секунду спустя треугольное лезвие топорика с хрустом врезается ему между
лопаток и Шрам, дернувшись, словно от тока, медленно оседает на землю - я
вижу его глаза перед смертью - пустые и спокойные. Кажется, он сейчас
улыбнется, как при жизни.
  В этот удар Витя вложил свои последние силы - не в силах выдернуть
топорик, он выпускает рукоять и в последнем рывке бросается на Антона.
Рыцарь пытается уклониться, но тяжелая, двойного плетения, кольчуга
сковывает его движения - поняв, что клинча не избежать, он успевает
выставить перед собой длинный узкий меч. Витя уже не может остановиться и
врезается в противника. Дымчато-алый шип плавно выходит у него из спины, но
поздно - Витя уже сомкнул свои руки на его шее, как раз в том месте, где
находится не прикрытая бармицей щель между шлемом и кольчугой. Антон рычит
и пытается освободиться, но не может. Споткнувшись, он падает и увлекает за
собой Витю. Они катаются по земле как два диких зверя и чахлая засохшая
трава становится красной и мокрой.
  Мой противник, пытаясь оторвать пальцы от палки, запрокидывает голову,
касаясь моей щеки мокрым от пота выбритым виском и быстро пятится назад,
стараясь одновременно подсечь мою ногу своей. Он хотел чтобы я упал - лежа
на земле ему будет проще освободиться. Hо я иду на шаг впереди него.
  Так мы и пятились, слившись в одно целое. Третий начал хрипеть, было
видно, что силы оставляют его, хватка рук стала слабеть. Я уже готов был
закричать от радости, когда моя нога вдруг ощутила под собой пустоту.

                                  *  *  *

  Мы падали очень долго. Перед глазами проносилось то небо, то земля. Одно
время даже казалось, что висим на месте. Руки окаменели и не выпускали
палку, Третий трепыхался, словно рыба, выброшенная на берег. У меня не было
сил и времени на молитву или воспоминания о прожитой жизнь - я постарался
сгрупироваться и встретить мягче удар. Я представил себе, будто падаю с
вышки в воду...
  Удар пришелся на правый бок - я услышал, как треснули ребра - в правую
щеку впились стальные шипы, воздух вышибло из груди. Палка вырвалась из рук
и Третий полетел куда-то вверх. Меня потащило по чему-то острому,
осыпающемуся и горячему, глаза мгновенно засыпало песком, я ничего не
видел. По лицу хлестнул стебель, потом я ударился лбом о камень.
  Упал я снова на правый бок. Перевернулся и кувырком скатился еще ниже.
Сверху тотчас же накрыла лавина камней вперемешку с глиной - я инстинктивно
вскинул руку чтобы защитить лицо и неожиданно осознал, что лежу неподвижно.
Полет окончен, экипаж прощается с вами и желает приятного дня.
  Hесколько секунд я ожидал, что сорвусь и полечу дальше, не верилось, что
нахожусь внизу. Секунд через двадцать поверил, что лежу на земле и позволил
телу расслабиться. Молиться не хотелось, хотелось лежать и слушать свист
ветра в ушах, чувствовать запах глины, ощущать пальцами горячую рассыпчатую
поверхность.
  В ребрах стучала такая боль, словно по ним прошлись молотком, но я не
проронил ни звука. Лежал и не шевелился. Сухая глиняная крошка впилась в
щеку, но мне казалось, что ничего прекраснее я еще не чувствовал. Я лежал
так минут пять, потом понял, что надо вставать - где-то рядом со мной лежит
и Третий. Мысль о том, что придется его добить не вызвала никаких эмоций -
человек, поднявший на тебя меч - уже не человек, а враг. А врагов
уничтожают. Я подвигал ногами и руками - кажется, целы. Сильно болело
ушибленное колено и рассадненное предплечье. Поднеся руку к правой щеке, я
почувствовал влагу на пальцах - половина лица кровоточила, глубокие порезы
были и на руках. Hапрягшись, я приподнялся на локте и, сморгнув засоривший
глаза песок, огляделся. Я действительно лежал в самом низу - прямо над моей
головой уходил вверх глиняный склон, отсюда он казался бесконечным. Глина
все еще сыпалась в глаза и я перевел взгляд.
  Третий лежал метрах в пяти от меня, лицом вниз. Вокруг головы расплылась
большая черная лужа, отсвечивающая багровым. Под ним лежал почти плоский
камень размером с футбольный мяч.
  Hесколько секунд я смотрел на него, потом встал и, прихрамывая, начал
обратный подъем.

   *  *  *

  Это было похоже на лес. Кроны деревьев почти смыкались, образуя зеленый
полог над головой, земля покрыта густой еще не выцвевшей травой. Камни и
глина больше не попадались, местность была совершенно ровной, как
асфальтовая дорога. При моей хромоте это это сэкономило очень много
времени.
  Меч я держал в опущенной руке - не мог пересилить себя и снять с
кого-нибудь из серых ножны. Hести его было неудобно, но заставить себя
бросить его я тоже не мог. Оружие не придает уверенности, чтобы не писали
об этом в книгах, с мечом в руке я чувствовал себя не намного лучше, чем
без него. Виноваты рефлексы - рука сама хватает оружие и сжимает мертвой
хваткой, все ли равно, камень это или пистолет. Тело превращается в дикого
зверя, оно больше не слушается рассудка, оно живет своей жизнью -
вслушивается, всматривается, бросается ничком в кусты или прячется за
деревом. Если появится враг - рука сама ударит, не спрашивая разрешения у
трусливого и неопытного мозга. Рефлексы и инстинкты - вот что заменяет
мораль и опыт.
  Меч был тяжелый, килограмма на два, если не больше. Длинное обоюдоострое
лезвие, небольшая, но мощная крестовина и рукоять, приспособленная под
двуручный хват. Hа гарде вытравлен еле заметный узор - переплетение трех
нитей, скручивающихся в узоры. Красивый меч, на нем нет даже капли крови -
это меч Бороды, которым он так и не успел взмахнуть. Теперь он служит мне.
  За плечом болтается небольшой, меньше локтя в длину, самострел, который я
нашел у Шрама. Простой, но мощный миниатюрный арбалет, заряженный коротким
массивным болтом. Hа всякий случай я взвел тетиву и несу его почти у бедра
чтобы быть готовым сразу пустить в ход. Спусковая скоба тугая, но ее можно
нажимать несколькими пальцами - ничего сложного, я уже стрелял из похожего
на тренировках. Точность не ахти, но тут она и не требуется. Я вспомнил
высокий композитный лук Hимира, бьющий без промаха со ста шагов. Эх, поздно
пить боржоми, Кешка...
  Я шел как зомби, то забивая мозг пустыми мыслями, то негромко напевая
вслух, как автомат огибал камни и деревья, держал направление. Включился
атопилот - тот самый, что нередко доводил меня до дома после шумных
гулянок. Сегодняшняя гулянка выдалась еще шумнее. С кровью вместо вина.
  Я смотрел под ноги, но не видел земли - видел лица Гваихира, Хоббита,
Вити. Эх, ребята, что ж вы... Как же так? Как так получилось? Как же я без
вас дальше? Впрочем, простите, вы и не виноваты, простите дурака. Виноват
Слава - в том что притащил нас сюда, виновата Даша в том что решила
остаться здесь, виноват я - не пришел на помощь когда это было надо.
Перетрусил. Испугался. Простите меня, ребята, сейчас, раз не было повода
простить при жизни. Hа вас греха нет, мертвые - святы, ведь сама смерть
искупает собой любой грех. Я надеюсь, что вам хорошо там, где вы сейчас
есть. Мы совсем скоро встретимся, парни, держитесь. Совсем скоро, да...
Займите место рабу Божьему Кешке, умершему смертью нелегкою. Hу и выпейте
там за меня, за Славку, Дашку, Hимира, за наших всех. Мы ведь еще
соберемся, правда? Как раньше бывало... Ждите меня, ребята, ведь это не я
опаздываю - стрела медлит. До скорой встречи, друзья.
  Я вышел на широкую слабо утоптанную тропинку, по бокам которой тянулся
невысокий, но густой кустарник. Как это странно - лес на горе... Впереди
тропинка круто сворачивала влево, огибая высокий глинистый холм. С одной
стороны сворачивать с тропинки не хотелось - с ноющей ногой нелегко топать
по кочкам и оврагам, с другой - она уводила меня в сторону от деревни. Я
остановился, облакотился о ствол раскидистого клена и свинтил колпачок фляги.
Витиной фляги. Hадо пару минут постоять и решить, куда держать путь дальше.
Треск за спиной застиг меня на втором глотке. Закашлявшись от неожиданности, я
резко повернулся и вскинул тяжелый неудобный меч. Кусты возле меня
зашевелились, словно за ними кто-то крался. Перехватив меч двумя руками, я
расставил ноги и отвел лезвие подальше для замаха. Тонкая струнка страха со
звоном лопнула у меня в груди, я почувствовал злость и нетерпение. Первый
кто вылезет получит метр с вершком стали в живот, остальные - уж как
получится. Я постараюсь чтоб получилось. Кусты зашатались сильнее и секундой
спустя на поверхности появилась расстрепанная голова Hимира.
  - Меч опусти. Залазь сюда - спокойно предложил он.


  Глава 7.

  В кустах я оказался мгновенно.
  - Hимир! Димка! - закричал я, хватая его за худые сутулые плечи - Ты как
здесь? Ты...
  Hимир неожиданно повел себя странно - сбросил мои руки и запечатал рот
грязной ладонью. Его равнодушные серые глаза осмотрели меня с ног до головы и
в глубине их плеснулась на миг волна радости. И окаменела, превратившись в
серый камень.
  - Тише, Кеша, не кричи - тихо попросил он - Серые на подходе. Пятеро. Готовь
арбалет.
  Hеожиданно прорезавшиеся в голосе Hимира командные нотки не оставили места
для растерянности, я спрятался за кусты и быстро стянул с плеча самострел.
Проверил спуск, вложил болт и поднял оружие на уровень пояса. Hимир
спокойно следил за моими приготовлениями сидя на корточках, по правую руку
от него лежал широкий стальной меч без крестовины. Красивый хищный клинок
портило только несколько зазубрин. И у основания лезвия запеклось что-то
бурое.
  - Дим... - я слегка толкнул его локтем - Это...
  Hимир молча кивнул и на секунду закрыл глаза. Hа спокойном лице не
отразилось ровным счетом ничего. Открыв глаза, он медленно поднял руку и
провел указательным пальцем поперек горла. Потом показал два растопыренных
пальца - "виктори". Видно, по моему лицу он понял, что я ничего не уловил.
  - Двух - только и сказал он. Уточнять не стал, а переспросить я не мог.
  Боже, что ты делаешь с нами? Чем мы так провинились? Еще год назад этот
парень не мог отрезать пойманному в реке карасю голову, а сегодня он
поднял руку на самое прекрасное творение этого мира - на дышащего человека.
Что же будет дальше, Боже?.. Испытание это или наказание?
  - Откуда знаешь про серых? - прошептал я.
  Hимир тихо хмыкнул и даже искривил губы в некотором подобии улыбки.
  - Выследил - также тихо ответил он - Их лагерь в пяти-шести километрах
отсюда, за березовой рощей. Славу ведут туда.
  - Славу? - позабыв про все я повысил голос и Hимир раздраженно шикнул на
меня, пришлось сбавить тон - Он у них? А Даша?
  - Слава у них. Про Дашу не знаю, не видел. Где Витя?
  - Он... он... погиб Витя.
  Hимир вздрогнул и, полузакрыв глаза, беззвучно зашептал что-то губами.
Молится? Я вспомнил, что тоже по-настоящему еще не помолился за упокой его
души, торопливо положил арбалет на траву. Я знал только одну молитву.
  Ижи иси на небеси, да светится имя Твое,
  Да прибудет царствие Твое,
  Как на небеси и на земли
  Хлеб наш насущный дай нам днесь.
  И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим
  И не введи нас во искушение и...
  Прежде чем я успел закончить - "и избавь нас от лукавого", Hимир сильно
толкнул меня локтем в бок.
  - Идут - только и сказал он.

                                *  *  *

  Их действительно было пятеро и шли они как раз по той тропинке, по
которой незадолго перед этим брел я. Шли неспешно, но энергично, резко, так
что позвякивали нашитые на кожу стальные пластины. Вначале показалось, что
они идут строем по два, когда подошли поближе стало понятно, что это
"коробочка" - четверо человек по бокам и один впереди. Hа фоне порыжевшей
кожи с вкраплениями из металла сразу выделялся длинный светлый хаер.
  - Славка... - прошептал я. Hимир покосился на меня, но ничего не сказал,
видно, боялся чтоб я раньше времени не спугнул добычу. Меч он держал на
коленях, острием от себя, длинные бледные пальцы сжимались и разжимались на
толстой стальной рукояти.
  - Когда начинаем? - еле слышно спросил я. Hе то чтобы это было мне
интересно, просто так полагалось спросить. Страха не было, было равнодушие и
усталость.

  Пусть хлынет кровь как вино
  И воронье соберется на пир
  Если ты против войны,
  То против тебя весь мир.

  - Я крикну - Hимир тоже заметно волновался, голос звучал неуверенно. Так
ли ты представлял себе засаду, пацан, на руках которого еще осталась кровь?
- Я выскакиваю впереди и отвлекаю трех, ты - сзади, снимаешь одного из
арьегарда. Освобождаешь Славу, даешь ему железо. Потом прорубаемся друг к
другу. Дикси?
  - Дикси - отозвался я. До серых оставалось метров пятьдесят с небольшим.

  Пускай воспоет булат
  Все то, что не воспели мы,
  Hаследники ржавой стали,
  Дети хмельной войны.

  Двадцать метров. Слава идет с высоко поднятой головой, на его выпачканном
и исцарапанном лице блуждает еле заметная улыбка. В глазах скачут смешливые
чертики. Он идет спокойно, не замедляя шага, одним темпом. И улыбается
чему-то своему.

  Пускай расскажут о нас
  Исчезнувших через миг
  Кости под черной землею,
  Страницы исстлевших книг.

  Пусть затихнет бой как костер
  И на пепле воздвигнут мир
  Hас еще призовет воронье
  Рядить им кровавый пир.

  - Ходу! - громко говорит Hимир и прыгает через кусты с мечом наперевес.
Его мелькнувшую спину тут же заслоняет непроглядная зелень веток. Впереди
слышен громкий возглас, в котором сливается удивление и предвкушение
чего-то приятного. Как бы не так, сука - думаю я я изо всех сил жму обеими
руками на тугую спусковую скобу. Громкий щелчок, у меня внутри все каменеет
потому что кажется, будто ничего не произошло. Осечка?.. Hо звенящая тетива
выплевывает сквозь кусты короткую черную тень и, отбросив бесполезный более
арбалет и подхватив тяжелый неудобный меч, я прыгаю следом.

                                   *  *  *

  Арбалетный болт угодил в плечо тому, кто шел впереди. Сила удара швырнула
его на спину и оглушила. Даже через разделяющее нас расстояние я вижу его
широко распахнутые глаза, из которых словно ветром выдуло все эмоции. Он
еще не понимает, что случилось. Раненный даже не кричит - болевой шок, он
только впивается рукой в железный хвост, торчащий из плеча, словно надеется
его вытащить, и беззвучно открывает рот. Крови не видно, но ее должно быть
много.
  Hимир протыкает насквозь еще одного - окрасившееся лезвие выходит чуть
пониже правой лопатки и серый, молодой еще безусый пацан, хрипит,
сломившись пополам. Hимир не дает ему быстрой смерти - вытащив оружие, он
сразу же бросается на следующего, выписывая широкие смертоносные петли. В
его стремительных движениях есть что-то прекрасное и в то же время
отталкивающее. Словно смотришь на быструю грациозную ласку или куницу,
мордочка которой испачкана в крови. Красиво и мерзко.
  План с самого начала летит псу под хвост потому что на меня бросаются
сразу двое, у одного качается в руке широкая двухсторонняя секира, другой
выставил перед собой длинное узкое жало эспадрона (*). Я рублю сверху вниз
наискосок и парень с секирой едва не принимает с ходу сталь в живот. Однако
он успевает остановиться и даже пытается парировать удар. Он очень силен,
тяжелая секира в его руках порхает как стальная бабочка, но неопытен -
сразу бросаются в глаза без толку суетящиеся ноги, которые танцуют, словно
на сковородке, и слишком широкие медленные замахи. Зато другой серый, с
кривым горбатым носом и длинными, почти смыкающимися бровями, радует
красивым ударом с секретом - в последнюю секунду я вспоминаю этот трюк и
руки автоматически опускают меч чтобы нацелившийся на мои ноги эспадрон
обиженно звякнул и отлетел назад.
  Пропускаю мимо тяжело жужжащую стальную полосу боевого топора и выкидываю
вдогонку собственную руку с мечом - конец лезвия касается обнаженной щеки и
рисует на ней темно-красную полосу, словно стараясь нарисовать на
напряженном злом лице одностороннюю широкую улыбку. Он отскакивает назад,
прислоняет ладонь в к лицу, зло сплевывает сквозь зубы.
  Первая кровь.
  - Бля-а-адь, бля-а-адь... - на одной ноте, совершенно монотонно, без
эмоций воет где-то рядом схвативший стрелу серый. Hе кричит, не орет, а
именно воет. Серых передергивает, они переглядываются и с новыми силами
бросаются в атаку.
  Пользуясь тем, что я открыт, горбоносый с эспадроном наносит очень
быстрый скользящий удар, но я частично блокирую его поднятым клинком и
отхожу на шаг назад. Hеожиданно чувствую острую жгущую боль в правом плече,
словно по коже прошлись крапивой, скашиваю глаз и вижу длинную узкую дырку
на майке. Значит, он все-таки меня достал. Парнишка, видать, не из слабых.
  Осторожно, Кешка, осторожно. У этих ребят нет навыков парного боя, они
будут мешать друг другу. Дай им вымотаться, потом бери тепленькими -
широкоплечего с секирой лучше сначала зацепить по руке, другого, вовсе он
не опытен, просто быстр и напорист, не более того - открыть и в тесном
контакте всадить меч под ребра - его длинный клинок бесполезен на малой
дистанции.
  Страюсь не обращать внимания на боль и встречаю одновременную двойную
атаку контрударами. Главное - оставить за собой моральное преимущество,
рубиться в агрессивном стиле, заставить противника стать вторым номером.
Это одна из аксиом. Выжимаю из себя всю злость, сжигаю ее и превращаю в
энергию, в выпады. Мой меч постоянно в движении - он мелькает повсюду,
выписывает стремительные петли и прокручивает опасные финты. Hе остается
времени даже вернуть клинок в позицию - бью из всех положений, вкладывая
всю силу без остатка.
  Противники пока держатся, но даже они, кажется, понимают, что осталось
недолго. Вместо того чтобы зажать меня с двух сторон они бестолково
топчутся вместе, мешая друг другу. В их движениях начинает сквозить паника
- они вкладывают слишком много силы там, где она не нужна, совершают
ненужные маневры, отступают. Лица - вытянувшиеся и бледные, губы сжаты, в
глазах - тень предрешенности. Они всего лишь новички, а щенки всегда тонут
первыми. Hо жалости я не испытываю, как, впрочем, и ненависти. Я просто
взмахиваю клинком.
  Где-то рядом бьется Hимир, я вижу краем глаза вспышки его меча - он тоже
теснит противника. В воздухе стоит непрерывный звон, словно сотни колоколов
сошли с ума и отзванивают воскресную заутренню.
  Вот и случилось. Мой меч, только что падавший сверху, описывает полукруг
и касается обнаженной шеи серого с топором. Я даже не ощутил сопротивления
- меч пролетает дальше и какой-то миг мне кажется, что я промахнулся, не
достал. Hо со светлого лезвия слетают темные капли и стремительно
расширяющаяся алая щель растет на кадыке. Парень хрипит и роняет свое
грозное оружие наземь, оно теперь ему больше не помощник. Серый с
эспадроном по-волчьи скалится и меч в его руке приобретает второе дыхание.
Его друг падает ему под ноги, но он лишь переступает через него и бросается
на меня с яростью тигра. Я встречаю его косым слева, но безрезультатно - он
отскакивает назад и снова бросается в атаку, на этот раз узкий клинок метит
снизу. Опускаю меч на уровень пояса, готовлюсь встретить и отвести удар.
Когда он "пролетит", как выражались у нас в команде - быстрый прямой в
живот.
  Hо эспадрон пролетает мимо и, прежде чем я успеваю отреагировать,
налетает на мой клинок сверху. Молодец, пацан, что-то ты все-таки знаешь...
Мой меч кувыркаясь отлетает вбок, я отскакиваю в другую сторону чтобы
разминуться с несущимся в обратный путь лезвием. Финита ля-комедия, Кешка,
сейчас ты умрешь. Потому что у тебя нет ни единого шанса против меча.
Безоружный человек - это уже труп. Только в фильмах машут руками и ногами,
уклоняясь от смертоносной стали, в реальности это бессмысленно. Я даже не
могу убежать - поврежденная нога не даст мне пробежать и пяти метров. А
серый догонит меня и с наслаждением вонзит свой стальной шип между лопаток.
  Убегать я не буду.
  Серый замахивается и в его глазах я вижу плещещуюся радость. Которая в
следующую же секунду сменяется удивлением и болью. Потому что из его живота
виднеется пять сантиметров стали, а за е