маслом черная грудь Ненаунира поблескивала
в лучах рассветного солнца. Гяаза его холодно смотрели на людей.
 Стигиец заметно смутился и - как показалось  Конану - слегка побледнел.
Конан почувствовал, что маги  меж  собой не  слишком-то ладят. Теперь, когда
черного братства Тот-Амона  уже  не существовало,  коварный  стигиец  не мог
рассчитывать ни на прежнюю роль, ни на былое влияние.
 Стигиец смущенно забормотал:
 - Конечно, конечно,  брат!  Главный  здесь  ты. Но, - но планы-то у нас
общие! Когда мы захватим мир, ты  станешь  править  Югом, а  я - Западом. Мы
разделим мир и поднесем его к ногам отца нашего Сета...
 - К ногам Владыки  Дамбаллы, чьим пророком и наместником  я  являюсь! -
проревел черный колдун. - Помни о своем месте, стигиец. Боги уже отступились
от тебя. Твое время  ушло, и делить  с тобою  власть я не  намерен. Если  ты
будешь   вести  себя  хорошо,  ты  вправе   будешь   рассчитывать  на  место
управляющего в одной из моих провинций. И помни  - ты должен подчиняться мне
во всем! Ну а с этим белым демоном я разберусь и сам.
 Ненаунир говорил  на  одном  из  диалектов шемского  языка,  принятом у
торговцев  Юга. Стоило ему замолчать, как черные  воины дружно ударили оземь
древками своих копий.
 Верховный колдун Зимбабве  перевел взгляд на Конана. Аквилонский король
стоял, сложив  на груди свои могучие руки рядом с ним, гордо подняв голову,
стоял его старший сын.
 - Белый пес, - прохрипел черный колдун, - как ты посмел  ступить на мою
землю? Мы уже  встречались с тобой в замке Лахи. Тогда ты смог спастись лишь
потому,  что Лахи  хотела одолеть  с твоей помощью стигийца  и,  тем  самым,
захватить черный престол. Она просчиталась и погибла от твоей руки. Затем ты
лишил сил  стигийца,  уничтожив его великое братство. Если ты думаешь, что я
буду  повторять  их  ошибки,  то ты заблуждаешься. Тот-Амон  мне не страшен,
более того - он мне даже не нужен. Здесь все решаю я. Бежать же  отсюда тебе
не удастся.
 Конан молча смотрел в ледяные глаза черного мага.
 -  Последняя  наша  встреча  состоится  в  Ночь Алой  Луны, - продолжил
Ненаунир. - Когда твоя кровь потечет  к подножью  алтаря Великого  Змея, она
напитает, собою луну, душа же твоя исчезнет в пасти великого Дамбаллы!
 - И когда же это произойдет? - спокойно спросил Конан.
 Ненаунир отвернулся от него и громко позвал:
 - Римуш!
 - Слушаю вас, Ваше Величество!
 Из-за трона  выскочил маленький человечек в одеждах астролога.  Судя по
всему, он был уроженцем Шема.
 - Когда наступит Ночь Алой Луны?
 - Согласно моим  вычислениям она  наступит через двенадцать ночей. Ваше
Величество!
 - Ты все понял, белый пес? Ну а теперь бросьте их в темницу!
 6. ЗАСТЕНКИ ЗИМБАБВЕ
 Темницы древнего Зимбабве находились глубоко  под землей.  Отряд черных
воинов  вел Конана и мальчика  бесконечными  коридорами, тускло  освещенными
чадящими промасленными факелами. Глядя на странную форму сводов и диковинные
пропорции  подземных переходов, Конан лишний раз убеждался в том, что старые
сказания были правдивы, - древний Зимбабве возводился не людьми, - его могло
создать  только змеиное  племя.  Подобные строения  он видел  только дважды:
первый  раз  на  зеленых  равнинах Куша, второй  -  на  Безымянном  Острове,
лежавшем в стороне от морских путей, в южной части великого Моря Запада, где
не бывали ни купцы, ни пираты.
 Камера,  предназначавшаяся  для  них,  была сырой и  узкой.  По черным,
разъеденным временем  каменьям стекали капли  воды.  Пол был устелен грязной
гнилой соломой. Из-за решетки с громким писком выскочила огромная крыса.
 Пленников  бросили  в  камеру,  и  тут  же  тяжелая  бронзовая  решетка
захлопнулась, зловеще залязгав запорами. Офицер запер дверь огромным ключом,
и вскоре бесшумно ступавшие босые воины исчезли в полумраке.
 Стоило   стражам  удалиться,  как  Конан  принялся  ощупывать  стены  и
пробовать на крепость позеленевшие от времени прутья  решетки. Окон здесь не
было, единственным  источником  света  был  факел,  горевший в  самом  конце
коридора.
 Юный  Конн, выбрав местечко  посуше,  сел на  пол. Жажда и голод мучили
его, но он  старался держаться достойно, пытаясь  во всем походить на своего
отца. Тринадцатилетний  принц больше всего на  свете  боялся того, что  отец
заподозрит его в малодушии.
 Осмотрев всю камеру и убедившись в том, что
 бежать  отсюда  невозможно,  Конан  сгреб солому  в угол и,  позевывая,
разлегся рядом с сыном, положив руку ему на плечо.
 Помолчав с минуту, Конн спросил:
 - Отец, что они с нами сделают? Конан пожал плечами.
 - Я знаю лишь о том, что они собираются с нами сделать, - о том же, что
произойдет  на деле, ведают  разве что боги. Не  забывай о  том,  что добрая
половина  аквилонского  войска  сейчас  направляется сюда. Представляю,  как
Паллантид их гонит! Пройдет целых двенадцать дней,  прежде чем наступит Ночь
Алой Луны. За это время произойти может многое.
 Конн прошептал:
 - Они хотят принести нас в жертву Сету?
 - Да, им этого очень уж хочется, - ответил Конан. - Но эти черные скоты
забывают, что  это  не в их власти, - подобные дела решаются богами или, как
утверждают некоторые философы,  всемогущей  Судьбой,  равно  повелевающей  и
богами, и людьми. Что касается меня...
 - Что ты хотел сказать, отец?
 - Что касается меня, то  сейчас я хочу спать, - что-то я прошлой  ночью
не выспался. - Конан зевнул и улегся поудобнее.
 Мальчик вздохнул и улыбнулся. Пока отец был рядом, он чувствовал себя в
полной безопасности.  Отца  его  вряд ли  можно было  назвать оптимистом,  -
просто   он   привык  не   терзаться  без  надобности.  Если  обстоятельства
складывались  так,  что  он  не  мог  ничего  с  ними  поделать,  он  как-то
приноравливался к ним, дожидаясь более благоприятного их стечения. Не прошло
и минуты, как Конан уже мирно похрапывал.
 Конн лег рядом с отцом, положив голову ему  на  плечо. Вскоре заснул  и
он.
 Киммерийца  разбудили  тяжелые   стоны,  доносившиеся  откуда-то  из-за
решетки. Он тут  же пришел  в себя и напрягся словно лесной зверь,  внезапно
почуявший добычу.
 Осторожно убрав голову мальчика со своего плеча, он поднялся и бесшумно
подошел к двери. Вновь  раздались  полные  отчаяния стоны. На этот раз от их
звука проснулся  и Конн. Мальчик лежал, боясь шелохнуться, - он понимал, что
вести себя следует тихо.
 Прямо напротив них  находилась  камера, к  дальней  стене  которой  был
прикован  огромный  негр. Нагое  тело  его было покрыто  глубокими  рубцами,
оставленными плетью широко раскинутые в стороны руки пленника придавали ему
вид распятого на кресте.
 Негр вновь тяжело застонал, мотая головой из стороны в сторону. В свете
факела мелькнули  белки его  глаз. Насколько мог понять Конан,  человек этот
был близок к смерти.
 - Почему они с тобой это сделали? - тихо спросил  киммериец по-шемски и
тут же повторил свой вопрос на языке страны Куш.
 - Кто это? - раздался в ответ еле слышный голос.
 - Такой  же  пленник, как ты.  Я - Конан,  король Аквилонии, -  ответил
киммериец, не видя в обмане никакого смысла.
 - Я - Мбега, король Зимбабве, - прозвучало в ответ.
 7. ИСТОРИЯ ДВУХ КОРОЛЕЙ
 Негр был замучен  до  полусмерти,  однако Конану каким-то чудом удалось
разговорить его, и тогда тот поведал ему свою историю.
 Черные воины  Зимбабве,  судя по  всему,  были потомками  народа кчака,
изгнанного со  своих земель соседями  и  рассеявшегося впоследствии по всему
черному  континенту.  Зимбабвийская  ветвь кчака,  отправившаяся на  восток,
обнаружила  в  джунглях  развалины древнего  города.  Поселение решено  было
устроить именно  здесь. Племена,  жившие  по  соседству, считали  эти  места
проклятыми и потому  избегали их. Поселенцы чувствовали  себя здесь в полной
безопасности  и  вскоре  выстроили  на  древних  развалинах   новый   город,
получивший название Зимбабве.
 Единственными их врагами были драконы, прилетавшие сюда с гор, лежавших
на Востоке. Отважный вождь народа Зимбабве  смог выкрасть из гнездовья  этих
крылатых  ящеров  несколько  огромных  яиц.  Оказалось,  что  драконы  легко
приручаются,  и  вскоре они уже заменили  зимбабвийцам лошадей. Эти крылатые
ящеры  позволили  племени существенно расширить  границы своих  владений,  -
именно тогда и возникло королевство Зимбабве.
 У вождя, носившего имя Лубемба, был брат-близнец отличить братьев друг
от  друга  было  совершенно невозможно.  Лубемба  сподобился  откровения,  в
котором услышал о том,  что отныне зимбабвийцами должны править близнецы. Он
не мог нарушить волю богов и с той поры правил страной вместе с братом.
 Закон  этот соблюдался и  впоследствии. Если  один из  пары  правителей
умирал,  второй кончал с  собой или  навсегда покидал страну. Преемниками их
становилась новая пара близнецов, выбиравшаяся жрецами и обычно не связанная
кровными узами со своими предшественниками.
 Все  шло  хорошо, пока  на  трон  не взошли Ненаунир и Мбега.  Ненаунир
сошелся с колдунами, черное братство которых существовало вот уже три тысячи
лет. Демон Сет, или Дамбалла, как его называли негры,  соблазнил  Ненаунира,
обещав ему  все богатства мира за то, что он, Ненаунир,  покончив с  культом
племенных  богов,  заставит  зимбабвийцев  поклоняться  Скользящему  Богу  -
Великому Змею Сету.
 Страна и народ  раскололись  надвое:  одни сохраняли верность  Мбеге  и
старым  богам,  другие  же  приняли  сторону  Великого Сета  и  его  земного
наместника Ненаунира.  Большая часть  вождей  и  воинов приняла  новую веру.
Вот-вот должна  была  начаться страшная братоубийственная  война.  Не  желая
раздела  страны  и кровопролития,  Мбега  отказался от трона в пользу своего
брата   Ненаунира.   Сторонники   его    стали    подвергаться   жесточайшим
преследованиям, - Ненаунир не щадил никого.
 И тогда Мбега с горсткой  верных ему людей взбунтовался.  Бунт этот был
слишком уж запоздалым, -  к этому  времени силы были явно неравными.  Войско
Мбеги было разбито наголову, сам же он попал в плен.
 Перед Ненауниром встала неразрешимая проблема. Казнить своего брата ему
ничего не  стоило, но тогда в соответствии с  законом ему пришлось бы лишить
жизни и себя самого  или навеки оставить свои владения. Ненаунир знал о том,
что многие  зимбабвийцы сочувственно  относятся  к  его  брату  и свято чтут
древние законы, - отступи он от них, они тут же низвергли бы его с трона. Он
и так  еле держал их в узде, ибо Дамбалла требовал все новых и  новых жертв,
что вызывало всеобщее недовольство.
 Он  решил  пожизненно  заточить  Мбегу в  темницу  и  выставлял  его на
всеобщее  обозрение  лишь  во время дворцовых  церемоний.  Решение это  было
мудрым, ибо, сделав Мбегу заложником, Ненаунир покончил и с мятежниками.
 Брата своего он люто ненавидел. Во время последнего королевского выхода
Мбега должен был публично покаяться и призвать к тому же своих людей. Однако
вместо этого он на виду у всех плюнул в лицо Ненауниру.  Теперь же его денно
и нощно истязали.
 Пока жизни Мбеги ничто  не угрожало, - Ненаунир был не настолько силен,
чтобы нарушить идущие от века законы  предков. Искалечить его тоже не могли,
ибо,  в  согласии  с теми  же законами, короли могли появляться  пред  своим
народом лишь вместе и скрыть это было бы невозможно.
 Негр закончил свой рассказ. Глаза его пылали гневом. Теперь он  походил
на могучего бесстрашного гладиатора.
 -  Скажи мне, Мбега, - много  ли у тебя осталось сторонников? - спросил
киммериец. Черный король кивнул.
 - Мои люди остались верны мне. От Ненаунира же многие отвернулись, - он
слишком жесток, он нарушает законы наших  предков, он умерщвляет наших людей
на своем  поганом капище. Если бы я смог бежать отсюда, за один час я собрал
бы такую армию, пред которой не устояли бы и воины Ненаунира. Но
 что толку болтать языком? Бежать отсюда невозможно...
 - Поживем - увидим, - сказал в ответ Конан и загадочно улыбнулся.
 8. КЛОАКА
 Паллантид  полз  по заросшему высокими  травами  берегу  реки. От земли
исходило отвратительное зловоние. Извиваясь словно змея, аквилонский генерал
пробирался  к  деревьям,  под  которыми укрылся граф  Тросеро. Услышав  шум,
пуантенец обернулся. Лицо  и седая борода его  были  перепачканы  грязью. По
лицу ручьями тек пот.
 - На  стенах стоят дозорные, - прошептал Тросеро. -  У  каждой башни по
взводу солдат. Так просто их не возьмешь.
 Задумчиво покусывая ус, Паллантид стал рассматривать  крепостные стены.
Осада такой  крепости могла  занять не один  месяц. Нужны были и  тараны,  и
лестницы, и катапульты-Свет солнца внезапно затмился огромной тенью. Генерал
замер. Над головой его  проплыла одна из  тех крылатых тварей, что атаковали
их на болоте. С той поры  минуло уже  десять  дней.  Дракон стал кружить над
городом. На спине его сидел чернокожий воин. Паллантида едва не вытошнило от
омерзения.
 - Клянусь кровью Дагона! - проворчал он. - Если он с тварями этими смог
совладать, то с людьми-то уж как-нибудь справится!
 Подлетев к одной из высоких  башен,  дракон присел  на ее край и тут же
скрылся из виду.
 - Так вот  оно в чем дело! - отозвался Паллантид. - Мы должны думать не
о них, а о наших короле и принце!
 - А ты уверен, что они здесь?
 - Клянусь когтями Нергала, - это так же точно, как то, что у  меня есть
задница! - сердито  прошипел  генерал.  -  Ненаунир  -  единственный союзник
Тот-Амона. Ты  думаешь почему  эти твари  утащили  именно короля и принца? -
А-а... Вот то-то и оно!
 - Как ты думаешь - живы ли они?
 - Пока мы не окажемся за этой стеной, этого мы не узнаем.
 Тросеро вздохнул.
 - Не знаю как тебе, а мне эти стены кажутся неприступными.
 -  Для войска -  да, но для человека - нет. Тросеро удивленно посмотрел
на генерала.
 - У тебя что, - есть какой-то план? Генерал почесал бороду.
 - Ты помнишь этого зингарского вельможу Мурзио?
 - Этого тщедушного прохиндея? Еще бы мне его не помнить!
 - Так-то оно  так, - прохиндей он конечно изрядный, - но не забывай и о
том, что  королю  нашему он  служит  верой  и правдой, да  и фехтовальщик он
отменный!  Я и сам  понимаю, что  никакой  он не  дворянин,  но это дела  не
меняет. Конан помнит о том, что сделал для него отец Мурзио в ту пору, когда
наш король еще был пиратом, и потому он благоволит к нему. Помнишь, года три
назад Конан принимал во дворце своего старинного приятеля Нинуса?
 - Ты говоришь о  монашке? Конечно  помню! У короля нашего друзья  право
слово странные! Этот же будет похлеще всех прочих!
 Паллантид усмехнулся.
 -  Что верно, то верно!  Днем он ходил по дворцу важный  как  патриарх,
ночами же таскался по борделям  и  питейным лавкам!  Так  знай же, - Нинус и
Мурзио  -  воры,  каких  поискать.  Конан решил сделать  из Мурзио шпиона  и
попросил Нинуса о  том, чтобы тот  научил своего  сына всяким там  воровским
штучкам. В  науке этой Мурзио преуспел настолько,  что едва ли не  превзошел
своего учителя. Когда Конан  отослал его в Шем, Мурзио как-то смог проведать
о заговоре,  готовившемся офирским королем и несколькими шемскими  царьками.
Более того, он смог похитить документы, изобличавшие заговорщиков!
 За  это Конан даровал ему рыцарское звание. Так  что Мурзио  благодарен
ему теперь по гроб жизни и ради короля своего пойдет на что угодно.
 -  Ну  а  теперь объясни мне - какое  отношение  имеет Мурзио к Старому
Зимбабве? Сощурив брови, Паллантид прошептал:
 -  Одни  из  ворот  этой крепости  не охраняются, - я говорю о  сточных
трубах.
 - Сточных трубах?! Да ты никак рехнулся! На кой черт сточные трубы этим
варварам?
 - Им-то  они  конечно  ни  к чему. Но ты забываешь о  том, что крепость
строилась не ими. Видишь решетку на южной стене? А видишь, что оттуда течет?
 - Ты, похоже, прав...
 - Думаю, сюда  стекают  нечистоты со всего Зимбабве. Скорее  всего сеть
подобных труб проходит  подо всем городом. Негры  вряд ли  додумались  бы до
этого, -  похоже,  над системой этой  трудились  прежние  обитатели  города.
Теперь скажи мне, - кто кроме Мурзио сможет пролезть  между этими  прутьями?
Правильно, - никто. Он же сделает это в два счета.
 Тросеро почесал свою позеленевшую от ила бородку и задумчиво произнес:
 -  Кажется, я начинаю тебя понимать. Он эдаким червем заберется внутрь,
перережет  охрану и откроет пред  нами  городские  врата.  Я  тебя правильно
понял?
 - Ну конечно, граф! Что  мне  особенно здесь  нравится, так это сточные
трубы!  При одной  мысли о  том, что  этот разборчивый длинноносый  зингарец
перепачкается в дерьме с ног до головы, у меня голова кругом начинает  идти!
Уж  кого не  люблю, так  это зингарцев, особенно с той поры, как застал свою
жену  в  объятиях   зингарского   трубадура!   Вернее,  бывшую  жену-Тросеро
ухмыльнулся.
 -  Ну что ж, тогда вернемся в  лагерь и  известим благородного Мурзио о
том, что волею судеб ему суждено стать спасителем короля!
 - Только смотри, - об этом я скажу ему сам!
 Через несколько часов, когда стены и башни Зимбабве уже объяли вечерние
сумерки, из леса вышел человек. Бесшумно переплыв через реку, он пошел вверх
по  зловонному ручейку, вытекавшему  из трубы. Добравшись до решетки,  он на
миг замер, но тут же скрылся из виду, исчезнув в трубе.
 Трудно было сказать,  благородная  ли  кровь  текла в жилах  Мурзио, но
единожды  присягнув на верность  королю, он готов был служить ему  до самого
конца.
 9. АЛАЯ ЛУНА
 Улицы  Древнего Зимбабве осветились призрачным  лунным светом. Город не
спал, ибо настала Ночь Алой Луны. Дождавшись зловещего  преображения ночного
светила, король Ненаунир должен был приступить к призыванию своего страшного
бога, алтарь которого был обагрен кровью сотен жертв.
 Факельная процессия шествовала по узким улочкам старого города. Гремели
барабаны. Звучали странные песнопения.
 Опустив голову, Конан мерил камеру шагами. Принц Конн задумчиво смотрел
на  своего отца. Он тоже вел счет дням и  ночам, проведенным ими в застенке.
Стигийское  воинство погибло  в  ночь  новолуния.  С  той поры прошло  почти
полтора  месяца  или,  если  быть точным,  сорок  один  день.  Настала  ночь
полнолуния.  Рассчитывать  фазы Луны  Конна научили  его  наставники, хорошо
понимавшие, что будущему королю знать такие вещи  просто необходимо. Отец же
говорил ему о том, что лунные затмения могут происходить лишь в такие ночи.
 Этой ночью их должны были принести в жертву Дамбалле.
 Гром барабанов был слышен даже в камере. Где-то над  головами пленников
тысячи  последователей  Ненаунира  распаляли  себя,  готовясь   к  кровавому
действу.
 Конан то и дело подходил  к решетке, пытаясь разогнуть  ее  прутья.  От
напряжения  руки  его  стали дрожать, глаза  налились  кровью.  Эти толстые,
дюймовые прутья не  смог  бы  разогнуть  и  сказочный великан,  -  строители
темницы потрудились на славу.
 И тут Конан увидел какую-то тень. Он замер и стал вглядываться во тьму.
Прямо перед ним появилось лицо, - знакомое лицо.
 - Мурзио, - неужели это ты? - прошептал Конан.
 - Конечно я, мой господин, - ответил ему зингарец.
 - Именем  Крома, - скажи,  - откуда ты взялся? Что с нашими людьми? Где
они? И почему от тебя так скверно пахнет?
 Зингарец устало улыбнулся и рассказал о том, как он попал в подземелье.
 - Трубы оказались  столь  узкими,  -  печально  добавил  он, - что  мне
пришлось ползти по  ним.  В нескольких местах  они заканчивались  колодцами,
выходящими  на городские  улицы.  Однако  оказалось,  что  все  эти  колодцы
охраняются.  Я нашел  вас, но  не сумел выполнить приказа. Открыть городские
ворота я так и не смог...
 Конан на миг задумался.
 - Может быть, не все  еще потеряно, - наконец сказал он. -  У тебя есть
отмычка? Сейчас для нас главное - выйти из этой чертовой камеры.
 Мурзио вынул из кармана  кусок  проволоки и принялся возиться с замком.
На лбу  у него  выступили  капельки пота. Слышно  было  только  хриплое  его
дыхание и тихое поскрипывание замка.
 Минута проходила  за  минутой,  но замок  никак не  поддавался.  Мурзио
растерянно посмотрел на Конана.
 - Мой  господин!  Его не  смог  бы  от