то,  угрожавшим  его  южным
границам.
 Первое  сражение состоялось на зеленых  лугах Пуантена. Неистовая атака
зингарцев была остановлена хладнокровными воинами из Гандерланда, боссонские
же  лучники  заставили рыцарей Панто повернуть  назад. Не успел Панто начать
вторую  атаку, как Конан  поднял  свою кавалерию.  Возглавили  ее  гвардейцы
аквилонского короля -  Черные Драконы. Во  главе  воинства скакал сам Конан,
ратная слава которого защищала его лучше всякой кольчуги.
 Зингарцы пустились  в бегство, - они  отходили в Зингару по Пуантенским
Топям. Разгневанный Конан направил свое воинство  по другой  дороге. На Поле
Черепов, что лежало к югу  от Алиманы, армии снова  сошлись. Конан  наголову
разгромил противника, - в живых осталось всего несколько зингарцев. Мечтанья
Панто утонули в море крови.
 На  холме, возвышавшемся  над усыпанным  трупами полем,  стоял огромный
шатер. Над ним  развевалось  черное  знамя  с  золотым львом -  знамя короля
Конана.  У  подножья   холма  стояли  шатры  рыцарей,  в  одном  из  которых
расположился пуантенский дворянин. Старый граф  Тросеро Пуантенский  пытался
умерить боль вином, в то время как врачи перебинтовывали его раны.
 Солдатские палатки стояли  на поле. Утомленные воины грелись у костров
многие  уже спали. Кое-где солдаты разыгрывали в  кости свои боевые трофеи -
позолоченные щиты, островерхие шлемы и мечи с богато убранными рукоятями. На
рассвете они должны были  направиться в глубь Зингары с  тем, чтобы положить
конец  раздиравшим  ее  распрям  и  возвести  на  пустующий  престол  своего
наместника.
 Перед  королевским  шатром  с  мечами  наголо  стояли  Черные  Драконы,
охранявшие  покой  своего повелителя. Однако  Конану  в  эту  ночь спать  не
пришлось. В шатре были зажжены все фонари. Вкруг складного  походного стола,
инкрустированного  слоновой  костью  из  далекой  Вендии,   сидели  походные
командиры.  На столе были разложены карты. Король  готовил своих  офицеров к
походу.
 Ратного опыта ему было  не занимать, - вот  уже пятьдесят  лет минуло с
той поры,  как он впервые вышел на поле брани. Время посеребрило его некогда
черные волосы изуродованное шрамами лицо было изрезано глубокими морщинами.
Годы скитаний в  дальних странах не прошли для  него бесследно, однако былой
силы он еще не утратил, да и синие глаза его горели все так же ярко.
 Не  отрывая  взгляда  от  карты,  Конан  приказал  принести  вина.   На
полученные в  бою раны  он  не обращал  никакого внимания,  хотя другого они
надолго вывели бы  из строя. Пока  Конан беседовал с  офицерами,  оруженосцы
подносили ему  блюдо за  блюдом, а  врач осторожно промывал и перебинтовывал
его раны.
 - Этот рубец придется зашивать, мой господин, - тихо сказал хирург.
 -  Валяй! Если  буду  ругаться, не обращай на меня  внимания. Палантид,
скажи-ка, каким путем лучше всего идти в Стигию?
 - Этим, мой господин, - ответил генерал, ткнув пальцем в карту.
 -  Эге...  Я  здесь  уже  бывал. Этой  самой дорогой я ушел  от колдуна
Ксалтотуна...
 Конан   надолго  замолчал.   Подперев   кулаком  голову,  он   предался
воспоминаниям.  С той поры, как он сразился со страшным колдуном из Ахерона,
прошло уже пятнадцать  лет. И тут Конана  посетила  странная  мысль.  Герцог
Панто считался  коварным и  умелым воином, однако в последнее  время он  вел
себя как безумец. Лишь последний глупец или человек, окончательно сошедший с
ума, мог напасть на одну из самых верных и сильных  провинций Конана. Конан,
сошедшийся с  Панто в бою и страшным ударом раскроивший ему череп, не назвал
бы его ни глупцом, ни сумасшедшим.
 Ему вдруг подумалось,  что за Панто  кто-то стоит, чья-то незримая рука
управляет действиями зингарца. Киммериец чувствовал, что дела обстоят не так
просто, как ему  представлялось вначале. Похоже, и  здесь  не  обошлось  без
колдовства.
 2. ВЕСТНИК СУДЬБЫ
 Капитаном  Королевской гвардии  в эту ночь был уроженец Кофа  Амрик  в
златостенную Тарантию  его привели  легенды о силе  и  отваге короля Конана.
Черные  Драконы величали Амрика "Быком", ибо он был силен, отважен и неистов
в  бою.  Амрик  был  широк  в  плечах  и  говорил  басом. Как и  большинство
обитателей  Кофа он был смугл. Вьющаяся черная  борода говорила о том, что в
нем была частичка шемской крови.
 К  королевскому шатру  поднимался маленький  человечек в грязных  белых
одеждах. Его смог узнать только Амрик.
 - Клянусь пламенем Молоха! - воскликнул капитан. - Если это не друид из
страны пиктов, можете считать  меня евнухом! - Переложив меч  в  левую руку,
Амрик поднял правую руку в предупредительном жесте.
 Человечек засмеялся, продолжая идти вперед как ни
 в чем не бывало. Его слегка пошатывало. Амрик решил, что друид пьян.
 - Твой грех раскрыт, Амрик из Хоршемита! - внезапно услышал он.
 Амрик грязно выругался, помянув имена всех восточных божков. Он заметно
побледнел, на лбу выступили капельки пота. Гвардейцы изумленно посмотрели на
него,  ибо знали о его мужестве  и честности,  и перевели глаза на странного
незнакомца.
 Этот пожилой человечек выглядел совершенно безобидно. Он был почти лыс
с бледного дряблого лица на  них взирали водянистые голубые глаза.  Ноги его
были тонкими,  как у птицы. Откуда здесь мог  появиться этот человечек, было
совершенно непонятно, - на воина он явно не походил.
 -  Бык, да он знает  тебя! -  проревел светловолосый Ванр. - Дедуля,  о
каких это грехах  ты  говоришь, - у  него что, - ребенок где-то на  стороне,
или, может быть, он задолжал в питейной лавке столько, что и герцогу за него
не расплатиться?
 Стражники захохотали, но Амрик тут же прикрикнул на них:
 -  Попридержите свои языки, выродки!  Повернувшись к человечку,  что  с
ангельской улыбкой стоял, опершись на посох, капитан поклонился ему и снял с
головы свой шлем.
 -  Чем  я  могу  быть  вам полезен, Святой Отец?  - неожиданно  вежливо
обратился он к старичку, хотя на языке у него были совсем другие слова.
 Амрик не забыл урока, полученного им в те времена, когда  он  служил на
Боссонских Топях. Там он  не единожды убеждался в том, что тщедушные людишки
в белых одеяниях, таких же как у  этого старичка, обладают чудовищной силой.
На головах эти люди косили золотые обручи, свидетельствовавшие об их сане, в
руках  же  их  всегда был  дубовый посох. Эта были друиды, жрецы лигурийцев.
Светлокожие  лигурийцы жили  небольшими  кланами в стране пиктов вместе с ее
коренными жителями, что были ниже их ростом и смуглее. Лигурийцы и сами были
варварами, пикты же рядом с ними казались настоящими дикарями. Дикари эти не
боялись ни бога, ни черта, одна ко к друидам относились крайне уважительно.
 - Я должен переговорить с  вашим королем, прежде  чем он ляжет спать, -
ответил друид  и  тут же добавил:  - Я - Дивиатрикс, верховный друид  страны
пиктов.  Передай своему королю, что я пришел к нему из Великой Рощи и принес
с  собой  послание.  Владыки Света повелели мне принять  участие в судьбе их
слуги Конана.
 Бык  Амрик поежился,  помянул про себя имя Митры и покорно отправился в
шатер.
 Конан  отправил офицеров по  шатрам, приказал принести горячего вина  и
сел  за  стол.  Раны его  ныли,  но это  не мешало  ему  слушать  маленького
посланника страны пиктов.
 Король Аквилонии не придавал особого значения монахам  и жрецам, какому
бы богу они ни служили Его  собственный киммерийский бог Кром не обращал  на
людей  никакого  внимания  его не заботили  ни горести их, ни их страдания.
Кром был одним  из  Древних Богов однажды он играючи слепил  из комка глины
Землю  и  заставил ее  кружиться  среди звезд.  Дальнейшая  судьба Земли его
нисколько не волновала, возможно,  он даже и забыл о ней.  Но Конану, так же
как и Амрику, приходилось сталкиваться с пиктами, и его не могла не потрясти
их поразительная отвага Натиск пиктов не могли сдержать даже могучие воители
Севера. Союзники пиктов лигурийцы в бою мало чем отличались от этих свирепых
дикарей.
 За  свою богатую приключениями жизнь Конан  успел навидаться всякого, -
монахов  и жрецов  разного  рода он тоже насмотрелся. Лигурийские волшебники
друиды всегда казались ему чем-то особым, -  казалось, никто  не приближался
так  близко к слепящему свету  истины,  как эти  спокойные улыбчивые  люди в
белых одеяниях, которым дубовый венец заменял корону.
 Разговор вышел  долгим, не одну  чашу вина  вы пили Конан и Дивиатрикс.
Конан слышал это имя и раньше, ибо среди друидов Дивиатрикс был первейшим из
первых. Не единожды боги говорили с людьми устами этого человека, известного
своим пристрастием к хмельным напиткам. О, это был великий друид, - даже сам
Деканаватха Кровавый Топор, предводитель  воинства пиктов, что не  склонялся
ни  пред кем и  ни пред  чем, целовал землю, обагренную кровью тысяч врагов,
когда Дивиатрикс прошел мимо его жилища.
 Верховный  друид  пришел  из  Великой  Нуадвиддонской  Рощи,  повинуясь
приказу Владыки Бездны Нуаденса Аргатлама Серебряной Руки. Дивиатрикс принес
мрачному  гиганту  послание Повелителей Творения,  некогда вынудивших Конана
покинуть родную  Киммерию  и отправивших его на  борьбу со злом  в  западной
части мира. Помимо прочего, в послании  этом говорилось и о некой пластинке,
выточенной из неведомого камня, что был тяжел как жадеит, но  цветом походил
на пурпурные  башни древней Валузии.  Конан  понял, что это за камень,  хотя
даже составители "Книги Скелоса" не посмели сказать о нем ни слова.
 Захмелевший Белый Друид говорил  с Конаном целый час. Начинало светать,
У  шатра  появились  наследница  зингарского  трона  дочь  покойного  короля
Фердруго Хабела вместе со своим супругом, что хотели просить Конана о помощи
в изгнании самозванцев и восстановлении в Зингаре законной власти. Принцесса
Хабела, ее  супруг  Оливеро  и их  пышная  свита стояли  у шатра  до  самого
рассвета. Конан слушал рассказ хмельного человечка, одетого в лохмотья.
 Солнце еще не взошло, когда запели трубы. Шатры тут же были свернуты, и
уже через полчаса аквилонские рыцари были готовы к походу.
 Разговор с принцессой занял у  Конана десять  минут. С той поры, как он
видел Хабелу,  прошло уже лет двадцать. Тогда она была совсем юной, Конан же
в   ту  пору  служил  капитаном  зингарского   капера.  Он  смог  спасти  от
посягательств коварного стигийского мага Тот-Амона трон  Зингары, которой до
самой своей смерти правил старый король Фердруго.
 За   эти   годы   Хабела  заметно   располнела.   Она   все   еще  была
привлекательной, но уже  начинала  походить  на матрону.  Седовласый  король
Аквилонии поцеловал ее в  щеку и справился  о здоровье одиннадцати детей, но
тут  же прервал ее  и подозвал к себе ее супруга. Приказав Оливеро встать на
колени, Конан возложил на его плечи  свой тяжелый меч и взял с него клятву в
верности  и послушании. После  этого Конан во всеуслышание объявил Оливеро и
Хабелу законными королем и королевой Зингары, сюзереном же  их, естественно,
становился правитель  Аквилонии. Он тут же  направил их  в Кордаву, приказав
небольшому отряду рыцарей следовать за ними в качестве охраны.
 Конан потряс головой,  пытаясь избавиться от сонливости, и взобрался на
своего вороного жеребца.  Над воинством, в  котором было шесть тысяч воинов,
считая  всадников  и пеших,  взвился  черный стяг  с  золотым  львом. Войско
направилось на юго-восток, к границе Аргоса. Конан шел войной на Стигию.
 3. ПОХОД К СТИКСУ
 Каждый переход  длился не менее десяти часов. Армия могучих аквилонских
иоменов двигалась так стремительно, что достигла пределов Аргоса прежде, чем
до  него долетела весть  о том,  что армия  герцога Панто  разбита наголову.
Конан  отправил послание  второму сыну короля Мило юному  Ариостро,  который
находился где-то на юге страны, собирая новое  воинство. Конан извещал юного
принца о том, что Зингара более не угрожает его стране и восшествию Ариостро
на  престол теперь не  помешает  ничто.  В  то же  самое время  король Конан
испрашивал милостивого разрешения Ариостро на переход подвластных ему земель
аквилонской армией, направляющейся в Стигию.
 Король направил гонцов к своим  вассалам Людовику Офирскому и Балардусу
Кофанскому.  Он просил их передать в его распоряжение армии числом не меньше
двух  тысяч человек, считая конников и пеших.  Армии должны были встретиться
на берегу Стикса у Бубастейского Брода.
 Войско  аквилонцев  продвигалось все  дальше  и  дальше  на юго-восток.
Вместе со всеми в  скрипучей  повозке, запряженной мулами, ехал  и маленький
друид.  Главного  своего  глашатая  герольдмейстера  Черного  Виверна  Конан
отослал в  свою  столицу Тарантию. Ни Просперо, ни Тросеро не понимали того,
что же замыслил  король, спрашивать же его об  этом они не осмеливались, ибо
прекрасно знали характер Конана.
 Конан  пронесся по Шему словно ураган.  Страну  зеленых пажитей  войско
прошло  за неполных пятнадцать дней. Время от времени на их  пути попадались
города,  обитатели  которых  тут  же  запирали  все  ворота  и  выходили  на
крепостные стены с оружием в руках.
 Конану  приходилось  посылать  вперед  Тросеро, командовавшего  отрядом
герольдов, - старый граф был велеречив и  хитер и потому легко справлялся со
своей  непростой  задачей.  Каждому  князю  он сообщал  о  том,  что  войско
аквилонцев не собирается воевать с жителями Шема, одновременно он испрашивал
княжеского соизволения  пройти по его землям и тут  же предлагал  им деньги.
Серебра он не жалел, и потому князьки тут же великодушно соглашались с ним и
даже благословляли Конана.
 Разумеется, войску аквилонцев ничего не стоило смести эти города с лица
земли,  но Конан предпочитал не затевать  лишних свар и старался  решать все
вопросы миром. Мародеров  он жестоко наказывал,  -  стоило кому-то из солдат
утащить в кусты темноглазую уроженку Шема или разжиться где-то свежим мясом,
как его брали под  арест, с тем, чтобы повесить на виду у всех. В  молодости
Конан и  сам был повинен в подобных грехах, но сейчас  иного выхода  у  него
попросту не было,  - закон есть закон.  Кован вел свое воинство на  Стигию и
потому старался  сохранять  тылы безопасными. Обычно города-государства Шема
соседей  своих   не  тревожили,  ибо  были  заняты  внутренними  распрями  и
теологическими спорами. Объединиться они могли лишь  пред  лицом  иноземного
вторжения. Конану приходилось воевать  с жителями Шема, - как за  них, так и
против них. Крючконосые чернобородые ашуры не  уступали воинам других  стран
ни в силе, ни в доблести.
 В полдень  побелевшее  от  дорожной  пыли войско Конана вышло  на берег
Стикса.  Лагерь  был  разбит  в ивовой  рощице  неподалеку  от  Бубастейской
Переправы.  Здесь  воины  провели  полтора  дня. За  это  время  они  успели
отдохнуть и привести в порядок себя и свое оружие. В середине второго дня на
берегу появились легионы, прибывшие из Кофа и Офира.
 Утром в  лагере появился и принц Конн, старший сын короля.  С собою  он
привел табун лошадей.  Мальчику было всего  тринадцать, но  он уже ничем  не
отличался от своего отца, почти не уступая ему ни ростом, ни силой.
 Принц  проехал земли Шема за десять дней, но, казалось, что он вернулся
с утренней прогулки. Синие глаза его радостно поблескивали, на  щеках  играл
румянец. Стоило принцу появиться в лагере, как поляна  огласилась радостными
криками.  Воины  любили его  не  меньше, чем короля, и отправились бы за ним
хоть в ад.
 Конн  остановил коня перед королевским шатром и, спешившись, направился
к своему отцу. Лицо Конана оставалось суровым,  хотя сердце его ликовало. Он
сухо ответил на приветствие сына и пригласил его в шатер. Стоило им скрыться
от посторонних глаз, как Конан обнял сына так, что у того затрещали ребра.
 - Как поживает твоя матушка? - спросил он.
 - Все в порядке, - ответил Конн, улыбаясь. - Когда она  услышала о том,
что я буду участвовать в сражении, она стала реветь как корова. Больше всего
она боится того, что я промочу ноги.
 - Что ты хочешь, - мать есть мать, - проворчал  Конан. - Ты бы знал мою
матушку... Но послушай меня, сын, - никогда не называй свою мать коровой!
 Это нехорошо!
 Мальчик согласно кивнул, и глаза его''засверкали вновь.
 -  Отец,  мы  что,  -  действительно  переправимся  через  Стикс?  И  я
действительно буду сражаться рядом с тобой?
 - Клянусь Кромом, как же ты еще глуп! Разве иначе я смогу научить  тебя
воинскому  искусству? Когда ты унаследуешь трон,  тебе придется защищать его
от врагов  внешних и внутренних. Гимнастический  зал сам по себе не плох, но
будущему  королю  следует  упражняться и на бранном  поле.  Но смотри,  - ты
должен делать  только то, что я прикажу тебе, - ни в коем случае не бросайся
на врага очертя голову, -  слава богу, я тебя уже знаю! Ну да ладно, - скажи
мне лучше, как поживают твои брат и сестра?
 Конн  стал рассказывать отцу о своем младшем брате семилетнем Таурусе и
о маленькой сестричке Радогунде.
 - Я рад это слышать! - сказал Конан, выслушав рассказ сына. -  А жрецов
ты с собой привел?
 - Да.  Они привезли маленький  ларец, разрисованный  странными знаками
что в нем - я не знаю... Конан кивнул.
 -  Можешь считать, что в нем спрятано  наше тайное  оружие. Ну а теперь
отправляйся спать. Мы должны оказаться в Стигии еще до рассвета.
 4. ЗА РЕКОЙ СМЕРТИ
 Темные воды Стикса разделяли земли Шема и Стигии. Кое-кто называл Стикс
Рекой Смерти, ибо считалось,  что от его вод поднимаются ядовитые испарения,
а в  глубинах его не может выжить  ни одно живое существо. Последнее явно не
соответствовало  действительности,  - всю ночь со стороны реки слышались рев
крокодилов  и  тяжелое  сопение  бегемотов. На  людей  же река действительно
оказывала губительное воздействие, - тот,  кто хотя  бы  единожды окунался в
воды реки Стикс, заболевал мучительной неизлечимой болезнью.
 Никто не  знал, откуда  берет начало эта река. Она  терялась где-то  за
стигийскими пустынями, в джунглях Кешана и Пунта. Поговаривали, что на землю
она вытекает из самого Ада, дабы устрашать и губить людское племя.
 Войско пришло в движение еще до рассвета. Первым на камни  Бубастейской
Переправы ступил вороной жеребец Конана. На противоположном берегу виднелись
развалины  древней  крепости,  некогда  охранявшей  брод. Восстанавливать ее
стигийцы и не думали, - границы Стигии теперь охранялись конными дозорами.
 Справа и  слева  от крепости тянулись  поля пшеницы. Справа виднелась и
крошечная деревушка,  стоявшая на самом  берегу. Сразу  же за узкой полоской
пальм и возделанных земель начиналась пустыня, поросшая зарослями верблюжьей
колючки.
 Бок о бок с  Конаном ехали Тросеро, командовавший Черными  Драконами, и
Паллантид, помощник главнокомандующего.  Отъехав  подальше  от берега, Конан
развернул  коня  и стал наблюдать за тем, как проходит  переправа. Аквилонцы
шли по броду двумя  колоннами. Стоило легионам выйти на берег, как командиры
отдали воинам  команду разуться. Приказ  этот исходил от самого короля. Люди
недовольно  ворчали, не видя в этой странной процедуре  ни малейшего смысла,
однако Конан  не обращал  на  это никакого внимания, -  ему  уже  доводилось
бывать в этих местах, и он знал, что означало промочить здесь ноги.
 Король  отправил в разведку взвод всадников. Покусывая ус, граф Тросеро
подъехал к своему господину и обратился к нему с вопросом:
 -  Мой  повелитель,  может быть, вы поделитесь  с  нами своими мыслями?
Конан угрюмо кивнул.
 - Хорошо, друг мой, я и так слишком долго держал вас в безвестности.
 - Зачем мы приехали в эту чертову Стигию? - спросил Паллантид.
 - В Стигии живет наш главный враг - колдун Тот-Амон.
 Конн, сидевший неподалеку, тут же навострил уши.
 - Тот-Амон? - изумленно воскликнул он. - Тот
 самый Тот-Амон,  по  приказу  которого  в  прошлом  году меня  похитила
похиольская ведьма?
 -  Разумеется.  Есть  только один Тот-Амон, - мрачно  ответил  Конан. -
Клянусь  Кромом, -  как хороша была бы земля, если бы на  ней не  было этого
мерзавца! Белый Друид поведал мне о планах стигийца.
 - Вы говорите об этом тщедушном пьянчужке Дивиат