азу
поняла,  что  это  за  жжение,  но потом  долго  болела.  Страшная  жажда  и
невозможно охотиться. Чарльзу пришлось делать это за меня -- приводить... --
Она замолчала внезапно и отвела взгляд. Прекрасное лицо ее было бесстрастно.
     Поразмыслив, Эшер пришел к  выводу,  что  приводимые  в  Эрнчестер-Хаус
жертвы должны были, во-первых,  быть людьми,  поскольку  вампиры питаются не
только кровью, но и агонией человека, а во-вторых, обладать очень податливой
психикой.
     -- Детишек, что ли? -- Смех Хлои  был  холоден  и звонок. --  Боже,  ты
могла бы добраться до моих братишек и сестренок -- у нас в семье этого добра
хватало с избытком. Подумать  только, каждый из них  давно расплодился... --
Она  оборвала фразу  и  тоже отвернула  кукольное  личико.  Потом изобразила
вздох. -- Странно...  Вижу девчонок, с которыми когда-то работала в опере --
уже старенькие, не то что танцевать -- моряка на улице подцепить не могут. А
я вот могу заявиться в оперу хоть сейчас -- и примут в балет, представляешь?
Старый Гарри меня наверняка узнал бы. А вот его самого уже узнать трудно...
     Она снова замолчала, глаза  ее были устремлены куда-то далеко-далеко, в
прошлое. Точно так же недавно Антея видела  себя стоящей на  Харроу-Хилл над
горящим Лондоном, и раскаленный ветер овевал ее тогда еще смертную плоть.
     -- Забавно все это, вот что, -- странно изменившимся голосом произнесла
Хлоя.
     Эшер почувствовал легкое помутнение  в мозгу  -- это Хлоя пыталась уйти
незаметно.
     Антея быстро  взглянула на мужа, и тот последовал за  девушкой,  причем
куда более бесшумно и неуловимо.
     -- Становится легче,  --  мягко сказала графиня, снова  поворачиваясь к
Эшеру, -- когда все, кого мы знали,  уйдут из жизни. Тогда  они ни о чем уже
вам  не  напомнят.  -- Ее темные брови  сдвинулись,  вновь  придав  ее  лицу
совершенно человеческое  выражение.  -- Даже для бессмертного возраст значит
многое.
     Она встала и скользнула из комнаты; коротко прошуршала темная тафта.
     Некоторое  время  Эшер  стоял  у  очага,  скрестив  на  груди  руки,  и
разглядывал  Исидро в янтарно-розоватом свете ламп. Вампир по-прежнему стоял
у опустевшего кресла и задумчиво  смотрел на дверь. Эшеру представилось, что
Исидро вслушивается сейчас в легкие шаги леди, безошибочно различая их среди
лондонского  шума  --  грохота  колес  на  Солсбери-Плейс, рева  Флит-стрит,
подземной  дрожи метрополитена, шелеста  реки под  парапетами  набережной  и
голосов людей, что толпятся сейчас на ночных мостовых.
     Наконец Исидро заговорил:
     --  Хлоя переживает  опасное  время.  -- Загадочные  глаза  вновь  были
устремлены на Эшера. -- С вампирами это бывает.  Существуют периоды ломки --
я  и  сам  прошел через  это, через некоторые  из  них... Когда  вампиру лет
тридцать--сорок,  он видит,  как  знакомые  его стареют,  уходят  из  жизни,
становятся неузнаваемыми. А еще лет через сто уходит в прошлое целый мир, не
оставляя даже мелочей,  столь  тебе  дорогих.  Все вокруг становится  чужим,
незнакомым,  и тогда легко затосковать, утратить осторожность и не заметить,
что солнце уже встает.
     Он взглянул  на  Эшера, и что-то вроде  горькой усмешки обозначилось  в
уголках его тонкого рта.
     --  Иногда  мне  кажется,  что  Чарльз  и  Антея  немного  устали.  Они
изменяются вместе с миром, как нам и подобает, но  делать это  им становится
все труднее и труднее. Меня самого  бесит нынешняя грубость продавцов и  эта
фабричная сажа,  застилающая  небо. Мы,  как  струльдбругги  доктора Свифта,
старые люди и склонны к бессмысленным разговорам о старине. От времен короля
Чарльза почти  ничего не  сохранилось, а  от моих времен -- и  вовсе ничего.
Кроме  Гриппена,   разумеется.  --  Улыбка  стала  сардонической.  --  Каков
компаньон для бессмертия?
     Он  подошел к камину, возле которого стоял  Эшер, и задумчиво пошевелил
носком  дорогого ботинка  белый бумажный пепел, подобный  тому, что  украшал
холодный очаг Недди Хаммерсмита.
     -- Сюда, естественно, входят и первые годы существования, -- добавил он
иронично,  --  когда  вампир  подвергается  страшным  опасностям  просто  по
неопытности.
     -- Вас учил Райс Менестрель?
     -- Да.  -- Впервые  Эшер видел,  как янтарные  глаза  Исидро  несколько
смягчились.  -- Он  был  хороший мастер,  хороший  учитель.  В  те  времена,
понимаете ли, выжить было гораздо труднее, ибо люди в нас верили.
     Эшеру хотелось  бы разузнать об  этом подробнее,  но сейчас был  вопрос
поважнее.
     -- Вы знаете, что Кальвар сотворил собственного птенца?
     Взгляд Исидро вновь стал острым, тонкие ноздри дрогнули.
     -- Он -- что?
     -- Сотворил птенца, -- сказал Эшер.
     -- Как вы узнали?
     --  Я  разговаривал с  этим  его  творением, --  сказал Эшер.  -- Некто
Забияка Джо Дэвис родом из Ламбета  или его окрестностей.  Он пригрозил, что
прикончит  меня, если  я расскажу о нем кому-нибудь,  и  в первую очередь --
вам. Вы, кажется, -- добавил он сухо, -- пользуетесь определенной репутацией
среди равных.
     -- Вы что же, считаете равными, -- холодно осведомился вампир,  -- меня
и весь этот сброд проституток, торгашей и портовых грузчиков? Фаррены -- еще
куда ни шло, да и  у него, если быть до конца честным, дед выскочил в бароны
непонятно каким образом...
     -- Ну хорошо,  среди  ваших товарищей, --  исправился Эшер.  -- В любом
случае я уверен, что вы меня защитите. Дэвис сказал, что его  выслеживают. Я
собираюсь  встретиться  с ним попозже, чтобы он провел  меня еще в  один дом
Кальвара.
     Исидро кивнул. В бледных глубинах глаз виделась некая настороженность.
     Эшер еще раз осмотрел  секретер,  пробежал пальцами  по всем его пустым
отделениям.  Но  нет, осторожный Гриппен, разумеется, сжег все до последнего
адреса, уничтожив все следы, позволившие бы такому,  как Эшер, выйти в итоге
на  другой тайный подвал  со  спящим в гробу  хозяином.  Эшер  оглянулся  на
вампира, молчаливо стоящего в мягком свете ламп.
     -- Я не настаиваю на этом разговоре, -- продолжил он,  помолчав. --  Но
сегодня ночью  я выяснил кое-что  о Кальваре, кое-что о других вампирах. И я
понимаю теперь, почему вы все это время меня обманывали. Гриппен прав. Нужно
быть глупцом, чтобы нанять  человека  для поисков вашего убийцы,  не скрывая
при  этом, что сами вы, по  сути, убийцы людей.  И  все же вы  меня  наняли.
Значит, в глубине души вы уверены, что убийца -- вампир.

        Глава 9

     -- Не понимаю, как такое может быть. -- Прогуливаясь, Лидия обняла себя
скрещенными руками за плечи; несмотря на выглянувшее после полудня солнце, в
Гайд-Парке было сыро и холодно.  По  контрасту  с  коричнево-красными тонами
пальто рыжие волосы Лидии, покрытые самой  неприметной шляпой из ее огромной
коллекции,  казались  удивительно  светлыми.  Очки блеснули, как  гелиограф,
когда она повернула голову. И все равно она показалась бы ошеломительно юной
и беззащитной любому, кто не видел ее в анатомичке со скальпелем в руках.
     Эшер,  идя  рядом  с  ней,  рассеянным  взглядом окидывал  коричневатые
пространства газонов и кусты по  обеим сторонам дорожки. Гуляющих было мало.
Ночью был  дождь  и,  кажется,  собирался снова. Несколько  одетых в  черное
нянюшек, поглядывая  на  наползающие тучи,  торопили своих питомцев.  Другой
публики видно не было.
     --  Исидро  тоже  не  понимает,  --  сказал  Эшер.  --  И  все-таки  он
заподозрил, что  убийцу надо искать  не  среди  людей. Вот  почему он  нанял
человека, причем такого,  кто  бы  мог во  все это  поверить  и  действовать
достаточно  самостоятельно. Вот  почему  он сразу сказал мне,  кто он такой,
хотя  все вампиры были против  этого. Думаю, что  и некоторые другие вампиры
могли заподозрить  то же самое. Ни один человек не сможет  выследить вампира
--  он его просто  не  увидит,  во всяком случае, не сможет удержать  в поле
зрения. -- Ты же смог, -- возразила она. Эшер покачал головой.
     -- Необученного  птенца.  --  Его взгляд  пробежал  вдоль деревьев; как
Забияку Джо Дэвиса, его теперь пугали тени, шорохи, движения травы...
     -- Забияка Джо Дэвис так и не появился?
     -- Нет. Мы с Исидро ждали его до рассвета. Конечно, он мог заметить его
и улизнуть,  но я в  этом  сомневаюсь. Полагаю,  укрытие Кальвара находилось
где-нибудь в Ламбете; хорошо бы  просмотреть список проданных домов, начиная
с февраля, -- в это  время  Кальвар прибыл  сюда  из Парижа. Если он пытался
утвердиться в  Лондоне (а он собирался это сделать, коль скоро начал творить
собственных птенцов), то должен был начать с приобретения недвижимости.
     Некоторое время они шли в  молчании; ветер играл шарфом Эшера и  полами
пальто Лидии.
     Она кивнула.
     -- Интересно, все ли вампиры засыпают в  одно и то же  время. Я  имею в
виду -- впадают в глубокий сон. То, что они были сожжены солнечным светом из
окон, еще не означает, что окна были открыты именно днем.
     -- Я  полагаю, если убийца вампир,  действующий рано  утром  или поздно
вечером, -- сказал Эшер, -- то ему  необходимо хотя бы  полчаса, чтобы потом
добраться  до  укрытия.  Эта  версия  сразу  бы  решила множество  вопросов:
например,  почему убийца  верил  в  вампиров  еще  до  того,  как  начал  их
уничтожать.
     -- Во всех книгах вампира убивают колом в сердце, -- задумчиво заметила
Лидия.  -- Голова Лотты была отрублена. Если это было сделано до восхода, то
почему  она  не  проснулась,  когда  сняли крышку гроба?  Ты уверен, что мне
нельзя залезть к тебе в карман?
     --  Абсолютно уверен, -- сказал Эшер, и  сам борясь с  желанием пойти с
ней совсем рядом или взять за руку.  --  Все за то, что убийца  -- вампир, и
все же рисковать не стоит даже при свете дня...
     Она посмотрела на него жалобно сквозь школярские очки.
     -- Я могу притвориться воришкой. Или я споткнусь, а ты меня поддержишь.
Или упаду в обморок. -- Она  драматически поднесла руку в перчатке к  брови.
-- Я чувствую, мне уже дурно...
     -- Нет, -- твердо сказал Эшер и усмехнулся.
     Она нахмурилась и сунула руки в муфту.
     --  Очень хорошо, но когда в следующий раз дядя Амброуз снова заведет о
Платоне и платонических отношениях, я ему скажу пару слов...  Неудивительно,
что дон Симон не очень-то озабочен твоим  возможным союзом с убийцей. Ты еще
не отказался от этого плана?
     -- Не знаю, -- сказал Эшер. -- Всякое может случиться. Однако тот факт,
что он -- или она -- их убивает, еще ни  о чем не говорит. Может,  он и меня
убил бы с той же готовностью, подвернись такая возможность.
     "Или тебя",  --  добавил  он про себя.  Оба шли,  не приближаясь друг к
другу,  и  Эшер невольно вспомнил героиню известной  легенды, отделенную  от
героя обнаженным мечом.
     Сырая  дорожка слегка  поскрипывала  под  их  шагами.  На серой лужайке
залаял пес; звук далеко разносился в холодном воздухе.
     -- Ты не знаешь, сколько требуется солнечного света, чтобы разрушить их
плоть?
     Эшер покачал головой.
     --  Я  вчера спрашивал  Исидро. Честно говоря, он  меня удивил.  Сам он
попал под солнечные лучи утром второго дня после большого лондонского пожара
в 1666 году. Он говорит, что тончайший серый утренний свет (до восхода) сжег
ему  лицо и  руки, как если бы он сунул их в топку.  И более того --  грудь,
часть ног сквозь одежду были поражены точно так же. Согласно леди Эрнчестер,
шрамы у него не сходили около пятидесяти лет.
     -- Но  однако сошли, -- задумчиво пробормотала Лидия.  --  Итак,  плоть
вампиров регенерируется...
     Напряженно о чем-то размышляя, она смотрела в серо-белое утреннее небо.
     -- Сам он при мне употребил слово "псевдоплоть", -- сказал Эшер.
     -- Интересно. --  Она отцепила длинную  прядь, запутавшуюся  в  кружеве
воротника. Эшер, чтобы избежать соблазна в чем-либо помочь ей, держал руки в
карманах. -- Дело в том, что я получила от Эвелайна локон Лотты. Я взглянула
на него и на позвонок в мой микроскоп, и они выглядят... Словом, хотелось бы
посмотреть  на них  при большем увеличении. Кость  сильно  повреждена,  зато
волосы...  Все  это надо исследовать на субклеточном уровне,  и  обязательно
кровь.
     "Всенепременно", -- подумал Эшер. Сам он воспринимал вампиров  скорее с
лингвистической и  исторической точки зрения  -- в те минуты, конечно, когда
они не собирались перервать ему горло. Для  Лидии вампиризм был прежде всего
медицинским феноменом.
     -- Ты знаешь, как происходит окаменение дерева? -- спросила она,  когда
они приблизились  к мраморной арке  и  повернули обратно  --  две  заурядные
фигуры  среди  широких  парковых  лужаек.  --  Все  эти   ископаемые   рыбы,
папоротники,  динозавры в кембрийских  слоях... Происходит процесс замещения
органики неорганическими веществами -- постепенно, клетка за клеткой. Сейчас
существует много работ относительно вирусов -- микробов настолько маленьких,
что  мы их пока не можем увидеть даже  в  микроскоп. Тем  не менее они могут
воздействовать  на ткани  на субмолекулярном уровне.  Я прочла массу  статей
Хориса Блейдона (когда я у него училась, он как раз занимался вирусами). И я
думаю:  а  что,  если  бессмертие  вампиров обусловлено  именно  замещениями
молекул в клетках под воздействием какого-то вируса?  Это бы сразу объяснило
и  повышенную  светочувствительность,  и  аллергию  на серебро,  а также  на
некоторые виды деревьев и чеснок.  Набиваешь ли рот вампиру  чесноком или же
пронзаешь  его сердце  деревом  с  аллергенными  свойствами -- все равно  ты
парализуешь его центральную нервную систему...
     --  А передается этот вирус через кровь, -- усмехнувшись, добавил Эшер.
-- Все легенды утверждают, что вампиром становишься от укуса вампира. Только
вот  сами  вампиры  почему-то  уверены,  что  вампиров  "делают",  "творят".
Эрнчестер сообщил, что Гриппен  запретил  кому-либо  еще "творить  птенцов",
однако Кальвар без особого труда инициировал Забияку Джо Дэвиса.
     -- Инициировал, но не  обучил, -- задумчиво сказала Лидия. -- А  только
ли  отсутствие  обучения  сделало беднягу таким  неловким, что ты  смог  его
заметить?  Может быть,  психические  возможности  этого  вирусного  синдрома
развиваются лишь со временем? Какого возраста были убитые вампиры?
     -- Это  еще  один интересный момент, --  сказал Эшер.  --  Лотта  стала
вампиром где-то в середине семнадцатого столетия. Хаммерсмит и  Кинг моложе,
каждому было примерно  по  сто лет.  Возраста Кальвара  я не  знаю. Одна  из
многих вещей, -- добавил он сухо, -- которых мы не знаем о Кальваре.

     -- Валентин Кальвар,  --  пробормотал  Исидро,  развалясь  на  потертом
кожаном  сиденье двухколесного кэба.  Чем-то он напомнил Эшеру бледно-рыжего
кота, столь старого, что шерсть на нем стала почти белой. --  Забавно, почти
все нити ведут к Кальвару.
     -- Он  был первой жертвой  --  предположительно, -- сказал Эшер. --  По
меньшей мере,  первой жертвой в Лондоне. Единственной жертвой не из Лондона.
Наконец, единственной жертвой, чье тело так  и не было найдено. Что вы о нем
знаете?
     -- Меньше, чем хотелось бы, -- ответил вампир; его мягкий голос тонул в
уличном  грохоте и гомоне толпы, движущейся к  театру Друри-Лейн. -- Он был,
как  я  уже говорил,  одним из  парижских вампиров и прибыл  в Лондон восемь
месяцев назад.
     -- Зачем?
     -- Этой темы он предпочитал не касаться.
     Голос вампира остался  бесстрастным, и все-таки Эшер уловил в нем некий
оттенок раздражения. Надо полагать, должного почтения дону Симону Кальвар не
оказывал.
     -- Я так понимаю, что к аристократии он отношения не имел?
     -- Те, что  выдают себя сегодня во Франции за аристократов, -- надменно
проговорил Исидро, -- недостойны  смахивать крошки  со  столов  тех, на  чье
достоинство они претендуют. Вся благородная кровь была там  пролита в канавы
плас Луи Куинз --  простите, плас де  ля Конкорд  --  сто семьдесят лет тому
назад.  А нынешние  аристократы -- это  либо потомки беглецов,  либо потомки
приспешников этого  кондотьерри Наполеона. Едва  ли  кто-нибудь  из них имел
благородных предков.
     Помолчав, он продолжил:
     -- Да, Кальвар выдавал  себя за  аристократа. Поступок совершенно в его
духе.
     -- Как долго он был вампиром?
     Исидро подумал.
     -- По моим  предположениям, менее сорока  лет. Эшер удивленно приподнял
брови. Подсознательно он полагал, что  между возрастом вампира и его властью
существует прямая зависимость. Существуют два старейших вампира -- Исидро  и
Гриппен,  -- а остальные склоняются перед ними в страхе. Те, что помоложе --
Забияка  Джо Дэвис или оперная танцовщица Хлоя -- казались слабыми, а  то  и
просто жалкими.
     --  Взвесьте  сами,  -- спокойно  предложил Исидро. -- Париж пребывал в
состоянии непрерывного хаоса с  момента низвержения Бурбонов. Тридцать  пять
лет   назад   он  испытал  прусскую  осаду,  обстрел,  мятеж   и,   наконец,
правительство,  если так  может  быть  названа шайка мятежников,  учредивших
Коммуну и расправлявшихся  со всеми, кого  подозревало в измене --  читай, в
несогласии  с их идеалами. Вампирам больше по нраву спокойное, благополучное
общество. Волки не охотятся в горящем лесу.
     "В  самую точку", -- хмуро подумал Эшер. Во время восстаний в провинции
Шантунг ему только  и недоставало что красноглазых упырей,  подбирающихся  к
нему  среди  обугленных  развалин лютеранской миссии,  где  ему  приходилось
прятаться. Спустя момент он спросил:
     -- А как Гриппен отреагировал на появление Кальвара?
     Исидро  переждал,  пока  их  экипаж  минует  запруженный  народом  мост
Ватерлоо. Ломкий слабый дождь шелестел по туго натянутой кожаной крыше кэба.
Он  начался еще после  полудня, когда Эшер  сидел в  Государственном архиве,
выясняя, не покупалась ли в  Ламбете  за последние восемь месяцев какая-либо
недвижимость  Валентином Кальваром,  Кретьеном  Санглотом  или  (тоже вполне
вероятно)  Джозефом  Дэвисом. Теперь  же целый город  пропах влагой, озоном,
выхлопными газами, конским пометом и едким запахом реки.
     -- Не слишком  радушно, --  сказал наконец Исидро.  -- Видите  ли,  мы,
вампиры,  находим  путешествия  разрушительными  для  психики.  В   душе  мы
консерваторы.  Отсюда  миф,  что  вампир должен покоиться  в  родной  земле.
Скорее,  он должен  иметь безопасное убежище, а такие места  в  дороге найти
весьма трудно. Кальвар, естественно,  слышал и о Гриппене,  и обо мне. Когда
он прибыл, он  нанес визиты,  как  вы бы это назвали,  и не пил человеческой
крови, пока не встретился с хозяином городских вампиров.
     -- С Гриппеном, -- сказал Эшер. -- Не с вами.
     Впервые он  видел, как в желтых  глазах испанца сверкнули раздражение и
гнев.
     -- Именно так, -- мягко сказал Исидро.
     -- Но почему?
     Исидро   лишь  повернул  слегка  голову,   надменно   оглядывая  из-под
приспущенных век толпы, запрудившие мостовые.
     --  Я  все  время  слышу:  "выводок  Гриппена", "птенцы  Гриппена",  --
настаивал  Эшер.  -- Лорд  Эрнчестер, Антея, Лотта,  Хлоя, Нед Хаммерсмит...
Даже  Дэнни Кинг,  хоть он  был  верным и любимым слугой  Фарренов, даже его
сотворил Гриппен "по просьбе Чарльза". Согласно Антее Фаррен, вы с Гриппеном
были  сотворены одним и  тем же  мастером,  примерно  в одно и то  же время.
Почему он, а не вы хозяин Лондона?
     В памяти  всплыло лицо леди Антеи. Она предупредила его, вырвала его из
лап Гриппена,  удерживала  разъяренного  вампира,  давая  возможность  Эшеру
убежать. Хотя и она, и  муж  ее были, по  словам Забияки Джо Дэвиса, "рабами
Гриппена".
     Почему рабами?
     Какое-то время Эшеру казалось, что Исидро оставит вопрос без ответа. Но
через некоторое время вампир заговорил, не поворачивая головы:
     -- Может быть, потому что я не хотел себя утруждать.
     Знакомые  нотки  превосходства  на  этот  раз  отсутствовали  --  голос
прозвучал  устало и  как-то очень  по-человечески. А может  быть,  это  лишь
показалось Эшеру.
     -- Бросать вызов Грип