, монсеньор Флаут впился в монаха весьма
зловещим - так, во всяком случае, показалось последнему - взглядом.
  - Я слышал, что ты частенько бухаешься в обмороки. Кто-нибудь из твоих
предков болел падучей? Страдал безумием? Мутанты в роду есть?
  - Нет, ваше превосходительство.
  - Я тебе не "превосходительство"! - рявкнул священник. - И я сумею
выколотить из тебя правду, уж будь уверен!
  Слова были сказаны тоном хирурга, - мол, потребуется очень несложная
операция - так, ничего особенного, просто маленькая ампутация.
  - Известно ли тебе, что бумаги можно состарить искусственным путем?
  Брату Френсису это известно не было.
  - Известно ли тебе, что в найденных тобой бумагах имя "Эмили" не упомянуто?
  - Да, но... - Френсис запнулся, не решаясь продолжать.
  - Там написано "Эм", верно? Может быть, Эм - уменьшительное от Эмили...
  - Я... я так и подумал, мессир.
  - ...А может быть, и от Эммы. Последнее, между прочим, там как раз
упоминается!
  Френсис молчал.
  - Ну что ты на это скажешь?
  - На что, мессир?
  - Неважно. Просто хочу, чтоб ты знал: у нас есть доказательства,
показывающие, что "Эм" - это Эмма. А Эмили Эммой не называют. Так или нет?
  - Я не думал об этом, мессир, однако...
  - Что "однако"?
  - Ведь бывает, что муж с женой называют друг друга, как им больше нравится?
  - Ты что, шутить со мной вздумал?!
  - Нет, мессир.
  - А ну, говори правду! Как ты нашел убежище и что это за бред про какое-то
видение, якобы явившееся тебе?
  Брат Френсис попробовал объяснить, как было дело, но адвокат Диавола то и
дело прерывал его саркастическим хмыканьем и ехидными вопросами. Когда же
монах закончил, монсеньор не оставил от его рассказа камня на камне;
Френсис даже усомнился, видел ли он на самом деле старика. Может, тот и
вправду ему примерещился?
  Допрос велся жестко, но Френсис испытывал куда меньше страха, чем при
разговоре с настоятелем. В конце концов, адвокат Диавола
потерзает-потерзает да и отпустит. Настоятель же был пожизненным
господином над монахом, вечным надсмотрщиком за его душой; Аркос мог
карать за один проступок долгие годы подряд.
  Увидев, как держится допрашиваемый под градом вопросов, монсеньор Флаут
решил поумерить пыл - слишком уж незамысловатой оказалась рассказанная
история.
  - Что ж, брат, если ты поведал мне все и готов подтвердить свой рассказ,
ты, видимо, вообще нам не понадобишься. Не уверен, что это правда, но
пусть так - история твоя чересчур обыденна и даже глупа. Ты это понимаешь?
  - Я и сам всегда так думал, мессир, - вздохнул брат Френсис, много лет
тщетно пытавшийся приуменьшить значение встречи с паломником.
  - Почему бы тебе наконец не объявить об этом публично? - резко спросил
Флаут.
  - Я всегда говорил: по-моему, это был, скорее всего, обычный старик.
  Монсеньор прикрыл глаза рукой и тяжело вздохнул. Он знал из опыта, что
допрашивать неуверенного свидетеля - дело гиблое.
  Прежде чем уехать из монастыря, адвокат Диавола, как и его предшественик,
заглянул к переписчикам и попросил показать разукрашенную копию синьки
Лейбовица ("этой невразумительной абракадабры", выразился он). На этот раз
руки Френсиса дрожали не от волнения, а от ужаса - неужели ему вновь
придется отложить свой труд?
  Монсеньор Флаут надолго умолк. Трижды сглотнул слюну в полной тишине.
Потом, взяв себя в руки, кивнул.
  - Воображение у тебя живое, - признал он. - Но это нам и без того
известно. - Монсеньор помолчал еще и спросил: - Давно работаешь над ней?
  - Шесть лет, мессир. С перерывами.
  - Еще столько же понадобится, никак не меньше.
  Тут рога на голове монсеньора сразу стали на дюйм короче, а когти и вовсе
исчезли. В тот же вечер он отбыл в Новый Рим.
  Шли годы, испещряя морщинами некогда молодые лица, покрывая виски сединой.
Повседневная жизнь в монастыре тянулась своим чередом. Каждый день к небу
возносились божественные гимны, медленной струйкой текли во внешний мир
переписанные книги, временами в распоряжение епархий и церковных
трибуналов и реже - светских властей отбывали монахи-секретари и
монахи-писцы. Брат Джерис замыслил построить печатный станок, но Аркос
подавил эту идею в корне. Где взять столько бумаги и краски? Да и не
нуждался неграмотный мир в дешевых книгах. Переписчики по-прежнему
трудились при помощи перьев и чернильниц.
  В праздник Пяти Юродивых прибыл посланец из Ватикана, привез радостную для
ордена весть, монсеньор Флаут снял свои возражения и покаялся перед иконой
Блаженного Лейбовица. Агуэрра выиграл процесс, и папа повелел издать буллу
о причислении Блаженного к лику святых. Официальную церемонию назначили на
Новый год и приурочили к заседанию Генерального Церковного совета, на
котором предполагалось осторожно пересмотреть доктрину о распространении
власти церкви лишь на область веры и морали. Этот вопрос возникал в ходе
истории неоднократно, принимая с каждым новым веком иную форму, особенно -
в темные столетия, когда человек ничего не знал о природе ветров, небесных
тел и дождя, у него была только вера. Посланец объявил, что основатель
ордена альбертианцев будет торжественно включен в Календарь святых во
время грядущего собора.
  В монастыре началось всеобщее ликование. Дом Аркос, постаревший и сильно
сдавший, вызвал к себе брата Френсиса и прошамкал:
  - Его святейшество приглашает нас в Новый Рим на церемонию. Готовься к
отъезду.
  - Я, господин?!
  - Ты. Поедешь один. Брат аптекарь запрещает мне ехать, а отцу приору
нельзя оставлять монастырь, пока я болею... И не вздумай бухаться в
обморок, - ворчливо добавил дом Аркос. - Я-то думаю, что твои заслуги явно
переоценили, и все из-за того, что суд счел дату смерти Эмили Лейбовиц
доказанной. В общем, его святейшество прислал тебе личное приглашение.
Благодари Господа и смотри не возгордись.
  - Его с-с-святейшество?.. - дрожащим голосом переспросил Френсис.
  - Да. И вот еще что. Мы отправляем в Ватикан ту синьку. Но как бы ты
отнесся к тому, чтобы отвезти в дар его святейшеству свою разукрашенную
копию?
  - У-у, - только и смог промычать в ответ Френсис.
  Настоятель ободрил его, благословил, назвал "добрым простаком" и отправил
собирать в дорогу узелок.


  10
Путешествие в Новый Рим занимало по меньшей мере три месяца, а то и
значительно дольше, - это зависело от расстояния, которое Френсис успеет
проехать, прежде чем неизбежная встреча с грабителями оставит его без
осла. Монах поедет один, без оружия. Кроме реликвии и прекрасной копии, он
возьмет с собой узелок на палке и чашу для подаяния. Френсис молил Бога,
чтобы грабители не тронули синьку и копию, ведь попадаются же незлые
разбойники, которые забирают у путников лишь ценное, оставляя жертве жизнь
и личные вещи. Не все, правда, настолько милостивы.
  На всякий случай брат Френсис прикрыл один глаз черной повязкой. Крестьяне
- народ суеверный и очень боятся дурного глаза. Вооружившись таким
образом, монах отправился в путь согласно повелению Святого Владыки,
Святейшего Государя и Правителя, папы Льва XXI.
  Прошло почти два месяца, прежде чем Френсис встретил своих грабителей. Это
случилось на лесистом склоне, вдали от обитаемых мест, если не считать
Долины выродков, находившейся в нескольких милях к западу, за перевалом.
Там, спрятавшись от мира, словно колония прокаженных, жила община
генетических уродов. Некоторые из подобных поселений были под эгидой
церкви, но Долина выродков не относилась к их числу.
  Еще несколько веков назад там осели уроды, чудом избежавшие смерти от рук
лесных дикарей. Численность их все время пополнялась за счет корявых и
убогих, которые сползались в долину, спасаясь от людей. А некоторые из
выродков могли размножаться. Чаще всего их дети тоже рождались мутантами.
Многие умирали в младенчестве.
  Но временами мутация отступала, и тогда ребенок двух выродков вдруг
оказывался нормальным. Бывало и так, что нормальным отпрыск был только
внешне, уродство поселялось в его душе, лишенной чего бы то ни было
человеческого.
  Грабитель, подстерегший брата Френсиса, не был похож на урода. Тем не
менее появился он из Долины выродков, это стало ясно, когда из-за куста,
росшего на склоне, что нависал над тропой, высунулись две фигуры,
укутанные в клобуки. Видения заулюлюкали и погрозили монаху луками. С
такого расстояния было не очень видно, но Френсису показалось, что один
сжимал лук слишком большим количеством пальцев, а у второго было два
капюшона. Впрочем, монах так и не разглядел, в самом ли деле у выродка две
головы.
  А главный грабитель стоял прямо на тропе. Он был мал ростом, но массивен,
как бык, с гладко выбритым черепом и гранитными челюстями. Широко
расставив ноги, разбойник преградил монаху путь; могучие руки были сложены
на груди. Брат Френсис увидел, что грабитель не позаботился даже вынуть
нож из-за пояса, а другого оружия у него, похоже, и не было. Громила
поманил монаха пальцем. Тот натянул поводья и остановился - до разбойника
оставалось ярдов пять - десять. Тогда один из "папских племянничков"
пустил стрелу, которая вонзилась в землю под ослиным хвостом. Глупое
животное само понеслось вперед.
  - Слезай, - коротко приказал грабитель.
  Осел встал как вкопанный. Френсис откинул капюшон, чтоб видна была повязка
на глазу. Потом дрожащей рукой коснулся ее и начал отодвигать.
  Разбойник откинул голову и захохотал так гулко, что, по мнению монаха,
подобный звук мог вырваться лишь из глотки Сатаны. Френсис прочитал
молитву, изгоняющую дьявола, но на грабителя она не подействовала.
  - Придумали бы что-нибудь новое, шуты чернорясые, - рыкнул злодей. - А ну
слезай!
  Брат Френсис улыбнулся, пожал плечами и без лишних слов слез. Грабитель
занялся ослом - похлопал по бокам, осмотрел зубы и копыта.
  - Жрать? Жрать? - заорал со склона один из укутанных.
  - На этот раз нет, - пролаял грабитель. - Слишком щуплый.
  Брат Френсис не был окончательно уверен в том, что они говорили об осле.
  - Добрый день, сударь, - вежливо сказал монах. - Вы можете взять осла.
Думаю, что прогулка пешком будет мне только полезна, - он снова улыбнулся
и тронулся с места.
  Прямо перед ним в дорогу воткнулась стрела.
  - Хватит! - заревел грабитель и обернулся к Френсису. - Раздевайся. И
давай-ка посмотрим, что там у тебя в свертке и в узелке.
  Брат Френсис дотронулся до чаши для подаяния и беспомощно развел руками.
Этот жест только вызвал новый приступ ядовитого смеха.
  - Такие горшки для милостыни я тоже уже видел. Последний раз тут проходил
один с чашкой, так у него в сапоге оказалось полмеры золота. Давай
раздевайся.
  Брат Френсис, не имевший сапог, с вновь проснувшейся надеждой показал свои
сандалии, но грабитель нетерпеливо отмахнулся. Монах развязал узелок,
высыпал содержимое и начал раздеваться. Грабитель прощупал его одежду,
ничего не нашел и швырнул ее обратно. Френсис благодарно вздохнул: он ведь
уж было совсем приготовился, что останется голым посреди дороги.
  - А теперь давай-ка другой сверток.
  - В нем лишь документы, сударь, - запротестовал монах. - Они не
представляют никакой ценности ни для кого, кроме владельца.
  - Открывай.
  Брат Френсис молча открыл сверток, развернул синьку и разукрашенное
посвящение Лейбовицу. Золотые узоры и цветные виньетки ослепительно
вспыхнули на солнце, пробивавшемся сквозь листву. У грабителя отвисла
челюсть. Он тихонько присвистнул.
  - Во красотища! Моя баба эту штуку на стенку повесит!
  Френсиса затошнило.
  - Золото! - заорал грабитель своим сообщникам на холме.
  - Жрать! Жрать! - донеслись гнусавые и причмокивающие голоса.
  - Не бойтесь, пожрем! - отозвался главный и потом доверительно пояснил
Френсису: - Проголодались они, уж два дня тут сидим. В это время движение
на дороге никудышное.
  Френсис кивнул. А грабитель продолжал восхищаться разукрашенной копией.
  "Господи, если ты послал его, чтобы испытать меня, помоги мне умереть, как
подобает мужчине; пусть он заберет ее только с бездыханного тела раба
твоего. Святой Лейбовиц, взгляни и заступись за меня!"
  - Что это? - спросил грабитель. - Амулет? - он рассматривал оба документа.
  - О! Один призрак другого. Они волшебные, что ли? - серые глаза с
подозрением смотрели на Френсиса. - Как это называется?
  - М-м... "Транзисторная система контроля узла 6-Б", - пробормотал монах.
  Грабитель, державший документы вверх ногами, тем не менее заметил, что
одна диаграмма представляла собой обратную копию другой, это
обстоятельство привлекло его так же сильно, как позолота. Он сличал
документы, водя по ним грязным коротким пальцем и оставляя пятна на
разукрашенном руне. Френсис с трудом сдерживал слезы.
  - Умоляю! - задыхаясь, проговорил он. - Слой золота так тонок, что и
говорить-то не о чем. Взвесьте в руке. Вся вещь весит не больше, чем
просто лист бумаги. На что она вам? Прошу вас, сударь, возьмите взамен мою
одежду. Берите осла, берите узелок. Берите все, что хотите, только
оставьте мне эти документы. Они ничего не значат для вас.
  Серые глаза грабителя смотрели задумчиво. Он наблюдал, как волнуется
Френсис, и тер подбородок.
  - Я оставлю тебе и одежду, и осла, и вообще все, кроме этого, - предложил
он. - А вот амулет заберу.
  - Тогда, ради милосердия Божьего, убей и меня! - завопил брат Френсис.
  Грабитель хохотнул:
  - Там посмотрим. Скажи-ка, для чего они?
  - Ни для чего. Одна - память о человеке, давно умершем. Он был ученый. А
другая - всего лишь копия.
  - А для чего она тебе?
  Френсис на мгновение зажмурился и подумал, как бы это получше объяснить.
  - Вы слышали о лесных племенах? Как они почитают своих предков?
  Глаза грабителя сердито вспыхнули.
  - Мы презираем наших предков! - гавкнул он. - Они родили нас, будь они
прокляты!
  - Прокляты, прокляты! - эхом отозвался один из закутанных.
  - Ты знаешь, кто мы? И откуда?
  Френсис кивнул.
  - Я не хотел вас оскорбить. Древний, кому принадлежит эта реликвия, наш
предок. Он наш учитель. Мы чтим его память. А это всего лишь воспоминание
о нем.
  - И копия тоже?
  - Я сделал ее сам. Господин, я трудился над ней пятнадцать лет. Вам она ни
к чему. Умоляю, вы ведь не отнимете у человека просто так, ни за что
пятнадцать лет жизни?
  - Пятнадцать лет? - разбойник снова оглушительно расхохотался. - Вот на
эту ерунду?
  - Да, но... - тут брат Френсис замолчал, ибо увидел, что грабитель тычет
своим толстым пальцем не в копию, а в оригинал.
  - На эту ерунду ты потратил пятнадцать лет? Тоже мне копия, разве сравнить
с той! - он хлопал себя по животу и, задыхаясь от смеха, показывал на
реликвию. - Ха! Пятнадцать лет! Так вот чем вы там занимаетесь! На кой вам
это? Зачем нужна эта мутная бумажка? Хо-хо! Бабья безделица!
  Брат Френсис ошеломленно слушал. Он не мог рта раскрыть, так поразило его
то, что разбойник мог принять жалкую копию за священную реликвию.
  Еще не перестав смеяться, грабитель ухватил синьку и копию обеими руками,
явно собираясь их разорвать.
  - Иисус, Мария, Иосиф! - возопил монах и бросился на колени. - Господин,
ради любви к Богу нашему!
  Разбойник швырнул документы на землю.
  - Ладно, - весело объявил он. - Давай бороться. Ставлю свой нож против
твоих бумажек.
  - Идет! - тут же воскликнул Френсис, не раздумывая. Поединок даст
возможность вмешаться небесам в какой-нибудь не слишком явной форме. "О
Боже, ты укрепил Иакова, так что победил он ангела на скале..."
Они встали друг против друга. Брат Френсис перекрестился, а грабитель
вынул из-за пояса нож и кинул его туда, где лежали документы.
  Противники шагнули навстречу друг другу, и уже через три секунды монах
лежал на земле, погребенный под горой мышц.
  В позвоночник Френсису врезался острый камень.
  Разбойник фыркнул, поднялся и забрал себе нож и документы.
  Молитвенно сложив руки, брат Френсис пополз за ним на коленях, вопя что
было мочи:
  - Умоляю! Не берите оба! Возьмите один! Умоляю!
  - Теперь тебе придется заплатить выкуп, - ухмыльнулся злодей. - Я победил
в честном поединке.
  - Но у меня же ничего нет!
  - Неважно. Если тебе так нужны эти картинки, ты сумеешь раздобыть золото.
Две меры золота - такой будет выкуп. Как достанешь, приходи. А я пока
припрячу твое имущество у себя в лачуге. Так что давай тащи золотишко.
  - Послушайте, они нужны не мне, а другим людям. Я вез их к самому папе!
Может быть, он заплатит вам за более важный из документов, но отдайте мне
хотя бы второй, чтобы я мог показать, о чем идет речь. Ведь он вам не
нужен!
  Разбойник, не оборачиваясь, хохотнул.
  - Я смотрю, ты мне готов за это прямо сапоги лизать.
  Брат Френсис на четвереньках догнал его и лихорадочно принялся осыпать
поцелуями сапоги.
  Тут даже грабителя проняло. Он отшвырнул монаха в сторону и, выругавшись,
кинул ему синьку. Потом влез на осла и поехал вверх по склону к своим
товарищам. Брат Френсис на лету подхватил драгоценную реликвию и побежал
за разбойником, бормоча благодарности и благословения.
  - Пятнадцать лет! - покрутил головой грабитель и отпихнул Френсиса ногой.
  - Проваливай!
  Он развернул руно, вспыхнувшее золотом в лучах солнца.
  - И помни: за две меры золота получишь свой талисман обратно. Не забудь
сказать своему папе, что я добыл вещицу честно.


  11
И вот настал час. Врат Френсис, в простом монашеском одеянии, никогда еще
не чувствовал себя столь ничтожным, как в тот миг, когда преклонил колени
в величественной базилике перед началом торжественной церемонии. Величавые
движения окружающих, яркое многоцветье одеяний, шум приготовлений уже
казались ему духовной литургией. Френсис все время напоминал сам себе:
главное еще не началось. По огромному храму то туда, то сюда шли по
каким-то своим делам епископы, монсеньоры, кардиналы, священники и
всевозможные служители в роскошных старинных облачениях, их передвижение
казалось монаху сложным, тщательно разработанным механизмом - никто не
спешил, не останавливался, не сворачивал в сторону. В базилику вошел
дворецкий, такой важный, что Френсис поначалу принял его за кардинала.
Дворецкий нес скамеечку для ног. Если бы Френсис уже не стоял к тому
времени на коленях, то непременно встал бы, столь торжественно внес в храм
слуга сей предмет. Перед алтарем дворецкий преклонил колено, затем свернул
к папскому трону и поставил скамеечку к подножию, а старую забрал - у нее,
похоже, сломалась ножка. Таким же церемониальным шагом служитель вынес ее
прочь. Брат Френсис подивился, до чего же элегантно исполнялось здесь даже
самое невозвышенное дело. Никто не торопился, не суетился, не проявлял
беспокойства. Каждое движение усиливало ощущение всеобъемлющего
достоинства, подчеркивало поразительную красоту древнего собора, как
подчеркивали ее статуи и картины. Казалось, даже собственное дыхание
отдается легким эхом в высоких сводах.
  Воистину ужасен дом Господень, Врата Небесные.
  Внезапно храм принял воинственный вид - появилось множество новых
стражников. Закованные в доспехи статуи пролязгали прямо к царским вратам,
преклонили колена перед алтарем и отсалютовали ему копьями и лишь потом
разошлись по своим постам. Двое встали по бокам от трона. Третий опустился
на колени впереди и справа от него, в вытянутых руках воина покоился меч
святого Петра. Собравшиеся замерли, и в храме прекратилось всякое
движение, лишь трепетали огоньки лампад у алтаря.
  В благоговейной тишине прогремели трубы.
  Толпа колыхнулась, медленной волной опустилась на колени вслед за плавным
движением портшеза, в котором восседал щуплый старик в белом облачении. Он
осенял толпу крестным знамением, а черно-пурпурно-золотая свита неспешно
несла его к трону. Маленький монашек из отдаленного, затерянного в пустыне
монастыря почувствовал, что задыхается. Зрение и слух не поспевали
охватить все, так много было звуков, движения, оглушенные чувства
отказывались воспринимать окружающее, и рассудок тем самым подготавливался
к грядущей церемонии.
  Наконец миг настал. Лев XXI объявил решение церкви, вдохновленное Святым
Духом: отныне древний и не слишком известный уче