авлович Муравьев, работаю на АЗЛК инженером. Это -- Борис,
фрезеровщик с завода "Серп и Молот", а также мастер спорта по дзюдо.
Марию Семеновну мы все уже знаем: если бы не она, мы, наверное, уже бы
умерли с голоду. Николай Бармин -- наш водитель. А это -- Татьяна,
вселившая в нас надежду. К сожалению, мы не знаем имени ее подружки.
     -- Ольга, -- ответила та и опустила глаза.
     -- Очень приятно. Ольга и Татьяна, прямо как у Пушкина. Теперь вы,
товарищ с грибами...
     -- Климов Семен Степанович. Столяр.
     -- А вы?
     -- Я? -- гражданин в очках вздрогнул.
     -- Да, да, вы.
     -- А это обязательно?
     -- Желательно, хотя, разумеется, вы имеете право оставаться
инкогнито.
     -- Нет, пускай говорит! -- вдруг потребовал Климов.
     Гражданин в очках побледнел.
     -- Моя фамилия Лепешкин, -- через силу выдавил из себя он.
     -- А имя? Имя у вас есть? -- настаивал Климов.
     -- Просто Лепешкин, -- гражданин в очках пожал плечами. -- Этого
достаточно. А работаю я бухгалтером. Еще вопросы есть?
     Олег Павлович положил руку на плечо Климову.
     -- Оставьте его в покое, видите, человек нервничает.
     -- Негодяй он, потому и нервничает, -- буркнул Климов.
     -- А вам-то откуда известно, что он негодяй? -- спросил Олег
Павлович.
     -- Да уж известно...
     -- Постойте! -- воскликнул Борис. -- Мы ведь еще одного забыли. Он
в автобусе остался и до сих дрыхнет. Надо его разбудить.
     -- Не надо его будить. Пускай проспится, -- сказала Мария
Семеновна. -- А если вам интересно знать, кто он, то я вам скажу. Это
наш сосед с тринадцатого этажа, Мухин его фамилия. Имя-отчества, к
сожалению, не знаю, да он и сам, наверное, забыл. Пьет с утра до ночи,
не просыхая, сладу с ним никакого нет. Не работает вот уже который
месяц, участковый обещал его за сто первый выслать. И поделом! Гнать
таких из Москвы надо!
     -- Ну пусть спит, мне-то что, -- сказал Борис.
     -- По машинам! -- скомандовал Олег Павлович.
     Люди на правились к автобусу.
     -- Куда ехать-то? -- спросил Николай.
     -- На юг!
     Николай приготовился было занять свое место в кабине, как вдруг...
     -- Ой, кто это? -- испуганно вскрикнула Ольга.
     Из-за огромного дуба показалась фигура неизвестного мужчины
странной наружности. Люди застыли, онемев от изумления.
     Мужчина был около двух метров роста, с всклокоченными рыжими
волосами на огромной голове, мощного телосложения и с копьем в
мускулистой руке. Одеждой ему служила шкура какого-то животного. Черты
его лица были грубы и ничего не выражали, кроме тупого любопытства.
Копье он держал наперевес, готовый в любую минуту пустить его в ход.
Никто не двигался, ожидая дальнейшего развития событий.
     Неизвестный осторожно шагнул вперед.
     -- Я все понял! -- воскликнул Олег Павлович. -- Мы попали в зону
киносъемок. Здесь, по-видимому, снимается какой-то фильм из жизни
первобытных людей. А это просто актер.
     -- Вы так думаете? -- с сомнением покачал головой Климов, не
отрывая настороженного взгляда от незнакомца.
     -- Я узнала его! -- обрадовано закричала Ольга. -- Это Николай
Караченцов!
     -- Ну, если это Караченцов, -- вполголоса сказал Борис, -- то его
мастерски загримировали. Впрочем, все может быть.
     -- Да он же, он! -- твердила свое девушка. -- Ручаюсь вам.
     -- Товарищ артист! -- крикнул Олег Павлович и направился к мужчине
с копьем.
     "Артист" внезапно перевернул копье и тупым концом толкнул инженера
в грудь. Олег Павлович неуклюже взмахнул руками и упал.
     -- Ну ты, ублюдок! -- ринулся вперед Борис, но остановился,
встреченный угрожающим покачиванием копья у своих глаз. -- Будь ты хоть
трижды Караченцов, а башку я тебе сверну!
     Заявив о своем отнюдь не мирном намерении, Борис помог Олегу
Павловичу подняться, и оба отошли на безопасное расстояние.
     -- Вы не ушиблись? -- с тревогой спросила Мария Семеновна.
     -- Пустяки, до свадьбы доживет, -- рассеянно ответил Олег
Павлович. -- Хотел бы я знать, почему он меня толкнул!
     -- Вы что же, до сих пор думаете, что это артист? -- мрачно
усмехнулся Климов.
     -- Не настоящий же это дикарь, в конце концов! -- вмешался Борис.
-- И хотя я, честно говоря, тоже не очень верю в его принадлежность к
кинематографическому братству, все же, согласитесь, дикари у нас в
Подмосковье не водятся.
     -- Во-первых, я вовсе и не утверждаю, что это дикарь; вероятнее
всего, этот тип действительно загримирован. А во-вторых, это не
Подмосковье, в этом я совершенно уверен.
     -- Как это -- не Подмосковье? -- послышались удивленные возгласы.
-- А где же мы?
     Климов пожал плечами.
     -- В Подмосковье таких грибов нет, -- авторитетно заявил он, -- а
куда нас черт занес, я и сам знаю не больше вашего.
     -- Смотрите, он идет сюда! -- воскликнула Татьяна, не спускавшая с
незнакомца настороженного взгляда.
     Действительно, незнакомец вышел из-под защиты деревьев и медленно
приближался к автобусу. Лицо его теперь выражало крайнюю степень
возбуждения, глаза блестели, как у одержимого, ноздри приплюснутого
носа раздувались при дыхании. В облике этого человека чувствовалась
какая-то первобытная сила, и в то же время движения его были неуверенны
и медлительны.
     -- Осторожнее, граждане! Он вооружен, -- произнес Борис,
пристально наблюдая за каждым шагом незнакомца. -- Может быть, он,
конечно, и артист, но не исключена возможность, что перед нами
обыкновенный псих. И еще пока неизвестно, что лучше -- голодный дикарь
или псих, вооруженный копьем.
     -- По-моему, он просто пьян, -- сказал Климов, не отрывая взгляда
от странного субъекта. -- А точно, глаза у него блестят, как у
чокнутого. Налакался, гад, какой-нибудь гадости, и теперь в нем
проснулся его далекий предок. Еще пырнет кого-нибудь своим копьем.
     -- Молодой человек, прекратите паясничать, -- воззвал к незнакомцу
Олег Павлович, но тот даже ухом не повел.
     -- Странный тип, -- буркнул Климов.
     Человека с копьем, видимо, больше интересовал автобус, нежели
люди. Он подошел к передней двери, заглянул в нее, затем коснулся рукой
блестящей стальной поверхности, удивленно вскинул брови и что-то
заворчал себе под нос. Обойдя автобус вокруг и тщательно его изучив, он
повернулся к людям и совершенно неожиданно улыбнулся.
     -- Ну вот, -- облегченно вздохнул Олег Павлович, -- кажется,
контакт налаживается. Сейчас он снимет парик и представится.
     -- Скорее вытащит кинжал и покромсает нас, как колбасу, --
проворчал Климов.
     Олег Павлович бросил на него уничтожающий взгляд, но ответить не
успел, так как в этот момент произошло совершенно непредвиденное
происшествие, в корне изменившее представление людей о создавшемся
положении.
     Улыбка вдруг исчезла с лица незнакомца, взгляд его устремился
поверх голов наших героев куда-то в сторону леса. Смертельный ужас
сквозил в его глазах. В тот же миг в воздухе пронесся какой-то длинный
предмет, и человек со стоном упал. Девушки завизжали, Мария Семеновна
закрыла лицо руками, а Климов громко выругался.
     -- Ложись! -- крикнул Борис, и все упали на землю.
     Борис бросился к незнакомцу и увидел страшную картину: тот лежал
на земле и судорожно хватался за живот, изо рта его текла кровавая
пена, а из груди торчало копье. Борис обернулся. В тени деревьев стоял
человек, как две капли воды походивший на несчастного умирающего, если
не считать незначительных отличий в одежде и чертах лица. Он стоял и
удивленно взирал на автобус. Борис сжал кулаки и, тяжело дыша, грозно
двинулся на вновь прибывшего. Но не успел он сделать и трех шагов, как
тот скрылся среди деревьев.
     -- Быстро в автобус! -- скомандовал Борис. -- Женщин -- вперед!
Николай -- за руль!
     Все молниеносно пришло в движение. Без единого звука, с
побелевшими от ужаса лицами люди атаковали все двери "Икаруса". Борис
вбежал последним.
     -- Трогай! -- крикнул он Николаю.
     Взревел двигатель, и мощная машина рванулась с места.
     -- Куда ехать? -- спросил Николай в микрофон.
     -- Куда хочешь -- хоть к черту на рога! Лишь бы подальше от этого
проклятого места, -- отозвался Борис, вытирая пот со лба.
     Он стоял у перегородки, отделяющей салон от кабины, и в открытое
окошко отдавал распоряжения водителю.
     -- Жми, Коля! Только умоляю тебя, будь осторожнее, береги машину.
В ней наше спасение... Правее, правее бери!..
     Мария Семеновна широко открытыми глазами смотрела в пустоту и
качала головой.
     -- Какой ужас! -- шептала она. -- Какой ужас!..
     -- Двери, двери закройте! -- закричала Татьяна. Двери с шипением
захлопнулись. Люди с облегчением вздохнули.
     Все реагировали на последние события по-разному. Николай был
всецело поглощен лавированием между деревьями и мертвыми поваленными
стволами, Бориса поглотила жажда деятельности, Мария Семеновна
находилась в нервном шоке, Олег Павлович вцепился руками в поручни и,
сдвинув брови, усиленно думал, девушки-студентки испуганно озирались по
сторонам и дрожали, видимо, до конца не понимая, что же все-таки
произошло, Климов судорожно курил, делая глубокие частые затяжки,
бухгалтер Лепешкин, стуча зубами, втянул голову в плечи и трясся, как
осиновый лист, алкоголик Мухин...
     -- А где этот тип с заднего сидения? -- вдруг спросил Климов,
обводя пассажиров удивленным взглядом.
     -- Действительно, где Мухин? -- посыпались вопросы с разных концов
автобуса. -- Мария Семеновна, где ваш сосед?
     Мария Семеновна очнулась и уставилась в дальний конец автобуса.
     -- Батюшки, пропал... -- прошептала она испуганно.
     Багроволицего гражданина в автобусе не было.



     Глава четвертая

     Мухин проснулся оттого, что его кто-то кусал за нос. Это был
огромный комар, раздувшийся от выпитой крови и вот-вот готовый лопнуть.
     -- Ах ты, зараза! -- прохрипел Мухин и хлопнул себя по носу. Комар
тяжело поднялся с насиженного места и, недовольно гудя, скрылся с глаз.
     Мухин с трудом открыл слипшиеся веки. Голова раскалывалась и
казалось огромной, как котел, все тело била крупная дрожь, бока болели,
правый глаз затек, пальцы на руках посинели и не разгибались, к горлу
подступил противный комок, какие-то фантастические мысли и обрывки
воспоминаний носились в воспаленной голове, словно в вакууме, -- одним
словом, пробуждение было таким, каким оно было и вчера, и позавчера, и
месяц назад.
     Ноги его не держали, и Мухин это знал. Горький опыт уже научил,
что в таком состоянии сразу вставать на ноги небезопасно. Поэтому Мухин
сполз с сидения на пол и пополз на четвереньках между кресел. У выхода
он остановился, принюхиваясь к необычным запахам и пытаясь разглядеть
через раскрытую дверь окружающий его мир. Вдруг руки его подогнулись, и
он кубарем скатился по ступенькам прямо на зеленую траву.
     -- Уй, больно как! -- завыл Мухин.
     Из кармана его не первой свежести брюк выкатился пузырек из-под
"Шипра". Мухин жадно схватил его и встряхнул. Пузырек был безнадежно
пуст.
     -- Тьфу! -- с досадой плюнул Мухин и отбросил пузырек в сторону.
     Вчерашний день представлялся Мухину смутно, особенно его вторая
половина. Нет, сначала все было в порядке. С Бизоном и Тузом пили
какую-то зеленую жидкость на стройке. Ох, и крепка же была, зараза! А
потом... Какие-то ноги, забор, чьи-то злорадные рожи, кафельные стены,
погоны, визг тормозов, снова ноги, снова рожи, чей-то огромный кулак в
районе правого глаза, продавщица с выпученными глазами и клыками, как у
Бабы-Яги... Впечатлений слишком много, чтобы все запомнить.
     Мухин замотал головой; в голове что-то заплескалось.
     -- Ух ты! -- удивился Мухин.
     Он снова затряс головой. Уши заполоскали по ветру, словно паруса
старинного фрегата.
     -- Все! Баста! -- сказал он вслух и окончательно открыл глаза.
     Он сидел на траве около автобуса, а со всех сторон его окружал
лес. И ни единой живой души вокруг.
     То, что он оказался в лесу, его не удивило, но показалось странным
соседство пустого автобуса.
     -- Здесь что-то не так, -- пробормотал Мухин. -- Надо удирать,
пока не повязали.
     Он с трудом встал и, шатаясь, направился к ближайшим кустам. Тут
его воспаленную голову посетила странная мысль: а что, думал Мухин,
если наш участковый выполнил свое обещание и уже спровадил меня за сто
первый? Если так, то это просто свинство с его стороны. Больного, можно
сказать, человека, в бесчувственном состоянии и без каких-либо
подъемных средств погрузили, словно мешок с дерьмом, в автобус и -- гуд
бай, не кашляй! Ну, я на него управу найду, он мне за все ответит!
     Вдруг где-то слева послышались голоса.
     -- За мной, небось, голубчики торопятся, -- со злостью прошептал
Мухин. -- Ну нет, дудки, только вы меня и видели. Ищи ветра в поле.
Живым я вам не дамся.
     И Мухин свернул направо.
     Идти по бездорожью в густом лесу, да еще в таком состоянии, было
трудно. Мухин ежеминутно спотыкался, падал, натыкался на деревья и пни,
а один раз свалился в муравейник. Ветви больно хлестали его по
распухшему лицу, причиняя нестерпимую боль, узловатые корни, ползущие
по земле, цеплялись за ноги, словно огромные щупальца невидимого
чудовища.
     Весь в синяках и ссадинах, Мухин наконец вышел на лесную поляну и
в изнеможении упал на желтый ковер из одуванчиков. Идти никуда не
хотелось. Во рту пересохло, страшно хотелось пить, голова гудела,
словно колокол, сердце готово было выскочить из груди.
     Мухин лежал на спине и глядел в небо. Тучи постепенно рассеялись,
и с неба ласково улыбалось утреннее солнце. В высокой траве стрекотали
кузнечики, в ветвях копошились пичужки, где-то вдали вела счет чьим-то
годам кукушка. Прямо над головой Мухина зависла синяя стрекоза, шелестя
крыльями в поисках цветка для посадки, легкий ветерок пронесся по
поляне, стряхивая желтую пыльцу с одуванчиков прямо в лицо лежащему
человеку.
     Мухин с удивлением взирал на эту красоту, не понимая, как он не
замечал ее раньше. Ведь вот она, совсем рядом, можно даже потрогать ее
рукой!
     Он протянул руку и сорвал цветок. В этот момент у самого своего
уха Мухин услышал негромкое шипение. Он слегка повернул голову и нос к
носу столкнулся со змеей.
     Мухин похолодел от ужаса. Вокруг все оставалось по-прежнему, но
обаяние летнего леса исчезло.
     -- В гробу я видал эту красоту! -- заорал Мухин, вскакивая на
ноги. -- Сожрет какая-нибудь тварь за здорово живешь, и даже фамилии не
спросит. Нет уж, дудки!
     Он пощупал свой нос дрожащей рукой; нос был на прежнем месте без
каких-либо следов насилия над ним. И все же воспоминание о холодном
раздвоенном язычке змеи вызывало в нем чувство протеста. Лучше иметь
дело с участковым, решил он, чем со змеями. Придя к такой мысли, он
счел наиболее разумным вернуться к автобусу.
     Однако выполнить это намерение ему не удалось. Во-первых, он не
смог определить направление, в котором должен был находиться автобус,
то есть попросту заблудился, во-вторых, Мухин вдруг обнаружил, что из
кустов на него взирает медвежья морда.
     "Что за черт! -- удивился Мухин. -- Голова какая-то..."
     И тут до его затуманенного винными парами сознания дошло, что раз
есть голова, то должно быть и туловище, а все вместе может означать
только медведя.
     Действительно, вслед за головой из кустов на поляну выкатился
огромный медведь; огласив окрестности страшным ревом, он трусцой
побежал к нашему герою.
     -- А-а-а-а! -- в свою очередь заорал Мухин и помчался прочь от
непрошеного гостя. Страх придал ему прыти, и он несся сквозь кустарник
и бурелом, как заправский бегун. Но и медведь не отставал. Лесной
хозяин ломился напролом, не зная преград, и лишь толстые деревья да
глубокие овраги заставляли его сворачивать с прямого пути.
     Погоня продолжалась с переменным успехом, пока Мухин, окончательно
выбившийся из сил, вдруг не споткнулся и... не покатился вниз по
крутому склону. В следующий миг наш герой бултыхнулся в воду. Вскочив
на ноги, он обнаружил себя стоящим по колена в воде, а прямо перед ним
расстилалось небольшое лесное озеро. Сзади слышалось сопение катящегося
по склону косолапого хищника. Не долго думая, Мухин сбросил с себя плащ
и нырнул. В молодости он был неплохим пловцом, и сейчас ему это
искусство пригодилось. Однако на середине озера он почувствовал, что
задыхается: видимо, все-таки сказались долгие годы беспробудного
пьянства. Силы были уже не те, прокуренные легкие отказывались качать
кислород, но страх гнал его вперед, извлекая из изможденного организма
все новые и новые резервы энергии. И вот наконец ноги его коснулись
дна. Едва живой, он выполз на берег и оглянулся.
     Оказывается, медведь и не думал плыть за ним. Внимание лесного
хищника было привлечено брошенным впопыхах плащом. Он долго нюхал его,
ворочал лапой, мял, топтал и в конце концов принялся жевать. Но вот
медведь отпрянул назад, заревел, замотал головой и бросился бежать
вверх по склону, ломая на своем пути кустарник и маленькие деревца.
Вскоре шум затих.
     Мухин, дрожа от холода, постепенно приходил в себя. Мокрая одежда
облегала тело и вызывала крайне неприятные ощущения.
     "Хорошо б обсушиться, -- подумал он, -- и покурить".
     И тут он вспомнил, что папиросы остались в плаще, а плащ, как
известно, был на том берегу.
     Мухин не мыслил себе жизни без курева, поэтому плащ нужно было
вернуть во что бы то ни стало. Пересечь озеро вплавь он уже не мог,
оставался один путь -- по берегу. На этот раз все обошлось без
приключений. Мухин благополучно добрался до плаща и без промедления
водрузил его себе на плечи. Каково же было его изумление, когда пачки
"Беломора" в карманах не оказалось.
     "Потерял, наверное", -- с досадой подумал Мухин, но тут заметил в
кустах, недалеко от берега, этикетку со знакомой надписью.
     "Вот она!" -- обрадовался он.
     Однако радости его пришел конец, когда он увидел, в каком
состоянии оказалась пачка драгоценного зелья. Медведь обнаружил ее в
одном из карманов плаща, извлек оттуда и всю изжевал. Видимо, именно
горький вкус табака заставил его столь поспешно покинуть берег озера.
     Браня лесного хищника на чем свет стоит, Мухин кое-как скрутил
самокрутку из обрывка газеты, набил ее остатками табака и с
наслаждением закурил. Затем, сняв с себя всю одежду, он разложил ее на
берегу, надеясь просушить под палящими лучами полуденного солнца, а сам
сел у самой воды и задумался. Но сколько он ни думал, прийти к
какому-либо определенному выводу так и не смог. События текущего дня
казались ему каким-то бредом, фантастическим сном, мистификацией,
розыгрышем. Мухин не привык к подобным поворотам судьбы, поэтому
оценить создавшуюся ситуацию был не в состоянии.
     Солнце припекало все сильнее и сильнее, и в конце концов Мухин не
заметил, как заснул. Проснулся он от странного чувства, что рядом
кто-то ходит. Он протер глаза и огляделся.
     Солнце уже клонилось к закату, и вечерняя прохлада заставила
Мухина поежиться. Потянувшись за одеждой, которая, по всем подсчетам,
должна была уже высохнуть, он вдруг обнаружил, что она пропала. Тут в
кустах послышался шорох; Мухин оглянулся и увидел две убегающие тени.
Приглядевшись, наш незадачливый герой различил две женские фигуры,
одетые в шкуры каких-то животных. Их голые пятки быстро мелькали в
свете заходящего солнца; еще минута -- и они скрылись за деревьями.
Лишь то обстоятельство, что новоявленные амазонки уносили его одежду,
заставило Мухина пуститься им вдогонку.
     -- Э! Эй! Стойте! -- орал он на бегу. -- Стойте, я вам говорю!
Штаны отдайте, чтоб вас... Да погодите же, чертовы бабы!
     Но чем громче он кричал, тем быстрее убегали беглянки. Мухин, не
привыкший босиком бегать по лесу, заметно отстал, но все же продолжал
погоню. Он отлично понимал, что ему их не догнать, но другого выхода у
него не было: одежду надо было вернуть во что бы то ни стало. Бродить
по незнакомому лесу в чем мать родила -- это, знаете ли,