замочную
скважину, но поворачивать  не  торопился.  Его  глаза  снова  смотрели  на
Бергсона.
   - Вы верите в Случай? - вдруг спросил он.
   Бергсон молча кивнул.
   - Я всегда верил, - сказал Хенгенау, и в его голосе  послышались  нотки
торжественности. - И эта  вера  привела  меня  к  удивительному  открытию"
Сейчас я вам это покажу.
   Он резко открыл дверь. Щелкнул выключатель,  и  Бергсон  увидел  пустую
комнату. Белые стены. Посредине стоял небольшой кинопроектор  на  треноге.
Рядом - два кресла. Хенгенау молча указал на одно из них и стал возиться с
проектором. Затем погасил свет.  Застрекотала  лента,  на  одной  из  стен
вспыхнул белый прямоугольник киноэкрана. Через секунду на  нем  замелькали
тени. Хенгенау поправил фокус, и Бергсон увидел внутренность храма, статую
кошкочеловека, жертвенную плиту и толпу индейцев. Через секунду  от  толпы
отделились двое а белых одеждах, один  из  них  лег  на  плиту,  а  второй
выдернул из руки кошкочеловека  жезл  и  потряс  им.  Потом  откуда-то  из
складок своего странного одеяния он  достал  нож  и  вонзил  его  в  грудь
лежащего на  плите.  Тут  же  на  экране  ослепительно  сверкнул  свет,  и
декорации  сменились.  Исчез  храм.  Глазам  Бергсона  предстало  странное
зрелище. Группа кошколюдей стояла в  помещении,  напоминающем  современную
лабораторию. Они о чем-то говорили, затем один, видимо главный, отвернулся
к пульту и нажал кнопку. И перед изумленным Бергсоном открылся космос.  Он
ощутил, что летит куда-то с  невероятной  скоростью,  ибо  изображение  на
экране не было неподвижным. Казалось, что звезды сорвались со своих мест и
несутся на Бергсона.
   Но стрекот ленты  оборвался,  в  комнате  вспыхнул  свет.  На  Бергсона
глядели глаза Хенгенау. В них сверкали огоньки.
   - Что это? - хрипло спросил Бергсон.
   - Дар Случая, - сказал Хенгенау. - Вы видели действие той вещи, которую
должны привезти. И я еще раз хочу напомнить вам об опасности.
   - Но я ничего не понял, - сказал Бергсон.
   - Полагаю, этого достаточно, - жестко произнес Хенгенау.
   И Бергсон поехал в  Россию,  где  неожиданно  попал  под  наблюдение  к
Диомидову. Подстерегала его здесь  и  другая  неожиданность.  Через  океан
летел самолет. Дипкурьер вез с почтой письмо для Бергсона. В  этом  письме
была изложена строгая директива полного джентльмена, а также указание, как
связаться с Отто Вернером и что ему сказать. Полный джентльмен  знал,  что
делает. Не знал он только того, что Отто обманет его ожидания.


   Перед  тем  как  попросить  шофера  остановить  машину   возле   серого
четырехэтажного дома на Беговой, Диомидов пересек чуть ли не всю Москву. У
Белорусского вокзала красный глаз светофора задержал "Волгу" на  полминуты
рядом с бежевым такси. Тридцать  секунд  полковник  разглядывал  человека,
поиски которого начал утром, хотя и не  подозревал,  что  это  именно  тот
человек. Пассажир такси, рослый мужчина с угрюмым лицом, мельком  взглянул
на Диомидова и лениво отвел глаза. Федор Петрович подумал, что у  человека
в такси, вероятно, больна печень. Потому что лицо было желтушным, а взгляд
серых глаз отсутствующим, или, выражаясь точнее, углубленным  в  себя.  На
коленях незнакомец держал большой рыжий портфель.
   Полминуты истекли. Толпа машин двинулась.  Бежевое  такси  повернуло  в
сторону от улицы Горького,  диомидовская  "Волга"  некоторое  время  ехала
прямо. И ни Диомидов, ни человек в такси не думали в этот момент,  что  их
встрече суждено повториться, да еще при исключительных обстоятельствах.
   На Беговой полковник вынул из кармана бумажку с  адресом,  взглянул  на
нее и вошел в первый подъезд. На втором  этаже  надавил  кнопку  звонка  у
двери квартиры номер пять. Дверь открыла маленькая женщина в черной юбке и
белой блузке. Она холодно прищурилась, потом ее губы дрогнули,  в  зеленых
глазах мелькнуло удивление.
   - Боже мой, - протянула она мягким контральто, - неужели это ты, Федя?
   - Я, - несколько растерялся Диомидов. - А почему, собственно, ты здесь,
Зойка?
   - Было бы странно, если бы меня не было здесь, - усмехнулась  Зойка,  -
я, видишь ли, здесь живу.
   - Да, да, - Диомидов потер лоб. - Прости.
   Так состоялась вторая случайная встреча в это утро. О  первой  Диомидов
не догадывался. Вторую наметил сам. Но тем не менее и  она  оказалась  для
него сюрпризом. Зойка,  а  это,  несомненно,  была  Зойка,  с  которой  он
когда-то давно сидел за одной партой, стояла сейчас перед ним и улыбалась,
и говорила, что он очень мало изменился, что только мешочки появились  под
глазами да нос вроде стал шире. А в общем он все  так  же  похож  на  Поля
Робсона, и она его сразу узнала,  несмотря  на  полковничьи  погоны  и  на
двадцать лет, прошедшие со дня выпускного вечера в школе.
   - Прибавь десяток, - поправил Диомидов, входя вслед за ней в комнату  и
снимая шинель, которую Зойка предложила бросить на  диван.  Потому  что  в
шкафу тесно, объяснила она. И конечно же, она спутала. Скоро тридцать лет,
как они не виделись. И, наверное, не увиделись бы вообще, если бы  не  эта
история в лесу. Да, это она шла на дачу к подруге, и это на нее  совершили
нападение. Конечно, испугалась. До сих пор  страшно.  Но  Федя,  вероятно,
посидит немного. Она приготовит кофе и все расскажет.
   - Курить не возбраняется, - сказала она и  поставила  на  валик  дивана
бронзовый сапожок. - А я сейчас. Ты ведь не на пять минут?
   - Может, и не на пять, - откликнулся Диомидов, разминая  сигарету  и  с
любопытством  осматривая  Зойкино  жилище.  Чем-то  оно   напоминало   его
собственное, хотя и мебель и убранство квартиры были иными. У Диомидова не
было   круглого   стола,   накрытого   клетчатой   скатертью,    трельяжа,
заставленного флакончиками, модных нейлоновых  портьер  на  окнах.  "Живет
одна", - догадался полковник и в ожидании, пока вернется хозяйка,  раскрыл
книжку, небрежно брошенную на край стола.
   Но мысли его были еще там, в лесу. Он  вспомнил,  как  опустился  перед
ямой на колени и постучал по ее  краю  ножом.  Она  отозвалась  мелодичным
звоном. Ему захотелось узнать толщину слоя этого странного звенящего лака,
и он сунул нож в землю около ямы, ожидая, что он во что-нибудь упрется. Но
лезвие свободно прошло в яму. Диомидов присвистнул. Он потянул нож: не  на
себя, а как бы пытаясь вспороть поверхность. И удивился еще больше.  Ручка
ножа осталась у него, а лезвие  покатилось  на  дно.  Диомидов  недоуменно
взглянул на обломок и поднялся с колен.
   - Так, - сказал он, отряхивая прилипшую к брюкам травинку. И, шагнув  в
сторону, сел на пенек. Увидел, что Беркутов идет  к  яме  с  металлическим
прутом в руке.
   - Назад! - крикнул он. - Достаточно одной глупости.
   Беркутов попытался что-то сказать, но Диомидов только махнул рукой.
   - Кто лазил туда? - спросил он милиционеров.
   - Я, - откликнулся пожилой старшина. - Этого вытаскивал, - он кивнул на
труп вора. - А что, товарищ полковник, там радиация?
   - Не знаю. Во всяком случае, близко к этой штуке никому  не  подходить.
Ясно?..
   - Вот мы и встретились через тысячу лет,  -  перебила  его  мысли  Зоя,
входя с подносом, на котором стояли кофейник, чашечки и  сахарница.  -  Ты
вафли любишь?
   - Не надо, - Диомидов раздавил окурок в сапожке  и  повторил  вслед  за
ней: - Вот и встретились...
   - А я забыла, что ты есть на свете, - сказала  Зоя,  наклоняя  кофейник
над чашкой.  -  И  вообще  всех  забыла.  Вернее,  как-то  не  приходилось
вспоминать.
   - Да, - согласился Диомидов.
   Он тоже забыл про Зою. И ему понравилась ее прямота. Он терпеть не  мог
разных фальшивых слов насчет  однокашников,  которые  будто  бы  только  и
заняты думами друг о друге  и  ждут  не  дождутся  дня,  чтобы  сойтись  и
поговорить о том, какими они были и какими стали. У Диомидова при подобных
встречах разговора обычно не получалось. Такие беседы  протекали  нудно  и
состояли в основном из междометий, частиц, союзов и предлогов:
   "Ну как?" - "Да ничего. А ты?" - "Женился. Работаю. Помнишь Петьку-то?"
- "Петьку? Это какого? Сивоухова, что ли?" - "Ну да. Фигурой стал". - "Вот
оно как!"
   И разговор иссякал.  Однокашникам  было  в  общем-то  наплевать,  какой
фигурой стал белобрысый Петька Сивоухов, о  котором  в  памяти  удержалось
только, что он как-то на уроке выстрелил из  рогатки  жеваной  бумажкой  и
попал в лоб учительнице литературы.  Потом  снова  тянулись  междометия  и
союзы, пока кто-нибудь не вытаскивал на поверхность  еще  одно  далекое  и
совсем уж неинтересное воспоминание.
   Зойка разрубила узел одним ударом. Забыла. Не  вспоминала.  Не  все  ли
равно? Ведь Диомидов тоже не вспоминал про Зойку. Да и сюда он  явился  не
для воспоминаний. Возникало какое-то странное дело,  в  котором  Зойке  не
было места. Случайность. И чем Зойка  могла  помочь?  В  сущности,  ничем.
Может, она видела убийцу вора? Он слушал Зою, а думал о другом. Зачем  ему
знать, как она живет? Для дела это  не  нужно.  Однако  вежливость  прежде
всего. И Диомидов прихлебывал кофе, не мешая Зое рассказывать  о  себе,  о
соседях, о работе.



6. ТРОСТОЧКА

   Звякнула ложечка.
   - Хороший кофе, - похвалил Диомидов. - А ты, значит, стала врачом?
   - Зубным. Всего-навсего.
   - Не скучно?
   - Привыкла. Ко всему привыкла. И к работе... И к дому.
   Диомидов усмехнулся. Сейчас в самый бы раз вспомнить Петьку  Сивоухова.
И он решил, что пора прервать затянувшийся разговор. Спросил про  утреннее
происшествие. Зойка сказала, что ездила на  дачу  к  подруге.  От  станции
пошла лесом. Когда вышла на поляну, увидела яму.
   - Тут он на меня и кинулся. Я завизжала и укусила его за палец.
   Диомидов  заинтересовался  подробностями.  Зоя   сказала,   что   очень
испугалась, когда в яме вспыхнул свет и здорово тренькнуло в  голове.  Она
решила, что это конец. Почему-то вспомнила вдруг  про  больного,  которому
лечит кариес. Пожалела, что не долечила.
   - Был, значит, свет, - задумчиво откликнулся Диомидов.
   Зоя кивнула. Он спросил, не видела ли она чего любопытного, когда  этот
свет вспыхнул. Зоя резонно заметила,  что  ей  в  это  время  было  не  до
рассматривания любопытных подробностей.
   - Н-да, - протянул Диомидов.
   Он тоже видел свет. Когда полковник отогнал Беркутова от ямы,  старичок
врач показал ему дозиметр и сказал, что никакого намека на радиоактивность
в этой яме не содержится. Диомидов не успел ему ответить. Он  увидел,  как
из  ямы  вдруг  выплеснулся  столб  серебряного  света.  Словно   вспыхнул
прожектор. Столб вытянулся метров на сорок вверх и  исчез.  Это  произошло
как раз в тот момент, когда на поляну вынырнула еще одна  машина.  Из  нее
вылез старик в темном пальто и мохнатой шляпе. Диомидов  узнал  в  старике
известного академика  Кривоколенова.  Его  молодые  спутники  вытащили  из
багажника приборы, и вся группа приблизилась к яме.
   А там творилось что-то  непонятное.  На  мерцающей  черной  поверхности
появились серые точки. Одна из них стала расти. Она ползла от края  ямы  к
центру и как бы вспухала, пока не превратилась в серое пятно,  крутящееся,
как земной шар на экране кинохроники.  Затем  на  пятне  замелькали  тени,
похожие на кубы и параллелепипеды.
   И вдруг всплеск черноты. И снова от края к центру поползли точки. Снова
возникло серое пятно. А на нем размытая  тень,  напоминающая  человеческую
фигуру с  воздетыми  вверх  руками.  Потом  пятно  вздрогнуло,  и  на  нем
появились глаза.  Широко  открытые,  с  прямоугольными  зрачками.  Видение
продержалось несколько секунд и погасло.
   - Салют из другого мира, - произнес кто-то из спутников Кривоколенова.
   Старик сердито сказал молодому человеку, упомянувшему про салют:
   - Вы бы лучше замеры сделали, чем про салюты распространяться.
   - Приборы  молчат,  -  развел  руками  молодой  человек.  -  А  явление
заканчивается.
   Диомидов бросил взгляд на яму. Яма осталась.  Но  странный  черный  лак
исчез. На желтом тинистом дне  лежал  обломок  диомидовского  ножа.  Потом
академик придирчиво расспрашивал  милиционеров  об  этом  явлении,  хмыкал
иронически. И наконец уехал.
   - Три сеанса было, - сказал Диомидову врач. - Я  считал.  И  все  время
одно и то же...
   А Зоя говорит, что был еще сеанс. Сколько же их всего было? И  что  это
за чертовщина все-таки? Академик ни на один его вопрос не  ответил.  Уехал
сердитый. Что-то ему в этой яме не понравилось.
   - Ямы сперва не было, - сказала Зоя. - Поляна  как  поляна.  Цветы  там
росли хорошенькие, голубенькие. Я хотела букетик нарвать.  Наклонилась.  И
тут яма и раскрылась. А в ней лежал этот... этот убитый. И палка валялась.
   - Палка, говоришь? - перебил Диомидов. -  А  какая  она  из  себя,  эта
палка?
   - Не знаю. Хотя... На мундштук похожа. Знаешь, есть  такие  самодельные
мундштуки из колечек. Красные, желтые, черные... А может, мне  показалось?
Может, там только красные... Я еще почему-то подумала про тросточку.  Вот,
думаю, гулял человек с тросточкой, а его и застрелили. Ну да. Это  и  была
тросточка. С зеленым набалдашником. Но мне ведь некогда  рассуждать  было.
Все смешалось в голове. Яма из ниоткуда... Убитый... А потом  этот  душить
начал...
   Зоя  передернула  плечами  и  замолчала.  Диомидов  отодвинул  чашку  и
задумчиво пощелкал по ней ногтем.
   - Лица его ты, конечно, не видела? - спросил он.
   - Нет. Костюм у него, кажется, серый. А что это за яма?
   Диомидов  покачал  головой.  Зоя  понимающе   взглянула   на   него   и
сочувственно улыбнулась. Заметила, что он выбрал себе специальность не  из
лучших, но, наверное, интересную. Диомидов ответил неопределенно:
   - Как тебе сказать? Уезжаем - приезжаем.
   - Жена, вероятно, волнуется.
   - Не женат я. Вроде тебя.
   Зоя  нахмурилась,  потом  засмеялась  и  сказала,   что   она   женщина
самостоятельная, а Диомидову жена нужна. Для разнообразия.  Чтобы  было  к
кому приезжать.
   - Может, и нужна, - в тон ей откликнулся полковник и сказал, что он еще
не успел познакомиться со своей будущей половиной.
   - А ты познакомься, - посоветовала Зоя. - Это же легко.
   - Кому как, - вздохнул Диомидов, вставая. - Спасибо за  кофе,  отличный
он у тебя.
   Пока Диомидов одевался, они  еще  поговорили  немного.  Федор  Петрович
рассказал Зое про  кота,  которого  держит  вроде  живого  талисмана.  Зоя
поинтересовалась, где Диомидов обедает. Закрывая дверь, усмехнулась:
   - Значит, уезжаем - приезжаем. А бывает, что и совсем уезжаем?
   - Бывает, - согласился Диомидов и протянул руку.
   - Пока, - сказала Зоя на прощанье. - Соскучишься - позвони. Поговорим о
том, о сем.
   - Поговорим, - сказал Диомидов и шагнул к лестнице...
   А утром он вылетел в  Сосенск.  Перед  вылетом  пригласил  Беркутова  и
рассказал ему про трость. Майор махнул рукой, заметив,  что  мысль  Федора
Петровича ему понятна, но вряд ли из  поисков  владельца  палки  получится
что-нибудь путное. Полковнику дело тоже казалось безнадежным, но  привычка
не пренебрегать даже  самыми  незначительными  возможностями  взяла  верх.
Беркутов  ушел  от  него  недовольный.  Легко  сказать:  искать  в  Москве
человека, у которого пропала трость. В том, что она пропала,  Диомидов  не
сомневался. Раз был вор - значит была и кража. Кроме того, эта вещь  после
убийства вора из ямы исчезла. Унести ее мог только убийца.
   После ухода  Беркутова  Диомидов  придвинул  листок  бумаги  и  занялся
расчетами. Зоя сказала ему, что, выходя на поляну, взглянула на часы. Было
пять тридцать. А в шесть к яме подошел грибник. Он утверждает, что никакой
трости в яме не было. За тридцать минут вряд ли мог еще кто-нибудь подойти
к яме. Значит,  можно  считать,  что  за  тростью  охотился  убийца  вора.
Предположим, что вор выкрал эту  вещь  по  договоренности  с  неизвестным.
Встреча была назначена в лесу. Но вор был лишним. И незнакомец убрал  его.
Логично? Да. А что произошло потом? Появилась яма со  всеми  аксессуарами.
Выстрел мог сработать как детонатор.  Убийца  растерялся.  На  поляну  тем
временем вышла Зоя... Стоп! Зойка вышла, когда на поляне ничего  не  было.
Яма перед ней раскрылась внезапно. И в  ней  лежали  труп  и  трость.  Вот
дьявольщина!
   Диомидов забарабанил пальцами по крышке стола. Выходил какой-то  мотив.
Полковник прислушался и вспомнил песенку, которую Зойка распевала в школе:

   Соловей кукушку долбанул в макушку,
   Ты не плачь, кукушка, заживет макушка.

   Он встал, отошел к  окну.  Поймал  себя  на  том,  что  снова  напевает
дурацкую  песню,  и  ругнулся.  Попробовал  сосредоточиться  на  мысли  об
утреннем происшествии. Была эта яма или не было ее?