знаешь про ридну  неньку  Украину?  --  спросил  он  зло.--
Чертов москалюка!
     -- Побольше тебя знаю, запроданец,-- ответил Засядько по-украински.--
Я родился на Украине, живу, и умру на родной земле. А вот ты...
     -- Где это ты родился? -- спросил есаул сумрачно.
     -- В Лютенке на Полтавщине.
     Есаул смерил его недобрым взглядом, оглянулся, крикнул зычно:
     -- Дмытро! Иди сюды!
     Подошел немолодой казак. С бритой головы свисал  запорожский  чуб.  В
левом ухе блестела золотая серьга с рубином.
     -- Чого?
     -- Этот кацап говорит, что он с Полтавщины.
     Казак вперил в Засядько недобрый взор:
     -- Откуда?
     -- Лютенка, Гадячского уезда.
     -- Гадяч знаю, сам оттуда. А кого там знаешь? Кошевого Билыка?
     Засядько пожал плечами:
     -- Это у вас тут такие кошевые. А у нас последний кошевой  был  Петро
Калнишевский, мой двоюродный дед.
     -- Так-так,-- сказал казак  холодно.--  А  кто  у  него  был  главным
гармашом?
     -- Мой батя,-- ответил Засядько нехотя.-- Казак Дмитро.
     Запорожец несколько мгновений смотрел в упор:
     -- То-то мне твоя москальская  харя  показалась  знакомой...  Как  он
сейчас?
     -- Помер,-- ответил Засядько совсем тихо.-- Старые раны сказались.
     -- Понятно,-- сказал запорожец невесело.-- Настоящие казаки  мрут,  а
всякая погань живет. Навроде тебя.
     Он повернулся, удалился неспешно. Есаул отвел  взор,  он  внимательно
слушал каждое слово, крикнул зычно:
     -- Сашко!.. Не спи в дозоре, выпорю.
     -- Не сплю,-- отозвался обиженный голос.
     -- Все вы так говорите,-- бросил есаул.-- Ночами по  чужим  бабам,  а
днем ни к черту не годитесь.
     Если что и изменилось, то разве  что  к  нему  стали  относиться  еще
враждебнее. Он оказался не просто москаль, а еще и  перевертень,  то-есть,
оборотень: будучи украинцем, пошел на службу к врагам! И не важно, что  он
при взятии Сечи еще не мог держать саблю в руке,  а  то  и  вовсе  еще  не
родился.
     Оля страдала молча, без крика и жалоб прижалась к его  плечу,  сидела
тихая как мышь. Он чувствовал  ее  напряжение,  она  больше  прикидывалась
насмерть перепуганной, чем была такой на самом деле.

     Уже все небо усыпало звездами, а челн все не появлялся.  Оля  шепнула
тихонько:
     -- Неужто тебя не хватятся?
     -- Вряд ли...
     -- Почему? -- удивилась она.-- Ведь ты всегда был нарасхват! Без тебя
ничего не решалось, ты всегда всем был нужен...
     -- Я часто уезжал в  части,  инспектировал.  Всегда  неожиданно.  Как
видишь, сейчас это обернулось против меня.
     Казаки прислушивались, а когда Оля сказала чуть громче, один цыкнул:
     -- Тихо! Иначе пасти тряпками замотаем.
     Они умолкли, и тут Засядько услышал тихий плеск воды и скрип уключин.
Казаки зашевелились, один исчез в темноте. Зашелестели ветви,  в  сторонке
уводили коней. Наконец приблизились негромкие голоса, шелест травы.  Тихий
голос велел:
     -- Тащи языка в челн!
     -- С ним баба,-- отозвался другой голос.
     -- Да заруби ее к бесовой матери!
     Оля замерла, потом голосок ее задрожал:
     -- Тебе гадалка сказала, что мы будем жить в любви и счастье...
     -- Верно,-- шепнул он.
     -- И умрем в один день?
     Он шепнул ей в самое ухо:
     -- Но она нагадала восьмеро детей. А у нас только семеро.
     В темноте послышался скребущий звук, казак чесал затылок:
     -- Красивая баба... Грех на душу брать. Если бы мою тещу...
     -- Ну, тащи обоих. Места хватит.
     Засядько ощутил толчок в спину:
     -- Поднимайся, барин. И ты, красуня.
     Их вывели из гая, впереди  по  воде  блестела  золотая  дорожка  ярко
горящего узкого серпика луны. Тянуло  прохладой.  У  края  воды  колыхался
длинный челн, еще один неспешно пересекал реку. За веслами  виднелись  две
грузные фигуры.
     Оля толкнула плечом мужа, Александр отрицательно покачал головой.  Со
связанными руками, под ружейными дулами, у  них  нет  шансов  уйти.  А  на
берегу еще и на конях пятеро или шестеро.
     Придерживая его за плечи, усадили  в  челн.  Оля,  дрожа  от  страха,
шептала жалкие слова и все время цеплялась за него, словно черпала из мужа
силы. Качнуло, заскрипел песок под днищем, последовал  сильный  толчок,  и
чайка пошла резать волны. Казаки опустили весла, развернули чуть, и  весла
пошли без плеска загребать воду.
     Темное звездное небо колыхалось, лунная дорожка раздробилась на сотни
блестящих осколков. Засядько поинтересовался:
     -- Здорово у вас получилось! Это вы сами придумали  такой  рейд,  или
было задание?
     Есаул хмыкнул:
     -- Конечно, сами. Мы не тупые москали, которым нужно все разжевать  и
в рот положить. Нам говорят только что им нужно. А  как  сделать  --  сами
придумываем.
     -- А вы знали, что я буду проезжать там?
     -- Ну, не то, чтобы знали, но один человек за  тобой,  барин,  следил
давненько.
     Засядько насторожился, но сказал тем  же  безразличным  тоном,  будто
просто поддерживал разговор:
     -- Ваш казак?
     --  Не  совсем  казак,--  буркнул  есаул.--  Но  не  турок,  а   наш,
православный.
     -- Гм,-- удивился Засядько.-- Так не бывает! Не француза же пошлют за
мной следить! Либо турок, либо казак, другого быть не может.
     Есаул сказал с презрением:
     -- Много ты понимаешь! Один из советников Ахмед-паши заслал двух  или
трех на эту сторону, чтобы следить за тобой.  Видно  считает  тебя  важной
птахой. Своих людей заслал. Православных, как и он сам.
     Засядько услышал как тихонько ахнула Оля. Она  уже  поняла  кто  этот
советник Ахмед-паши.  В  ужасе  продолжала  цепляться  за  него,  дрожала,
прилипала как банный лист.
     Александр вдруг сказала Оле строго:
     -- Довольно. Перестань.
     Она всхлипнула, помотала головой. Он приблизил губы к ее уху,  что-то
шепнул. Она еще раз всхлипнула, нехотя отстранилась, судорожно  вздохнула,
как ребенок после долгого плача. Есаул наблюдал с удовлетворением. Генерал
умеет держать жену в железном кулаке. Все верно: чем  больше  жену  бьешь,
тем борщ вкуснее.
     --  Если  я  важная  птица,--  сказал   Засядько   медленно,   словно
раздумывая,--  то  меня  уже  ждут  на  берегу.  Там  будет  сам  советник
Ахмед-паши?
     -- Вряд ли,-- ответил в темноте есаул.-- Кто знал, когда тебя поймают
или подстрелят? Это сегодня был удачный день, ты сам полез к нам  в  руки.
Но мы отведет тебя к нему сразу, не беспокойся. У него дом стоит от берега
близко.
     Казаки подняли весла, чайка еще некоторое время стремительно  неслась
по волнам. Наконец под днищем  скрипнуло,  их  качнуло,  рядом  послышался
плеск, за борт ухватили дюжие руки, подтащили на берег. Засядько от толчка
упал, Оля поддерживала его обеими руками, но молчала.
     Александр шел, понурив голову, руки держал за спиной. Оля все так  же
цеплялась за него, всхлипывала тихонько. Ее широкий плащ мешал рассмотреть
его руки, так в слабом свете луны виднелась веревка, но  Засядько  боялся,
что могут заметить надрез, веревка вот-вот лопнет.  Лезвие  ножа,  который
ему сунула Оля, после того как в лодке едва не разрезала веревки вовсе, не
останови ее вовремя, он зажал между кистями, а  рукоять  укрыл  в  широкой
ладони.
     -- Куда его? -- послышался голос.-- В крепость?
     -- Этого нет,-- сказали сзади.
     -- А что с ним? Генерал! Кто думал, что так повезет?
     -- Нет,-- донесся твердый голос.-- Это тот, за которым следили особо.
За него и награда особая.
     -- От турков?
     -- Дурак ты. От самого хозяина. А  потом,  может  быть  еще  и  турки
что-то добавят.
     -- Ага, они добавят. Как бы и свое не отобрали.
     -- За этого добавят точно.
     Впереди на фоне неба  вырос  невысокий  рыбацкий  домик.  Видно  было
развешанные сети. Сильно пахло рыбой, солью. Голос позади Засядько велел
     -- Бери коня и скачи к хозяину. Он явится сразу.
     -- На ночь глядя?
     -- Скачи, увидишь. А мы подождем здесь. Он  хочет  с  ним  повидаться
первым. Да и с этой женщиной. Очень хочет!
     Казак ускакал, а Засядько и  Оля  переступили  порог  и  оказались  в
небольшой аккуратно побеленной комнате. Здесь  рыбой  и  морскими  травами
пахло еще сильнее. В углу лежал моток веревок, виднелись скребки. На столе
стоял светильник с  бараньим  салом,  тоненькая  свечка  была  воткнута  в
железный подсвечник на стене.
     Засядько с Олей смирно сели у стены на лавку. Пальцами связанных  рук
он касался стены, опасался только что надрез окажется наверху. Не чересчур
ли рано остановил Оля, вдруг не сумеет перервать веревку? Сила в нем есть,
но и вязали его с учетом его медвежьей силы!
     В комнате с  ним  осталось  трое  казаков.  Есаул  велел  им  стеречь
пленника пуще глаза, вышел встречать хозяина. Слышно  было  как  скрипнуло
крыльцо. В окно заглядывал узкий блестящий серпик.
     Оля прошептала ему на ухо
     -- Что теперь?
     Он оскалил зубы в невеселой усмешке:
     -- Сейчас увидим их хозяина... Ты хотела напиться?
     Она тут же кивнула:
     -- Да, у меня от ужаса пересохло в горле...
     Казаки насмешливо смотрели как она, бледная и дрожащая, поднялась  и,
держась за стену, пошла к бочке. Вода  там  была  темная,  сверху  плавали
дохлые  мухи.  Оля  взяла  ковшик,  медный,  позеленевший   от   старости,
зачерпнула  осторожно,  вскрикнула  от  отвращения,   вылила   обратно   и
попробовала зачерпнуть снова, отгоняя донышком сор.
     Казаки хохотали, наблюдая за нею. Один поднялся, подошел, уперев руки
в бока:
     -- Что, барыня? Не нравится? А такую воду здесь пьют!
     Он не видел, как и другие два, что Засядько напрягся,  побагровел  от
усилий. Веревка врезалась в кисти, пошла острая боль, он уже начал думать,
что ничего не получится, но внезапно подалось, он громко  кашлянул,  чтобы
заглушить звук рвущейся веревки, однако из-за сырости порвалась бесшумно.
     Держа руки за спиной, он размял быстро пальцы,  кровь  застоялась  не
только в кистях, но и в плечах
     Казаки еще смеялись, не отрывая от женщины глаз,  когда  он  неслышно
высвободил руки, поднялся. Они едва успели заметить движение, когда  кулак
обрушился на голову первого, а второй едва успел вскинуть голову, как  нож
ударил в горло.
     Третий  резко  повернулся,  рука  его  хлопнула  по   ножнам.   Глаза
расширились, два его товарища уже сползали  по  стене,  оставляя  кровавые
следы, а русский генерал молниеносно выдернул у ближайшего из ножен саблю!
     -- Ну, держись,-- прорычал казак, его сабля со  свистом  выскользнула
из ножен.
     И тут же тяжелый удар по затылку потряс его, свет померк в глазах. Он
свалился как сноп. Последнее, что ощутил, это холодная вода, что лилась на
него сверху.
     -- Спасибо,-- сказал Засядько искренне, но Оля поняла его  правильно.
Спасибо за то, что не падала в обмороки, помогала, а  со  всеми  тремя  он
справился бы и сам.-- Теперь отойди от окна...
     -- Мы не бежим? -- спросила она быстро.
     Странно,  почти  не   чувствовала   страха,   а   только   сильнейшее
возбуждение. Словно бы, перенесясь из своего благополучного  мира  в  его,
опасный и полный приключений, она приняла и законы этого мира
     -- Под выстрелы?.. К тому же любопытно повидаться со старым знакомым.
     Оглушенный ударом кулака казак застонал, начал подниматься с пола. Он
еще стоял на четвереньках, когда сапог  Засядько  с  силой  ударил  его  в
высок. Оле показалось,  что  хрустнули  кости.  Она  ощутила  тошноту,  но
поспешно начала думать о Васильеве, об есауле, что остался на крыльце.
     Засядько перевернул второго убитого, кровь от его ножа залила одежду.
На поясе были пороховница, баклажка с вином. Трофеи неплохие:  три  сабли,
два ружья, ножи. Ружья заряжены, это два выстрела...
     -- Сядь,-- сказал он быстро.
     Оля села, и он удивился с какой готовностью она сразу же приняла  вид
испуганный и угнетенный. Скрипнуло, отворилась дверь. Взгляд есаула сперва
упал на Оля, потом глаза расширились, когда увидел три распростертые тела.
Он нащупал рукоять сабли, рот открылся для вопля, но тут же  могучая  рука
схватила сзади за горло, злой голос прошептал в ухо:
     -- Хочешь умереть -- только пикни.
     Есаул замер. Засядько грубо повернул его лицом к стене. Оля  вскочила
и рыбацкой веревкой так туго стянула ему руки, что есаул прошипел:
     -- Зверюка... У меня руки отвалятся.
     --  Это  ненадолго,--  утешила  его  Оля.  Голос  ее  звучал  хрипло,
возбужденно, но страха в нем не было.
     Засядько быстро сделал кляп, забил есаулу рот. Но и тогда во  взгляде
казачьего офицера было уважение, с которым тот смотрел на нежную  женщину,
ставшую вдруг сильной и решительной.
     Кроме есаула пришлось связать и казака, которого Оля оглушила  медным
ковшом. Их уложили под стеной так, чтобы нельзя было увидеть от двери  или
из окна.
     Послышался  конский  топот.  Засядько  погасил  свечу,  а  светильник
повернул так, чтобы свет падал в глаза вошедшим, а они с Олей оставались в
тени. Вскоре послышались голоса, а Оля впервые в страхе ухватилась за руку
Александра:
     -- Васильев!
     -- Ш-ш-ш-ш...
     Сперва он хотел было чтобы Васильев  увидел  его  сидящим  на  лавке,
голова склонена, во всей фигуре отчаяние. За Васильевым войдут  и  другие,
но тот увидит и залитый кровью пол, распростертые тела, связанных,  успеет
податься назад, крикнет, а он не один...
     Оля послушно села у стены  напротив  двери,  гордо  откинула  голову.
Дверь отворилась, в комнату торопливо ввалилось сразу трое казаков,  а  за
ними показалось желтое в свете  свечи  лицо  Васильева.  Оля  слышала  как
Засядько выругался вполголоса, получилось  не  так,  как  хотелось,  затем
раздался оглушительный выстрел.
     Она вскочила, на лету подхватила отброшенное им ружье, грянул  второй
выстрел, лишь затем раздались  крики.  Засядько  прыгнул  вперед  с  двумя
саблями, зазвенело железо. Через мгновение он исчез в сенях. Оля  услышала
злой крик в ночи.
     С ружьем в руках она выбежала на  крыльцо.  Холодный  воздух  охладил
лицо. Она слышала топот, ругань, затем прогремел конский топот.
     -- Саша,-- позвала она дрожащим голосом.-- Саша!
     Он вынырнул из темноты внезапно, раздраженный и злой.  В  руках  была
сабля с темным лезвием.
     -- Ушел,-- сказал он с раздражением.-- Как чуял, гад! Послал  впереди
себя этих дураков... кто-нибудь из них уцелел?
     Она покачала головой:
     -- Вряд ли... Ты ж в упор... Все разворотил...
     Ее щеки побледнели даже при слабом свете луны. Он сказал поспешно:
     -- Ладно, теперь делать нечего. Уходим. Сейчас на выстрел сбегутся!
     Рука об руку они побежали к берегу.  Внезапно  Засядько  выпустил  ее
хрупкие  пальцы,  ускорил  бег,  исчез  в  темноте.   Впереди   послышался
сдавленный крик, придушенный как у зайца, затем грозный голос Засядько:
     -- Быстро на весла! Удавлю, паршивец!
     Оля  выбежала  на  берег,  залитый  лунным  светом.  Огромная  фигура
Александра склонилась над распростертым телом, сердито  трясла.  Слышались
стоны. Наконец он  вздернул  за  шиворот  человека.  Оля  узнала  молодого
казака, что сидел на веслах.
     Испуганный, он полез в лодку. Александр протянул руку Оле, все еще не
сводя с казака ружейного дула. Оля перешагнула через борт лодки сама,  она
знала, что ружье без заряда. Александр с  такой  силой  разогнал  лодку  и
затем запрыгнул на ходу, что та вылетела едва ли не на середину Дуная.
     Казак греб, Оля рассмотрела, что губы  его  распухли  и  стали  вдвое
больше, на подбородок стекала  темная  струйка.  Прошло  несколько  минут,
наконец казак, осмелел, пробурчал зло:
     -- Все равно вас достанут! На том берегу остались наши.
     -- Сколько их?
     -- Семеро,-- ответил казак с вызовом.
     -- Там их было тоже семеро,-- ответил Засядько,  Оля  уловила  в  его
голосе хвастливую нотку, хоть и тщательно спрятанную. Все  еще  мальчишка,
подумала она любовно. Впрочем,  все  мужчины  в  чем-то  остаются  вечными
детьми.-- Нет, сперва было трое... но мы с женой были без оружия, верно? А
потом, когда и мы кое-что прибрали к рукам, то  четверка  бежала,  оставив
половину на поле боя.
     -- Один Васильев ушел,-- напомнила Оля.-- Остальные остались все.
     -- Им платили за такой риск,--  ответил  Засядько  несколько  сухо.--
Этому -- тоже. Так что если не будешь грести быстрее, я отправлю  тебя  на
корм рыбам. Веслами я владею не хуже, чем ружьем и саблей.
     Даже в ночи Оля видела сильнейшее недоверие в лице молодого казака. В
генерале видна мощь, особенно сейчас, когда не прикидывается раздавленным,
но чтобы безоружный справился с  тремя  вооруженными  казаками?  А  потом,
завладев их оружием, еще с четырьмя?
     Они ощутили берег раньше, чем лодка  приблизилась  к  мелкому.  Когда
челн заскрипел днищем, Засядько  встал,  сделал  шаг,  неожиданно  коротко
дернул ружьем, и Оля в ужасе  прижала  ладонь  ко  рту:  звук,  с  который
окованный железом приклад встретился с черепом парня, был отвратителен.
     Она поспешно переступила через его неподвижное тело.  Засядько  помог
ступить на землю, с силой оттолкнул челн в темноту.
     -- Пусть плывет по течению,-- сказал он негромко.-- Очнется, выгребет
к берегу. А нам его вопли ни к чему даже здесь, на своем берегу.
     Луна спряталась за  облачком,  они  карабкались  на  берег  в  полной
темноте. Оля вздрагивала, ночь была  прохладная.  Александр  снял  мундир,
набросил ей на плечи. Она кивнула благодарно, поинтересовалась ядовито:
     -- И часто у тебя такие приключения?
     -- Что ты, Олечка,-- ответил он чересчур искренним голосом.--  С  тех
пор, как поженились, мои приключения кончились.
     -- Так ли?
     -- Точно,-- заверил он.-- Семейному человеку  не  пристало  рисковать
головой.
     -- А что было сегодня?
     -- Да разве был риск? -- удивился он.-- Это так, будни.
     Он поднялся на берег, подал ей руку. На  фоне  звездного  неба  вдали
чернели строения лагеря русских войск. Оля прижималась к нему, смотрела  с
любовью и нежностью. Подумала внезапно, что ему, наверное, недостает таких
приключений, когда грудь в грудь, сабли звенят, сила на  силу,  отвага  на
отвагу. Мужчины начинают терять к себе уважение, если закисают...
     Внезапно из темноты раздалось негромкое:
     -- Застыть! Вы под прицелом.
     Засядько услышал щелчок взводимого курка. Луна светила прямо в  лицо,
он ничего не мог рассмотреть в темноте.  А  чуть  правее  раздался  другой
голос:
     -- Вы под прицелом четырех ружей. И  вряд  ли  кто-то  промахнется...
Бросай ружье!
     Засядько разжал пальцы. Ружье упало на  землю.  Оля  слышала  как  он
выругался с бессильной яростью. Все прошло  так  здорово,  что  на  родном
берегу совсем  потерял  осторожность,  шел  в  полный  рост,  разговаривал
громко, а ведь вокруг каждого лагеря нередко снуют вражеские лазутчики.
     -- И саблю,-- повторил тот же голос.
     Засядько выронил и саблю. Голос велел  отступить  на  два  шага.  Оля
осталась на месте, но человек, кто бы он не был, оказался не дурак, и учел
все, даже невозможное.
     -- Женщина,-- велел он,-- отойди за мужем.  И  крепко  держи  его  за
руку.
     На  освещенном  луной  месте  появился  человек,   подобрал   оружие.
Присвистнул удивленно:
     -- Так это ж ружжо Нечипорука!.. А сабля Яцкова...
     Из темноты выдвинулся другой казак. Засядько узнал в  нем  одного  из
тех, кто захватил его в полон. Присмотрелся, провел пальцем по лезвию:
     -- Кровь... Чья? И как ты здесь оказался?
     Засядько пробормотал нехотя, изображая медленного  и  неповоротливого
человека, в то время как мозг работал с неслыханной скоростью:
     -- Нечипоруку ружье больше не понадобится. Да и сабля тоже...  Как  и
Яцьку. Им разве что земли пару саженей на двоих?
     Теперь он видел как из темноты в их сторону  смотрели  стволы  ружей.
Угадывались  темные  фигуры.  Казаки  негромко  переговаривались,  кое-кто
приблизился  на  шаг,   чтобы   лучше   сл