в
другого  человека.  А раз так, нечего тратить время: если он ее
не любит - свое, а если любит - ее. Ей ведь и в самом деле пора
замуж... Но что же расстраивает Саню? Когда недели две назад он
увидал эту парочку в  СКК  на  концерте,  у  него  не  возникло
впечатления,   что   Фришберг   печется   именно   о   семейном
благополучии Кошерского.
     - Ты идиот! - шепелявила телефонная  трубка.  -  Я  сделал
все-все!  -  чтобы  она  от  него  ушла.  Клянусь  тебе, что не
сегодня-завтра это бы уже произошло. Не далее, как этим вечером
я собирался ставить вопрос ребром: я или он, и,  клянусь  тебе,
результат  был бы однозначен... Ты понимаешь, какую игру он мне
обломал?
     - Ах, игру!.. - теперь до Сида дошло все.
     - А оказывается, когда я вчера у нее  в  ногах  валялся  и
сказки  про любовь рассказывал - такие, что сам чуть не поверил
- он ее уже два дня как бросил!
     Сид представил эту картину Юлькиными глазами. Да, Фришберг
выглядел в ней, пожалуй, и впрямь жуть глупо. А ведь это именно
то, что страшнее для Сани всего на свете.
     - Ну, ладно, - неуверенно  утешил  он  друга.  -  В  конце
концов, тебе осталось неплохое наследство...
     - Ты что, думаешь, мне нужна эта твоя?.
     - Моя-то с какого боку?
     - Да  в  гробу  я  ее видел! Я и смотреть на нее больше не
смогу! Это же постоянное напоминание, что я ПРО-ИГ-РАЛ!
     - Кому?
     - Обстоятельствам.
     - По крайней мере, достойный противник.
     - Ладно, - Саня, кажется, несколько успокоился.  -  Так  о
чем тебе-то "вещий Олег" рассказывал?
     - Да,  так,  ничего  особенного. - Теперь пересказывать их
разговор не просто не хотелось, но могло быть чревато тем,  что
Саня  выльет  свою  обиду  на  виновника,  пусть неумышленного,
своего фиаско.
     - А все-таки?
     - Теперь это уже неактуально.
     - Тем интереснее. Давай-давай, - стал уже настаивать Саня,
почуяв в Сидовых отговорках что-то неладное.
     Ну, про книгу его говорили...
     - Так, Зернов, ты мне не хо-чешь говорить?
     - Да.  Так  как  это,  -  ляпнул  Сид  первое   попавшееся
обоснование,  -  Тайна  исповеди,  и Олег, зная, что мы друзья,
специально  оговорил,  что  именно  тебе   просит   ничего   не
рассказывать. А тебе это действительно неважно.
     - Ну,  как  хочешь,  уломал,  - беззаботно ответил Саня. -
Пиво-то пить когда пойдем?

     Итак, Сид что-то скрывает. Ну ладно же. Теперь ему,  стало
быть  предстоит  не игра, а настоящая война: ведь и противником
будет не какой-то там щелкопер, которого если что и волнует, то
только его неправдоподобные Иисус Бар Иосиф и Симон.

     Глава 22

     ХУДОЖНИК: Я - Художник!
     РАБОЧИЙ: А по-моему, ты говно.
     Художник тут же побледнел, как полотно,
     И как тростинка закачался,
     И неожиданно скончался.
     (Так  новая  идея   огорашивает   человека,   к   ней   не
     подготовленного)
                Д. Хармс

     Бар-Йосеф  и Шимон шли несколько отдельно от общей толпы и
продолжали,  активно  жестикулируя,  сразу  два  начатых  ранее
разговора.
     Точно-точно  тебе говорю, - горячился Святой, - у Меньшого
духовный процесс пошел - просто поразительный.
     - Прекра-асно. Но торгуют ведь не собственно в храме, а  в
пристройках Ирода Великого.
     - И  дай  Бог  здоровья  покойничку.  Это,  можно сказать,
другая комната того же дома. А сказано:  "Дом  Мой  -  весь!  -
домом молитвы назовется..." Точно? Это мы с Меньшим тут на днях
наткнулись... Я, когда буду в Храме, потребую остановить чтение
Торы до решения вопроса о купцах. Он же очевиден.
     - А чего твоего Меньшого двинуло, только когда ты перестал
его тянуть?
     - Значит,  так  надо. Чтобы каждый сам дошел. Он же и мяса
не ест, и - что меня еще больше поразило - посуду  у  себя  там
моет,  постель  каждый  день  стелит и подметает. Молиться стал
чаще, чем я...
     - А я бы не советовал  тебе  идти  здесь  путем  традиции:
останавливать  чтение  и  т.д. Если ты хочешь говорить от имени
того, кто выше, то не ставь свои идеи на  обсуждение  тех,  кто
ниже.
     - Ну, а как же?
     - Разыграть гнев. Перевернуть лавки, может быть...
     - Глупо...  Да  и  когда  это будет... Так Меньшой говорит
мне...
     В этот момент появилась Эстер. Она подбежала с  возгласом:
"Привет,  мальчики!"-  "слету"  чмокнула Йошуа в щеку чуть выше
его жидкой бороды. На лице Святого отразилось почти  страдание.
Все муки многолетнего обета прозвучали в его вопросе:
     - Ну, зачем?
     - Привет,  Эстер!  -  сказал  Шимон  и  тоже приветственно
поцеловал ее в ухо... И  тут  появилось  еще  двое.  Первый,  с
клеймом  каторжника, грубо отпихнул взвизгнувшую Эстер и двинул
Бар-Йосефа в  переносицу.  Тот  взмахнул  беспомощно  руками  в
воздухе,  но  не успел упасть, так как другой жлоб встретил его
кулаком в ухо и в тот же момент ударил Шимона ногой  куда-то  в
живот...
     Их били. Йошуа попытался заслониться от очередного удара в
челюсть,  но не успел. И тут-то в голове его и возник новый, ни
из каких книг не почерпнутый тезис:
     "И если кто ударит тебя в правую щеку - подставь левую."
     Затекающим кровью  глазом  он  видел,  как  рухнуло  рядом
бесчувственное шимоново тело.

     Многое и другое... Но если бы
     писать о том подробно, то,
     думаю, и самому миру не
     вместить бы написанных книг.
                  Иоан. 21.25


     Конец.

     12/IV - 10/VII 1993