- Разве? - Бедир понял, что это говорит мать и жена.- Ты больше моего способна судить о возможностях Сестер, которых Дарр посетил в Андуреле, но по сути его послания я бы заключил, что они постигли своим Видением все, что могли, а теперь требуются человеческие глаза и ум, привыкший оценивать военную обстановку. Короче, Дарру нужно мое личное мнение.
     - Рикол в состоянии оценить обстановку в Белтреване,- сказала Ирла.
     - Да,- согласился Бедир.- Но долг Рикола - стеречь западный берег Идре, удерживать тамошнюю крепость, как Фенгриф сдерживает Кешскую крепость на восточном берегу. Они хорошо справляются со своей задачей, но она неизбежно влияет и на их кругозор. А Лозинские Крепости так долго отбрасывали дикие племена, что кажутся неприступными.
     - Возможно, так оно и есть,- понадеялась Ирла.
     - Может быть,- Бедир ухватил ее ладони чуть покрепче.- Но ни у Рикола, ни у Фенгрифа нет жены, обучавшейся в Эстреване. Рикол едва ли не насмехается над пророчествами Сестер, и он не одинок. Усть-Галич достаточно далек от северной границы, чтобы Хаттим легко забывал об опасности или предпочитал отмахиваться от нее. Тем временем Ярл повторяет, что достаточно быстро может поднять весь свой Кеш, если лесной народ все же решится напасть. Они так давно привыкли к миру, что забыли, что их покой завоеван клинками и кровью. И никто из них не смотрит на Эстреван, как Дарр или я. В этом деле я - глаза Дарра. Он не может полагаться на кого-то еще. Я - тоже.
     - Нет,- сказала тогда Ирла, Владычица Тамура.- Но хотелось бы, чтобы нашелся другой путь.
     - Его нет,- Бедир медленно покачал головой. Затем с нежностью поглядел ей в лицо.- Я должен выступить на север и увидеть все сам.
     - И Кедрин должен ехать с тобой,- Ирла ответила на его взгляд ясными глазами.- Оставить его дома было бы ошибкой. И опасной ошибкой - вспыхнет негодование... все решат, что Владыка Тамура бережет своего сына, когда другие юноши встречают испытание как истинные тамурцы. Нельзя, чтобы тревога за него заставила нас проявить слабость. Писание гласит, что Кедрин - надежда Королевств и, следовательно, имеет все права на Тамур. Либо он - ничто. И не должно оспаривать его храбрость.
     Бедир кивнул. Ее слова помогли проясниться его собственным мыслям Он не больно-то хорошо понимал Книгу. Даже Сестры не утверждали, что им в ней все полностью ясно. Но он верил, что каждое слово в ней - правда, и готов был слушать. Он также знал, что Дарр почитает Книгу. Не случайно среди первых деяний короля по восшествии на престол было учреждение в Андуреле училища, выделение Сестрам места для пристанища в этом городе и голос в Тройственном совете. Но Дарр отличался от Коруина: он считался со всеми и всем шел навстречу, равно стремясь удовлетворить требования Тамура, Кеша и Усть-Галича, не отдавая предпочтения ни одному из Трех Королевств, верховным правителем которых являлся. На этот раз его вестник ясно дал понять: Дарр без колебаний доверяет Бедиру, ибо из всех Королевств Тамур бдительней других в отношении варварской угрозы. Кеш вполне удовлетворен тройственным управлением, но эта страна кочевых скотоводов издавна была склонна замыкаться в себе, она мало заботится о согласованных действиях. Усть-Галич лежит слишком далеко на юге и слишком богат, чтобы считать Белтреван серьезной опасностью для себя, а Хаттим чересчур привержен к развлечениям, чтобы позволить прерывать свои придворные забавы из-за пророчеств, которым он тоже не больно-то верит. Частенько кажется, что лишь один Тамур сохраняет бдительность, вслушиваясь в дебри за Лозинским хребтом. И если опасность возросла так, как это следует из толкований Сестрами слов Кирье, то промедление грозит приходом неслыханных ужасов.
     - Нет,- сказал отец.- Дело не в этом. И даже не в его праве занять мое место.
     - Итак, у нас и впрямь нет выбора,- твердо изрекла мать.- Ты должен выступить на север, а Кедрин обязан сопровождать тебя. Тяжкая у тебя участь, любовь моя,- быть сразу военачальником и отцом.
     - Мальчик знает, в чем его долг,- заметил Бедир с отцовской гордостью.- Он не ждет поблажек как сын. Да и я не могу себе такого позволить ради его же блага. Но с Нами едет Тепшен Лал, а он самый лучший телохранитель, какого мог бы пожелать любой принц.
     Ирла, улыбаясь, кивнула. Кьо держался в ее обществе как деревянный. Она знала, что он считает, будто Бедир слишком большое значение придает ее советам. Но Ирла также знала, что Лал любит Кедрина столь же гордо и страстно, как если бы тот был его родным сыном. И что если с юношей случится беда, это будет означать, что Лал мертв, ибо пока он жив, он всегда встанет между Кедрином и опасностью. Естественно, после самого Бедира, Тепшен Лал был самым верным другом, какого она могла бы пожелать Кедрину.
     - Итак, решено,- сказала она.- Когда ты едешь?
     - На ущербе луны,- ответил Бедир.- Сушей до Лозинских Крепостей, затем в Белтреван, когда луна начнет прибывать. Лесной народ живет по луне. И если пожар вспыхнул, я лучше всего разгляжу в лунном свете.
     - Ты далеко зайдешь в лес? - теперь жена говорила в ней не меньше, чем Владычица Твердыни.
     Бедир пожал плечами, соскользнув с амбразуры, чтобы положить руки ей на плечи, затем притянул к себе - для утешения и просто ради удовольствия соприкоснуться с ее телом во всю высоту своего роста. Она покоилась в его объятиях, одной рукой обвив его талию и положив голову ему на плечо.
     - Юг Белтревана принадлежит родам Вьят и Гримард, они получают массу выгод от торговли. Соответственно, они склоняются к миру, ибо могут потерять больше, чем их соседи. Лазутчики Рикола говорят о движении в более дальних дебрях, но это почти что одни слухи. Думаю, нам надо проникнуть во владения родов Кэрок или даже Дротт, чтобы удовлетворить просьбу Дарра.
     Ирла дрогнула, побудив Бедира обнять ее крепче, ибо вспомнила рассказы о дикости Дротта и злобности Кэрока.
     - Мы идем смотреть, а не драться,- сказал он ее волосам.- Я не буду специально привлекать к себе внимание или вызывать на бой. Возможно, я смогу узнать все, что нам нужно, уже у южных племен.
     - Да хранит тебя Госпожа,- сказала Ирла.- И пусть позволит вернуться.
     - Да будет так,- благоговейно отозвался Бедир, бережно ведя ее через палату к комнатам для переодевания.- Не пора ли нам подготовиться к обеду? И к объявлению, которое я сделаю.
     - Кедрин будет в восторге,- несмотря на свои тревоги, Ирла не могла не улыбнуться при мысли об удовольствии, которое доставит их сыну такое признание его зрелости.
     Они сменили одежду без особого тщания, ибо тамурцы придают больше значения тому, что едят, нежели тому, что на них при этом надето. В Андуреле вечерняя трапеза - чинный обряд, в Усть-Галиче - пышное представление. Но в Твердыне Кайтина считалось, что присутствие царственной четы в обеденном зале предполагает лишь некоторую торжественность наряда, но ничего лишнего и напыщенного. И наряд они себе подбирали столь же удобный, сколь и приятный взгляду. Бедир просто зачесал назад свои длинные волосы и охватил их на затылке кованой серебряной заколкой, а на плечи набросил шерстяную рыжевато-красную накидку, свисающую почти до пола. Шею Владыка украсил ожерельем, положенным ему по званию - и уже был готов.
     Дожидаясь, пока жена завершит переодевание, он наполнил тяжелый хрустальный кубок легким светлым вином из тамурского винограда. Ирла ненадолго задержала супруга. Ее блестящие волосы были заплетены в две толстые косы, уложенные по обе стороны от очаровательного лица и перевязанные голубыми лентами - в знак того, что она почитает Госпожу. Платье тоже было голубым, но потемнее, искусно расшитое серебряной нитью и перехваченное на талии синим поясом с серебряной филигранью. Бедир предложил ей руку, и они вместе спустились в обеденный зал.
     Зал был вымощен квадратными каменными плитами, до блеска вытертыми стопами многих поколений тамурцев. Высокие окна, прорубленные в толстых стенах, пропускали внутрь помещения последний дневной свет. Длинные столы, обставленные простыми скамьями, располагались в два ряда. Более короткий стол возвышался на помосте напротив входной двери, он предназначался для царственных супругов, их близкой родни и почетных гостей. Два огромных очага обогревали зал, когда это требовалось - но ныне они стояли погашенными. Над дверью размещалась галерея для менестрелей, с которой в дни празднеств зал наполняла музыка.
     Вкусные запахи уже поплыли из кухни, и трапезная начала наполняться людьми, когда Ирла и Бедир заняли свои места. Тепшен Лал появился в том же платье, в котором Бедир видел его в оружейной, он задержался перед главным столом, чтобы отвесить учтивый поклон - как делал неизменно, прежде чем занять место справа от Бедира. Кедрин вынырнул из кухонной двери, Уже впившись зубами в кусок чего-то печеного, его лицо выражало предчувствие, одновременно приятное и тревожное. Бедир сделал ему знак сесть, сохраняя бесстрастный вид и боковым зрением отметив беспокойные взгляды, которые бросал сын на отца, мать и кьо. Затем Бедир хлопнул в ладоши и поднялся, заставив умолкнуть бесчисленные разговоры, которые гудели в зале.
     Он дождался полной тишины, не обращая внимания на возню эконома, пытавшегося отрезать кусок жаркого. Лицо властителя, встретившее обращенные к нему любопытные взгляды, было торжественным.
     - Король Дарр попросил меня быть его глазами в Белтреване,- без предисловий объявил Бедир.- Похоже, Сестры боятся, что снова вспыхнул пожар. И если поднимается новая Орда, Дарр хочет подготовиться к войне заранее. А возможно, залить пламя до того, как оно разгорится в полную силу. Кеш и Усть-Галич сомневаются в мудрости такого предприятия, и Дарр полагается на Тамур. Я выеду на ущербе луны с одним отрядом. Я еще не решил, кому сопровождать меня, и прошу тех, кого оставлю дома, понять: это не войско, а всего лишь отряд разведчиков. Если же наши страхи не напрасны, в свое время найдется дело каждому из нас. Но я знаю как минимум об одном человеке, который поедет со мной. Это Кедрин.
     Когда зал наполнился гомоном, вызванным этим объявлением, Бедир повернулся к сыну. Лицо Кедрина озаряла гордость, глаза пылали. Бедир был доволен, что сын по-королевски сдержан, поднявшись для поклона, он только и произнес:
     - Благодарю, отец.
     Бедир неосознанно стал искать руку Ирлы, та ждала и сразу его успокоила.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     Сухожилия, удерживавшие некогда на месте нижнюю челюсть Мерака, еще не полностью истлели, и это придавало выбеленному временем черепу кривую ухмылку - словно он находил забавными события, на которые взирал с весьма удобной позиции на шесте для трофеев, принадлежащем Нилоку Ярруму.
     Борс редко мог удержаться от знака, отводящего беду, когда обнаруживал, что его глаза прикованы к белому шару у самой верхушки шеста, а это случалось чересчур часто. Он и теперь сделал то же движение, стремительно вскинув сложенные пальцы к лицу, и от Сульи это тоже не укрылось. Но вызвало лишь смех пышной светловолосой женщины, растянувшейся подле него на мехах.
     - Все еще боишься старого вепря? - промурлыкала она, приподнявшись на локте и проводя носом по его колючей щеке.- Но ведь он мертв достаточно давно, и нет никаких знаков, что он может вернуться.
     Вопреки себе, вопреки теплу этого дня и теплу гревшей его женщины, лежащей совсем рядом, по телу Борса пробежала легкая дрожь. Он покачал головой: Ашар ведает, в Белтреване достаточно напастей и без тени Мерака, примкнувшей к оравам духов, населяющих чащобы. Хотя сам Тоз уверял воина, что великий Мерак, прежний Улан Дротта, теперь не более чем прислужник в загробном мире. Все же порой в самые темные ночные часы Борс пробуждался, не сомневаясь, что слышит шепот черепа. Произнесенные тем слова никогда не звучали достаточно четко, однако от их неясного шелеста веяло холодом. Как-то он обмолвился о них Сулье, которая принялась горячо отрицать происшедшее - дескать, просто ночной ветерок свистит в пустых глазницах. А воину, удостоившемуся милостей Посланца, надо бы поменьше обращать внимания на мертвых и больше - на живых.
     В такие мгновения Борс находил покой в ее объятиях, и на некоторое время ночные голоса унимались. Но затем неизбежно возвращались, дабы нагонять страх из темноты, и он снова чувствовал мурашки, бегущие вдоль позвоночника, и холодный пот на груди.
     Он твердил себе, что это глупо, и ему нужно только время, чтобы осознать всю глубину великого мирового поворота, которому он сподобился стать свидетелем. Его страхи - всего лишь выдумки, и только. И все же Борса тяготил вид черепа, венчавшего некогда мощное бычье тело покойного Улана. Что бы ни повторяли Тоз и Сулья, его тревога не проходила.
     Теперь Борс хмыкнул, протянув свой рог, чтобы женщина наполнила его душистым красным вином, захваченным в последнем убежище Ята, разграбленном растущей Ордой. Беспомощный род Ята возглавлял Кромарт, он оставил без ответа предложение Нилока Яррума перейти со своими людьми под верховенство Дротта. Тогда Нилок окружил обнесенную частоколом деревню и поджег ее, а когда Кромарт и его сподвижники бежали от пожара, просто перебил их. То была славная бойня, и Борс получил свою долю черепов, праздно размышляя, почему он не испытывает страха перед противниками, сраженными в честном бою. Вывод напрашивался один: разница заключалась в том, что черепа, которые Сулья с такой гордостью вывесила на его шестах, были добыты честно. А о смерти Мерзка он того же сказать не мог.
     Борс осушил рог и знаком потребовал еще вина, чувствуя, как хмель и солнечное тепло вновь рождают столь живые воспоминания.
     Он точно не помнил, насколько давно Нилок Яррум получил торквес Улана. Порой казалось, это произошло только вчера, порой - целую жизнь тому назад. Но воспоминания о бое и о предшествовавших ему событиях были всегда ясны, как летнее небо, их не затуманило ни время, ни события, которые промелькнули с тех пор, как Нилок бросил свой вызов верховному вождю.
     Что именно сказал Тоз ала-Улану, когда тот преклонял колени перед кудесником, Борс больше не помнил. Потрясение при виде такого зрелища, как стоящий на коленях гордый воин Нилок Яррум, заглушило все слова. Но Борс помнил слова Тоза, сказанные после того, как тот велел Нилоку встать.
     - Я пообещал Борсу награду. Женщину по имени Сулья.
     - Пусть получит,- ответил Нилок, больше озабоченный своим будущим, чем делами одного из простых воинов клана.
     - Она могла уже принять торквес от другого,- сказал бледный Посланник.- От некоего Андрата.
     Нилок пожал плечами и громко приказал, чтобы к нему привели Андрата и Сулью.
     Когда те, растрепанные и перепуганные, предстали перед ала-Уланом в его жилище, на Сулье и впрямь был торквес Андрата. Это осложнило задачу Яррума, ибо Сулья не выражала страстного желания разорвать новый союз. А обычаи не дозволяли принуждать ее сбросить бронзовое кольцо, которое отмечало ее как женщину Андрата. Но Тоз разрешил затруднение с жестокой прямотой. Пока Борс стоял, разинув рот, а Сулья дрожала, он устремил свой кровавый взор на Андрата и, сделав два длинных скользящих шага вперед, положил руки на плечи воину. Андрат взглянул в эти жуткие глаза - как, должно быть, недавно глядел в глаза Сульи.
     Борс знал, каково испытать подобное, и ему передалось немного того холода, который должен был теперь проникнуть в душу Андрата. Затем Тоз устремил взор вперед, словно хищный зверь, намеренный вонзить клыки в подставленное горло. Нет, не в горло, Борс увидел, как Тоз целует губы Андрата. Поцелуй был бесстыдным и смертоносным. Андрат оцепенел, вытянувшись, глаза воина закатились, едва Посланец одарил его своей лаской. Затем Тоз отпустил плечи человека, и Андрат рухнул на пол, обмякший и жалкий, точно из его губ изошло нечто большее, чем жизнь. А колдун удовлетворенно вздохнул, повернулся и своим взглядом пригвоздил к месту Сулью.
     - Сними торквес мертвеца.
     Кругом было совсем тихо, когда она обхватила крепкими пальцами бронзу и некоторое время стояла в такой позе, после чего небрежно бросила обруч рядом с трупом и отвела от чародея глаза цвета подсолнуха.
     - Ты женщина Борса точно так же, как Борс мой человек. Подойди к нему и возьми его торквес. Это то, что тебе нужно.
     Она повиновалась, и когда Борс увидел ее глаза, то просто не поверил преданности, которую в них увидел.
     Он снял свое шейное кольцо и вручил ей, следя, как женщина надевает его, не отрывая глаз от лица Борса. И вот она взяла его руку. Тоз сказал:
     - Она твоя. Возьми ее.
     Что еще произошло в ту ночь в доме Нилока, Борс не знал и даже не помышлял спросить. Но на другой день шаман Редек отправился вслед за Андратом и Гаврочем, и ала-Улан провозгласил введение в должность нового жреца. К закату все Становище знало о Тозе, и Нилока Яррума вызвали в дом Мерака, который спросил, кого это ала-Улан решил выбрать своим духовным наставником. Борс присутствовал при той встрече, Улан принял его за нилокова гехримита, а сам гехрим по предложению Борса возглавил Дьюан. Борс надеялся, что добьется этим прочной дружбы. Он сидел -душа в пятках, а рука на рукояти меча - и ждал, что Мерак обрушит на Нилока свой бурный гнев. Не раз и не два клинки и впрямь шевелились в ножнах, каждый миг гехримиты Улана и ала-Улана были готовы кинуться на защиту своих хозяев. Но Мерак предотвратил жестокую схватку, уверенный в себе, и запросто угодил в ловушку Тоза.
     - Ты высоко замахнулся,- с презрением бросил он Нилоку.- А это носить не помышлял?
     Темные глаза Нилока проследовали за рукой Улана к богатому торквесу, охватывавшему толстую шею. Из гордости он придержал слова, ненужные, чтобы подтвердить предположение Мерака.
     - Он может стать твоим,- продолжал Мерак.- Если ты достаточно мужчина, чтобы его взять.
     Нилок поборол искушение бросить вызов, как и наставлял его Тоз - хотя подобная сдержанность казалась ему неуместной. Он лишь сказал:
     - У меня нет желания разрушить единство Дротта.
     - Или умереть,- фыркая, перебил его Мерак.- А ты умрешь, если выйдешь против меня на честный бой.
     - Мне не к спеху умирать,- согласился Нилок.- Хотя, можешь ли ты меня убить...- Он так и не закончил эти слова, оставив сомнение висеть в накалившемся воздухе, когда внимание всех присутствующих сосредоточилось на Улане.
     Черты Мерака исказила ярость. Он шумно втянул воздух, его правая рука опустилась к мечу, покоившемуся на коленях, левая схватила ножны и кулак, сжалась так крепко, что побелели костяшки пальцев.
     Рот Борса наполнился слюной, но он не мог оторвать взгляд от этих двоих достаточно надолго, чтобы сплюнуть, и был слишком поражен страхом, чтобы как-то предотвратить неминуемою беду, которая зрела под кровлей Мерака. Краем глаза он видел Тоза, стоявшего молча и неподвижно - узкий рот, как шрам от ножа на белой коже, глубоко запавшие глаза бесстрастны и ждут. Внезапно Борс подумал о коршуне, который, паря в восходящем потоке, ждет, когда умрет лесной зверь.
     - Думаешь, не смогу? - прорычал Мерак. Нилок Яррум пожал плечами, без слов это вышло еще выразительней. Мерак жевал длинные концы густых усов, незаметно оттягивая с верней губы рыжевато-черные волоски, лицо его было багровым, жилка у левого глаза злобно подергивалась. Несколько долгих мгновений он пытался испепелить ала-Улана. Затем голосом, резким и хриплым, едва сдерживая гнев, произнес:
     - Посмотрим. Посмотрим, кто из нас лучше, Яррум.
     - Ты вызываешь меня? - спросил Нилок, не способный полностью скрыть торжество в голосе.
     - Да,- прогремел Мерак, и его рев заставил разбежаться собак, которые слонялись снаружи.- Во имя всех богов Белтревана, я вызываю тебя! Да, Нилок Яррум. Завтра на закате твоя голова украсит мой шест, а твой труп накормит моих собак.
     - Да будет так,- ответил Нилок с несвойственным ему спокойствием.- Я принимаю твой вызов, Мерак. И завтра на закате Дротт будет приветствовать нового Улана.
     Борс подумал, что схватка начнется немедленно. Его ноги напряглись, готовые к прыжку. Вот-вот он вскочит и рванется впер