нельзя
трогать  пахотных  животных  и  дойных  самок.  Не  забираются  беременные
кобылицы. Только те, что на мясо и на продажу, только!  Избегать  людей  и
собак. С каждой фермы - не более четырех единорогов в год. Один дракон  на
округу... Такие Соглашения заключаются каждый год, слегка меняясь, ведь  и
обстоятельства тоже, бывает, меняются...
     - Погоди! А кто вам, гривастым, - Джек почти выплюнул  это  слово,  -
позволил распоряжаться нашей собственностью?!.
     Р-ли опустила взгляд. Только теперь до Джека дошло, что  рука  сирены
лежит в его руке. Кожа ее руки  была  гладкой  и  прохладной,  куда  более
гладкой и прохладной (Джек не мог сдержать эту крамольную  мысль),  чем  у
Бесс.
     Только взглядом  из-под  ресниц  Р-ли  показала,  что  заметила,  как
поспешно Джек отдернул руку. Спокойно взглянув в зардевшееся лицо молодого
человека, сирена спокойно произнесла:
     - А ты не забыл, что по Соглашению, которое твой дед заключил с  моим
народом, ваши люди должны давать  нам  четырех  единорогов  в  год?  Между
прочим, это условие не выполнялось уже десять  лет:  у  вийров  достаточно
мяса для еды. Мы не требовали того, что принадлежит нам по  праву,  мы  не
жадные. - Р-ли на мгновение умолкла, затем продолжила. - И мы не  сообщали
сборщику податей, когда твой  отец  включал  этих  единорогов  в  перечень
необлагаемого налогом имущества, а потом оставлял себе.
     Как ни был разгневан Джек, он заметил приверженность сирены  к  "мы",
которое филологи определяли  как  "частицу  двусмысленного  презрения".  В
объяснениях  Р-ли  была  серьезная  неувязка:  даже  если  существует  это
Соглашение с драконами, почему бы гривастым не забирать  причитающихся  им
четырех единорогов и не отдавать их чудовищу?  К  чему  прикрывать  пустой
болтовней ночные набеги опасного зверя?  Тут  что-то  не  так,  что-то  не
вяжется.
     Правда, гривастые редко лгут. Но ведь время от  времени  это  все  же
случается... Рассказывая небылицы, взрослые вийры используют детскую речь.
Ведь и Р-ли прибегла к ней в разговоре с ним! Но это вовсе не значит,  что
она врет: она сама учила Джека детской речи, когда они  вместе  играли  на
ферме.  Вполне  естественно,  что  и  сейчас  Р-ли  воспользовалась  ею  в
разговоре с товарищем детских игр...
     Смотритель Моста Эгстоу стоял на  слашларкской  дороге  возле  своего
дома - высокой круглой башни из серого камня  с  кварцевыми  вкраплениями.
Перед Смотрителем стоял большой  мольберт  со  старательно  загрунтованным
холстом, в руках он держал палитру и кисти; такое свое времяпрепровождение
Эгстоу называл "пленэром".
     В тридцати метрах от Смотрителя сидела на корточках его жена  Вигтва.
Пока супруг занимался высоким искусством, она сдирала  чешую  с  какого-то
двуногого животного полуметровой длины, только что выловленного в ручье. В
том же ручье плескались трое ребятишек: пятилетняя Анна, во  всем  похожая
на человеческое дитя, если не считать золотого  пуха  вдоль  позвоночника,
заметного  только  при  внимательном  разглядывании;  десятилетний  Крэйн,
хребет которого уже явно отливал золотом в солнечных лучах и брызгах воды;
тринадцатилетняя Лида - воплощение  созревания,  созревания  гривастых:  с
короткой оранжево-красной гривкой вдоль спины  и  подобием  хвоста  длиной
примерно в фут ниже копчика. Наливающаяся грудь и едва  намеченный  символ
женственности   внизу   живота   обещали   восхитительную   женщину,    но
женщину-сирену.
     Увидев родичей, Р-ли восторженно завизжала. Эгстоу бросил  палитру  и
кисти и устремился навстречу племяннице. Вигтва выронила нож и  чешуйчатую
тварь. Первыми, в брызгах воды и со звонким  восторгом,  сирену  встретили
дети. Поцелуи,  объятия,  поспешный  нескладный  разговор...  Р-ли  только
сейчас по-настоящему поняла, как она соскучилась:  три  года,  долгих  три
года, она не была дома...
     Джек стоял в стороне. Тайфун родственных  чувств  не  помешал  Эгстоу
вежливо предложить гостю (на хорошем английском) свежего хлеба и  молодого
вина и извиниться за то, что жареное  мясо  будет  чуть  позже.  Не  менее
вежливо Джек сказал, что ждать мяса у него, к сожалению, нет  времени,  но
хлеб и вино он с удовольствием попробует.
     - У нас еще один гость-человек;  тебе  не  будет  одиноко,  -  сказал
Эгстоу и махнул рукой мужчине, выходящему из дома-башни.
     Джек напрягся. В их пограничном округе  на  незнакомых  людей  всегда
смотрели с любопытством, если не  с  подозрением.  Особенно  на  тех,  кто
дружит с туземцами настолько, что запросто входит в их жилища.
     - Джек Кейдж - Манто Чаксвилли, -  представил  Эгстоу.  После  обмена
рукопожатиями Джек спросил:
     - Вы не родственник Эла Чаксвилли? Его ферма рядом с нашей.
     - Все люди - братья, - серьезно произнес незнакомец, - а что до  Эла,
то  мы  с  ним  происходим  от  грузина  по  фамилии,  если  не  ошибаюсь,
Джугашвили. А  имя  у  меня  от  одного  из  индейцев  племени  кроатанов,
пришедшего сюда вместе с обитателями колонии Роанок. А вы?..
     "Черт бы тебя побрал!" - подумал  Джек  и  решил  как  можно  быстрее
прекратить  разговор  с  новым  знакомым.  Он  терпеть  не  мог   умников,
забивающих голову своей и чужой генеалогией и  тратящих  уйму  времени  на
бессмысленные прыжки с ветки на  ветку  родословного  древа.  Джек  считал
подобные знания и умения совершенно ненужными: сегодня любой человек может
объявить себя потомком кого-то из первоначально похищенных.
     Чаксвилли было лет тридцать. Смуглый, тщательно выбритый, с массивной
челюстью, пухлыми губами и слегка горбатым  крупным  носом,  он  был  одет
богато и даже, пожалуй, изысканно: в широкополую шляпу  из  белого  фетра,
темно-синий  пиджак  из  кожи  оборотня  и  короткий  кильт  -   аккуратно
выглаженную короткую белую юбку с красными полосками, давно уже  привычную
в столице, но новинку для здешнего захолустья. На  широком  кожаном  поясе
висела рапира и нож из медного дерева. Пряжка пояса - из  настоящей  меди,
отметил про себя Джек.  И  сапоги  богатые  -  высокие,  закрывающие  икры
целиком, из хорошо выделанной кожи...
     Рапира крайне заинтересовала Джека, и он учтиво спросил, нельзя ли ее
осмотреть. Чаксвилли излишне, пожалуй,  стремительно  выдернул  оружие  из
ножен и эфесом вперед метнул Джеку. Тот принял рапиру, как бы просто  взяв
ее из воздуха: легко и изящно.  Неужели  незнакомец  пытался  застать  его
врасплох, выставить смешным и  неуклюжим?  Ох,  уж  эти  важные  городские
франты... Джек слегка пожал плечами.
     Это не ускользнуло от внимательных черных глаз горожанина: он  слегка
растянул полные губы, обнажив ряд белоснежных  зубов,  скорее  похожих  на
вийровские, чем на  человеческие;  при  желании  это  можно  было  считать
улыбкой, но уж очень смахивало на оскал...
     Джек стал в позицию, отсалютовал владельцу рапиры по всем правилам  -
в Слашларкской фехтовальной академии он был далеко не из худших, - немного
поработал  "с  тенью",  приноравливаясь   к   оружию,   провел   несколько
стремительных выпадов и затем вернул рапиру Чаксвилли.
     - Удивительно упругая, - отметил он. -  Гибкое  стекло,  не  так  ли?
Хотел бы я иметь такую... В наших местах их еще нет, но, говорят, гарнизон
Слашларка будут оснащать по последнему слову: шлемы, кирасы, поножи,  щиты
- все стеклянное! И, конечно, наконечники пик и стрел. Говорят  даже,  что
появилось стекло, выдерживающее пороховой заряд! Значит,  вскоре  будут  и
ружья... Понятно, стволы придется  делать  сменные,  на  десять-пятнадцать
выстрелов - больше-то никакое  стекло,  пожалуй,  не  выдержит?..  -  Джек
запнулся,   заметив   едва   заметный   кивок   собеседника   в    сторону
приближающегося Смотрителя.
     - Даже  если  это  только  слухи,  -  негромко  сказал  Чаксвилли,  -
гривастым совершенно ни к чему о них знать, верно?
     - Верно... - промямлил Джек,  чувствуя  себя  человеком,  только  что
разгласившим государственную тайну, - а что вы сказали о своих занятиях? Я
имею в виду...
     -  Этому...  Эгстоу  я  сообщил,  что  являюсь  одним  из   искателей
невозможного, идиотом, ищущим что-то вроде Чаши святого Грааля,  словом...
Словом, я разведчик руд. Да, я ищу железо. И королева неплохо  платит  мне
за поиски этого легендарного минерала. Пока что, как и следовало  ожидать,
я не встретил в этих краях даже железной соринки; впрочем, в любых  других
краях - тоже... Чаксвилли искоса взглянул на  Джека  и  улыбнулся,  собрав
вокруг внимательных глаз сеть морщинок.  -  Кстати,  если  ты  собираешься
донести на меня, то не трать время:  как  королевский  минералог,  я  имею
правительственное разрешение на вход в жилища гривастых, при условии,  что
вийр - владелец жилища приглашает меня. Так-то, дружище!
     - Да у меня и в мыслях ничего подобного не было! - вспыхнул Джек.
     - А между тем, это твой долг. Ты был просто обязан  это  сделать,  не
так ли?..
     Джек резко повернулся и сделал несколько шагов прочь от Чаксвилли: до
чего же все-таки неприятный тип!.. Но желание "спасти честь" и  произвести
на нового знакомого должное впечатление пересилило - Кейдж не должен  быть
смешным или жалким! Он, будто играя, выхватил саблю и  очертил  лезвием  в
воздухе сверкающий круг. Блик солнца блеснул на металле клинка.
     - А что вы скажете об этом?
     Чаксвилли глядел с  благоговейным  трепетом.  Наконец-то  этот  франт
завидует Джеку!
     - Железо! Настоящее железо!.. Вы позволите... прикоснуться к  нему...
подержать...
     Клинок сверкнул в  стремительном  полете.  Смуглолицый  ловко  поймал
саблю за рукоять, и Джек  опять  расстроился:  в  душе  он  надеялся,  что
Чаксвилли промахнется и уронит оружие или даже порежет  руку,  схватившись
за  лезвие;  дурацкая,   мальчишеская   выходка!   Совсем   незачем   было
обезьянничать, копировать городские фокусы...
     Чаксвилли восторженно рубил воздух:
     - Да!.. Такими ударами сносят головы! Р-раз!..  Р-раз!..  Да  будь  у
людей королевы такое оружие - кто бы смог их остановить?!.
     - Верно, остановить их не смог бы никто, - сухо  произнес  подошедший
Эгстоу; Джек принял у Чаксвилли саблю и вернул ее в ножны.  -  Никто.  Но,
честно говоря, я сильно  сомневаюсь  в  том,  что  вам  удастся  разыскать
залежи. А даже если  и  удастся?  Я  полагаю,  Соглашение...  Впрочем,  по
Соглашению с правительством  Дионисии  людям,  уполномоченным  на  то,  не
возбраняется  проводить  поиски  минералов  где   угодно.   При   условии,
разумеется, получения согласия от местных  вийров.  Что  касается  меня...
Пожалуйста! Вы можете подняться в Тракийские горы и искать.
     Правда там очень многочисленны оборотни, да и драконы  по  Соглашению
могут нападать на любого человека, встреченного в горах. И если  кому-либо
из вийров вздумалось бы вдруг убить вас где-нибудь на горной тропе, то  он
вполне мог бы это сделать, не опасаясь возмездия со  стороны  родичей  или
закона. В определенном смысле Тракия - одна из наших святынь...
     Но, повторяю, вас никто  не  станет  удерживать  от  похода  в  горы.
Правда, и помогать вам никто не станет. Понятно ли я сказал?
     - Понятно. Ну, а как насчет попутчиков? Насколько велика  может  быть
группа, я имею в виду?
     - Не более пяти человек. Превышение этого числа  является  нарушением
Соглашения, автоматически отменяющим его. Вспомните, в  прошлом  в  Тракию
уже ходили большие отряды людей. Ни одного из них больше не видели...
     - Ясно. А скажите, вийрам известно хоть что-нибудь  о  железе  в  тех
местах? Это-то вы мне можете сказать, не так ли?
     - Не так. Дело не в том, могу я сказать или нет. Не хочу говорить  об
этом, вот и все. Эгстоу чуть улыбнулся, как  ребенок,  только  что  лукаво
припрятавший какой-то свой детский секрет.
     Чаксвилли шутовски поклонился вийру:
     - Благодарю тебя, о великодушный Смотритель Моста!
     Эгстоу ответил таким же поклоном:
     - Счастливого пути, о бесстрашный Искатель Неприятностей!
     Минералог нахмурился и, подойдя к Кейджу, сердито шепнул:
     - Ну, гривастые!.. Ладно. Настанет наш день...
     Джек почти не слышал его, потому что  в  этот  момент  из  дома-башни
появилась  Р-ли,  неся  комок  зеленого  мыла  из  жира  тотума  и  охапку
свежесрезанной душистой травы. Джеку нелегко было оторвать  взгляд  от  ее
торжествующего сильного тела и неосознанно-дразнящей походки. Она  идет  к
ручью купаться. Вот бы...
     -  Опасайтесь  сирен,  дружище,  -  встрял  Чаксвилли,  перехвативший
мечтательный взгляд Джека, -  помните,  что  это  всего-навсего  бездушные
дикие твари!  И  вспомните  заодно,  что  полагается  делать  с  мужчиной,
которого застали с такой...
     - И кошке позволено глядеть на королеву, - довольно спокойно  ответил
Джек.
     - Но любопытство сгубило кошку.
     - Острый нос выдает острый ум. Не суй свой  нос  не  в  свое  дело  -
станешь богаче...
     Джека уже раздражало это фехтование словами; никто еще не стал богаче
от  бессмысленного  жонглирования  поговорками!  Поэтому  он   подошел   к
мольберту и стал разглядывать почти законченную картину Смотрителя. Эгстоу
последовал за ним и принялся весьма торжественным тоном давать пояснения:
     - Как видите, здесь изображен один из  Арра,  знакомящий  первого  из
землян с нашей планетой. Арра говорит  землянину,  что  здесь  ему  и  его
родичам предоставляется,  наконец,  возможность  избавиться  от  болезней,
нищеты, угнетения,  невежества  и  войн,  которые,  как  парша,  сплошными
струпьями покрыли Землю тогдашнего времени. Но вся хитрость заключается  в
том, как сказал тогда Арра человеку, что здесь, на новой родине,  землянам
придется научиться сотрудничать -  мирно  сотрудничать!  -  с  существами,
обитающими на этой земле от века. Если люди сумеют обучаться у  гривастых,
было сказано Аррой, а гривастые - у людей, то  тем  они  докажут,  что  им
позволительно развиваться и идти дальше вместе - к великим свершениям...
     Как видим, был задуман грандиозный план. Но обратим внимание на левую
руку Арры! Она сжата в кулак. Это ли не символ угрозы того, что ждет людей
здесь и на Земле, если они не образумятся к моменту возвращения  мудрых  и
грозных Арра?! Сказано: у людей есть примерно четыре столетия для создания
общества, основанного на взаимопомощи, а не на предрассудках и ненависти.
     Для этого определено,  что  у  человека  на  планете  Дэйр  не  будет
могучего оружия, которым он мог бы уничтожать "отсталых туземцев", как это
делалось на Земле... Почти все железо Дэйра, почти  все,  способное  стать
оружием, исчезло за тысячелетия до появления здесь людей.
     На Дэйре уже было  общество,  возлюбившее  сталь,  огонь,  взрывчатые
вещества... Когда-то вийры передвигались в  гигантских  летающих  машинах,
общались через невообразимые расстояния и  умели  еще  многое  такое,  что
людям Дэйра сегодня показалось бы волшебством. Но именно своим могуществом
они взорвали свой мир до основания! Почти  все  животные  и  растения,  не
говоря уж о самих вийрах, погибли от оружия, природа которого  сегодня,  к
счастью,  неведома  никому.  Уцелела  лишь  горстка,   ничтожная   горстка
мудрецов...
     Но эта горстка сумела создать -  не  возродить,  а  создать  на  иной
основе - новый тип общества для нового типа  разумных  существ.  Уцелевшие
поняли, что они подошли к грани всеобщего уничтожения. Более  того  -  что
перешли эту грань, потому что так и не поняли, кто они такие и для чего им
дан великий дар - разум. Поэтому все силы выжившие отдавали поиску ответов
на эти два вопроса, с тем, чтобы решить: нужно ли разумным технологическое
общество, а если да, то каким  оно  должно  быть,  и  по  какому  принципу
строиться... Разум должен сначала  познать  себя,  а  уж  потом  познавать
остальные тайны природы!
     И оставшимся в  живых  удалось  это:  на  развалинах  рухнувшего  они
создали свой мир, свободный от болезней, нищеты, ненависти и войн; мир,  в
котором жилось настолько вольно и свободно, насколько это вообще  возможно
для существ, обладающих свободой воли. И он был именно  таким,  этот  мир!
Был!.. До прихода землян.
     Джека  не  покоробили  последние  слова.  Он  знал:  когда  на  языке
гривастых  борются  правдивость  и  вежливость,  то  правда  побеждает   в
большинстве случаев. Даже если это "детский язык" вийров.
     Он внимательно вгляделся в картину. Она была неяркой: красители редки
на этой лишенной железа планете; явственно выделялся Арра, знакомый  Джеку
по школьным описаниям и угольным копиям знаменитого карандашного портрета.
Портрет был сделан предком Кейджа с натуры вскоре после того,  как  землян
зашвырнули на Дэйр. Внешне Арра походил на  помесь  человека  с  хвостатым
медведем (видно, поэтому отец Джон называл Арра  "урсокентаврами").  Между
тем, Эгстоу продолжал:
     - Заметно, не правда ли, что безусловно доброе выражение  лица  этого
великого человека внушает трепет и  даже  некоторый  страх?  Мне  хотелось
изобразить Арра как символ Вселенной. Ведь это непостижимое  существо,  не
похожее ни на людей, ни на вийров. Оно объединяет и  олицетворяет  в  себе
как физическое, материальное начало, так и нечто такое, что находится  "по
ту сторону" материи, про что, конечно, давно догадываются  вийры,  хотя  и
подразумевают под этим нечто иное, чем люди  Дэйра.  Носители  двух  столь
отличающихся,  и  одновременно  неразрывно  связанных  начал,   необычайно
могущественны, но при этом добры. Арра, по-видимому, прибегали к средствам
устрашающим, внешне враждебным для людей, однако лишь  с  целью  преподать
урок, а вовсе не с желанием покарать или уничтожить. Если  человек  ничему
не учится - тем хуже для него.
     Поймите меня правильно. Арра - не сверхъестественные существа, они из
такой же плоти и крови, как вы или я. И я  не  верю,  что  ими  руководили
некие таинственные высшие силы, в которые верите вы. Сами Арра - это и  та
часть реальности, которую мы в состоянии понять, и та,  которая  пока  нам
недоступна. Я ясно говорю?
     Да, Джеку было ясно. Но ему была не по душе мысль, что человек -  это
лишь ребенок, лишь усваивающий уроки жизни, а гривастые - его учителя.
     В стороне  неодобрительно  хмыкнул  Чаксвилли;  Эгстоу  опять  слегка
улыбнулся. Джек вежливо поблагодарил Смотрителя  за  рассказ,  за  хлеб  и
вино, извинился за срочные дела, мешающие остаться и отведать жаркого. Это
были не просто вежливые слова: ему на самом деле не хотелось уходить. Ведь
каждый шаг в сторону дома приближал встречу с отцом и неминуемую  расплату
за то, что  в  разгар  стрижки  Джек  ушел  на  охоту,  да  еще  прихватив
драгоценную саблю.
     Решив все же, что дальше пребывание тут будет выглядеть нелепым, а то
и назойливым, Кейдж свистнул  Самсону.  Чаксвилли  уже  шагал  впереди  по
дороге, и Джек стал догонять его. Хоть  минералог  чужак  здесь  и  вообще
довольно неприятный  тип,  но  вдвоем  все  же  веселее;  да  и  любопытно
разузнать побольше об  этом  походе  в  горы.  Интересно,  кого  Чаксвилли
собирается взять с собой? А вдруг они  и  вправду  найдут  железо?..  Надо
поторапливаться - смуглый уже далеко по ту сторону моста.
     Что-то заставило Джека обернуться; его нагоняла  Р-ли,  вытираясь  на
ходу душистой травой.
     - Немного пройдусь с тобой, не возражаешь?
     Джек не успел  ничего  ответить:  из-за  высокой  каменной  стены  на
дальнем  конце  моста  раздался  жалобный  возмущенный  вой  и  показалась
трехколесная повозка, запряженная  парой  единорогов.  На  козлах  повозки
сидел Чаксвилли.  Завидев  Джека  и  Р-ли,  он  натянул  поводья,  пытаясь
остановиться; как обычно, единороги и не думали повиноваться и продолжали,
взбрыкивая, трусить по дороге с громким  негодующим  храпом.  Только  кнут
вместе с туго натянутыми поводьями и отчаянной руганью позволили Чаксвилли
остановить животных. Удлиненные глаза единорогов сверкали; не было никаких
гарантий, что через секунду повозка не рване