я  в  этой
комнате в прошедший четверг. Не совсем было ясно, почему тот второй, когда
увидел, что молния  поразила  его  приятеля,  ушел  и  не  вызвал  "скорую
помощь"? Может быть, он почему-то ушел раньше?..
     Убрав мусор в ведро и вылив в раковину из стопок  водку,  я  поставил
начатую  бутылку  в  холодильник,  пропылесосил  паласе,  и  если  бы   не
развороченный телевизор, то комната приобрела бы вполне приличный вид.
     Осмотр квартиры ничего определенного не подсказал о личности  Хозяина
моего тела. Настораживало отсутствие каких-либо книг. В платяном  шкафу  я
нашел стопку выглаженного постельного белья с нашитыми метками  прачечной,
сменил простыни  и  наволочку  на  кровати  в  спальной  комнате  (но  как
оказалось, напрасно: ночевать мне в этой квартире больше не  пришлось).  А
когда застилал постель, испытал какое-то  странное  чувство:  ведь  я  уже
менял простыни три дня назад и вот сейчас - не часто ли? - и не  испытываю
ли я брезгливости к чужому телу? Но ведь теперь оно мое... Чтобы покончить
с этим парадоксом, я принял душ, сменил нательное белье,  носки,  рубашку.
Теперь замена постельного белья была логически обоснована.
     Вот теперь пора и на работу. И в  этот  момент  зазвонил  телефон.  Я
машинально  снял  трубку,  поздно  спохватившись,  что  делать   это   мне
совершенно было не нужно, но не нажимать же теперь на рычаг...
     - Ты? - раздался в трубке тихий женский голос.
     -  Да,  -   подтвердил   я,   а   сам   мысленно   перестраиваюсь   и
сосредоточиваюсь.
     - Что все это значит? - повышая голос, спросила женщина.
     - Что именно?
     - Ты еще спрашиваешь, - чувствовалось, что она сдерживает слезы. - Ты
еще спрашиваешь!
     Я решил, что лучше помалкивать.
     - Ты же обещал! Ты же говорил, что больше этого не будет!  -  женщина
разрыдалась.
     - Нельзя ли поспокойнее?
     Женщина взорвалась:
     - Поспокойнее?! Какой же ты подлец! Подлец! Подлец!.. Ненавижу!!.
     И бросила трубку. Я стоял, как оплеванный. Да... с этим  делом  нужно
кончать, и как можно быстрее.
     Около одиннадцати я был  на  установке.  Обычно  на  работу  я  ездил
троллейбусом кружным путем через центр  города,  более  короткий  путь  на
двадцать первом автобусе в утренние часы  был  труднодоступен,  но  сейчас
основной наплыв пассажиров сошел, и я свободно поехал по  этому  основному
маршруту Второй продольной магистрали.
     Вот  и   кинотеатр   "Родина",   рядом   наше   новое   светло-желтое
восьмиэтажное здание, стеклянные двери вестибюля, мигающие огоньки лифтов.
     Поднимаясь  на  седьмой  этаж  и  снова  сосредотачиваюсь,  как   при
разговоре по телефону. Щелкают контакты, открываются двери кабины, выхожу.
     Прямо на меня с доски объявлений глядит  мой  увеличенный  портрет  в
траурной  рамке.  Фотокарточку,  вероятно,  откопали  в   сейфе   местного
комитета: на ней я еще совсем молод  и  очень  серьезен  (как  и  подобает
покойнику).
     Главного инженера нет,  директора  -  тоже.  Глянул  на  часы:  скоро
перерыв. Зашел в кабинет гипов  и  главных  специалистов,  поздоровался  с
теми, кто был в помещении, с которыми я столько  лет  сидел  рядом.  Меня,
очевидно, приняли за заказчика, предложили стул - мой стул за моим столом.
Я молчал и меня никто не спрашивал, по какому я вопросу, каждый был  занят
своим делом. Меня это устраивало.
     В обеденный перерыв все, кроме двух специалистов, разошлись кто куда.
Те двое, развернув свертки с бутербродами, сели играть в шахматы.
     Мой стол в дальнем углу кабинета у окна. Воспользовавшись тем, что  а
мою сторону не смотрят, я осторожно открыл ящик стола и вытащил блокнот  в
зеленой суперобложке. В нем были записи, которые  не  предназначались  для
посторонних и, кроме того, лежали  шестьдесят  рублей  командировочных.  В
карманах Хозяина моего тела я обнаружил около двухсот рублей, но они почти
все ушли  на  мои  похороны,  так  что  эти  шестьдесят  мне  просто  были
необходимы на первый случай. Интересная ситуация, не правда  ли?  -  ворую
сам у себя.
     После  перерыва  появился  главный  инженер.  Дождавшись,  когда   он
оказался в кабинете один, я открыл дверь  и,  спросив  разрешения,  вошел.
Главный инженер сидел спиною к зашторенному окну и изнывал от жары.
     - Здравствуйте, - приветствовал я его, едва не забыв добавить "те"; у
нас в конторе так называемая "старая гвардия" обращались Друг к  другу  на
"ты".
     - Здравствуйте, садитесь.
     Я сел за приставной стол боком к главному инженеру.
     - Откуда? - спросил он, и  я  понял,  что  он  тоже  принял  меня  за
посланца из какого-либо хозяйства.
     - Я не заказчик, - ответил я. - Я насчет работы...
     Выражение лица его изменилось.
     - На что претендуете? - уже суше спросил главный  инженер,  закуривая
"Родопи".
     - На главного инженера проекта.
     Он выпустил в потолок широкую струю дыма.
     - Мы  не  давали  в  бюро  по  трудоустройству  заявку  на  вакантную
должность гипа.
     - Но ведь он вам только сейчас стал нужен.
     - Сейчас?.. - главный инженер помедлил. - Вам известно?
     Я понял, о чем он спрашивает.
     - Да, - я еле сдержал улыбку, - покойный был мне знаком.
     Пауза, означающая что-то вроде минуты молчания.
     - Ну что ж, - первым заговорил главный инженер, - в  таком  случае  я
вас слушаю.
     Я выложил ему свою легенду, которую отработал сегодня ночью:
     - На проектной работе восемнадцать лет, последние  пять  был  главным
инженером  проекта...  В  основном  приходилось  иметь  дело  с  объектами
сельского  хозяйства:  животноводческие  фермы,  мастерские,  зерносклады,
хранилища, котельные...
     Я перечислил ему все то, чем в действительности занимался в проектной
конторе.
     - ...в связи с семейными обстоятельствами пришлось  переехать  в  ваш
город.
     Мой рассказ его заинтересовал. Еще бы! - я подходил по всем статьям.
     - А как у вас там обстояло дело со сбором исходных данных? - задал он
вопрос на так называемую вечную тему.
     Я хотел было ответить  так,  как  оно  обстояло  на  самом  деле,  но
передумал и процитировал близко инструкцию, то есть дал понять, что в этом
плане у "нас" было значительно лучше. И главный  инженер  на  это  клюнул,
хотя обычно его трудно было провести на мякине. Вероятно подействовало мое
"заморское" происхождение.
     - Когда вы сможете приступить к работе?  -  спросил  он,  и  здесь  я
перестарался...
     - Да хоть завтра! - возликовал я от такого поворота дела и уж  совсем
ни к чему добавил: - Ведь мне необходимо ехать а Старую Полтавку оформлять
задание  на  проектирование  по  телятнику  в  колхозе   "Красная   заря",
командировка вон там у вас на подписи под газетой...
     И осекся. Командировочное удостоверение действительно лежало  у  него
на столе, но я не должен был знать об этом! Тем более тем фамилия  не  та,
что теперь у меня.
     - Откуда? - только и  смог  спросить  озадаченный  моим  ясновидением
главный инженер.
     Я растерялся и сразу не мог сообразить, что ответить. И надо  же  так
опростоволоситься! Я начал бормотать что-то невразумительное, что мол  был
разговор  об  этом  с  покойным,  и  что  мол  я  в  курсе  дела,  на  мое
замешательство  не  ускользнуло  от   внимания   главного   инженера,   он
почувствовал что-то неладное и, по-видимому, решил немного притормозить.
     - Знаете, - сказал он, раздавливая окурок в  пепельнице,  стоящей  на
журнальном столике сбоку его (для этого ему пришлось  наклониться,  отчего
рубашка, туго обтягивающая его упитанное тело, разошлась  меж  пуговиц  на
животе), - сейчас директора нет... Он будет к концу  дня.  Сами  понимаете
(улыбка в мою сторону) - приказы подписывает он, но я в принципе не против
(энергичный жест рукой), так ему и доложу...  Я  запишу  вам  его  телефон
(вытаскивает  из  коробки  письменного  прибора  листок  бумаги,  зачем-то
откусывает уголок - старая его привычка - и пишет), а вы позвоните часов в
пять...
     Отлично зная своего главного инженера, я понял, что он  действительно
будет только "в  принципе"  не  против  при  разговоре  с  директором,  но
повернет дело так, чтобы в дальнейшем, если окажется, что я не тот для них
человек, инициатива моего приема исходила бы не от него. Но оказалось, что
я еще плохо изучил своего главного инженера. Когда в пять часов я позвонил
директору, у того, очевидно, уже была заготовлена фраза:
     - Знаете что, товарищ, я советую вам обратиться в цирк: клоуны нам не
нужны.
     Итак, как любил говорить мой хороший знакомый: цирк уехал,  а  клоуны
остались.


     "Начнем с начала, начнем с нуля"... Нечего расстраиваться в  связи  с
первым "проколом". Это даже хорошо, что нам так плохо. Кто это  сказал?  -
не помню, поэтому и не беру в кавычки.
     Звонок в дверь. Кто там еще? Открываю - женщина.
     - Вам телеграмма, распишитесь.
     Расписываюсь ее шариковой ручкой, прислонив листок к дверной коробке,
закрываю дверь, выхожу в светлую часть коридора, читаю: "Приезжаю 13 вагон
9 мама".
     Так... Значит еще и мама. А там, может быть, еще  и  братья,  шурины,
свояки... внучатые племянники, папуасы Новой Гвинеи? Спокойно! Тринадцатое
- это завтра, это еще далеко и время еще есть, чтобы подумать. А сейчас?..
Судя по тому, как робко виляет хвостом, глядя на меня щенок, на  ближайшие
двадцать минут мне ясно, что делать.
     Я вывел Рема во двор на пустырь, и  он  энергично  стал  метить  свою
территорию. Его, очевидно, приучили далеко не убегать от  хозяина,  и  он,
поминутно оглядываясь на меня, старался не превысить запретное расстояние.
Я медленно шел вдоль квартального проезда, он тоже мельтешил лапами  в  ту
же сторону, не выбегая из круга определенного радиуса, в  центре  которого
был я.
     Рядом со мною прошелестели зеленые  "Жигули"  и,  будто  ткнувшись  в
невидимую преграду, остановились,  спружинив  на  амортизаторах.  Когда  я
поровнялся с правой передней дверцей, она открылась.
     - Садись, - услышал я. Голос показался мне знакомым, поэтому я и  сел
не раздумывая, но когда  глянул  на  водителя,  то  понял,  что  вижу  его
впервые.
     - Захлопни дверцу, вывалишься, - приказал водитель, включая скорость.
     Пока петляли по узким проездам квартала он молчал. Я поняв,  что  это
один из знакомых Хозяина моего  тела,  молчал  тоже.  Выскочив  на  Вторую
продольную магистраль, водитель закурил сигарету, я искоса рассмотрел его:
щуплый мужчина лет сорока, с красными воспаленными веками, с  расплывшейся
татуировкой на правой руке.
     - Я уже третий заход к тебе делаю. Что там у тебя случилось?
     Что-то нужно было отвечать.
     - Да так, пустяки...
     - Пустяки? - зло ощерился Мухомор (так будем его  звать),  аж  машина
вильнула в сторону. - А десять килограмм, тоже пустяки?!
     Он кивнул на заднее сидение, я  глянул  туда:  там  стоял  коричневый
саквояж.
     - По такой-то жаре... - добавил он, успокаиваясь. - У тебя  что,  три
сотни лишних?
     - Нет, три сотни у меня не лишние.
     Проехали  мимо  автозаправки.  Красных  казарм.  Не  доезжая   одного
квартала до Невской, свернули в арку между двумя  девятиэтажками,  въехали
во двор. Водитель сбавил скорость. Метрах  в  сорока  от  тыльной  стороны
ресторана "Белый аист" остановились.
     - Мается уже, - кивнул Мухомор, и я  увидел  возле  служебного  входа
ресторана человека в синем халате, - иди.
     Я открыл дверцу и стал медленно выбираться из машины потому, что убей
меня - хотя я и понял, что должен был идти к тому  в  синей  спецовке,  но
зачем - не имел ни малейшего представления.
     - Что ты как дохлый! - опять психанул Мухомор. - Бери, да тащи,  пока
не засекли.
     Тащить, кроме как  саквояж  с  заднего  сидения  было  нечего,  и  я,
перегнувшись через спину, не без труда поднял его.
     Когда я вышел из машины, тот у двери, увидев меня вошел внутрь, и мне
ничего не оставалось, как последовать его  примеру.  Тот  стоял  в  темном
тамбуре, ждал.
     - Что так долго? - спросил он, протягивая руку к  саквояжу.  Я  отдал
его. Сказав "сейчас", тот в синем вошел в помещение и через три  -  четыре
минуты появился вновь, протянул мне саквояж, ставший теперь намного легче.
     - Следующий в пятницу...
     И все. Я вышел наружу и чуть не попал под колеса  торгового  фургона,
сдававшего задним ходом к дверям.
     - Смотреть надо! - заорал водитель, который после будет проходить как
свидетель.
     Я направился было туда, где вышел из "Жигулей", но увидел, что машины
там  нет.  Прошел  влево,  мимо  детских  площадок,  вышел   через   арку,
возвратился обратно, постоял немного... Нет. Мне ничего не оставалось, как
идти на автобусную остановку.
     Дома на коврике перед дверью меня ждал Рем. К своему стыду я о нем ни
разу даже и не вспомнил, пока проводил операцию с саквояжем.
     Так был сделан второй шаг, хотя и не запланированный мною,  но  и  не
бесполезный в том отношении, что привел меня к принятию  решения:  с  этой
неопределенностью нужно заканчивать и как можно  быстрее.  Не  требовалось
исключительной проницательности, чтобы  определить,  что  за  груз  был  в
саквояже, взамен которого положили восемь полусотенных купюр. Запах черной
икры ни с каким не спутаешь.
     Третий шаг должен быть и последним -  идти  в  милицию.  Ничего,  что
сейчас уже восьмой час, там дежурят круглые сутки,  а  оставаться  еще  на
одну ночь с неопределенностью и сомнительными дружками я не хотел.
     Если бы я принял это решение минут пять раньше, или Мухомор не застал
бы Дин Рида, когда заехал к нему после "Белого аиста",  то  наши  пути  не
пересеклись бы, но этого не произошло...
     Звонок  в  дверь.  Рем  с  лаем   бросается   в   коридор.   Короткая
нерешительность: открывать, или не открывать. Решил открыть  (и  правильно
сделал, иначе Дин Рид открыл бы  дверь  с  другой  стороны).  На  площадке
стояли Дин Рид и Мухомор. (Я предвижу  возражение  редактора:  почему  Дин
Рид? Согласен, но ничего с  собою  не  могу  поделать:  тот,  за  порогом,
действительно был похож, на Дин Рида).
     Несмотря на жару, он был в кожаной куртке. Руки в карманах.
     - Ты что темнишь? - сквозь зубы спросил Дин Рид, надвигаясь на  меня.
- Где чемодан?
     Он так и спросил "чемодан", на не "саквояж".
     - Там в комнате...
     Дин Рид вошел в коридор. Мухомор за ним. Захлопнули дверь.
     - Стой здесь! - приказал он Мухомору, а сам пошел в комнату.
     - В чем дело? - спросил я Мухомора.
     - А чего ты смылся...
     Я понял, что по договоренности "Жигули" должны были  ожидать  меня  в
другом, определенном месте.
     Появился Дин Рид. На  лице  недоумение,  а  в  руках  веером  зеленые
бумажки.
     - Все правильно... Тогда чего же ты?
     - Там какой-то тип околачивался, - нашелся я.
     Мне показалось, что Дин Рид даже обрадовался.
     - Я же говорил! - хлопнул он Мухомора  по  плечу.  -  А  ты  "удрал",
"удрал".
     - А что я по твоему должен был делать? - обиженно засопел Мухомор.
     - А ничего, - засмеялся Дин Рид.  -  Вот  тебе  за  службу,  тебе  за
дружбу, а это мне и... Красной шапочке.
     Он дал нам по сто рублей,  остальные  засунул  во  внутренний  карман
куртки.
     - А что мы толчемся в этом коридоре, - наигранно возмутился Дин  Рид,
- выпить то у тебя найдется?
     Я вспомнил про начатую  бутылку  водки  в  холодильнике,  достал  ее,
нарезал колбасу, Дин Рид взял с полки три кофейные чашки, но налил  только
две.
     - Тебе еще сегодня мимо ГАИ ехать, - пояснил он Мухомору.
     Выпили, Дин Рид сразу же разлил остаток водки.
     - Когда следующую партию? - спросил он меня.
     - В пятницу.
     Дин Рид перестал жевать, задумался.
     - Успеем, - сам себе ответил он.
     Поскорее бы вы уматывались, - с раздражением подумал я. Дин Рид будто
угадал мои мысли.
     - Ну а теперь поехали, - сказал он и добавил, - пока трамваи ходят.
     Я не понял, обращался ли он только к Мухомору, или к нам обоим.
     - Прихвати на всякий случай веревку, - сказал Дин  Рид  мне,  положив
конец недосказанности.
     - Да я и не знаю... где она у меня.
     - Разве твоя бывшая баба не стирала белье? - спросил  он  и  пошел  в
ванную.
     - Годится, - услышали мы его голос  и  звук,  какой  издает  бельевая
веревка, когда ее срывают вместе с гвоздями.
     Дин Рид вышел в коридор, сматывая веревку в клубок.
     - Поехали!
     - Куда? - спросил я и сразу же пожалел об этом.
     - Как куда? - неподдельно удивился Дни Рид.  -  Ты  что,  уже  забыл?
Посмотри на него (это он Мухомору),  натворил  столько  дел,  что  и  двум
прокурорам за год не разобраться, а еще спрашивает - куда! Да все туда же,
дорогуша, на лоно природы. Не думаешь ли ты, что тюк так и будет лежать на
даче до приезда хозяев? К нему и так уже,  наверное,  слетелись  все  мухи
Спартановки.
     Захлопываем дверь и, не дожидаясь лифта, спускаемся вниз. На площадке
второго этажа екнуло сердце:  навстречу  с  хозяйственной  сумкой  в  руке
подымалась моя дочь. Поздоровалась и пошла выше.
     Едем  снова  по  Второй  продольной  магистрали,  но  теперь  уже   в
противоположную   сторону.   Мухомор   за   рулем,    Дин    Рид    рядом.
Тракторозаводской  район,  Спартановка,  плотина.  Сворачиваем  к   дачам,
петляем по узким улочкам.
     Меня что-то потянуло на сон и не столько от выпитой водки, сколько от
всей этой колготы и недосыпаний. Я не  заметил,  во  двор  какого  дачного
домика мы заехали, и после, на следствии, не смог опознать его.
     Сели под навес, когда-то выполнявший  роль  летней  кухни,  а  сейчас
захламленный трухлявыми кусками досок и деревянными  ящиками.  Мухомор  не
надолго отлучился и возвратился с бутылкой водки.
     - Хорошо работаешь! - одобрил Дин Рид  и  пошел  по  заросшим  травой
грядкам.
     Пока он отыскал там с  десяток  мелких  помидор,  Мухомор  принес  из
"Жигулей"  пластмассовый  складной  стаканчик.  В  ящике  кухонного  стола
обнаружилась окаменелая пачка соли. Я  не  привык  потреблять  алкоголь  в
таком темпе и в таких дозах, но я пил, чтобы, как мне казалось, не вызвать
подозрения. Когда стало почти темно, и  когда  угомонились  пенсионеры  на
соседнем участке. Дин Рид сказал:
     - Кончайте ночевать! Пора за работу.
     Мы с  трудом  выволокли  из  неглубокой  ямы  парника  тяжелый  рулон
ковровой дорожки, дотащили до "Жигулей" и затолкали на заднее  сидение  по
диагонали (пришлось даже немного его согнуть, чтобы уместился). Снова сели
на свои места. Мне пришлось даже поджать ноги почти до  подбородка:  мешал
тюк.
     - Давай к карьеру! - скомандовал Дин Рид.
     Поехали. Уже стемнело и я перестал ориентироваться, в  какую  сторону
мы едем. Клонило ко сну.  Минут  через  двадцать  остановились  на  бровке
старого карьера, используемого под свалку. Вытащили рулон.
     - Обвязать нужно, - сказал Дин Рид  и  вытащил  из  кармана  бельевую
веревку, а я как бы в подтверждение  того  факта,  что  совершенно  трезв,
подумал о нем: какой он предусмотрительный, захватив  веревку,  ведь  если
сбросить вниз рулон, не обвязав  его,  то  он  размотается.  А  зачем  его
сбрасывать? - этот вопрос в то время не пришел мне в голову.
     Когда Дин Рид обвязал тюк, мы столкнули его  вниз  на  кучу  бытового
мусора.
     - Пошли, сказал Дин Рид  и  стал  боком  спускаться  по  осыпающемуся
суглинку. Мы последовали за ним.
     - Давай сюда,  -  указал  наш  председатель  на  шестиметровый  кусок
железобетонной трубы,  какой  обычно  используют  для  ливнеспуска.  Труба
лежала на склоне под углом где-то градусов сорок, уткнувшись нижним торцом
в темную лужу.
     Мы подтащили тюк к трубе, и Дин Рид направил свой конец во внутрь.
     - Толкай! - скомандовал он, и мы толкнули.
     Тюк соскользнул вниз. Сверху мы набросали в трубу несколько  десятков
пустых банок из-под краски и выбрались из карьера.
     - Минералка есть? - спросил Дин  Рид