олько   семь
процентов зачатых девочек справлялась с недугом  и  рождалась  на  свет.
Благодаря этому численность населения, катастрофически упав за последние
десятилетия, тем не менее была пока еще довольно далека  от  критической
черты. Основная масса этого - по  большей  части  мужского  -  населения
сосредоточилась теперь в Европе, потихонечку стягиваясь  из  всех  стран
мира поближе к своему гениальному  детищу,  построенному  на  территории
Франции в пригороде Парижа. Женщин  среди  этой  "массы"  можно  было  в
буквальном  смысле  "по  пальцам  пересчитать",  каждая   стала   теперь
бесценным сокровищем,  от  коего  сокровища  общество  смиренно  просило
только одного: рожай, пожалуйста, побольше народу, хотя бы  и  мужеского
полу.  Беременная  женщина  считалась  теперь  едва  ли   не   святыней:
искусственное выращивание младенцев не оправдывало пока  возлагаемых  на
него надежд.
   Общество  не  могло,  правда,  позволить   себе   запретить   женщине
трудиться: очень во  многих  областях  женские  руки  были  пока  просто
незаменимы.  Но  оградить  свое  прекрасное  достояние  от   опасных   и
рискованных профессий оно могло и делало это по мере сил.
   Именно поэтому Филлип Рок за многие годы работы  едва  ли  набрал  бы
десяток случаев,  когда  его  отделу  приходилось  вытаскивать  из  беды
женщин. И каждый раз, когда это случалось, его  железная  невозмутимость
давала трещину.
   Левый понимал причину нервозности  шефа:  та  же  трещина  пересекала
теперь и его сердце, и  тянуло  из  нее  вполне  конкретным  сквознячком
страха. Ему в достаточной мере невыносимо было представить,  какие  беды
могли    свалится    на    эту    дерзкую    синеглазую    девчонку    в
неотвратимо-беспощадном мужском мире средневековья. Однако сейчас ничего
другого не оставалось, как думать  именно  об  этом,  чтобы  извлечь  ее
оттуда и избежать малейшей ошибки.
 
4. 
 
   Масса времени имелась теперь в распоряжении у Лис  для  осуществления
ее планов. И, хотя планы  эти  имели  прямое  отношение  к  ее  заданию,
пронюхай о них профессор Ларсен - не воплотиться бы им вовек.
   Но профессор не имел больше права голоса. Лис лишила его этого  права
ровно восемь дней назад.
   В тот день утром она послала Ларсену материалы своей последней -  еще
не законченной - работы.  Лис  сделала  это  в  надежде,  что  ей  будет
предоставлено  дополнительное  время:  срок  ее  пребывания  в   Эйморке
истекал, а ей необходимо было  остаться  здесь  еще,  хотя  бы  на  пару
недель.
   Курьер c ответом вернулся к вечеру. Профессор  хвалил  работу  Лис  и
сообщал, что с нетерпением ожидает ее прибытия домой.
   Это означало для Лис завершение не только этой - хваленой  -  работы,
но  и  всей  ее  карьеры  как  наблюдателя.  Ведь  она  была  первой   и
единственной в Инсайдере  женщиной-наблюдателем.  Профессия  наблюдателя
считалась  слишком  опасной  для  женщины  -  и  действительно   таковой
являлась. Стать наблюдателем Лис помог случай. И она знала, что  второго
такого случая у нее уже не будет.
   Решение пришло к ней не сразу.  А  когда  пришло,  то  показалось  до
смешного элементарным.
   Она просто не вернется на базу. Останется в Эйморке до тех пор,  пока
сама не сочтет нужным уйти. И гори все синим  пламенем!  Все  равно  они
никуда ее больше не пустят.
   Лис очень хорошо знала, что надо делать, чтобы получить от  Инсайдера
отказ в доставке - она всегда внимательно слушала лекции Филлипа Рока  и
была знакома с его пособием. Впрочем, тонкости существовали для тех, кто
желал быть доставленным. А ей, как не желающей,  достаточно  было  грубо
проигнорировать  "отходную  легенду".  И  спокойно  оставаться  в  замке
Таникч... А почему, собственно, в замке? Кто привязал ее к этому  месту?
Ларсен?
   В этот самый момент Лис и лишила профессора права голоса.
   Затем, подобрав пышные юбки, она уселась в свое кресло у окна и  весь
оставшийся вечер просидела там, обдумывая план предстоящих действий.
   Лис с удовольствием ощущала теперь свою  полную  неограниченность  во
времени и начала с того,  что  составила  для  себя  план-максимум.  Она
должна  попробовать  попасть  ко  двору  герцога  Эйморкского,  в  свиту
герцогини. Если ей это  удастся,  то  даже  профессор  Ларсен  наверняка
сменит гнев на милость. Еще бы! Наблюдатель при царствующей особе -  это
не то, что книжный червь, прозябающий в провинции!
   Но как ей попасть ко двору, если она не была там  представлена?..  Ее
отец Граф Таникч даже слышать не хотел ни  о  каких  вывозах  дочери  "в
свет" и представлении ее, как это было принято во всех  знатных  семьях,
ко двору герцога. Он с полуслова прерывал любой  заводимый  ею  издалека
разговор об этом, как и о поездке на Большой Турнир в  Дори,  не  находя
нужным объяснять дочери причины своей неуступчивости в данных  вопросах.
Если же Акьютт становилась настойчивее, он просто находил причину, чтобы
удалить ее или самому удалиться. Кстати  -  Большой  Турнир  должен  был
состояться в Дори на днях, и Лис знала, что герцог Эйморкский  будет  на
нем присутствовать.
   Что ж, раз отец не нашел нужным свозить ее на турнир, то  теперь  она
поедет туда сама. Для начала под видом мальчика. Там она  найдет  способ
пристать к свите герцога и вернется вместе с этой свитой в столицу. А уж
потом, дождавшись подходящего случая,  раскроет  свое  "инкогнито".  Что
касается бегства из замка - тут пригодится ее "отходная".
   Несколько  раз  проанализировав  составленный   план,   Лис   наконец
утвердилась в нем, после чего улеглась  спать.  Со  следующего  дня  она
начала подготовку к бегству.
   "Отходную легенду" она отработала на три дня  раньше  назначенного  в
Инсайдере срока, и так, что Филлип Рок мог бы ею гордиться:  все  прошло
без сучка без задоринки - блестяще инсценировав падение в воду с крутого
обрыва во время охоты, Лис полдня  отсиживалась  в  реке,  заночевала  в
лесу, а рано на рассвете тронулась в путь.
   Путешествие в Дори оказалось для Лис нелегким: первые  километры  она
шла пешком, стремясь как можно скорее удалиться от родительского  замка.
К счастью, утро было слишком раннее, и на дороге ей  не  встретилось  ни
души, если не считать двоих бродяг, ночевавших в придорожной канаве.
   Позже возникла проблема с покупкой лошади. Когда же та  наконец  была
куплена у владельца придорожной пивной, она вскоре оказалась  никуда  не
годной: чуть подустав, кобылка просто  легла  на  дороге.  Лис  пришлось
вести ее в поводу до ближайшего населенного  пункта  и  обменять  там  с
большой доплатой на менее хитрого, но зато очень  неторопливого  мерина.
Девушка выбилась из сил, прежде чем заставила его пойти хотя  бы  рысью,
но через сотню метров он вновь перешел на медленный шаг.  С  транспортом
ей продолжало  не  везти  и  дальше,  не  говоря  уже  о  прочих  мелких
неприятностях, преследовавших ее всю дорогу. Но, раз приняв решение, Лис
не намерена была отступать, даже если бы ей и было куда.
   Сменив в первый день пути четырех лошадей, она добралась к вечеру  до
небольшого поселения и заночевала там на  постоялом  дворе.  К  середине
второго дня, пропыленная и усталая, Лис прибыла в город.
   Дори встретил ее деловой суматохой: Большой  Весенний  Турнир  должен
был начаться завтра на Центральной площади. Так  что  в  городе  ступить
было  негде  от  приезжих:  рыцари,  наемные   солдаты,   крестьяне   из
окрестностей, торговцы и всякий сброд - все размещались,  кто  где  мог:
кто в частном доме, кто в  гостинице,  кто  под  телегой,  а  кто  и  на
паперти. Лис первым делом отправилась на Центральную  площадь.  Там  она
выбрала себе место на трибуне и  заплатила  нахальному  нищему,  который
оказался сидящим на этом месте, чтобы он караулил его до утра,  пообещав
дать утром столько же. После этого ей пришлось еще  изрядно  послоняться
по городу, прежде чем она сумела за немалые деньги снять себе комнатушку
на постоялом дворе.
   Когда путешественница закрыла за собой дверь номера, был уже вечер, и
у нее едва хватило сил на то, чтобы  раздеться  и  добраться  до  койки.
Чистку одежды и приведение в порядок собственной персоны она отложила до
утра.
   В полдень следующего дня Лис уже сидела в самом центре трибуны  среди
волнующихся горожан и солдат, а внизу, на площади шел праздник  открытия
турнира. Только что закончилось шествие праздничной процессии. Лорд-мэр,
выступавший в ее центре в окружении одетых в красное и черное с  золотом
герольдов, теперь поднимался  во  главе  городских  старшин  на  главную
трибуну. Тем временем под звуки труб и бой барабанов на ристалище начали
ровными рядами выезжать рыцари. Их гордое, сверкающее металлом на солнце
шествие   все   пестрело   знаменами   и   было   великолепно!   Зрители
приветствовали воинов криками,  свистом  и  топаньем  ног,  по  здешнему
обычаю. Головы рыцарей были обнажены, шлемы они держали  в  левой  руке,
чтобы, проезжая  мимо  главной  трибуны,  отдать  честь  присутствующему
сегодня на турнире герцогу Логанну  Горячему.  Большой  любитель  и  сам
частый участник турниров, а так же всякого рода потасовок, междоусобиц и
свар, многие из которых им же самим и  затевались,  Горячий  пользовался
восторженной любовью и уважением своих неспокойных подданных. Сегодня  и
сам он был одет в доспехи, состоявшие из соединенных между  собой  узких
фигурных полос белого металла, и его наряд  позволял  народу  надеяться,
что их повелитель, быть может, тоже примет участие в турнире.
   Лис, чье место располагалось как раз напротив главной трибуны,  могла
хорошо видеть эту важную особу, а так же лорда-мэра,  старшин  города  и
нескольких прекрасных дам, сидящих по обе руки от герцога.
   Приподнятое настроение не покидало ее вплоть до окончания первого  же
боя. А тогда Лис очень сильно пожалела о том, что не может покинуть свое
прекрасное место по собственному  желанию.  Она  ожидала  увидеть  здесь
нечто похожее на учебные сражения, которые наблюдала  не  раз  во  дворе
родного замка. Однако единоборство,  развернувшееся  перед  нею  теперь,
походило на учебный бой примерно так же, как драка  походит  на  игру  в
лапту. Ее поразили ожесточение и безрассудство  сражавшихся:  первый  же
побежденный пал с коня под дикий рев зрителей  с  отсеченной  по  локоть
правой  рукой.  Второй  бой  закончился  тяжелым  ранением   одного   из
противников. Третий - смертью.
   Судя по возбужденным крикам окружающей публики, Лис  не  сомневалась,
что все они в восторге от зрелища. Сама же она, увидав воочию  все  это,
наконец вполне осознала, что помогает отчасти решать проблему с  большим
количеством сыновей-наследников в аристократических семьях. Ей в  голову
пришла так же мысль о том, что  братьев  у  нее,  возможно,  могло  быть
раньше несколько больше. Матери леди  Акьютт  исполнилось  сорок  четыре
года, и у нее кроме дочери имелось шесть сыновей: четверо старше  Акьютт
и двое младших. Семь детей за тридцать лет семейной жизни - для  здешних
мест это было маловато. Положение  же  с  наследованием  спасал  недавно
изданный герцогом закон, по которому владельцами ленных земель и  титула
следовало считать в равной мере всех представителей старшей ветви семьи,
с единственным приоритетом в пользу старейшего мужчины в роду.
   Еще  несколько  законов  припомнилось  Лис  на  протяжении  следующих
четырех часов турнира, в то время как с  поля  боя  продолжали  выносить
рыцарей с разными степенями ранений. Лис изо всех сил старалась смотреть
на происходящее холодным  взглядом  историка,  и  к  концу  первого  дня
турнира это уже почти начало ей удаваться.
   По окончании боев большинство зрители начали расходиться,  но  многие
остались, боясь потерять место и собираясь провести время до  следующего
утра прямо на трибуне.
   Герцог удалился в свой дворец,  расположенный  в  двух  кварталах  от
площади. Лис, оставив свое  место  в  надежде,  что  оно  ей  больше  не
понадобится, покинула площадь и направилась вслед за  правящей  персоной
ко дворцу. Она обратила внимание на то, что  трое  человек  из  сидевших
неподалеку тоже встали и пошли вслед за ней. Эта троица сопровождала  ее
до самых дворцовых ворот и, стоя в сторонке, прослушала  ее  разговор  с
начальником стражи.
   Назвавшись Энортом Таникчем, сыном графа Таникча,  Лис  заявила,  что
отец специально послал ее - то есть его -  в  город  во  время  турнира,
чтобы он мог присоединиться к свите герцога Эйморкского. После этого она
потребовала, чтобы ее пропустили во дворец.
   Стражник ответил юному наглецу, что во дворце могут находиться только
вельможи, приехавшие вместе с герцогом. А те, что желают присоединиться,
смогут сделать это по пути в столицу.
   Сопровождавшая Лис троица, прослушав разговор, к большому  облегчению
Лис, скрылась в неизвестном направлении. А ей пришлось вернуться на свой
постоялый двор.
   Следующим утром, поразмыслив на свежую голову,  Лис  приняла  решение
опять пойти на турнир: сегодня был его  последний  день,  и  после  боев
предстояло закрытие, награждение победителей  и  выбор  королевы.  После
закрытия герцог должен будет отправиться  в  столицу,  и  тогда  молодой
Таникч, если повезет, сможет затесаться в сопровождение.
   Таким образом второй день турнира  Лис  вновь  встретила  на  трибуне
ристалища. О том, чтобы попасть на прежнее свое место, ей теперь  нечего
было и мечтать, и она устроилась на краю трибуны, в самом низу.  Памятуя
о пристальном внимании к ее персоне со стороны соседей  в  прошлый  раз,
она наглухо завернулась в плащ и надвинула шляпу пониже на лоб.
   Сегодня сам герцог вышел  на  ристалище.  Сразившись  с  победителями
первого дня, он взял верх в трех нелегких поединках кряду. При  этом  он
не убил и даже не ранил ни одного  из  противников,  хотя  сам  оказался
слегка поцарапан. Объяснялось  это  просто:  никто  из  бившихся  с  ним
рыцарей и помыслить не мог о том, чтобы  убить  своего  повелителя;  они
просто откровенно мерялись с ним силой, и он отвечал им тем  же.  Одолев
последнего противника, Логанн  Горячий  под  всеобщее  ликование  взошел
победителем на свою трибуну.
   Дождавшись, пока зрители слегка поутихнут, глашатай начал выкрикивать
имена рыцарей, готовящихся к сражениям, и Лис услышала среди  них  имена
четверых своих старших братьев. Она знала, что братья собирались поехать
в Дори, но как-то совсем упустила из виду, что может их  тут  встретить.
Но они были здесь, и, коль скоро сражаться решили все четверо - не иначе
как на турнире присутствовала дама их сердец.
   Лис внимательнее вгляделась  в  публику  на  главной  трибуне.  Кроме
герцога, знати и городского начальства, там находилось сегодня лишь пять
прекрасных дам. Все реже и только под усиленной  охраной  знатные  семьи
отваживались вывозить своих невест за пределы родных замков и  городских
особняков. Сами же эти особняки, как успела заметить Лис, путешествуя по
городу, больше  походили  на  маленькие,  но  очень  хорошо  вооруженные
крепости.
   Разглядывая нарядных зрительниц, Лис гадала, которая же из них - леди
Огюстина Бэлларт, знатная горожанка четырнадцати лет, предмет воздыханий
всех четверых ее старших братьев. Попутно Лис пыталась угадать, какая из
дам будет выбрана сегодня королевой турнира.  Размышления  на  эту  тему
заставили червячка зависти шевельнуться в ее сердце, а уж он не замедлил
разбудить в нем давнишнюю обиду на отца. Она с  досадой  думала  о  том,
что, будь отец посговорчивее, она, а никто другой, непременно  стала  бы
королевой на прошлом, осеннем турнире. Не говоря уже о том, что,  вывози
он ее "в свет", она давно бы уже смогла  собрать  недостающие  материалы
для своей работы, и тогда ей, конечно, не пришло бы  в  голову  "тонуть"
раньше времени, чтобы посетить Дори теперь в таком жалком виде.
   В данный же  момент  от  созерцания  пышных  нарядов  дам  с  трибуны
напротив на глаза ее едва не навернулись слезы. С одной из  них  герцог,
минуя мэра, вел сейчас беседу. Лис пришло в голову, что именно эта дама,
которой Горячий отдавал явное предпочтение перед другими, станет сегодня
королевой. А ведь и леди Акьютт могла бы, блистая  на  главной  трибуне,
так же запросто болтать с самим Логанном Траслиттом!
   Подавив глубокий - очень глубокий - вздох, Лис, пока ей не стало  еще
хуже, оторвала взгляд от почетных мест и перевела его вниз, на  площадь,
где между тем уже начинался  бой.  Она  постаралась  сосредоточиться  на
происходящем там, чтобы не думать больше о грустном.
   После двух первых сражений девушка неожиданно для себя  почувствовала
азарт  от  происходящего.  Бешеные  эмоции,  выплескиваемые  окружающими
зрителями и казавшиеся ей в прошлый раз примитивными,  грубыми  и  почти
невыносимыми, сегодня, как ни странно, нашли отклик в ее душе.
   Следующий час, вплоть до выхода на арену  первого  ее  брата  -  Рэда
Таникча,  пролетели  для  Лис,  заразившейся  лихорадкой  азарта,  почти
незаметно.
   Рэд дрался первым, но был младшим из четверых, заявленных  сегодня  к
сражению, братьев Таникч. Тем не менее он довольно быстро  выиграл  бой,
выбив противника из седла и оглушив его затем ударом меча по шлему.  Эта
красивая победа, совершившаяся безо всякого членовредительства,  привела
Лис в искренний восторг.
   Вслед за тем на арене появился второй ее брат,  и  Лис  позабыла  обо
всем на свете, наблюдая за его схваткой с опытным, судя по всему, бойцом
- сэром Жоаско Мерсхитт. Но и Азерт Таникч считался далеко не новичком в
искусстве рыцарского единоборства. Поэтому бой обещал продлиться  долго,
на радость возбужденной публике и к большому  огорчению  Лис,  состояние
которой было  весьма  далеким  от  энтузиазма,  так  как  с  Азертом  ее
связывала искренняя дружба. При каждом столкновении закованных в  сталь,
целящих друг в друга копьями всадников, сердце ее пропускало один  удар,
как будто турнирное копье сэра Жоаско могла поразить и  его,  сбросив  с
коня ее брата.
   После двух столкновений оба противника  еще  крепко  сидели  в  своих
седлах. Когда рыцари стали съезжаться в третий раз, лошадь сэра Жоаско в
самый  неподходящий  момент  вдруг  вскинула  голову,  и  пика   Азерта,
нацеленная в корпус противника, угодила ей прямо в  шею.  Передние  ноги
лошади подкосились, она  рухнула.  Всадник  вылетел  из  седла,  кубарем
перекатившись через ее голову.
   Падение  оказалось  удачным:  упав  на  спину,  рыцарь  почти   сразу
перевернулся, встал на ноги и вытащил из ножен меч.
   Лис вздохнула свободнее,  так  как  полагала,  что  Азерт,  оставаясь
верхом, имеет теперь преимущество. Но, к ее удивлению, он и не думал  им
воспользоваться, а сразу же спешился и тоже обнажил меч.
   Противники стали кружить подле бьющейся  в  конвульсиях  лошади.  Оба
попеременно атаковали и отражали атаки,  и  каждый  выпад  сопровождался
усилением  азартного  гула   со   стороны   увлеченных   зрелищем   этой
по-настоящему профессиональной схватки зрителей.
   Бойцы были достойны друг друга,  но  постепенно  начали  уставать,  и
публике оставалось только дождаться, кто из сражающихся первым  допустит
ошибку.  Движения  рыцарей  стали  замедленными,  они  взмокли  в  своих
железных панцирях, а пот заливал  под  стальными  шлемами  глаза.  Азерт
первым не выдержал и после очередной атаки отстегнул и сорвал  с  головы
шлем. Лис увидела, что  волосы  его  мокры  так,  будто  он  только  что
вынырнул из вод Лаува. Струйки  пота  стекали  по  подбородку,  но  лица
утереть он не мог: стальные  перчатки  на  руках  не  позволяли  сделать
этого. Однако открытый воздух заметно  освежил  его,  и  сэру  Мерсхитту
пришлось бы худо, если бы он вскоре так же решительно не обнажил голову.
Зрители приветствовали эти  действия  одобрительным  ревом,  и  поединок
продолжился с прежним ожесточением.
   Тревога Лис перешла в мучительный страх при виде открытой шеи брата в
нескольких дюймах от обоюдоострого меча. Она заметила так же, что  бойцы