первую
попавшуюся программу, и сразу же попал на Померещенского, на нем был за-
тейливый пиджак, состоящий как бы из множества карманов, из которых  вы-
совывались многочисленные носовые платки. Ведущий, некто  Митя,  заявил,
что все его поколение, как на дрожжах, взошло на лирике лауреата,  после
чего обратился к пиджаку лауреата:
   - От Марка?
   - От Кардена, - важно ответил лауреат.
   - А правду ли говорят, что когда-то все эти карманы были  внутренние,
когда вам еще было что скрывать?
   - Я никогда ничего не скрывал, тем более в карманах. Но  правда,  что
некогда эти карманы были внутренние. Я еще на Сицилии бывал в этом  пид-
жаке, да и в прочих влажных местах, потому я сильно потел, вот  и  приш-
лось пиджак перелицевать, зато английское сукно выглядит  как  новое,  и
опять-таки с модой совпадает. Это еще навело меня на  мысль  перелицовы-
вать старинные сюжеты, так чтобы приходилось впору  охочему  до  новизны
читателю...
   - Но у вас же есть еще и другие пиджаки, - наседал Митя.
   - Есть, но этот мне особенно дорог. Однажды в  Белом  доме  я  ожидал
встречи с президентом Рейганом, я волновался, ведь мы оба еще и артисты,
и все никак не мог прикинуть, какую он роль сыграет, и что сыграть  мне.
И тут выходит Рейган, и в точно таком же пиджаке! Скованности как ни бы-
вало, наши пиджаки распахнулись навстречу друг другу  и  обнялись.  И  в
знак дружбы между нашими народами мы обменялись пиджаками.
   - Так значит, это вы сейчас находитесь внутри бывшего пиджака  амери-
канского президента! - восторженно подпрыгнул Митя, почему-то вцепившись
за лацканы собственного, морковного цвета пиджака.
   - Не совсем, - тут же огорчил Митю обладатель настоящего  пиджака.  -
Однажды я по рассеянности забрел в метро, и в мой вагон набилось столько
моих почитателей, что я вышел из него без единой пуговицы, вот  и  приш-
лось пуговицы заменить, видите, антикварные теперь, с двуглавым орлом...
   - Дорогие телезрители! - перебил его ведущий. - Если вы, если  кто-то
из вас нашел в московском метро пуговицу от пиджака, скажем  так,  сразу
двух великих людей, просьба позвонить нам, мы обязательно пригласим  вас
в нашу студию!
   В это мгновение раздался оглушительный взрыв, словно взорвался  теле-
визор, на экране которого разваливался самолет, во  все  стороны  летели
обломки, наконец рассеивался дым, и на земле из-под кучи трупов выкараб-
кивался, блистая зубным протезом, сам Померещенский и  произносил  своим
лирически-поставленным голосом: оЛетайте только самолетами!п Когда-то  я
очень пугался при появлении этой рекламы, безусловно не я один, но потом
была проведена успешная разъяснительная работа,  всех  удалось  убедить,
что хорошая реклама вовсе не должна действовать на кору головного мозга,
а только на подкорку, потому она и достигает своего, несмотря на первич-
ное отвращение неопытного обывателя. Успел ли я переключиться с подкорки
на кору, но я опять увидел сияющего Померещенского и Митю  с  телефонной
трубкой в руке: оУ нас звонок! - сообщил Митя. - Алло,  говорите,  вы  в
эфире! - Я в эфире? У меня вопрос: что было раньше отснято, реклама воз-
духоплавания или ваше интервью, то есть, я  бы  хотел  узнать,  действи-
тельно ли жив Померещенский? - Жив, жив, мы сейчас его спросим, и он да-
же заговорит - вот вы, - он обратился к живому, - вот вы во всех  облас-
тях искусства, даже бессловесных, сказали свое слово. Что такое для  вас
постсовременное искусство?
   - Постсовременное искусство? Вообще говоря, постсовременное искусство
также отличается от современного, как жизнь после  жизни  отличается  от
жизни. Ближе всего к этому видеоклип, ну, например, - двое поют, вернее,
за них поют, а они ездят вдвоем на велосипеде-тандеме, крутят  педали  в
разные стороны, но едут все-таки в одну  по  этакой  клетчатой  спирали,
вроде развертки шахматной доски, протянутой в облака  над  Гималаями,  а
вокруг шахматные фигуры, уступая место поющему велосипеду, разбегаются в
разные стороны и выскакивают друг из друга как матрешки, танцуют и в  то
же время навязывают друг дружке кровавые восточные единоборства, на  них
падает белый снег сверху, а снизу их хватают за уже отсутствующие  ноги,
изрыгая огонь и пепел, морские чудовища, всплывающие вместе  с  океаном,
пока все вместе не проваливаются в квадрат Е4, и песня, в которой  были,
разумеется, всякие слова, проваливается тоже.
   - Я тащусь, - откликнулся Митя, - а то все фигню нам продают за  кли-
пы, да и пипл тащится, я думаю!
   - Кто? Куда тащится? Какой пипл? - выдал в себе человека старой  зак-
васки представитель посткультуры.
   - Какой пипл? - отреагировал Митя, - да наш, построссийский. Я бы по-
пытался определить вашими словами: пипл, это до  предела  демократизиро-
ванный народ, сплоченный вокруг видеоклипа, который нас тащит в  светлое
настоящее. А вот что у нас будет после видеоклипа, что-нибудь его переп-
люнет, а, вопрос на засыпку?
   - Что будет? - Померещенский не моргнул глазом. - Будет видеоклимакс!
   Я зажмурился и зажал уши, по моим  впечатанным  в  подкорку  расчетам
должен был сотрясти эфир очередной рекламный взрыв, но я, видимо,  прос-
читался. Митя изображал полный экстаз, но тут снова звякнул телефон.
   - Говорите! - скомандовал Митя, и голос из трубки попросил, не  может
ли лауреат исполнить свой знаменитый шлягер - Волга,  Волга,  мать  род-
ная...: - Ах, так это вы написали, - возник Митя. - Так вы нам споете?
   - Я мог бы и спеть, но не хочу, не настроен. К тому же,  если  честно
говорить, не все народные песни написаны мною. Хотя и посвящена эта пен-
ся предку моему Стеньке Разину...
   - О-о-о! - почти запел Митя. - Вы же пра-пра-кто-то знаменитому русс-
кому народному разбойнику. В этой связи - что вы думаете о нашем  крими-
нальном мире? Может  ли  внук  сегодняшнего  российского  мафиози  стать
большим русским поэтом?
   - Молодой человек! - осадил его большой поэт. -  Во-первых,  Разин  в
отличие от всякого сброда был интеллигентным человеком. Да-да! Он  гово-
рил чуть ли не на десяти языках, и по-персидски, а с матерью,  турчанкой
- по-турецки, он и на Соловки к святым старцам ездил. И разбой, как  ис-
тинно народный промысел, - это во-вторых, еще ждет своего Разина. И  что
касается российских мафиози, то это больше по вашей  части,  вы  же  ин-
тервьюируете нынешних знаменитостей...
   Митя поспешил сменить тему разговора:
   - Я понимаю, это у вас наследственное, болеть за Россию. Что бы  ска-
зали вы о России, - Митя незаметно покосился на часы.
   - Россия - это опиум для народа, - ошарашил зрителей потомок  разбой-
ника, - можно даже сказать, опиум для разных народов. Но теперь у каждо-
го народа свой собственный опиум.
   - Как вы так можете говорить о свободе! - возмутился Митя и  постучал
пальчиком по циферблату часов. - Вы так нам опиумную войну накличете!
   - Причем здесь свобода, свобода - это простое желание,  содержащее  в
себе возможность исполнения. А опиумная война, она и так идет, причем  в
так называемых лучших умах, война  симметричных  структур  вроде  Восток
-Запад, только увеличивающих хаос своим затянувшимся противостоянием,  а
уж как велик вклад поэтов и мыслителей в это противостояние, - вития ви-
тийствовал, не обращая внимания на Митю, постукивающего по часам: - Рос-
сия - это необходимый оптимум хаоса, который уравновешивает Запад с  его
порядком, скажем так, положительным, и восток, с  его  порядком,  скажем
так, отрицательным. А неблагодарная Европа  никак  не  возьмет  этого  в
толк. И мы хотели надеть эту Европу себе на голову,  как  наполеоновскую
треуголку, думая, что от этого станем европейски образованными. А Европа
всегда была готова сесть на нас, как на ночной горшок, не рассчитывая на
такое будущее, когда и ей придется примерять нас на свою голову!
   Митя постучал уже не по часам, а по своей голове, отчего  вития  речь
свою остановил, дав Мите возможность успеть задать еще вопрос:
   - Вот вы говорите, как поете, а ведь вы же утверждали, что с развити-
ем очевидного, то есть визуального языка, речь постепенно  утратит  свое
значение?
   - Ну да, я же писал об этом: Я последний поэт электронной деревни! Мы
и видим сегодня, как язык все больше отстает от искусства,  от  культуры
вообще, а потом надобность в нем отпадет, зачем он,  когда  можно  будет
общаться, рассматривая совместно один и тот же видеоклип...
   - Я согласен, - согласился поспешно Митя, - пусть даже прогресс лишит
меня моей работы, но, как говорится, из песни слова не выкинешь, как  же
совсем без слов?
   - Да просто слова будут не те и не так применяться! Ну, мои-то  слова
все равно останутся. Ведь известно, что все есть текст, надо  только  во
всем найти такое разложение, чтобы получились буквы этого текста,  потом
эти буквы можно будет так складывать, чтобы получался  опять-таки  новый
текст, его надо складывать в уме так, чтобы ум был доволен, а чтобы этот
процесс совпадал с очевидностью, то есть с визуальностью, то  будут  уже
не говорить, а только петь, мы на пути к этому! И  еще  как  петь!  Ведь
когда все поют, то никому в отдельности не будет стыдно за то, что он не
умеет петь, и это отнюдь не пение хором, а каждый при этом  держится  за
свою идентичность и поддерживает свой имидж. К тому же исчезновение сты-
да разовьет нам еще недоступные глубины подсознательного!
   И тут Митя, хватившись, пожалел, что лауреат так и  не  спел  ничего,
поблагодарил за содержательную беседу, пообещав в следующий раз интервью
с человеком,  который  согласился  быть  снежным,  если  интервью  будет
эксклюзивное, а лауреат поймал со стола огромной пятерней  Золотого  Мо-
тылька и исчез с экрана. Я снова обратился к газете,  где  вычитал,  что
еще до телевизионной беседы лауреат общался с японским радио (почему  не
чайная церемония?), где его пытали о влиянии дзен-буддизма на российскую
прозу, поэзию и экономику. Померещенский доложил, что дзен пустил в Рос-
сии глубокие корни еще в незапамятные времена, о чем  говорит  старинная
поговорка: слышал дзен, да не знает, где он!  К  сожалению,  последующие
поколения заменили дзен на звон, хотя почему к сожалению, возможно, рос-
сийский звон и есть дзен. Беда в том, что  стали  понимать  не  скрытый,
мистический смысл, а действительно звон, отчего в России произошли необ-
ратимые неприятности, когда колокола переливали  на  пушки,  ибо  глухая
публика переставала слушать волшебный звон. При сем поэт попросил  тиши-
ны, после чего заслышался легкий звон, и поэт объяснил, что он  пощелки-
вает пальцем по Золотому Мотыльку. И тут он поведал о своем паломничест-
ве на священную гору Фудзи-Яма, ибо был ему знак, что между ямой Фудзи и
кратером Этны должно быть глубинное сообщение. Ему одному  было  явлено,
как это установить, и он получил-таки возможность удостовериться в этом:
на вершине Фудзи он обнаружил второй башмак Эмпедокла! Как  же  выглядят
башмаки Эмпедокла, заинтересовалась японская сторона. Померещенский зас-
меялся, посетовал, что башмаки нельзя передать по радио,  и  посоветовал
обратить внимание на известную картину Ван Гона, где изображены  похожие
башмаки.
   Где находится Этна, заинтересовалась японская сторона.  Померещенский
объяснил, что в Сицилии, сперва испугались японцы, но потом поняли,  что
Сицилия все же часть Италии, и они заинтересовались, нельзя ли через это
подземное сообщение  наладить  доставку  уже  не  реликтовой,  а  модной
итальянской обуви в Японию, японцы же взамен могли бы протянуть в Италию
свою фотопленку, она бы не засвечивалась в темноте, так что ее можно бы-
ло бы свертывать и упаковывать уже в Италии, это взаимовыгодное  предло-
жение. Померещенский обещал подумать об этом, выяснить, не будет ли  это
подземное сообщение горячей линией, слишком горячей для  фотопленки,  но
он обязательно проверит все это во время своего грядущего  паломничества
на Этну. Японцы в знак вежливости сообщили Померещенскому  об  ожидающем
его сюрпризе: скоро он получит груз из Японии, эту будут его фотографии,
сделанные разными японцами в разное время в разных точках планеты, когда
они внезапно натыкались на великого человека. К  сожалению,  груз  столь
велик, что не мог быть отправлен воздухом, вот и придется ждать, пока он
будет доставлен сушей через Сибирь, и если груз запоздает,  то  лишь  по
вине поклонников великого человека, которые рассматривают его как перед-
вижную выставку. Померещенский очень обрадовался и сообщил японцам,  что
он как раз торопится к художникам по поводу  обсуждения  его  облика.  В
центральном доме живописцев, куда он успел как раз к обсуждению вопроса,
согласится ли он дать добро на изображение его неуловимого облика на но-
вых денежных купюрах, его поначалу не узнали, чему несказанно  обрадова-
лись. Ведь именно эта неуловимость его облика, лица  необщее  выражение,
схваченное удачно коллективом богомазов нового поколения, сделает  прак-
тически невозможной подделку казначейских билетов. В то же время широкие
массы, не очень довольные предстоящей денежной реформой, смягчатся, уви-
дев на новых деньгах любимое лицо. Чтобы не ломать голову, кем еще укра-
шать твердую, наконец, валюту, решили остановиться только на Померещенс-
ком: на мелких купюрах - лицо, на более крупных - лицо, но уже в  шапке,
на червонце - поясной портрет, а на сотне уже в полный рост и  в  башма-
ках. Правда, кто-то из развязных молодых  авангардистов  предложил  вос-
пользоваться единственно башмаками,  чтобы  купюры  были  соответственно
достоинством в один, два, три и более башмака, тогда и народ путаться не
будет, и обсчитывать будет труднее, а сам символ башмака  будет  закреп-
лять идею успешного бега денег от инфляции. Наконец,  в  клубе  Соборной
лиги литераторов Померещенский посетил экстренное заседание цвета  лите-
ратуры. Заявление сделал поэт Гурьбов:
   - Мы все теперь не просто литераторы, мы теперь сами себе  литератур-
ные агенты. Теперь сложилась такая литературная практика, иной  писатель
хотел бы выехать за рубеж, но не может. Иного писателя и в условиях сво-
боды многие хотели бы попросту выслать за рубеж, но уже не могут. В  ре-
зультате страдают и бывшие братские литературы, и вообще мировая литера-
тура: нет привычной затечки мозгов. В результате мировое сообщество спо-
собно пойти на крайние меры: будет  выкрадывать  наших  ведущих  писате-
лей...
   Тут все повернулись, конечно, в сторону Померещенского. Гурьбов  тоже
с грустью посмотрел в его сторону, но продолжил:
   - Да, судари мои, будут выкрадывать, и не только ведущих,  -  Гурьбов
приосанился и посмотрел куда-то поверх голов ведущих писателей, -  чтобы
влить свежую кровь в застойный очаг так называемой свободной  литературы
открытых западных обществ. Надо сказать, что в навязанных  нам  условиях
мы бессильны, посмотрите, в бывшем нашем кабаке на каждого официанта  по
два охранника, а мы не можем себе позволить и половины того. Выход один:
максимум внимания друг к другу. Что греха таить, раньше за каждым из нас
присматривали компетентные органы, а теперь мы  полностью  предоставлены
сами себе. Повторяю: мы сами себе и литературные агенты, и  литературные
органы...
   В зале зашумели, некоторые нестройно захлопали. Гурьбов поднял руку и
торжественно завершил, не опуская руки:
   - В сложившейся обстановке мы должны брать пример с  народа,  с  тех,
кто не выходит из-под земли, тех, кто не хочет подниматься в воздух.  Мы
должны оказать давление на правительство категорическим образом:  перес-
тать писать! Или нас возьмут под защиту, поддержат, или пусть  подыхают,
извините за прямоту, от духовной жажды!
   Прозвучали бурные аплодисменты.
   - Отныне каждый наш шаг должен стать демонстрацией протеста. Мы долж-
ны появляться на улице в количестве не менее  трех  писателей,  исключая
жен. Это будет одновременно самозащитой от внешних врагов и вызовом  на-
шим врагам внутренним! И учтите, народ нас поддержит, ибо в условиях за-
бастовок и голодовок у него останется единственная возможность:  читать!
И еще раз - читать!
   Гурьбов опустил руку. Все опять посмотрели в сторону  Померещенского,
ожидая, что он несомненно возьмет слово, и Гурьбов последовал за  ожида-
нием всего зала, призвал: оНадеюсь, товарищ Померещенский, вы не пройде-
те мимо трибуны, не сказав своего веского слова, как нам выживать в  ус-
ловиях постсовременности?п
   Померещенский не стал ломаться и не обиделся на товарища,  взошел  на
трибуну.
   - Как выживать в постсовременности? Прежде всего каждый должен  оста-
ваться на своем посту. Если, конечно имел свой пост. Остальным я бы ска-
зал, не следует зауживать понятие современности до постной постсовремен-
ности! Есть еще в нашем распоряжении квазисовременность, гипо- и  гипер-
современность, гомосовременность, ну и  для  избранных  -  архисовремен-
ность...
   - Ну не все же нетленку гонят, - раздалось из зала.
   - Нечего меня гнать, я сам уйду, - пошутил Померещенский и на  проща-
ние еще предложил следовать заветам апостола Павла (не сообразуйтесь ве-
ку сему) и старца Григория Сковороды (век ловил меня, но не  поймал).  И
последними словами его были: - Но мы пойдем другим путем! - И вышел.
   Поздние апокрифы утверждали, что не сам вышел, а вывели, при этом ло-
вили его всем миром, но некоторые коллеги сознательно мешали этой ловле,
ведь ловили-то его не сами писатели, а люди уже из другого ведомства,  и
это немудрено, так как предстояла нашему герою встреча уже не с  кем-ни-
будь, а с агентом тайного приказа, на такую встречу добровольно  не  хо-
дят. Правдивая заметка об этой встрече была набрана мелким шрифтом, но с
броским заголовком - РАНДЕВУ ДВОЙНИКОВ-КОРИФЕЕВ - о встрече  Померещенс-
кого со своим двойником, который под личиной  овеянного  славой  деятеля
мировой культуры вел опасную двойную игру, то есть разведовательную дея-
тельность, как в интересах нашего государства (до развала и после него),
так и в интересах некоторых других великих держав, да и не только  вели-
ких (это скорее всего уже после развала). Журналисты на эту встречу  до-
пущены не были, никто даже не дознался, где она происходила. Было только
замечено, что из ряда высоких дверей выходила закутанная в плащ от  Гуго
Босса фигура, размерами напоминающая нашего  свежего  лауреата.  На  все
вопросы по поводу двойника лауреат отвечал замысловато и уклончиво,  не-
которые журналисты даже предположили, что перед ними  как  раз  двойник,
блистающий навыками государственного красноречия, а не сам поэт, привык-
ший рубить правду-матку с плеча, пусть даже и с  чужого.  Померещенского
допекли вопросом, не смущает ли его, что его  двойник  оказался  двойным
агентом, и что в последнее время он действует именно на  нашей  террито-
рии.
   - Если эта деятельность на благо открытого общества, а она несомненно
на благо, то почему бы не перенести эту деятельность и на нашу  террито-
рию, - отмахнулся Померещенский и задумчиво добавил, - ведь не будь это-
го, мы бы могли и не встретиться.
   Как выглядит двойник, действительно ли похож? Тут наш  лауреат  ожив-
лялся - это поразительно, как похож, я даже удивился,  что  я  могу,  то
есть мог бы так хорошо выглядеть! Я привык одеваться ярко, так  что  мое
лицо часто как-то скрадывается модным платьем, а  при  наличии  защитной
формы лицо моего типа, оказывается, выглядит гораздо  более  весело.  На
нем может быть написано гораздо больше выражений, чем я себе обычно могу
позволить. К сожалению, я не мог насладиться зрелищем подобного мне  ли-
ца, так сказать, до отвала, ибо секретный мой двойник сообразно роду его
деятельности находился постоянно в движении, он во время нашей  короткой
беседы под разными углами  рассекал  пространство,  отведенное  нам  для
встречи, не то чтобы как на параде, но как-то боком, он шел вперед имен-
но боком, и лицо тоже несколько боком, я хотел узнать, почему, и он  бо-
ком же, не изменяя походки, ответил, что если идешь фронтом, то  являешь
собою более