к
священнику продолжать. Знак этот предназначался так же и сэру  Маски,  и
тот безо всяких объяснений догадался о случившемся, так как только  одно
событие могло заставить графа Таникч удалиться с бракосочетания  дочери,
и, судя по всему, именно оно и имело честь стрястись.
   "Так. Начинается", - подумала,  в  свою  очередь,  Лис,  встретившись
взглядом с Ричардом. Им, как и прежде, несомненно везло,  но  только  до
определенного момента. То же самое можно было сказать и о герцоге: как и
подобало талантливому полководцу, Горячий явился немного раньше, чем его
ожидал противник, но все-таки опоздал.
   Логанн почти не сомневался в том, что ворота  замка  откроются  перед
ним, но на тот случай, если упрямым Таникчам взбредет в  головы  вывести
свою леди через подземный ход, отдал приказ сотне солдат  рассыпаться  и
караулить по всем окрестным дорогам и тропкам.
   Однако хозяева что-то не  торопились  гостеприимно  опускать  мост  и
распахивать ворота перед  герцогом.  Он  было  подумал,  что  ошибся,  и
высокомерное семейство дошло в своем глупом безрассудстве до того, чтобы
осмелиться вторично вступить  в  открытый  конфликт  с  властелином.  На
требование герольда открыть ворота, часовой на стене  отвечал,  что  уже
послано за хозяином, а поскольку графа все еще беспокоят  его  раны,  то
высокого гостя покорно просят обождать, пока Таникч-старший доберется до
дверей своего замка.
   В это время Таникч в окружении солдат гарнизона уже  сидел  во  дворе
перед воротами. Минуты текли слишком медленно, но графу вдруг  пришло  в
голову, что вовсе не обязательно заставлять принца дожидаться  окончания
церемонии  бракосочетания  в  поле.  Осененный  этой  простой,  как  все
гениальное, мыслью, он отдал приказ  опустить  мост  и  открыть  ворота.
Затем послал слугу в часовню, велев ему проводить  молодых  сразу  после
венчания в большой зал,  где  чуть  не  с  самого  прибытия  рыцаря  шла
подготовка к празднованию свадьбы.
   Между тем во двор в сопровождении двух  десятков  гвардейцев  въезжал
властелин  Эйморка.  Граф  поднялся  ему  навстречу,   невольно   ощущая
привычное волнение. Не смотря ни на что Таникч отдавал должное  молодому
герцогу, признавая в душе, что он является тем самым истинным государем,
которого так долго не хватало этой земле.
   Логанн уже вполне оправился от раны: движения его, когда он  спрыгнул
с лошади и подошел к графу, были, как и прежде, стремительны и неуловимо
легки и по странной ассоциации наводили на мысль  о  сжатой  пружине.  У
наблюдающего за ним Таникча сейчас вдруг возникла отчетливая уверенность
в том, что Логанн Траслитт недолго будет сдерживаться в  узких  пределах
своего государства, которые уже теперь становились для него тесны.
   Гвардейцы герцога сразу повели себя так, будто крепость сдалась им на
милость, как победителям: они оккупировали ворота и стали рассыпаться по
стенам, башням и караульным помещениям, не потребовав только  что  сдачи
гарнизоном оружия. Большая часть солдат герцога все же осталась в  поле,
но могла по первому же  зову  ворваться  в  распахнутые  ворота.  Однако
Горячий  по  достижении  своей   цели   не   собирался   здесь   надолго
задерживаться.
   - Счастлив приветствовать Вас, мой лорд! - начал  Таникч.  -  И  горю
желанием узнать, что привело Ваше Величество в наши края. Надеюсь, Вы не
откажете в чести отужинать с нами?
   - Рад видеть Вас выздоравливающим, граф, - отозвался Горячий, отвечая
кивком на поклон Таникча. - Я принимаю Ваше предложение.
   Тяжело опираясь на плечо слуги, хозяин  неторопливо  вел  государя  в
банкетный зал, не обращая внимания на явное раздражение герцога от  этой
вынужденной приторможенности. Тем не менее  они  вскоре  достигли  зала,
который, будучи достаточно  просторным,  не  отличался  особой  роскошью
убранства. Большие полукруглые окна давали много света, потолки же  были
сравнительно невысоки. Длинные столы, установленные вдоль стен, ломились
от блюд, и сновавшие вокруг них слуги приносили все новые. На  мгновение
застыв, прислуга склонилась перед герцогом.
   Таникч провел гостя  на  почетное  место  за  стоящим  на  возвышении
главным столом, расположенное по правую руку от  хозяйского.  С  десяток
воинов личной охраны, шедшие вслед за герцогом, так же устроились по его
знаку за одним из столов. Усевшись, герцог обратился к хозяину:
   - Не думаю, граф, что вы были осведомлены о моем визите, чтобы успеть
так хорошо к нему подготовиться, - заметил он. -  Стало  быть,  полагаю,
что мне следует поздравить Вас с каким-то семейным торжеством?
   - Это так,  милорд,  -  не  стал  отрицать  Таникч,  в  свою  очередь
опускаясь в кресло. - Но всякий праздник бледнеет  перед  честью  Вашего
личного прибытия! В последний  раз  особа  королевской  крови  удостоила
своим посещением наш замок около двухсот лет назад,  и  записи  об  этом
событии хранятся как реликвия в родовых архивах. Должен признаться,  что
не сразу поверил своим ушам, когда мне доложили, что золотой  трилистник
вновь развевается под нашими стенами, - поведал хозяин. - Если бы  я  не
сомневался в том, что это действительно Вы стоите в  ожидании  у  ворот,
милорд, то отдал бы  приказ  открыть  их  немедленно.  Но  сие  казалось
слишком невероятным, так как в последнее время мы вправе были ожидать от
Вашего Величества чего угодно, помимо такой чести...
   Тут Логанн, до сих пор словно бы  внимательно  изучавший  подробности
интерьера зала, мрачно глянул на Таникча.
   - Вы умный человек, граф, - промолвил он.  -  Но  плохой  политик.  Я
предполагал, что Вы можете задержать моего  слугу,  однако  рассчитывал,
что сами догадаетесь, как мало получите  от  этого  проку  и  как  много
неприятностей.  Маловероятно,  чтобы  Вы  отправили  дочь  в  монастырь.
Значит, все-таки сделали то, на что я  тоже  считал  Вас  неспособным  -
принудили ее выйти замуж. Да, да, именно принудили. Ведь  ее  избранник,
насколько мне известно, погиб?
   - Так Вы, милорд, стало быть, считали меня способным  только  на  то,
чтобы окончательно растоптать семейную честь, отдав дочь Вам  на  откуп?
Не желая оскорбить Вас, милорд, должен заметить, что в роду Таникчей  до
сих пор не было ублюдков!
   В эту минуту граф нашел нужным забыть  о  том,  что  именно  к  такой
участи готовил дочь весь последний  месяц.  Теперь  он  отбросил  маску:
Таникч был действительно слишком  прямолинеен  по  натуре,  чтобы  стать
хорошим политиком, да ему это было и ни к чему.
   Лицо герцога между тем приняло надменное выражение.
   - Осмелитесь ли Вы назвать  ублюдками  трех  великих  бастардов?  Или
утверждать, что честь их семей запачкана королевской кровью?
   - Нет, милорд. Но ведь есть и другие...
   Таникч намекал на отпрыска Дибайрлов, поднявшего  четыре  года  назад
мятеж, обреченный еще в зародыше, и  после  оглушительного  и  кровавого
разгрома с позором бежавшего в Лидакс.
   - Вы имеете в виду Дибайрла? Упоминание о нем было  тоже  не  в  Вашу
пользу, граф: все его притязания основывались лишь на бесплодной попытке
доказать  происхождение  его  матери  от  законного   брака   с   особой
королевской крови. Не будь он бастардом, ему бы и  в  голову  не  пришло
претендовать на власть.
   - Не будь он бастардом, он имел бы на нее полное право.
   - Довольно! - герцог стукнул ладонью по подлокотнику. -  Похоже,  что
дети, которых Ваша дочь еще не родила, уже нуждаются в моей защите! - он
усмехнулся одними глазами. - Однако, если бы мы могли быть уверены,  что
первая ночь не обошлась для нее без надлежащих последствий, то  Вы  были
бы более уступчивы, граф.
   - Забудьте об этой ночи, милорд. Поскольку она, слава Богу, не  имела
никаких "последствий", и, кроме того, должен признаться, что Вы угадали:
моя дочь теперь замужем.
   - Так назовите мне счастливца, которого Вы ей всучили! Небезынтересно
узнать, чье имя будут носить мои сыновья!
   Логанн искоса наблюдал, как лицо  собеседника  покрывается  свинцовой
бледностью.
   - Что Вы хотите этим сказать? - вымолвил наконец Таникч.
   Во взгляде герцога промелькнуло понимание, выражение его  лица  стало
мягче.
   - Таникч, я люблю Вашу дочь. Она достойна всего самого лучшего,  и  я
дам ей это, и даже больше.
   - Но Вы не можете дать ей главного, милорд  -  своего  имени.  И  как
будто забываете, что это уже сделано другим.
   - Что касается ее мужа... Как, Вы сказали, его зовут?
   " Если бы я назвал его, то, клянусь первородным грехом, ты не стал бы
переспрашивать!" - подумал Таникч.
   Тут дверь зала распахнулась, и на пороге возникли сэр Маски и  словно
сотканная из облаков и тумана леди Таникч, которую он  держал  за  руку.
Вслед за ними вошли леди Лаи со святым отцом  и  целая  толпа  Таникчей,
далее следовала принаряженная прислуга женского  пола  и  те  из  солдат
гарнизона, которые могли с некоторой натяжкой  считаться  родственниками
хозяев.
   Сэр Маски провел свою молодую супругу через весь  зал  и  остановился
прямо напротив  герцога.  Молодожены,  а  вместе  с  ними  и  все  вновь
прибывшие склонились в  поклоне  перед  властелином  Эйморка.  Несколько
секунд длилось молчание, в течении которого,  казалось,  можно  было  бы
услышать падение на пол носового платка.
   Настала очередь Таникча иметь удовольствие наблюдать смену красок  на
лице могущественного гостя. Из обычного оно  сделалось  мертвенно-белым,
потом на щеках проступил бледными пятнами румянец, и  наконец  все  лицо
герцога как будто потемнело,  прежде  чем  его  губы  искривила  мрачная
усмешка.
   Не  говоря  ни  слова,  Горячий  движением  руки   разрешил   молодым
подняться. Этот жест, словно мановение мага, пробудил к  жизни  всеобщее
движение и звуки. Собрание зашевелилось и стало рассаживаться за  полные
снеди и напитков столы. Рыцарь повел невесту на предназначенное для  нее
место - справа от герцога, и сам уселся рядом.
   Незадолго перед тем из боковой дверцы в  конце  зала  вынырнули  трое
музыкантов: теперь они стояли в углу в ожидании, когда хозяин, как  того
требовал обычай, откроет праздник заздравным словом.
   Позволив всем  разместиться,  Таникч  поднялся  и  произнес  короткую
здравицу, не забыв упомянуть в ней сиятельного гостя.  Пили  этот  тост,
как и подобало, стоя; выпил и герцог, но он сделал это не вставая и  как
будто машинально.
   Заиграла музыка, застучали вилки и ножи, праздник начался.
   Сначала девушки из прислуги  исполняли  для  пирующих  свои  народные
танцы, а одна даже спела свадебную песню  на  непонятном  языке,  полную
какой-то  странной  грусти.  Затем  музыканты,  выменянные  неразлучными
гуляками Рено и Адри у соседа за пару хороших, но все же не лучших своих
охотничьих  псов,  побросали  инструменты  и  доказали,   что   являются
мастерами не только на все руки, но и на  ноги  тоже,  начав  выделывать
сногсшибательные, по здешним понятиям, акробатические номера.
   Бедняжка Лис со своей тонкой душевной организацией оказалась на  пиру
между двумя мужчинами, как путник на узкой тропинке меж двух  пропастей.
От Ричарда, который был для нее воплощением  девичьей  мечты,  сказки  о
прекрасном принце, и которого она любила, как любят нечто совершенное  и
недосягаемое, не смея даже помышлять о том, что когда-нибудь  оно  может
упасть тебе прямо в руки, исходил  поток  спокойной  уверенной  силы,  и
девушка ощущала его всем существом,  почти  физически.  Так  же,  как  и
атмосферу  властного  могущества,  окружающую  Логанна.   И   совершенно
напрасными были сейчас ее попытки не думать о том, что Горячий  знал  ее
всю, до последней родинки, забыть, что он сумел в свое  время  взять  не
только ее тело, но и нечто большее.
   Когда идешь по острому гребню меж безднами, не рекомендуется смотреть
по сторонам, тем более - заглядывать вниз. Бессознательно руководствуясь
этим правилом, новобрачная, подобно изваянию самой себе, держала  голову
высоко  поднятой  и  глядела  только  прямо,  благо,  там  было  на  что
посмотреть.
   Вскоре насытившиеся частичные родственники решили, что  пришло  время
сделать  перерыв,  а  заодно  и   поразмяться,   доставив   удовольствие
присутствующим зрелищем рукопашного боя.
   После этого молодые Таникчи стали  забавляться  метанием  кинжалов  в
принесенную слугами мишень.
   И так далее и тому подобное.
   Не были забыты и гвардейцы, оставшиеся за воротами замка: по  приказу
хозяина им выкатили несколько бочек вина и  вынесли  хорошей  закуски  в
виде освежеванных бараньих туш.
   Сам граф держался во время пира с большим  достоинством  и  величавой
уверенностью, вполне соответствовавшими его положению  хозяина  и  главы
рода. Он был подобен полководцу, мысленно анализирующему свои позиции  и
еще раз проверяющему резервы.
   Нечего сказать, ему было чем гордиться: не каждый  знатный  вельможа,
даже из числа приближенных к  особе  принца,  удостаивался  его  личного
присутствия на бракосочетании своих отпрысков. По правде говоря,  Таникч
и помыслить не  мог,  что  события  заведут  его  в  подобную  каверзную
ловушку. Но не в его правилах было отказываться от поединка, пусть  даже
и навязанного ему роковым капризом обстоятельств. До сих пор удача  была
на его стороне, если не принимать во внимание тот факт, что противник не
удосужился пока нанести ответного удара. А  поскольку  Горячий  не  имел
привычки  затягивать  с  контрударами,  Таникч  начал  подозревать,  что
герцогу просто-напросто, что называется, нечем крыть, и если это так, то
ему остается только отдать хозяевам незаслуженную честь, догуляв  у  них
на свадьбе, после чего признать, наконец, свое полное поражение и отбыть
обратно в столицу.
   Скептически улыбнувшись столь приятной,  но  увы,  что  греха  таить,
безнадежно абсурдной мысли,  граф  в  очередной  раз  обвел  придирчивым
взглядом зал и пирующих. На первый взгляд беззаботное веселье в  большом
зале на самом деле сильно отличалось от  обычных  здешних  праздников  и
застолий.  Действительно,  обитателям  замка   трудно   было   от   души
веселиться,  поднеся  предварительно  своему  государю   такую   пилюлю.
Каменное выражение лица Горячего и его молчание на пиру настораживало  и
вселяло в родственников невесты значительно большую тревогу, чем вызвало
бы обычное для герцога открытое проявление гнева.  Учитывая,  что  замок
был  практически  оккупирован  герцогской  гвардией,  Таникчи  сейчас  с
большой натяжкой могли считать  себя  хозяевами  в  собственном  доме  и
вынуждены  были  деланным   весельем   прикрывать   большое   внутреннее
напряжение и нервную настороженность.
   Сэр  Маски  так  же  что-то  не  производил   впечатления   человека,
пребывающего в эйфории, как подобало бы  счастливому  жениху.  С  самого
начала пира он был  занят  решением  довольно  странной  для  молодожена
задачи: как бы незаметно исчезнуть из замка, прихватив с  собой  молодую
супругу.  Пока  это   представлялось   возможным   осуществить,   только
дождавшись законного брачного уединения, на которое,  впрочем,  судя  по
настроению герцога, не приходилось рассчитывать. Похоже что жениху,  как
и хозяевам, оставалось одно - ждать, какие меры  пресечения  применит  к
ним  Горячий,  чтобы  затем,  в   прояснившейся   обстановке,   заняться
ликвидацией последствий этих мер.
   В самый разгар праздника, когда некоторые из присутствующих пустились
в пляс, порасхватав всю женскую наличность,  за  исключением  невесты  и
самой хозяйки замка, к герцогу подошел только  что  появившийся  в  зале
гвардеец и, наклонившись к уху Горячего, о чем-то тихо доложил.  Ни  Лис
ни Таникч, сидящие рядом  с  Логанном,  не  смогли,  как  ни  старались,
расслышать ни слова этого донесения  из--за  громкой  музыки  и  прочего
шума. Логанн же, выслушав его, поднялся и, знаком приказав Таникчу,  что
ему следует оставаться на месте, а праздник должен идти  своим  чередом,
покинул пиршественный зал вслед за солдатом.
   Все присутствующие обратили внимание на его  уход,  а  Таникч  послал
вслед за Горячим слугу для выяснения, что за причина  могла  потребовать
личного присутствия герцога.
   Левому  некогда  было  ломать  голову  над  данной  загадкой:  случай
предоставлял ему неожиданную возможность ретироваться вместе с  невестой
в направлении брачного ложа, не докладывая об этом сюзерену.  Ни  минуты
не медля, он поднялся и подал  руку  Лис.  Выведя  ее  из-за  стола,  он
намеревался сразу прошествовать к дверям, и Таникчи вряд ли стали бы ему
в этом препятствовать, но несколько  солдат  герцога,  отплясывавших  со
служанками, бросили это веселое занятие  и  загородили  выход.  Вряд  ли
Горячий успел отдать им какие-то распоряжения на  сей  счет,  и  молодые
очень скоро поняли, что дело не в этом.  А  в  том,  что  по  обычаю,  о
котором озабоченные совершенно не  праздничными  проблемами  новобрачные
вспомнили только после намека одного из солдат, жених и  невеста  должны
были порадовать гостей  и  родственников,  станцевав  Самлею  -  брачный
танец. Только после этого молодожены имели право удалиться, а все прочие
оставались праздновать их соединение до утра.
   Опять удача улыбнулась им только наполовину.
   Ричарду, в отличии от Лис,  никогда  не  приходилось  даже  пробовать
станцевать этот танец, но все фигуры  Самлеи  хранились  в  глубине  его
сознания, и ему теперь ничего  другого  не  оставалось,  как  попытаться
воспроизвести  на  практике  данные   теоретические   наметки.   Впрочем
неловкость в  исполнении  Самлеи  была  простительна  мужчине,  так  как
танцевать ее, как правило, ему приходилось лишь раз в жизни.
   Молодым дали место, музыканты прервали развеселую плясовую и заиграли
мучительно-переливчатую, неторопливую мелодию Самлеи.
   Ричард повел Лис, следуя за музыкой и повинуясь скорее  инстинктивной
памяти,  которая  позволяла,  не   слишком-то   придерживаясь   канонов,
сохранять гармоничность танца и его  структуру.  Лис,  знавшая  наизусть
каждую   фигуру,   невольно,   как   хорошая   партнерша,    подчинилась
импровизации. Постепенно отдаваясь плавному ритму, они словно забыли  об
окружающих, как  и  о  нависшей  над  собственными  головами  неминуемой
опасности. Между  тем  подогретые  винными  парами  глаза  зрителей,  не
имеющие, к тому же, ни свойств ни причин исчезать в самый  ответственный
момент праздника,  загорались,  следуя  за  молодой  парой.  Даже  такое
немаловажное обстоятельство, как возвращение герцога, и не одного,  а  в
компании с Лошем, осталось незамеченным почти никем из присутствующих.
   Слуга, посланный графом, так и не  вернулся  в  зал  -  вероятно,  он
обнаружил себя перед противником и  был  где-то  заперт  последним,  как
незадолго перед тем, вследствие бурных протестов  против  бракосочетания
своего рыцаря, был заперт братьями новобрачной младший Лош.  Вызволенный
гвардейцами,  привлеченными  его  криками  и  стуком,  Лош  не  замедлил
рассказать им о цели и причинах своей миссии при сэре Маски. Об истинном
имени рыцаря и путешествии с ним в скрытые земли Лош  не  обмолвился  ни
словом, связанный данной Ричарду клятвой, да и к тому же не видя в  этом
большой необходимости.
   Теперь он стоял рядом с герцогом, которому только что  повторил  свой
нехитрый рассказ, ответив на несколько попутных вопросов,  и  с  угрюмой
мальчишеской ревностью наблюдал, как его кумир танцует со  своей  теперь
уже законной женой.
   Герцог прислонился к косяку и, сложив на груди руки,  с  окаменевшими
скулами ждал окончания танца. Горячий хотел, чтобы спектакль был  сыгран
до конца, и занавес упал не раньше и не  позже  назначенного  режиссером
срока.
   Жених на последних  тактах  угасающей  мелодии  неожиданно  поцеловал
невесту, абсолютно не считаясь с отсутствием в структуре танца  подобной
фигуры. Зрители громогласно выразили свой  восторг  от  такого  удачного
добавления.
   Герцог отвернулся и бросил несколько слов тому из гвардейцев, который
заменил капитана Валента на его должности. Тот подош