виться со срочным заданием. Я ожидаю от каждого, что он сделает максимум
возможного!
     Все неохотно разошлись по своим рабочим местам.  Снова  сошлись  вместе
они уже в полдень, после первого же звонка на перерыв.
     -- Только что сообщили: задержано пятьдесят человек!
     Слова  эти  выпалил  вбежавший Франсуа. Он  достал  из  кармана  пальто
плоский  транзисторный приемник  и включил  его.  Послышался  голос диктора,
читающего успокоительным тоном нечто отнюдь не успокаивающее:
     --  ...с десяти часов вечера  до шести часов утра  появляться на улицах
воспрещается... и потому было  предложено лиц, пойманных в  момент нанесения
ими материального ущерба, судить на месте...
     -- Вы понимаете, что это значит? Чрезвычайное положение!
     -- Харди прав! --  крикнула Эдвиге,  единственная  среди  программистов
женщина. -- Я это предсказала еще неделю назад!
     Харди подошел к окну и сел, подпрыгнув, на подоконник.
     -- Крики Кассандры и ее причитания! Только это мы и можем. Сидим каждый
на  своем  месте  и радуемся, когда что-то вносит  разнообразие в наши серые
будни. При этом живем такой же жизнью, как  и все. Не так, правда, как бонзы
в  кожаных  креслах:  мы  вроде  маленьких  пинчеров,  и  свою  свободу  нам
приходится защищать -- точно так же, как всем другим рядовым!
     --  А  что  ты  можешь предложить?  По-твоему,  разумно  ввязываться  в
потасовки с "черными шлемами"?
     --  "Разумно",  "разумно"!  А может,  иногда  лучше  послушаться своего
внутреннего голоса и посвятить  себя  чему-то до  конца?  Без  всяких "но" и
"если"?
     Голоса других попытался заглушить Джонатан. Его положение  было особое:
он был  не только математик,  но  и психолог. То, что он сказал,  прозвучало
вполне здраво:
     --  Никакого противоречия  я тут  не  вижу. Почему нельзя  бороться  за
что-то важное и при этом оставаться разумным?
     -- И что же ты предлагаешь?
     -- Кое-что мне в голову  приходит, -- ответил Джонатан.  -- Задумайтесь
над тем, что послужило поводом для сегодняшних беспорядков.
     -- Ты о заторах на вокзале?
     --  Что вызвало заторы? Без  электронной  системы управления  их  бы не
было. Всего лишь один маленький дефект,  а последствия огромные. Сегодня это
произошло чисто случайно. А нельзя ли немного... помочь случаю? И кто сумеет
сделать это лучше, чем специалисты?
     Они умолкли, задумались. Потом кто-то сказал одобрительно:
     --  Черт  возьми,  а  ведь  в этом что-то есть!  Они  стали  обсуждать.
Специально  обработанные   транспортные  карточки,  неправильно  настроенные
сигнализаторы... устроить это и  в  самом деле  относительно  легко.  И  они
знают,  как   это  сделать.  Электронная   система  довольно  чувствительна:
небольшие отклонения  от стандарта, незаметные надрезы на карточках, стертая
намагниченность  --  и все  остановится.  Новые  и  новые  идеи  становились
предметом  обсуждения.  Торговые автоматы в универмагах,  уличные светофоры,
подача   воды,   энергоснабжение...  а   ведь   еще   есть  теплоцентрали  и
кондиционеры,  управляемые  централизованно,  есть средства связи, телефон и
видеофон, пневматическая почта и  передача изображений по стекловолокну, все
управляемые центральным вычислительным устройством... Происходит все это при
помощи перфокарт,  магнитных  карточек,  магнитных лент, при  помощи  систем
обработки данных,  при помощи программ, -- и задачей их и многих их коллег в
этом  и  других  институтах является  как  раз  разработка таких систем. Они
поняли вдруг, какие возможности дает положение программистов.
     --  Теперь вы  понимаете:  если  мы  захотим, рухнет  вся  система,  --
продолжал Джонатан.  -- Нужно только быть заодно. Убедить как  можно  больше
других  программистов  в  том,  что  им не  следует беспрекословно выполнять
приказы.  Вопрос  стоит  об  их  свободе. Сперва  нас заставили  разработать
системы  банков  данных,  затем  речь  пошла  о  выборочном  распространении
информации, -- а  что это, .если не цензура? И теперь ко всему этому надзор:
мы друг  за другом должны шпионить! И еще компьютеризация  города! Разве это
не орудие подавления?
     Они  заметили, как громко звучат  их  голоса, и стали  говорить тише: в
конце  концов, они не на  избирательном  участке,  а в зале  вычислительного
центра, к тому же принадлежащего правительству.
     -- Из  разговоров  с коллегами я знаю, -- сказала Эдвиге, -- что многие
из  них  не  хотят выполнять  эти  приказы. Ведь  любой,  кто  хоть  немного
соображает, видит, что происходит у него на  глазах. Нужно установить с ними
связь, вовлечь в общие действия!
     --  Эдвиге права,  -- сказал  Бен. -- Предлагаю, чтобы каждый  искал  в
кругу своих знакомых таких, кому можно доверять.
     -- И сколько времени на это уйдет? -- спросил Харди. -- Недели, месяцы?
Вы  бы подумали, как трудно  привлечь  людей  к  борьбе,  а  ведь вы  хотите
привлечь  многих!  Хорошо, я понимаю --  нужно попытаться!  Но, может, стоит
все-таки делать и что-нибудь еще?
     --  Деятельность, в которой  участвует  много людей,  почти  невозможно
сохранить  в  тайне, -- сказал Джонатан.  --  Я  не  верю,  что  цели  можно
достигнуть, увеличив число  единомышленников. Подумайте над  тем, что я  вам
сказал:   благодаря  своим  знаниям  и   тем   возможностям,   которые   нам
предоставляет наша работа,  мы располагаем  силой, которую по-настоящему еще
не осознали.  Мы можем  ею воспользоваться, даже если нас  будет мало; такой
курс действий мне кажется более разумным.
     --  Я  тоже так  считаю,  -- поддержал его Франсуа. -- Я  за  то, чтобы
никого больше  в эти  дела не посвящать. Зато сами давайте сразу примемся за
работу. Предлагаю использовать  сегодня послеобеденное  время на обдумывание
возможных конкретных действий. Пусть каждый записывает все, что ему придет в
голову, а вечером мы встретимся и посмотрим,  что из записанного годится и с
чего мы начнем.
     -- Согласен,  -- сказал Бен. -- А теперь пошли обедать, пока на  нас не
обратили внимания. Они  договорились встретиться в восемь  вечера в столовой
рядом с  кегельбаном;  это  было излюбленное место  встреч  всех сотрудников
банка данных, но сегодня, однако, посетителей было совсем мало: политические
события всех испугали,  и  зал  оказался в  полном распоряжении  Бена и  его
друзей.
     На столе сразу появилась кучка вырванных  из блокнотов  листков, на них
были записаны все предложения по  поводу действий, которые могли бы нарушить
работу автоматической системы. Многообразие таких  возможностей изумило  их.
Они говорили  торопясь, перебивая друг друга,  но исключительно по существу.
Для  ушей  постороннего  разговор  звучал  бы  как  сугубо  профессиональная
дискуссия, а не обсуждение подготовки к революционным действиям.
     Итогом   явился  довольно   длинный   список.   Каждый  предоставил   в
распоряжение остальных все свои  знания, и  среди них  оказалась информация,
считавшаяся  совершенно секретной:  коды  для  расшифровки  заблокированного
материала,  не подлежащие огласке внутренние адреса для вызова данных и  так
далее.  Тут  же  были  и  рекомендации,  как  нарушать  работу  периферийных
автоматических  устройств,  --  например,  счетных  и  разменных  автоматов,
охраняющих устройств входов и лифтов,  телетайпов  и дисплеев общей  системы
связи. Естественно,  пока еще они  знают  не все, что может пригодиться  для
претворения в жизнь их идеи, но это поправимо...
     Бен аккуратно сложил листки с записями и сунул их во внутренний  карман
куртки.
     -- Придется  поработать над этим еще некоторое время, -- сказал он,  --
пока мы все не проверим. Начать лучше с  акций небольшого  масштаба -- нужно
посмотреть, так ли все пойдет, как мы надеемся.
     -- А  тем временем готовиться к большому удару, --  вставил Франсуа. --
Он будет знаком к началу восстания.
     Джонатан кивнул:
     --  И  на  этот раз  у  нас  действительно  есть  шанс,  потому что  мы
парализуем также средства связи и транспорт, обслуживающие полицию.
     В динамике над дверью раздался щелчок, послышался голос:
     -- Господина Бена Эрмана просят к видеофону. Господина Эрмана -- срочно
к видеофону!
     Джонатан повернулся к Бену:
     -- Кто знает о том, что ты здесь?
     Бен удивленно пожал плечами:
     -- Я никому не говорил!
     -- Ну, иди же! -- поторопил его Франсуа. -- Но будь осторожен!
     Бен встал и вышел  из  зала.  Кабинка видеофона  была  в  другом  конце
коридора. Войдя в нее,  он увидел, что  экран  включен; на  нем вспыхивали и
гасли, повторяясь снова и снова, слова: "Пожалуйста, ждите".

     Оставшиеся в зале несколько встревожились. Они молча ждали Бена.
     А потом те, кто сидел ближе к открытому выходу на лестницу, а за ними и
остальные  услышали, испуганные, топот тяжелых сапог. Длился он меньше  трех
секунд, а затем они оказались в двойном кольце людей в форме. Люди эти  были
неразличимы, каждый в одной  руке держал дубинку, в другой -- высоковольтный
электробич.
     Наконец сквозь  двойное  кольцо полицейских прошел невзрачный маленький
человек  в  гражданской одежде,  и  все  оцепенели  от ужаса:  шеф секретной
службы, лишь изредка появляющийся на страницах газет и на экране телевизора.
И однако, если твоя совесть была не совсем чиста, это лицо ты едва ли мог бы
забыть...
     --  Пожалуй,  этого  хватит, -- сказал он.  Он  переходил  от одного  к
другому,  останавливался  перед каждым, разглядывал его. -- Решили,  значит,
ударить в самое  уязвимое место. Думаю, вы еще поймете, какими детскими были
ваши замыслы. Увести!
     Через минуту в комнате никого не осталось.

8

     Время до полудня Бен провел  на следующий день как  в полусне. Будто он
не  совсем еще  проснулся, будто  пребывает в  воображаемом пространстве,  в
воображаемом времени, отделенных от реальности царством сновидений.
     До этого,  в шесть  утра, звонок вырвал его из мира, внезапно обретшего
существование. По-настоящему он с  этим миром еще не соприкоснулся,  но ведь
откуда-то тот  появился, и вернуть его  в небытие уже невозможно. Реальность
это или сон? Фрагмент прошлого или абрис какой-нибудь параллельной вселенной
--  из  тех,  о  которых им рассказывали  на  уроках физики?  Различия между
несуществующим, возможным и реальным стерлись, и было неизвестно, удастся ли
когда-нибудь снова провести четкие границы.
     Бен с облегчением обнаружил, что ни в то время, когда средство  на него
действовало, ни позднее, когда оно  действовать  перестало, ощущения тошноты
не появлялось. По-видимому, он провел эту ночь спокойно, не  обнаружив перед
другими  никаких признаков  того,  что  он не  пребывал  в нормальном сне, а
совершал путешествия в неведомое. И когда теперь, все еще погруженный в свои
грезы,  он  машинально совершал повседневные,  ставшие  привычными действия:
вытирался  и причесывался,  ел  и пил, занимался физическими  упражнениями и
участвовал в хоровой декламации, -- сознание его было уже раздвоенным, и ему
только постепенно удалось справиться с  потоком нового, обрушившимся на него
за такое короткое время.
     К полудню он уже был в  хорошей форме, в четырнадцать часов сел, внешне
спокойный, на свое место перед дисплеем и включил связь с рабочим блоком.
     Прежде чем появились обычные последовательности печатных знаков, прошло
необычно много  времени. Много -- то  есть на доли секунды  больше обычного,
однако, учитывая, как  быстро  осуществляются  всегда  адресация и  обратный
вызов, это было слишком долго. Только теперь Бен кинул взгляд на контрольные
часы... вчера он не записал стоимость  машинного времени, потраченного им за
день, но определенно по меньшей мере десяти минут не хватает. Кто-то побывал
на его рабочем  месте,  и этот кто-то  вызывал  содержимое  собранных  Беном
массивов  данных. Зачем? И кто это  был? Не достиг ли он  уже точки, которой
страшится,  -- момента разоблачения? Не раскрыта  ли его игра, не поняты  ли
его замыслы?
     Если  не считать некоторых  незначительных отступлений от установленных
правил, которые только  он,  как  профессионал,  и  мог заметить,  на  такую
возможность  ничто  не указывало.  Может  быть,  здесь побывал  какой-нибудь
начальник,  контролер,  кто-то  из сослуживцев... а может,  виноват работник
группы   очистки,  недостаточно   осторожно   пользовавшийся  аппаратом  для
устранения статического электричества, или ремонтник, который ночью проверял
состояние компьютера? Но как ни хотелось Бену  верить, что именно  так все и
было, он знал совершенно точно, что доступ к данным может получить лишь тот,
кто знает код.
     Какова  бы, однако, ни  была  причина  случившегося,  выяснением  ее он
сейчас  заниматься  не мог  и опять  вызвал данные  по  Харди  Вэману, номер
14-5566850-19W. И пересмотрел его фотоснимки, обновляющиеся каждый год.  Да,
назвать  это  лицо приятным  нельзя:  вроде  бы молодое, но, присмотревшись,
видишь на нем выражение  разочарования и усталости, какое встречается только
у стариков перед  переводом в категорию Z -- нигиляцией. Волосы были черные,
подбородок слегка скошен назад;  это придавало лицу презрительное выражение,
становившееся на фотографиях заметнее год от года.
     Бен  посмотрел  на часы.  Времени было  еще мало --  четырнадцать часов
двадцать минут, -- и он вдруг решил, что разыщет Харди прямо сегодня. Теперь
он больше не был уверен, что у него будет возможность  долго продолжать свои
розыски без помех.
     Инструктивное письмо
     по проблеме подрастающего поколения
     Особенно грубые проявления социальной безответственности наблюдались  в
архаическую эпоху  в вопросах, связанных с появлением  на свет и воспитанием
подрастающего   поколения.   К  роковым  последствиям   приводили  следующие
обстоятельства:
     a)   Вопрос  о   подрастающем   поколении  находился  исключительно   в
компетенции отдельных лиц.
     b) Количество производимых на  свет детей зависело от случайных влияний
и решений.
     c) В процесс размножения мог включиться каждый, кто этого хотел.
     d)  Совершенно  не учитывались  данные о  наследственности  принимающих
участие в размножении лиц.
     e)  Отсутствовало  какое бы  то ни было законодательство о генетическом
отборе.
     f) Воспитание грудных младенцев и маленьких детей доверялось родителям.
     g)  Таким  образом,  воспитывать и обучать  детей  на  первом этапе  их
развития получали возможность лица, не имеющие специальной подготовки.
     h) Семья продолжала влиять отрицательно на ребенка даже после того, как
он становился школьником.
     i)  Обучение проходило под знаком  индивидуалистических, а не социально
ориентированных представлений.
     Широкое,  неконтролируемое  распространение  генетически  обусловленных
соматических и психических болезней вызывало серьезные сомнения  в том,  что
хотя  бы  часть наличного  человеческого  материала  окажется.  пригодной  к
общественному сплочению. Нарушалось равновесие  между  желаниями индивидов и
налагаемыми   обществом   обязанностями,  что   вызывало  у  людей   чувство
ущемленности  и  агрессивное  поведение.  В  результате  свобода  отдельного
человека  оказалась существенно ограниченной;  дальнейшее  совершенствование
общества в  таких условиях было невозможно. Поэтому Свободное  Общество было
вынуждено    разработать   совершенно   новые   методы,   регулирующие   как
деторождение, так и воспитание молодого поколения.
     Иметь   детей    разрешается   лишь   парам,   которые    удовлетворяют
соответствующим требованиям.  Вариации  в генетическом  отношении  не  могут
выходить  за  пределы ¤2,5 процента.  За  норму  принимается  спектр качеств
среднего  гражданина.  Плод на  протяжении шести  недель  находится  в  теле
матери,   затем   посредством   гормонального  шока  выбрасывается   наружу.
Дальнейшее созревание происходит в инкубаторе. За время этой длящейся десять
месяцев  фазы  развития проводится  не меньше трех проверок  на генетическую
полноценность.
     Уход за  детьми первые  два года  их жизни  осуществляется в стерильной
обстановке автоматическими устройствами. Для  развития сенсорных  и моторных
способностей используется программа, имеющая целью пробуждение осязательных,
слуховых, зрительных и иных ощущений.
     Детей старше двух лет направляют в дошкольные  классы, где их обучает и
воспитывает   по  утвержденным   учебным  планам  специально  подготовленный
персонал.  До двадцати двух лет  растущий  гражданин усваивает  все элементы
поведения,  необходимые  члену  Свободного  Общества.  Более  поздние  этапы
планирования предполагают полную компьютеризацию.
     По  причинам  биологического  порядка  индивид   в   период  созревания
находится   в  особом  психическом  состоянии,   отличающемся  от  состояния
взрослых. Оно  характеризуется прежде  всего  готовностью к  усвоению  любой
информации,   повышенной   готовностью  к   риску,   недостаточно   развитой
способностью сосредоточиваться, выраженной тягой к необщепринятому мышлению,
использованием элементов игры  в серьезных делах.  Поскольку  индивид в этой
фазе развития особенно восприимчив к новому и  открыт для обучения, именно в
этот   период   ему   должны   прививаться   все   необходимые   социальные,
трудотерапевтические и псевдопрофессиональные умения  и навыки. Если человек
архаической эпохи не расставался  с  этими инфантильными моделями поведения,
даже когда становился взрослым (в результате чего общество все более и более
превращалось  в  котел,  в  котором  бурлили  противоборствующие  течения  и
мнения),  то  гражданин Свободного  Общества  в отличие  от  него  достигает
подлинной зрелости. После этого он  к восприятию новой информации и усвоению
новых  элементов  поведения  более  не способен:  это  является  необходимым
условием для оптимальной и устойчивой  адаптации  к  существующей социальной
структуре.  Наступлению  стадии  взрослости  способствует  полугодовой  курс
гормональных инъекций.  По окончании  курса и  в  дополнение  к нему  память
индивида  подвергается шоку, освобождающему взрослого гражданина  Свободного
Общества от воспоминаний о фазе  созревания и обучения, так как в дальнейшей
жизни  воспоминания  эти будут для него лишь помехой. Поскольку инфильтрация
элементов поведения  и  мышления, характерных  для  детей  и  подростков,  в
государство взрослых была бы  для последнего вредной, для двух вышеназванных
категорий молодого поколения отводятся специальные  районы, доступ а которые
гражданам, не  принадлежащим к числу  специально подготовленного  персонала,
закрыт.  Всякое общение между этими  районами,  с  одной стороны, и  внешним
миром -- с другой строжайшим образом воспрещается, и  для предотвращения его
используются автоматические средства контроля.

9

     К  допросу Харди Бен  подготовился хорошо: на этот раз ничто не  должно
было  застать его врасплох. Ему было точно известно, где тот работает: Харди
принадлежал к бригаде  очистки, в  чьи обязанности входило очищать  от  пыли
кабели оптической связи, проводку и трубы. Работала бригада у задней стороны
машин. Люди были здесь не нужны,  по крайней  мере  для  функции управления.
Неавтоматизированным  оставалось только  обслуживание,  в  котором время  от
времени нуждались и технические устройства.
     Работа эта была опасной. В зоне, отведенной для человеческого обитания,
жизнь  граждан  Свободного Общества охранялась  всеми  мыслимыми средствами,
физически --  мерами безопасности,  морально  --  правилами и предписаниями.
Забота  о физической  безопасности членов Общества заходила так далеко,  что
даже при большом желании  нельзя было нанести никому  телесного повреждения;
если  бы кто-нибудь  ударил  своего  врага  ножкой  стула  по голове,  ножка
сломалась бы,  не  причинив сколько-нибудь серьезного вреда.  Даже  столовые
ножи и вилки делались из гнущейся пластмассы,  стены были обиты пенопластом,
напряжение в розетки пода