крыть  и  сам  Нинус! Похоже,  он
заговорен!
 -  Наверное,  это  действительно  так,  -  согласился   Конан.  -  Этот
стигийский шакал обычным замкам  не  доверяет. Слушай, - попробуй-ка открыть
соседнюю камеру! Там наш друг.
 Мурзио  стал колдовать над замком соседней  камеры. Прикованный к стене
негр  бесстрастно  наблюдал  за  происходящим.  Неожиданно  замок  с  лязгом
открылся. Конан вздохнул с облегчением.
 Мурзио вошел в камеру Мбеги и вскоре освободил черного короля  от оков.
Пошатываясь, Мбега вышел из камеры и стал растирать онемевшие члены.
 Мурзио вновь стал биться над замком камеры Конана. Сам же Конан еще раз
приложился к  решетке,  - на этот  раз ему помогали Мбега и Конн. Решетка не
поддалась и на этот раз.
 - Ну у вас  и камеры, - вытирая со лба пот, сказал киммериец. - Ну  что
ж, не можешь исправить - терпи.
 - Но ведь тебя ждет смерть, - прохрипел Мбега. Конан усмехнулся,
 - Со мной такое не впервой.
 - Чем я могу помочь вам? - спросил Мурзио.
 -  Дай-ка мне свой кинжал. Эти варвары раздели меня почти донага, а вот
сапоги зачем-то оставили. - Конан опустил длинный клинок в правый сапог.
 - Ну а  теперь помоги выбраться отсюда Мбеге. Впрочем, может  он  и сам
знает, где  здесь выход... Мбега,  - это  твой последний  шанс. Твои  друзья
должны открыть южные ворота до начала жертвоприношения.
 Мурзио,  - я не знаю, чем для меня закончится эта ночь, но  я благодарю
тебя. Ты отважный  и  преданный  воин. Если мы  доживем  до утра, ты станешь
бароном Кастрии. Удачи тебе! Пусть Митра и Кром всегда будут рядом с тобой!
 Мурзио и Мбега скрылись во тьме. Конан хлопнул Конна по плечу.
 - Не вешай носа, сын, - громко сказал он. - Такие, как Мбега, друзей не
предают.
 Послышалось  шарканье босых ног. Наступал решающий  час,  что мог стать
для  них  последним.  Либо  свершится  месть Тот-Амона, либо  падет  царство
Ненаунира, - третьего не дано.
 10. ВЕЛИКИЙ ЗМЕЙ
 Стражники  связали пленникам руки и повели  их по бесконечным подземным
коридорам.  Они вышли прямо на городскую площадь, по одну сторону от которой
стоял  королевский дворец,  а по другую - храм  Дам-баллы. Серебристый  диск
полной луны сиял высоко в небе.
 Вокруг  площади   стояли  высокие  каменные  столбы,  на  которых  были
начертаны  непонятные,  неведомые   Конану   символы.  Сказать,   кому   они
принадлежали,  -  зимбабвийским колдунам  или  их  предшественникам, -  было
невозможно.
 Перед  храмом  Дамбаллы высилась мрачная фигура каменного идола. Он был
вырезан  из  черного базальта и высотою своей не  уступал  каменным столбам.
Огромный  черный конус в три человеческих роста высотой изображал свившегося
кольцами  змея. С вершины  его  на  Конана  смотрели красные змеиные  глаза,
выточенные из  огромных  рубинов,  что  поблескивали и переливались  в свете
факелов.
 Конан едва  заметно вздрогнул.  Сет или Дамбалла с  незапамятных времен
был  олицетворением   зла  и  мрака.   Киммериец   стал  бормотать  молитву.
Равнодушный  киммерийский  бог  Кром редко  вмешивался  в  дела людей  и  не
требовал  от них  поклоненья но  теперь,  когда  на  Конана взирали налитые
кровью глаза демона Адской Бездны, надеяться ему было больше не на кого.
 Алтарь Дамбаллы  походил  на  огромную чашу  черного мрамора,  стоявшую
перед идолом. К чаше этой  были прикреплены бронзовые кольца. Конана и Конна
завели на ее дно и приковали их так, что они не могли отклониться ни в одну,
ни в другую сторону.
 Конан  оценивающе  посмотрел  на  наручники и  цепи, - судя  по  всему,
сделаны они были совсем недавно, - разорвать их было невозможно. Кольцам же,
торчавшим из чаши, была уже не одна сотня лет, - они были проедены насквозь.
 Заковав пленников, черные жрецы Сета покинули чашу. Установилась полная
тишина  лишь  ветерок посвистывал  меж каменьев.  Рубиновые  глаза, холодно
взиравшие на них, казались живыми.
 На противоположной стороне площади стояли  король Ненаунир и стигийский
маг Тот-Амон. Черный владыка  был  одет в  длинную пурпурную мантию. На лице
его была маска змеи. В  правой  руке, поблескивавшей золотыми браслетами, он
сжимал ритуальный посох со змеиной головой на верхушке.
 Тысячи глаз взирали на небо, ни на мгновенье не отрывая глаз от лунного
диска.  Толпа вдруг дружно ахнула. Взглянув на небо,  Конан  увидел,  что на
луну стала ложиться красноватая тень.
 Неожиданно забили барабаны. Казалось,  что это  бьется  огромное сердце
страшного  исполина.  Глаза  Великого Змея вспыхивали  и  гасли в  такт  его
ударам. Красноватая тень становилась все больше. Церемония началась.
 Конан  потянул  на себя  свою  правую  руку.  Тысячи чернокожих  воинов
бесстрастно наблюдали за ним. Мышцы его напряглись,  однако кольцо никак  не
поддавалось. Он на  мгновенье расслабил руку и тут же резко  дернул цепь  на
себя. Кольцо со звоном лопнуло.
 За вторую цепь он схватился уже обеими  руками. Собравшись с силами, он
резко рванул ее, и второе кольцо покатилось по мраморной чаше. Теперь он был
свободен.
 Он стал озираться, ожидая, что черные воины нападут на него. Однако они
смотрели  на него все  так же  бесстрастно. Конан  повернулся к своему сыну.
Тень ползла  все дальше,  теперь ею  был объят  едва ли не весь лунный диск.
Барабаны забили чаще. Забормотали тысячи голосов. Началось заклинание.
 Конн вслед за отцом попытался  освободить себя от оков, но сил его  для
этого было  явно маловато.  Конан бросился  помогать  сыну  и  в  тот же миг
почувствовал ледяное дуновение. Пот на его спине мгновенно заледенел.
 Глазам киммерийца предстала странная картина.  Часть лунного  диска все
еще была свободна от тени. Над площадью же происходило что-то  немыслимое. С
небес на него  неслись  клубы  морозного  тумана,  сплетавшегося  в  кольца,
уплотнявшиеся с  каждым мгновеньем,  - на него  летел  огромный извивающийся
змей.
 Ужас  охватил Конана.  Теперь он понимал и то, почему алтарь имел форму
чаши,  и  то, почему  жертвы должны были  стоять  прямо.  Его тела коснулось
ледяное кольцо вихря.
 На Землю низошел сам Дамбалла.
 11. ЛУНА, ЗАЛИТАЯ КРОВЬЮ
 Не обращая внимания на смертельный холод, киммериец вырвал из мраморной
чаши последнее кольцо, приковывавшее к алтарю его сына.
 Кольца  сходились вкруг него  все  плотнее. Они  обволакивали его члены
зыбкой густой пеленою они сдавливали ему грудь,  не давая дышать. Отчаянным
усильем Конан заставил себя достать из сапога  кинжал, и тут же погрузил его
в полупризрачное тело змея.
 - Отец!  - вскричал Конн, увидевший вдруг демона, вызванного Ненауниром
из бездн, лежащих по ту сторону мира.
 - Беги,  сынок!  -  едва  смог выговорить  Конан.  -  Попытайся открыть
ворота!
 Вновь и вновь киммериец  погружал свой клинок в сгущавшееся тело. Демон
же  словно  не замечал  его  ударов. Конан  зашатался, - на  плечи его легла
чудовищная тяжесть. Над ним покачивалась огромная голова змея алые холодные
глаза пристально смотрели  на  него. Во взгляде их было что-то чудовищное, -
пред Конаном  раскрылись хладные бесконечные пространства, безмерная тоска и
ненасытный вселенский  голод.  Конан содрогнулся. Вот уже  миллион лет демон
этот боролся с его расой, пытаясь вернуть ее в подвластную ему пучину.
 Тело киммерийца начало  стынуть.  Теперь кольца  были уже  плотными,  и
тяжесть  их была непомерной даже  для него.  Онемев,  рука его разжалась,  и
кинжал со звоном упал в мраморную чашу.
 Конан  не  сдавался но теперь уже не  плоть сражалась с плотью, а воля
боролась с волей. Мир неожиданно преобразился,  - Конану стало казаться, что
его воля, душа и разум стали продолжением его тела.
 Клинком воли он пытался поразить объявшее его тело тьмы.
 Собственного тела он уже не чувствовал, хотя и  понимал, что продолжает
стоять на ногах. Сердце его билось все реже и реже, кровь в его жилах стыла,
однако где-то внутри он был так же  силен, как и прежде.  Жизнь горела в нем
неугасимым пламенем, затушить которое не мог и этот всесильный демон.
 Но силен и коварен был Великий Змей. Страх и сомненье были его оружьем.
Этим оружьем Дамбулла уничтожал целые народы, обращая героев в изменников, а
праведников в подлецов.
 Этот ненасытный демон  знал о том,  что  со временем он погубит землю и
погасит солнце. Пока же он боролся с человеком. Пред ним, Пожирателем Миров,
не могла устоять ни одна тварь.
 Сознание Конана помрачилось,  лишь воля к жизни заставляла его бороться
с  мороком,  затягивавшим его  все глубже и  глубже  в  пучину,  исполненную
пустоты. Послышался громкий смех Ненаунира. Конан вздрогнул и ухнул в темную
бездну.
 12. СМЕРТЬ В НОЧИ
 Внезапно  смертельный  холод,  сжимавший  в своих  объятиях  его  тело,
отступил. Исчезло и  ощущение  тяжести.  Конан медленно приходил  в себя. Он
лежал  в мраморной  чаше, глядя  на  небо. Площадь  была залита  серебристым
светом луны.
 Киммериец попробовал  подняться  на ноги, но тут  же упал. Он  был  еще
слишком слаб. Он поднял голову, и глазам его предстала удивительная картина.
В нескольких десятках  метров  от  мраморной чаши  лежало  тело поверженного
Ненаунира.  Рядом с ним лежал кинжал Мурзио, которым Конан пытался  поразить
демона.  Здесь  же  стоял и  убийца  колдуна, -  насмерть  перепуганные нефы
держали его за руки.
 Это  был принц Конн, растрепанный  и  взъерошенный. Мальчик  смотрел на
своих  стражей зверем. Он не послушался своего отца  и не покинул площади, -
вместо этого, схватив выроненный отцом кинжал, он  понесся  к торжествующему
Ненауниру. Все присутствующие были слишком увлечены борьбой, происходившей в
чаше, для того  чтобы обращать внимание на мальчишку. Лишь Тот-Амон  смотрел
на него во все глаза.
 Благоразумие   боролось   в   нем   с   гордыней.   Этого   мгновенного
замешательства стигийского мага было достаточно для того, чтобы Конн  вонзил
свой кинжал в черное сердце Ненаунира, земного наместника Дам-баллы. Истекая
кровью,  колдун  рухнул  наземь.  Чары,   удерживавшие  на  земле  Дамбаллу,
мгновенно  распались,  и  Великий Змей вновь превратился в  облачко  тумана,
выпустив Конана из своих объятий.
 Схватившие Конна негры  еще не успели решить, что же они должны сделать
с  убийцей  их короля,  когда  вдруг  на  площади  появилось грозно  ревущее
огромное  воинство,  окружившее  послушников Дамбаллы  со всех  сторон. Люди
Ненауиира пытались  скрыться бегством, но  бежать им было уже некуда они не
могли  и смешаться  с  рядами нападавших, ибо их выдавали головные уборы  из
перьев.
 Над площадью запели трубы, Конан заулыбался, - в город вошли аквилонцы.
Вскоре белые воины были уже на площади.
 С крыши соседнего здания спускался отряд, состоявший из  сотни отборных
черных воинов. Командовал им  сам  Мбега. Люди  Ненаунира,  побросав оружие,
пали  наземь, моля  короля о  пощаде.  Мбега  носился  по  площади,  пытаясь
остановить ненужное кровопролитие.
 К Конану подбежал его сын, тут же заключивший отца в объятия. Киммериец
ласково потрепал  его  по плечу  и,  буркнув что-то  невразумительное,  стал
искать взглядом Тот-Амона.
 Стигийского  мага  нигде  не  было.  И  тут  киммериец услышал хлопанье
крыльев. С одной из башен Древнего Зимбабве слетел дракон, на спине которого
сидел человек в зеленой  мантии.  Сделав круг  над городом,  крылатая  тварь
полетела на  юг. Видел  ее один только  Конан.  Король  недоуменно  нахмурил
брови. Дальше  к югу начинались  непроходимые  тропические леса, за которыми
лежало море. Южный берег считался крайней оконечностью мира, - за ним ничего
не было. Тот-Амон потерял своего последнего союзника и утратил  расположение
страшного своего бога. Бежать ему теперь было некуда.
 Прежде Конан  считал, что  последняя его битва с магом состоится именно
здесь, в стенах Древнего Зимбабве. Теперь же он понимал, что в последний раз
они сойдутся на Краю Света.
 Прижав  к себе сына,  разразившегося  вдруг слезами,  Конан выбрался из
каменной  чаши и, улыбаясь, стал ждать, когда  к  нему подойдут Паллантид  и
Тросеро.
 Бои закончились еще до рассвета. Конан  собственноручно  одел на голову
Мбеги  королевскую  корону  и  объявил  его единственным законным правителем
Зимбабве. Армии  предстоял недолгий отдых,  - она  должна  была  собраться с
силами для нового похода.
 Конан широко  улыбнулся, чувствуя, как к  нему возвращаются былые силы.
Видит Кром, - лучше жизни на свете ничего нет!
 ТЕНИ КАМЕННОГО ЧЕРЕПА
 1. СМЕРТЬ АСТРОЛОГА
 Римуш, придворный  предсказатель  Зимбабве,  бросил  в  тлеющие  уголья
сердце ибиса, запекшуюся бычью кровь и раздвоенное  жало змеи. Комната стала
наполняться зеленоватым дымом.
 В тусклом свете  угольев лицо аквилонского короля походило на бронзовую
маску, Мбега же казался древним истуканом, вырезанным из эбенового дерева.
 Стояла  почти  полная тишина, слышалось  лишь  шипение  и потрескивание
угольев  да  бормотание  сухопарого  шемского  чародея.  Римуш  был  одет  в
выцветшую  мантию астролога, расшитую  таинственными знаками. Его  недвижное
лицо  с  седой  бородкой  казалось мертвым,  однако  глаза  его  лихорадочно
поблескивали и бегали из стороны в сторону.
 Конан  зашевелился. Магия и колдовство вызывали  у него неприязнь. Вера
его  была проста,  ибо суровый  киммерийский  бог  Кром  требовал  от  своих
послушников только одного - бороться со  злом и его слугами, полагаясь не на
богов, но лишь на собственные силы.
 - Пора  кончать  этот  маскарад!  - прорычал киммериец,  обратившись  к
Мбеге. - Дай мне своих воинов, и я найду Тот-Амона сам!
 Огромный  негр легко коснулся  плеча  Конана и  кивком головы указал на
старика-астролога.   Тело  предсказателя  стало  подергиваться,   глаза  его
остекленели,  уставившись  в одну точку.  От  угольев повалили густые  клубы
зеленоватого дыма, сплетавшегося в прихотливые формы.
 - Уже скоро, - прошептал Мбега.
 Бессвязное бормотание сменилось внятным шепотом:
 - На  юг...  На юг... Крылья в ночи... над огромным водопадом... теперь
на  восток, в страну, из  которой  не возвращаются...  к  горам великим... к
Черепу Каменному...
 Лицо прорицателя искривилось гримасой боли на миг он замолк, но тут же
заговорил вновь:
 - Вы найдете его на краю света,  в тех землях,  которыми прежде правили
змеи. - Астролог неожиданно дернулся и повалился на пол.
 -  Кром! - прошептал Конан, внутренне  напрягшись. Мбега склонился  над
бездыханным стариком. Брови его нахмурились.
 - Что случилось? - шепотом спросил Конан.
 - Он мертв, - тихо ответил Мбега. - Его словно змея укусила.
 Паллантид  не желал и слушать своего господина, - впрочем, такое бывало
с ним уже  не раз. Отчаянно ругаясь, старый генерал поднялся со своего ложа.
Левая его нога была перебинтована.
 - Клянусь головой Нергала, мой  господин, -•  я не отпущу вас в джунгли
без взвода аквилонских солдат! Как вы  можете доверять этим черным варварам?
Они же вас живьем съедят, едва провиант закончится! Если уж я не смогу идти,
то ехать-то верхом я в состоянии!
 Положив свою тяжелую  руку на плечо  генералу, Конан  силой  усадил его
обратно.
 - Клянусь  кровью  Крома,  дружище! Мне  и самому все  это не  очень-то
нравится, -  проревел он.  - Но  что  есть, то есть,  и чему  быть, того  не
миновать! Мои  аквилонцы  и  так уже вымотались вконец. Каждый второй ранен,
прочие же мучаются лихорадкой. Я  же ждать  не могу.  Король  Мбега пообещал
дать мне  взвод своих  воинов.  С ними я и отправлюсь. Если я потеряю время,
Тот-Амон сбежит  в свою Стигию, если не отправится еще дальше - В Вендию или
Кхитай. Ты и сам знаешь о том, что у этого старого колдуна сил еще хватает.
 - Но послушайте меня, мой господин, - эти черные варвары...
 - Они  прекрасные  воины,  Паллантид! Кому  как не  тебе  знать  это! -
раздраженно перебил  своего  генерала  Конан.  - Я жил среди них, я сражался
против них и  с ними,  пока они  не назвали меня  "черным  королем  с  белой
кожей". Отважнее их нет никого. Мой старый товарищ Юма играючи  справился бы
с тремя нашими лучшими воинами! Ты вспомни хотя бы об амазонках!
 Паллантид что-то буркнул себе под нос, понимая, что  с  королем спорить
бесполезно. За две  недели до этого к стенам древнего Зимбабве подошли послы
королевы Нзинги,  пришедшие сюда для того, чтобы выразить новому королю свое
почтение. Возглавляла отряд амазонок  их  принцесса  -  двадцатилетняя  дочь
королевы Нзинги. Эта огромная смуглая дева была хороша собой и изящна словно
пантера. Она была на полголовы выше самого высокого аквилонца.
 Паллантид знал  о  том,  что лет двадцать  тому назад, в бытность  свою
пиратом, Конан побывал в стране амазонок и сподобился ласк  черной королевы.
Судя по всему, принцессу он считал своей дочерью (кстати говоря, ее, так  же
как и мать, звали Нзингой).
 Услышав о планах  Конана, собиравшегося  достигнуть  южной  оконечности
мира, юная Нзинга  вонзила к его ногам свое  копье  и предложила себя  ему в
союзники. Конан тут же согласился.
 Паллантид решил зайти с иной стороны.
 - Мой господин, вы,  похоже, забываете о том, что в этих краях никто не
бывал. Может статься, что идти  вам  придется дольше,  чем вы предполагаете.
Даже сам Мбега понятия не имеет, где это.
 Конан ухмыльнулся.
 - Может  быть, ты  и прав, да  вот  только идти мы  не  собираемся!  Мы
полетим  на  драконах  -  я,  Конн  и воины  Мбеги. Остальные же-я говорю об
амазонках Нзинги и  гвардейцах  Мбеги, которыми будет командовать Тросеро, -
отправятся вслед  за нами пешком.  Мы разведаем  пути  и найдем тот Каменный
Череп, о котором говорил астролог затем мы вернемся назад и
 уже  вместе  с  войском нападем на эту последнюю твердыню мага  - мы  с
воздуха, а войско - с земли! Паллантид стал нервно покусывать бороду.
 - Но ведь вы не умеете управлять драконом! Конан вновь улыбнулся.
 - Ничего, Паллантид, - я научусь.  Мне доводилось ездить  и  на слонах,
так что, думаю, и с драконом мне совладать удастся!
 2. ПОЛЕТ ДРАКОНОВ
 Вскоре  Конан  смог  убедиться  в  правоте  слов  Паллантида.  Огромные
птеродактили,   выдрессированные  черными  воинами,   оказались  куда  более
норовистыми, чем он предполагал.  Они  были непослушны, злобны и вдобавок ко
всему глупы. Едва завидев на земле  что-нибудь живое, они тут  же забывали о
своем седоке и начинали преследовать жертву. Помимо прочего,  драконы ужасно
смердили.
 Конан презрительно фыркнул, когда  улыбающиеся негры  стали привязывать
его к  седлу и крепить над  его таловой  бамбуковую раму, стянутую  кожаными
ремнями. Однако именно это и позволило ему  остаться в живых, когда во время
первого  же  полета, дракон  неожиданно  спикировал  вниз,  устремившись  за
газелью.
 К  седлам  зимбабвийцы  "привязывали  тяжелые   дубинки,  сделанные  из
тикового  дерева, с  помощью  которых они  и  понукали своевольными тварями,
заставляя  их слушаться  своего хозяина.  Колотить  дракона приходилось  так
часто, что у Конана даже разнылась рука. Куда  проще ходить но земле,  думал
киммериец, ни на минуту не выпускавший дубину из рук.
 Впрочем, все эти неудобства сполна возмещались, - драконы передвигались
с такой скоростью, что за ними не  смогло бы угнаться ни одно существо. Пока
черные  воины прокладывали  путь по непролазным  джунглям, летающие всадники
разведывали для них путь. Однажды они заметили на земле отряд черных воинов,
явно поджидавших пеших соратников
 Конана. Стоило драконам атаковать их с воздуха, как они в ужасе бежали.
 Через какое-то  время джунгли  сменились саваннами, и пеший  отряд стал
передвигаться куда быстрее. Однако даже  теперь ему было далеко до драконов,
что летали много быстрее самого лучшего скакуна. Конану доводилось слышать о
том,  что  в  этом  краю  лошади так и  не смогли  прижиться, -  они тут  же
заболевали какой-то болезнью и быстро издыхали.
 Каждый новый  день начинался с  того,  что Конан улетал далеко  вперед,
разведывая  пути для своего  войска затем  же  он  возвращался к  амазонкам
Нзинги  и  воинам  Мбеги,  что  казались  ему  черными  муравьями,  медленно
ползущими  по  земле. Тросеро не мог  угнаться  за своими в