сближаясь и сваливаясь с ним в абордаже. Отсюда прежде  всего  перепрыгивали
на вражескую палубу. Здесь собиралась перед сваливанием абордажная команда.
     "Квартермастер"  Джон  Сильвер  был  командиром  квартердека,  то  есть
абордажной команды! На корабле пиратов он командовал отборными головорезами,
авангардом, морским десантом, группой захвата!
     То есть: по должности он был главный головорез. Вот  сам  Флинт  его  и
побаивался. И был этот первый боец команды вполне на своем месте. Вот вам  и
"квартирмейстер". Нюансы различий немецкого и английского правописания...
     В истории художественного перевода много таких смешных блох:  поколения
читателей  как-то  свыклись  с  ними  и  не  замечают.  Что  вам  Чуковский,
специалист по истории парусного военного флота, что ли.

                     Два слова о коммерческом переводе

     - Не том переводе, которым  деньги,  а  том,  который  для  денег  -  с
английского,  как  правило,  на  русский  коммерческой  литературы.  Не  той
литературы, которая про коммерцию, а той,  которая  издается  ради  прибыли.
Более или менее массовая, стало быть.
     Переводчику платят с объема, и платят  мало.  А  "какчество"  никто  не
проверяет, и никому оно, строго говоря,  не  требуется.  Потребитель  и  так
схавает: чего с балды взять, полагает издатель. Имя раскручено? -  купит.  И
блестящее качество перевода спрос не повысит,  тираж  не  увеличит,  прибыли
больше не даст. Так нечего переводчику переплачивать, и нечего много от него
требовать.
     И трудяга-переводчик стрекочет  по  клавиатуре  и  порхает  пальцами  и
мыслью, как сын дятла и бабочки. И по десять страниц  в  день  лудит,  и  по
двадцать, и больше некоторые выгоняют, и мы имеем то, что имеем. Параперевод
сублитературы.
     Но некоторых книг все же жалко. Скажем, Мак-Линн был хороший писатель.
     И вот у него в одном месте корабль запускает  истребитель,  вооруженный
катапультой.  Представьте  себе,  скажем,  "спитфайр",  у  которого   сверху
пристроена  такая  древнеримская   метательная   хреновина   с   булдыганом,
заряженным в ковш огромной ложки. Сюрреализм!
     В оригинале все нормально: оснащенный катапультой корабль  выстреливает
ею  в  воздух  самолет  (разведчик).  Переведя  все  слова,  дама-переводчик
посильно связала их грамматически быстрыми хирургическими  узлами.  Еще  так
ткачихи-станочницы молниеносно и автоматически связывают порванные нити.
     - Хе! Когда-то у нас роман Митчела Уилсона "Живи  с  молнией"  перевели
"Жизнь во мгле". Правда, это уже была идеология.

                         Философия для образованцев

     - Общеизвестно, что "Легенда  о  Великом  инквизиторе"  Достоевского  -
образец философской глубины. В эту глубину я пытался  нырнуть  полжизни,  аж
гирю на ногу и камень на шею привязывал. Не ныряется. Где глубина  мысли-то?
Пока не дошло - что: в эпоху специализаций филологи не читают  философии,  а
философы - литературы. По разумению  филолога,  "Легенда  о  инквизиторе"  -
глубокая философия на общем фоне прочей литературы, а по мнению  философа  -
его мнение о ней просто не просвещено. Глубина увидена и создана филологами,
сравнивавшими философию "Братьев Карамазовых" не с Кантом или Декартом - они
их не читали, - а с  письмами  Чаадаева  или  Монтескье.  Так  что  не  надо
пытаться  увидеть  в  "Легенде"  философскую  глубину  относительно   уровня
философии вообще. Это глубина относительно уровня беллетристики.
     - Однажды я всю осень читал Кастанеду. Я его читал всеми  способами.  И
тоже искал глубину. Я нырял и бился головой о бассейн,  в  котором  не  было
воды. Пока до меня тоже  не  дошло.  Умных  и  образованных  людей  мало.  А
полагающих себя таковыми -  много.  Вот  для  таких  он  и  писал.  Человеку
свойственно хотеть знать, как устроен мир и как  жить,  чтобы  правильнее  и
лучше. Настоящая философия сложна образованцу. А Кастанеда - то,  что  надо:
все  просто  и  на  пальцах,  даже  думать  не  надо.  Это  такая   массовая
субфилософия, парафилософия для толпы с полумозгом и полупретензией.
     - А еще есть парафилософ для образованцев  -  Ричард  Бах.  Притчи  для
бедных  умственно.  Этот  бродячий  проповедник  нового  времени   как   раз
удовлетворяет представлению толпы о том, каковой  надлежит  быть  "вумной  и
хвилосовской  прозе".  Массокульт  для  желающих  причислить  себя  тоже   к
интеллектуальной элите. А ведь таково большинство покупателей некоммерческой
прозы.
     - Беги толпы. Беги толпы. Каждый контакт с нею портит твою жизнь.

                     "Классика должна быть скучновата"

     Вот уж пошлая сентенция. Вот уж заблуждение полуинтеллигентов.
     В идеале от книги требуются три вещи:
     1. Блеск языка.
     2. Глубина мысли.
     3. Сила чувства.
     Невредны еще две вещи:
     4; Яркость картинки.
     5. Интересность сюжета.
     При наличии этих пяти моментов книга  не  может  быть  скучной  никаким
каком. Ну - не все классические произведения таковы.
     Язык в  большинстве  случаев  устаревает  с  веками  или  быстрее  -  и
становится архаичным,  неестественным  и  трудным  для  восприятия.  Поэтому
классика существует "живьем" только для настоящих любителей  литературы.  На
прочих она может воздействовать  лишь  косвенно,  через  формирование  всего
литературного потока, достигшего читателя современными произведениями.
     Нельзя сказать, что читать Достоевского скучно - читать его трудно, ибо
язык его ужасен  и  трудноперевариваем.  Эта  работа  по  переводу  корявого
многословия в мысли  и  чувства  большинству  читателей  трудна,  неприятна,
излишня, надоедлива. Сегодня это писатель для "профессиональных  читателей":
кто въехал - мыслей и чувств там хватает.
     Скажем иначе: "Классика скучна для  большинства".  Вот  это  во  многих
случаях чистая  правда.  Во-первых,  по  устарелости  языка.  Во-вторых,  по
чуждости материала. Фиг ли нам эти мертвые души,  дай-ка  сегодняшние  дела,
реальные.
     Философское  сочинение  большинству  непереносимо  скучно  и  в   общем
бессмысленно. Кто философию знает, интересуется,  любит  -  будет  на  одном
ловить кайф, на другом кипеть от несогласия, третье отбросит  за  глупостью:
но скучно ему не будет.
     В классику попадают двумя путями: кричат "ура" сразу или вытаскивают  и
поднимают  из  потока   потом.   Но   в   обоих   случаях   классика   перед
канонизированием вызывала живейший интерес. У всех? Нет - в первую очередь у
знатоков, профессионалов, ценителей и любителей. Они всегда правы? Нет,  все
смертные могут ошибаться. Есть ли в пантеоне классики плохие книги? Гм.  Так
сразу не назовешь.  Да  пожалуй  что  и  нет.  Ну,  а  все  ли  классические
произведения гениальны и шедевральны? А вот уж тут фига.
     Человека известили (в школе): эта книга гениальна уже потому,  что  она
классика. Чего  ждет  человек?  Откровения.  Блеска,  кайфа.  Открывает.  Не
находит. Скучает. Плюет. Уважает, но не читает: а не любит! Скучно.
     Господа. Книга не может быть скучна или интересна сама по себе. Сама по
себе - она лишь  набор  черточек  на  бумаге.  Скучной  или  интересной  она
становится в процессе чтения конкретным читателем.
     И "Собор Парижской Богоматери", и "Отец Горио", и "Красное и черное", и
"Ромео и Джульетта" могут быть многим скучны.
     Каждый мерит по себе, вот и весь фокус, часть  первая.  Воспитанным  на
комиксах и "Три мушкетера" скучны. Серьезно высоколобому и Кант интересен.
     А вот вторая часть фокуса. Книга явилась в литературе ступенью и вехой,
реформировала родную литературу и язык. А потом все так  стали  писать,  это
стало обычным, нормальным, иначе уже и невозможно.  О  вехе  следует  знать.
Зачем? Ну, чтобы иметь представление о процессе. Конкретному человеку знание
этого процесса на хрен не нужно, откровенно говоря.  Не  нужен  современному
человеку - среднему - "Евгений Онегин". Иностранцы о  нем  не  слыхивали,  а
живут, и некоторые неплохо.
     Но.  Так  передается  культура.  Так  копятся   человечеством   знания.
Стараются передать потомкам все, отстоявшееся как ценное. С веками что-то из
этого все равно канет. А что-то пригодится кому-то, чтобы развить.  Передача
знаний - это неводом да в самосвал, а не удочкой в бидончик. Кого  тошнит  в
школе от Пушкина - терпите.  Окончите  -  можете  забыть.  Кому  надо  -  не
забудет.
     Еще. Книга существует  только  в  общем  контексте  эпохи.  Надо  знать
пушкинскую  эпоху,  чтобы   оценить   сделанное   им.   А   для   девственно
невежественного читателя он обязательно будет скучным -  да  сегодня  многие
пишут занятнее, понятнее, интереснее, и  такой  малопросвещенный  ум  больше
извлечет для себя из бульварной книжонки, чем из Пушкина. Так не читай!
     А  ему  велят  читать.  Мучат.  И  он,  стараясь  уважать   "культуру",
оправдывает классику: "она должна быть скучноватой". Она когда-то -  вся!  -
была современной. Скучное отбрасывали.
     Откровенность мне вредит, но поздно учиться притворяться, притвор и без
меня полно. Я никогда не видел в "Мертвых душах" хорошей книги.  Никогда  не
мог уловить в Гоголе юмора, ну ни разу же улыбнуться не  хотелось.  Архаика,
неуклюжесть, многословие. Куда там "Ревизору" до блестящего Грибоедова!
     Был блестящий юморист Зощенко. Жив блестящий юморист Жванецкий.  А  кто
был юмористом во времена Гоголя? Смотришь сейчас - а никто. Да - французы  и
англичане были раньше и лучше. Но в России - Гоголь, можно сказать,  юмор  в
литературе заложил, с него все это пошло. Он скучен -  на  взгляд  с  нашего
сегодняшнего юмора, краткого, развитого, неожиданного. Его горе. Устарел для
живого чтения. Наше горе - язык реформировался,  многие  классики  отошли  в
генералы истории. А английский Диккенca - и сейчас  смешон,  изящен,  тонок,
легок (правда, не в переводах на русский).
     То есть. Все устаревает. И многое в классике - формально устаревает.  И
процесс  "реставрации"  классического  текста  навевает  скуку  на  среднего
читателя. Но это не "классика должна быть скучноватой"! Живой была,  из  рук
рвали!
     Еще. Языки устаревают быстро. Ну - несколько веков, вот  и  архаика.  А
мысли не устаревают вообще.  Кроме  того,  Аристотель  справедливо  заметил:
"Мысль, высказанная в  блестящей  форме,  теряет  половину  своей  глубины".
Коряво - но главное в сути должно быть. А имеют в виду, что классика  должна
отличаться глубиной мысли прежде всего. Достоевский, опять же.
     Граждане - а какая глубина мыслей в  "Декамероне"?!  Скабрезные  байки.
Классика! Почему?! А потому что за  Средние  века  людишки  так  озверели  -
церковь так всем кислород перекрыла, глотку и промежность так всем зажала  -
что сальная шутка стала  актом  протеста,  свободы,  отрицания  клерикальной
культуры, прорывом к  живому,  человеческому,  естественному.  Сейчас  такой
"Декамерон" никому не нужен - а тогда это был скандал, событие, бунт! А  вот
шедевральности мысли и слова там искать не надо - нет их и  не  было.  Но  -
нескучно!
     Скажем иначе. Многое из классики с годами и веками скучнеет  и  выходит
из живого оборота. Печально, но так идет жизнь. Но скучноватость - отнюдь не
обязательный  признак  классики.  В  основе  своей  классика   всегда   была
интересна! Но и другого не надо - пыжиться, что вся она интересной  осталась
"вживе".

                         Элитарная и созидательная

     - Заметьте: ни Диккенс, ни Гюго, ни Толстой  элитарными  писателями  не
были. У них было достаточно много читателей, порой  -  ну  совсем  много.  И
слава была... универсальная.
     - "Элитка" - явление и порождение  авангарда,  модерна  и  постмодерна.
Своего рода "постлитература".
     - С таким же успехом можно именовать фекалии "постедой".
     - Без пошлостей! Я попросю-ка.
     -  Во   главу   угла   элитарной   литературы   поставлена   формальная
оригинальность и высокая степень трансформации реальности - на базе учета  и
переработки  литературы  предшествующей.  Так  проявляется  высокая  степень
мастерства - так умелец пишет письмо на срезе рисового зерна.
     - И так исчезает прицел на мысль,  чувство,  блеск  и  создание  нового
своего мира. По сути, вся "элитка" - это римейк,  сиквел.  Это  переставляют
мебель и переклеивают обои в доме, уже созданном до тебя и обжитом жильцами.
     - Все  сферы  в  XX  веке  дробились  и  специализировались.  Элитарная
литература - для профессионалов, знатоков и любителей: они  ловили  кайф  на
том, как это сделано. Расширение возможностей.
     - Креативности в ней нет. Нет героев,  бунтов,  высоких  трагедий  -  и
комедий кстати тоже. И вообще писать занудно и невнятно гораздо  легче,  чем
увлекательно, мощно и просто.
     - Шекспиром быть не могу, Трифоновым не соблаговолю: я - модернист.
     -  Пусть  цветут  десять  тысяч  цветов.  Но  зачем   объявлять   вывих
неповторимой индивидуальностью походки?
     -  Увы:  модернистский  балет  как  бы  оригинален   и   сложен,   свеж
относительно классического - а по сути примитивнее, проще, беднее.

                                 Культовое

     - Этим  словечком  "культурологические"  СМИ  расписались  в  заведомой
ориентации на  паракультуру  низколобых.  Слово  "культ"  как-то  в  течение
девяностых сменило отрицательную стилистическую  окраску  на  положительную.
Если раньше это означало примерно "бездумно и некритически  превозносить  до
небес и религиозного поклонения", то теперь  скорее  "знаменитый,  знаковый,
которого почитают". Культовое  кино,  культовая  книга,  культовая  песня...
сотворение мини-кумиров для ежедневного обихода.
     - И чего, собственно,  плохого?  У  каждой  эпохи  своя  лексика,  свой
условный стиль. Cultus и означает "почитание". Ведь вправду же  говорят:  "Я
преклоняюсь перед этим режиссером / певцом / писателем / художником"  и  так
далее.
     - Ага. Визжащие фанаты, заемные мнения,  эрзац-мысли  и  эрзац-страсти.
Это  все  из   области   субкультуры,   где   господствуют   субэстетические
субкритерии. Есть мнение: считать вещь культовой.
     - Не устраивает  вот  что.  "Культовый"  означает:  не  надо  думать  -
положено восхищаться.
     -  Вот  именно.  Слово  емкое  и  характерное.  Не   "блестящий",   или
"гениальный", или "знаменитый". "Культовый" отрицает самостоятельный подход,
отрицает эстетическую, моральную или какую-либо  иную  оценку,  не  обращает
внимания на вклад в культуру, или что там это дает для ума и сердца.  Лэйбл,
этикетка, ценник на рынке потребления  искусства:  "культовый"?  -  занимает
место в мозгах потребителей, место в креслах первого ряда. А почему занимает
- неважно, плевать. Раскрутили, или наскандалили, или гуру так поучили,  или
массы сами увлеклись, - не суть. Это - в мозгах и на устах, вот  и  довольно
информации.
     - О! "Культовый" - это высокое место в информационном рейтинге. Это  не
оценка - это констатация частоты цитирования и обращения.
     -  Это  еще  и  как-то  эстетически  оформленная  искусственная   точка
приложения эмоций потребителя. Чем "культовее" вещь -  тем  в  общем  больше
эмоций она вызывает у масс.
     - А можно сказать  иначе:  тем  больше  эмоций  толпы,  нуждающихся  во
внешних точках приложения, прицепляются к "культовой" вещи.
     - Еще вариант: "культовый" - это то, чему придают большое  значение.  А
почему придают - уже неважно.
     - Категорически не устраивает меня вот что. "Культовый", как ни  верти,
означает: мы это не анализируем, не  критикуем,  но  сообщаем  -  это  очень
знаменито, и это хорошо. Присутствует момент высшей оценки  вещи  -  но  без
анализа, без мысли, без самостоятельного подхода.  "Культовый"  -  и  финиш!
Плевать, что творец кретин и  народ  дурак.  Не  надо  думать  -  достаточно
преклоняться.
     - То есть. Оттенок похвалы, признания, поклонения -  принципиально  без
вникания в суть. Определение  эпохи  массовых  субкультур  и  информационных
технологий. "Пушкин написал культовый роман в стихах" - как вам?

                            Тусовка и диктатура

     - Я долго пытался уяснить,  из  кого  состоит  московская  литературная
тусовка. Она ведь во многом определяет и формирует  общественно-литературные
мнения и вкусы. Расспрашивал знакомых и специально посетил несколько тусовок
- увидеть.
     Получилось  примерно  следующее.  Критики.   Редакционные   сотрудники:
главные  редакторы  некоторых  изданий  и  замглавные,  заведующие  отделами
литературы и искусства. Отдельные писатели, принимающие личностное участие в
"живом литературном процессе" и  хэппенингах  вокруг  него.  Журналисты  про
литературу и вообще культуру. Функционеры разных культурных  и  литературных
фондов.  Несколько  социальных  ролей  часто  совмещается  в  одних   лицах.
Координаторы и члены жюри разнообразных премий.
     Объединяет  их,  кроме  понятного   совпадения   жизненных   интересов,
либерально-демократическое мировоззрение и, как бы  это  точнее  выразиться,
современность эстетических представлений. То есть  все  это  люди  мыслящие,
свободомыслящие, продвинутые, образованные, сторонники и отстаиватели свобод
слова  и  мысли,  и  вообще  всяческих  свобод  и   прав   личности.   Враги
тоталитаризма  и  единомыслия,  непримиримые  противники  цензуры  и  вообще
насилия над личностью. Можно  сказать  -  люди  передовых,  гуманистических,
широких взглядов.
     И что характерно. Широта этих взглядов категорически не включает в себя
ничего инакомыслящего по отношению к ним. Инакомыслие они  категорически  не
приемлют,   отрицают,   ненавидят.   Инакомыслию   отказано   в   праве   на
существование. Если по какому-то вопросу ты имеешь  иное  мнение  -  это  не
просто неправильное мнение, но мнение плохое, интеллектуально  неполноценное
и  морально  сомнительное.  Вот  таким  диалектическим   кульбитом   свобода
превращается в монолитное единомыслие, нетерпимое к любому диссидентству.
     -  Если  принять  во  внимание,  что  латинское  dissidens  и  означает
несогласный, противоречащий, инакомыслящий - это делается забавным. То есть:
мы  не  за  любое  инакомыслие  в  принципе  -  мы  исключительно  за   наше
единомысленное инакомыслие.
     - Ага. "За нашу победу!"
     - Такая мелочь: сказал я как-то вскользь, что по моему  сугубо  личному
мнению не есть Фолкнер  большой  и  гениальный  писатель.  Так  Саша  Минкин
(понятия не имею, входит ли он в  "тусовку",  но  либерал  известный)  потом
долго белел и шипел, как облитый холодной водой самовар, что  я  много  себе
позволяю и неизвестно что о себе мню. Не  смеешь  ты  иметь  своего  мнения,
понял! Есть два мнения: одно наше, все приличные люди его придерживаются,  -
а другое неправильное.
     - Милые мои... Так это в прежние времена и называлось забытыми  словами
"групповщина", "клановость", "кружковская идеология" и тому подобное.
     - Но откуда эта нервозная нетерпимость к инакомыслию? И как  она  может
совмещаться с либерализмом воззрения? Если у человека  есть  догмы,  кумиры,
фетиши/и он не в состоянии признать за любым другим человеком любое другое -
равноправное - мнение, то он же просто упертый тоталитарист! Если  это  иное
мнение не покушается на устои общечеловеческих ценностей,  но  носит  сугубо
эстетический или интеллектуальный характер, - ну так и кому какое  дело?  Ты
думаешь так, я эдак, и разговаривать интереснее.
     - Может, это просто зависть?
     - А  может,  ревнивая  охрана  своего  положения  -  замкнутости  круга
избранных, умственно-эстетически привилегированных?
     - Получается,  однако,  так.  Объявляющий  себя  инакомыслящим  человек
гордится своим положением и убеждениями инакомыслящего -  а  на  самом  деле
нетерпим к любому инакомыслию. Это просто  вариант  тоталитарного  мышления,
тоталитарного мировоззрения. Как всегда: мое мнение хорошее и  правильное  -
другое нехорошее и неправильное, и лучше бы его вообще не было.
     - Как склочны и болезненно р