ный по имени Лейбовиц
становился истинно святым небожителем, коего можно было и даже надлежало
смиренно молить о заступничестве. Папа назвал день праздника святого
Лейбовица, когда будет служиться месса в его честь.
  - Святой Лейбовиц, заступись за нас, - шептал брат Френсис вместе с
остальными.
  После краткой молитвы хор грянул "Тебя, Бога, хвалим". Потом последовала
месса в честь нового святого, и все кончилось.


  В сопровождении двух седариев внешнего дворца, одетых в алые ливреи,
небольшая кучка паломников проследовала бесконечной чередой коридоров и
галерей, то и дело останавливаясь у стола очередного чиновника, который
осматривал их пропуск и ставил на нем росчерк гусиным пером. Затем седарий
передавал пропуск следующему чиновнику с еще более пышным, почти уже не
произносимым званием, и паломники следовали дальше. Брат Френсис весь
дрожал. Кроме него, здесь было два епископа, какой-то господин в парче и
золоте, вождь лесного племени (недавно обращенный в христианство, но еще
не снявший плащ и головной убор из шкуры пантеры, своего тотемного
животного), простак в кожаной куртке с соколом на рукавице (видимо, принес
в дар его святейшеству) и еще несколько женщин - не то жен, не то наложниц
вождя. Во всяком случае, так подумал Френсис, глядя как они ведут себя с
ним. Наверное, новообращенный вождь пантерного племени формально разорвал
с ними брачные узы, но и обычаев своего народа нарушать не стал.
  Паломники поднялись по Небесной лестнице, где их встретил мажордом в
торжественно строгом облачении и сопроводил в тесную прихожую, дверь из
которой вела в огромный зал консистории.
  - Пресвятой отец примет их здесь, - тихо сказал мажордом седарию,
вручившему ему пропуск. Затем важный служитель окинул пришельцев взглядом
весьма неодобрительным, как показалось Френсису, и шепнул что-то на ухо
седарию. Тот залился краской и в свою очередь зашептался с вождем. Дикарь
насупился, но все же отодвинул со лба на спину клыкастую морду пантеры,
венчавшую его наряд. Последовала быстрая перестановка - его елейшество,
тихо шепча с выражением ласковой укоризны, расставил паломников, как
шахматные фигуры, в соответствии с какими-то неведомыми правилами
протокола. Мастерство главного лакея могли оценить только седарий.
  Долго ждать не пришлось. В комнату для аудиенций быстрым шагом вошел
давешний старичок в белом облачении, за ним шла свита. У брата Френсиса
все поплыло перед глазами. Однако он вспомнил, что дом Аркос пригрозил
запороть его до смерти, если во время аудиенции Френсис упадет в обморок,
и он взял себя в руки.
  Выстроенные в ряд паломники опустились на колени. Старик в белом ласково
велел им подняться. Френсис собрал в кулак все свое мужество и поднял
глаза. В базилике он толком не рассмотрел папу, видел лишь среди моря
красок какое-то сияющее белизной пятно. Теперь же, вблизи, он обнаружил,
что папа не был девяти футов роста, как грозные дикари с севера. К
удивлению монаха, этот маленький старик, Отец государей. Мостостроитель
мира, Христов викарий на Земле, выглядел куда менее устрашающим, чем аббат
Аркос.
  Папа медленно шел вдоль шеренги паломников, приветствуя их по очереди, а
одного из епископов даже обнял. Его святейшество говорил с каждым, с кем -
на его родном диалекте, с кем - через переводчика. Вот он передал сокола
монсеньору из свиты и засмеялся - такое у того сделалось испуганное лицо.
Вот поприветствовал вождя лесных людей на дикарском языке и еще сделал
рукой какой-то замысловатый жест, отчего паломник в пантеровой шкуре весь
просиял. Папа заметил откинутый на спину вождя головной убор и водрузил
его на чело гостя. Тот прямо раздулся от гордости и поискал глазами его
елейшество, главного служителя, однако тот незаметным образом испарился.
  Папа приближался к брату Френсису. Опустившись на колени, Френсис
приложился губами к папскому перстню. А встав на ноги, смешался; реликвию
святого Лейбовица он прятал за спиной, словно стыдясь показать. Янтарные
глаза папы смотрели на него ласково и приглашающе. Лев заговорил с монахом
на староцерковном, он не любил этот напыщенный язык, но приходилось
следовать древнему обычаю, если, конечно, имеешь дело не с вождем племени
пантер.
  - Премногая печаль охватила сердце наше, возлюбленный сын, когда дошла до
нас весть о постигшей тебя напасти. Ведомо нам о многотрудном путешествии
твоем. Ведь ты пустился в путь по приглашению нашему, но был по дороге
ограблен нечестивыми разбойниками. Истинно ли так?
  - Да, святой отец. Но это неважно. То есть тогда это показалось мне
важным, но... - Френсис сбился.
  Старик мягко улыбнулся.
  - Ведомо нам также, что ты вез нам дар, похищенный у тебя в пути. Не
тревожься о сем. Твое присутствие здесь - наилучший дар для нас. Давно
мечтали мы воздать дань уважения тому, кто обнаружил бренные останки Эмили
Лейбовиц. Наслышаны мы и о трудах обители вашей. Неизменно благосклонны мы
к братии святого Лейбовица. Без трудов ваших мир утратил бы память. И
ежели церковь, претайное тело Христово - это тело, то орден ваш - память
христианства. Сколь многим обязаны мы святому патрону и основателю вашему.
А века грядущие будут признательны ему еще более. Поведай нам о своем
путешествии, сыне.
  Брат Френсис протянул синьку.
  - Грабитель оказался настолько добр, что оставил мне это, святой отец.
Он... по ошибке принял сию реликвию за копию разукрашенного руна, которое
я вез в дар вам.
  - И ты не вывел его из заблуждения?
  Брат Френсис покраснел.
  - Стыжусь признаться, святой отец, но я...
  - Так сие, стало быть, и есть реликвия, кою обнаружил ты в подземелье?
  - Да.
  Папа лукаво улыбнулся.
  - Выходит, разбойник счел истинным сокровищем твое творение? Что ж, и
бандиты умеют ценить искусство. Монсеньор Агуэрра описал нам красоту
твоего руна. Воистину прискорбно, что оно похищено.
  - Ничего, святой отец. Жаль только, что я впустую потратил пятнадцать лет.
  - Впустую? Ну как же "впустую"? Ведь если б грабитель не прельстился
красотой твоего произведения, он непременно забрал бы реликвию. Так ведь?
  Брат Френсис был вынужден согласиться. Лев XXI взял древнюю синьку и
осторожно развернул ее. Долго смотрел он на чертеж молча, а потом спросил:
  - Скажи нам, внятны ли тебе символы, начертанные Лейбовицем? Что такое
означает сие?
  - Нет, святой отец. Невежествен я.
  Папа наклонился и шепнул:
  - Я тоже.
  Засмеялся, благоговейно поцеловал реликвию, словно приложился губами к
алтарю, потом свернул и передал служителю.
  - Благодарим тебя от глубины сердца нашего за пятнадцать лет трудов,
возлюбленный сын наш. Ты потратил годы, дабы сохранить для нас реликвию.
Почему не почитай их потраченными втуне. Ты преподнес пятнадцать лет жизни
Господу. Когда-нибудь смысл рисунка будет разгадан. Быть может, там
изображено что-нибудь весьма важное, - старик вдруг подмигнул или просто
сморгнул? Нет, Френсис готов был поклясться, что подмигнул.
  - Надо будет отблагодарить тебя за это,- закончил папа.
  Подмигивание (или показалось?) как-то внезапно вернуло Френсису остроту
зрения. И он впервые заметил проеденную молью дыру в ризе его
святейшества. Да и вся риза была очень ветхой. А ковер в комнате совсем
протерся. И потолок оказался облупленным. Но и от самой этой бедности
веяло достоинством. Лишь на миг ошеломленный тайным знаком, Френсис
прозрел и увидел ее, однако тут же и забыл об увиденном.
  - Через тебя желаем мы передать сердечные пожелания наши всей братии и
настоятелю, - сказал папа. - Простираем на них, равно как и на тебя,
апостольское наше благословение.
  Лев сделал паузу и снова не то сморгнул, не то подмигнул.
  - Кстати говоря, послание, кое мы передадим тебе, будет защищено печатью
нашей и уведомлением об отлучении от церкви любого, кто посмеет поднять
руку на посланца.
  Брат Френсис стал благодарить за столь надежную защиту от разбойников с
большой дороги. Было бы неуместно объяснять его святейшеству, что
грабители не умеют читать и не в силах уразуметь смысл слова "отлучение".
  - Я сделаю все, чтобы доставить послание по назначению, святой отче.
  Папа вновь наклонился к монаху и прошептал:
  - А тебе явим мы знак нашего личного расположения. Прежде чем отправиться
в путь, переговори с монсеньором Агуэррой. Мы бы и сами вручили тебе сию
награду, но ныне не время. От нашего имени сие сделает монсеньор. А ты
поступай с наградой согласно своему разумению.
  - Премного благодарен, святой отче.
  - И счастливо тебе, сынок.
  Понтифик двинулся дальше, беседуя по дороге с остальными паломниками.
Закончив, торжественно осенил всех крестным знамением, и на этом аудиенция
завершилась.
  Монсеньор Агуэрра потянул Френсиса за рукав, когда паломники уже выходили
из дверей. Адвокат Лейбовица тепло обнял монаха. Он сильно постарел, и
Френсис с трудом узнал давнего знакомого. У монаха и у самого уже
серебрились виски, а вокруг глаз от многолетней переписки рукописей
пролегла сетка морщин. Когда они вдвоем спускались по "Небесной лестнице",
монсеньор вручил Френсису сверток и письмо.
  Поглядев на адрес, монах кивнул. Однако на свертке, скрепленном
дипломатической печатью, значилось его собственное имя.
  - Это мне, мессир?
  - Да. Личный дар от его святейшества. Но лучше здесь его не раскрывать.
Скажите, могу ли я что-нибудь для вас сделать, пока вы здесь, в Новом
Риме? С удовольствием покажу все, что пожелаете.
  Наконец он смог развернуть сверток. Внутри оказался кошель, а в нем - две
меры золота. Френсис вопросительно взглянул на монсеньора. Тот улыбнулся:
  - Вы ведь говорили, что грабитель завладел копией в результате поединка?
  - Да, мессир.
  - Пусть вас вынудили к этому состязанию, но вы ведь согласились все же
принять в нем участие? Приняли вызов?
  Монах кивнул.
  - Значит, справедливо будет, если вы заплатите выкуп.
  Агуэрра похлопал монаха по плечу и благословил его. Пора было пускаться в
путь.
  Маленький хранитель знания отправился домой, в монастырь, пешком. Шли дни,
недели трудного пути, но чем ближе подходил Френсис к месту давешней
засады, тем радостнее делалось у него на сердце. Папа Лев сказал о золоте:
"Поступай с наградой согласно своему разумению". И мало того, он еще дал
ответ на издевательский вопрос грабителя, так изводивший Френсиса. Монах
шел и думал о книгах, ожидающих, чтобы он вернулся и возвратил их к жизни.
  Однако на прежнем месте разбойника не оказалось. Были довольно свежие
следы, но вели они куда-то в сторону от тропы. А главное, не было не
малейших признаков засады. Солнечный свет, просеиваясь сквозь листву
деревьев, пятнами покрывал землю. Лес был не так уж густ, но достаточно
тенист. Френсис сел на обочине и стал ждать.
  Из густой тени высохшего русла горной речки ухнул филин. Над верхушками
деревьев кружили ястребы. Лес сегодня казался таким мирным. Впадая в
дрему, Френсис слушал, как в кустах чирикают воробьи, и думал, что вполне
можно и подождать разбойника денек-другой, ничего страшного. Путь был так
долог, что не грех бы и отдохнуть. Потом он смотрел на парящих в небе
птиц, то и дело поглядывая на тропу, ведущую к далекому пока еще дому. Да,
грабитель выбрал отличное место. Отсюда путь просматривался по меньшей
мере на милю в обе стороны, а самого сидящего в зарослях не было видно.
  Вдали на тропе возникло какое-то движение. Брат Френсис приложил руку к
глазам и стал всматриваться. Внизу раскинулась голая, залитая солнцем
равнина, по которой недавно, судя по всему, прошел пожар. Вдали колыхалось
знойное марево. Из-за солнечных бликов трудно было что-нибудь разглядеть,
но по тропе явно кто-то двигался. То это была просто черная точка, то
виднелись голова и туловище. Временами струящийся от жары воздух вовсе
размывал фигурку, и все же она явно приближалась. Когда облачко ненадолго
закрыло солнечный диск, марево растаяло, и тогда близорукий Френсис
увидел, что по тропе идет человек. Было еще слишком далеко, чтобы
разглядеть его, но Френсис вдруг вздрогнул - уж больно знакомым показался
ему крошечный силуэт.
  Но нет, этого не может быть.
  Монах перекрестился и стал перебирать пальцами четки, не сводя глаз с
тропы.
  Пока он сидел у обочины и ждал своего разбойника, выше по склону шла
дискуссия. Она продолжалась без малого час, хоть состояла из
нечленораздельных звуков, издаваемых вполголоса. Теперь дискуссия
закончилась. Два капюшона согласились с одним капюшоном. Папские
племяннички тихонько поползли по склону вниз. Они были уже в десяти шагах
от Френсиса, когда у одного посыпались из-под ног камешки. Монах, в этот
момент третий раз шептавший "Богородице дево", обернулся. Стрела попала
ему точнехонько между глаз.
  - Жрать! Жрать! - закричали папины племяннички.


  А к юго-западу от этого места усталый путник сел на бревно и прикрыл
глаза. Он помахал у лица драной плетеной шляпой и принялся жевать плитку
табака. Позади был долгий путь. Казалось, поискам не будет конца, но не
оставляла надежда: еще один перервал, еще один изгиб дороги - и он найдет
того, кого ищет. Путник поднялся, нахлобучил на голову шляпу и почесал
кустистую бороду. Огляделся вокруг. Впереди, на холме, темнел уцелевший
после пожара лес. Там ждала манящая тень, но странник не торопился уходить
с солнцепека, а наблюдал за странным поведением стервятников. Они
собрались в стаю и кружили низко над верхушками деревьев. Вот самый
отчаянный устремился было вниз, но тут же снова взмыл кверху и,
подхваченный восходящим воздушным потоком, стал набирать высоту. Пернатое
воинство оживленно замахало крыльями. Обычно они парят, почти недвижные,
зря сил не расходуют, а сейчас, похоже, им не терпится приземлиться.
  Пока стервятники кружили над холмом, проявляя явный интерес, но не
торопясь с принятием решения, странник вел себя точно так же. В горах
водились кагуары, подчас уходившие далеко от привычных мест в поисках
добычи.
  Путник выжидал. Наконец птицы опустились. Он подождал еще минут пять,
потом поднялся и захромал по направлению к холму, опираясь на посох.
  В лесу он увидел, что канюки доклевывают останки какого-то мужчины. Путник
отогнал стервятников взмахом палки и осмотрел труп. От него осталось уже
не очень много. В голове торчала стрела, вошедшая в лоб и вышедшая сзади
из шеи. Старик боязливо оглянулся. Никого не было, но повсюду виднелись
чьи-то следы. Опасное место.
  Но надо было сделать, что положено. Странник нашел почву порыхлее и стал
рыть посохом и руками. Разгневанные стервятники метались над самыми
кронами деревьев, то кидались в сторону, то взлетали повыше. Прошел час,
потом еще один, а они все не садились. Наконец одна из птиц камнем рухнула
вниз. Она возмущенно попрыгала по холмику свежевзрыхленной земли. Сверху
лежал большой камень. Разочарованно взмахнув крыльями, канюк взлетел. Стая
понеслась прочь, поднимаясь все выше и выше, но не отводя голодных глаз от
земли.
  Неподалеку от Долины Выродков удалось обнаружить издохшую свинью. Птицы
сделали над ней ликующий круг и опустились полакомиться. А потом, на
горном перевале, им опять повезло: наевшийся кагуар облизнулся и ушел,
оставив немалую часть добычи. Канюки с удовольствием завершили трапезу.
  В положенный срок они отложили яйца и любовно выкормили потомство - то
дохлую змею принесут, то кусок дикой собаки. Птенцы набрались сил,
научились летать высоко и далеко. И научились ждать, пока плодоносная
земля приготовит им новую поживу. Иногда приходилось довольствоваться на
обед всего лишь жабой. Один раз птицам достался труп посланца из Нового
Рима. Могучие крылья носили птиц по всей западной равнине. Лучше всего
было следовать за кочевниками, когда те двигались на юг, - позади
оставалось столько вкусных вещей.
  И снова канюки откладывали яйца и пестовали птенцов. Земля щедро питала их
век за веком. И впереди было еще много веков сытой жизни...
  Одно время много жратвы водилось по берегам Красной реки. Но потом там
вырос город, а позднее - и государство. Стервятники относились к городам и
государствам неодобрительно, разве что если те приходили в упадок и
погибали. Поэтому птицы покинули Тексаркану и подались на запад. Как и все
живущее, они вновь и вновь одаряли землю своим потомством.
  А затем наступил год от Рождества Христова 3174-й.
  И шли слухи о скорой войне.

Перевод с английского Э. ВОРОНОВОЙ
Иллюстрации Е. Силиной

Знание - сила, 1991,
ј 9, С. 91 -112;
ј 10, С. 84 - 93;
ј 11, С. 90 - 93;
ј 12, С. 82 - 86.
OCR В. Кузьмин
1998 - Aug. 2001
Проект "Старая фантастика"
http://sf.nm.ru

1 Беатизация - причисление к лику блаженных.