увидеть своего сына, - твердо сказал он.
 -  Тот-Амон сказал,  что ты - самый опасный  человек во  веем  мире,  -
невозмутимо продолжила Лахи. -  Я  же считала  самым опасным  человеком  его
самого. И  потому его  слова кажутся  мне  странными. Ты  действительно  так
опасен?
 Я хочу увидеть своего сына, - повторил Кован. -Может быть, я  ошибаюсь,
но я не  чувствую опасности, - спокойно продолжала колдунья. - Ты силен, это
верно, ты  силен  и  вынослив.  Я  нисколько не сомневаюсь  в  том,  что  ты
достаточно отважен.  И  все же  ты -  просто человек.  Не понимаю,  - почему
Тот-Амон так боится тебя?
 - Он знает, что во мне его погибель, ответил Конан.  - То же будет и  с
тобой, если ты не отведешь меня к сыну.
 Морщинистое лицо ведьмы  застыло,  глаза засверкали холодным изумрудным
светом.  Конан  продолжал  смотреть ей в глаза.  Взгляд Лахи  исполнился еще
большего холода,  но и  тогда  киммериец не  отвел  своих  горящих  глаз. Не
выдержав его взгляда, ведьма отвернулась.
 Немыслимо  высокие  и худые  мужчины в  черных, плотно облегавших  тело
одеяниях  тут  же  появились  за спиной  Конана.  Казалось,  они  явились по
беззвучному  зову своей  владычицы.  Не  поднимая глаз,  с голосом, лишенным
былой силы, она приказала:
 - Отведите его к сыну.
 Принц Конн содержался в глубокой яме, напоминавшей  пересохший колодец,
стены  которой были выложены темным камнем. Конана спустили вниз на веревке,
после чего веревка тут же была извлечена из ямы.
 Мальчик лежав  у  стены  на куче сырого  тряпья.  Он тут  же  признал в
полуголом великане своего отца  и, вскочив на ноги, бросился  в его объятия.
Конан  прижал  мальчика к себе я  стал сыпать проклятьями, желая хоть как-то
скрыть обуревавшие им нежные чувства. Наконец, он похлопал мальчика по плечу
и взял с него обещание, что тот ие станет впредь вести себя так глупо. Слова
его были грубы и звучали грозно, но по лицу его ручьем катились слезы.
 Взяв  сына  за  руку,  Конан  принялся  осматривать его.  Одежда  Конна
превратилась в лохмотья,  он побледнел и осунулся, было непонятно и то,  что
он  цел и невредим. Пережитое им могло свести с  ума кого угодно, тем  более
ребенка,  но  он,  судя  по  всему,  держался  молодцом.  Конан усмехнулся и
потрепал его по плечу.
 - Отец, здесь не обошлось без Тот-Амона, - возбужденно прошептал Конн.
 - Я знаю, - буркнул Конан.
 - Прошлой  ночью  старая  карга  вызывала  его  дух,  - так  же  истово
продолжал мальчик. - Они повесили дикаря за ноги и перерезали ему горло, так
что кровь его стекала в чашу  с горящими угольями!  Поднялся страшный дым, и
она превратила его в Тот-Амона!
 - О чем же они говорили?
 -  Когда  Тот-Амон   услышал  о  том,  что  ты  идешь  по  Пограничному
Королевству в одиночку, он стал просить, чтобы она убила тебя своими чарами!
Она спросила, зачем ей тебя  убивать, и он ответил ей, что  ты, мол, слишком
опасен. Они стали спорить, и спор у них вышел долгий.
 Конан задумчиво почесал бороду.
 - Ну а ты-то сам понимаешь, почему колдунья не стала убивать меня?
 - Я думаю, она хочет оставить нас в живых и  тем самым как-то подчинить
себе Тот-Амона, -  ответил мальчик. -  Все колдуны и маги мира связаны между
собой.  Тот-Амон куда  сильнее  и  важнее  этой  старой  ведьмы, но  пока ты
находишься в ее руках, он не сможет властвовать над нею.
 - Как знать, может ты и прав, сынок,  - поразился Конан. - А что это за
связь между магами, о которой ты говорил? Ради чего они объединились?
 -  Они  объединились  с  тем,  чтобы  уничтожить королевства Запада,  -
ответил  Конн.  - Тот-Амон  - глава  всех черных магов Юга, - Кема,  Стигии,
Куша, Зимбабве  и  тропических стран. У  магов этих существует что-то  вроде
гильдии, которую сами они называют Черным Кольцом...
 Конан неожиданно вздрогнул.
 -  Так-так, - и  что же  это  за Черное  Кольцо?  Возбужденье  мальчика
достигло предела.
 - Тот-Амон властвует над Черным  Кольцом, но этого  ему мало. Он хочет,
чтобы Черное Кольцо слилось  с Белой Рукой на севере и Алым Кругом где-то на
Дальнем Востоке!
 Конан  застонал.  Он  знал  о  Черном  Кольце,  этом  древнем  братстве
служителей зла. Он знал и  о тех  мерзостях, которые творили  члены  Кольца,
схоронившиеся до времени где-то в Стигии. Когда-то Тот-Амон был главой этого
ордена,   затем  место  стигийца  занял  некто  Тутотмес,  которому  удалось
свергнуть  его. Тутотмеса уже не  было  в живых, и  Тот-Амон, похоже,  вновь
обрел прежнюю власть над  магами. Молодым королевствам Запада  это не сулило
ничего хорошего.
 Они  говорили до  тех пор, пока Конн  не рассказал отцу всего  ведомого
ему. Едва закончив рассказ, мальчик заснул крепким сном,  положив  голову на
грудь отцу. Конан нежно  обнял сына и задумался. Он смотрел во тьму, думая о
том, что же может принести им будущее.
 8. ПОСВЯЩЕННЫЕ ЧЕРНОГО КОЛЬЦА
 На круглом  каменном  возвышении,  находившемся в  самом  центре  залы,
стояло  четыре трона  черного  дерева.  Троны  эти  стояли  полукругом возле
огромной медной чаши  с  раскаленными угольями. В них сидели трое  мужчин  и
женщина.
 За  стенами  замка  ярилась буря. Небо  то  и  дело озарялось вспышками
молний,  походивших  на огненные клинки.  Дождь  неистово хлестал по громаде
замка. Земля сотрясалась от оглушительных раскатов грома.
 В  зале  же  гром  скорее  походил  на  шорох.  Своды  ее  были  объяты
непроницаемой тьмой, с которой, казалось, не могла совладать никакая стихия.
Люди сидели  совершенно  безмолвно,  однако  чувствовалось,  что  тишина эта
исполнена  крайнего напряженья, что росло с каждой  минутой.  То и дело  они
искоса поглядывали друг на друга.
 Из гулкой тьмы появились одетые в черное служители Белой Руки, что  шли
парами. Они  вели с  собой  Конана.  Смуглое  его  лицо казалось  спокойным,
отблески пламени играли на  его обнаженной груди. Рядом с ним, высоко подняв
голову, шел его сын. Колдуны подвели их к возвышению.
 Конан  поднял  глаза   и   встретился  взглядом  с  человеком  могучего
телосложения,  одетым в  темно-зеленую  мантию.  Голова этого  человека была
обрита наголо.
 -  Вот  мы  и  свиделись,  пес  киммерийский,  -  процедил сквозь  зубы
Тот-Амон. Он говорил по-аквилонски с едва заметным акцентом.
 Конан что-то проворчал  и  сплюнул. Отвечать стигийцу он не  собирался,
считая, что  так  он может  разве  что унизить себя,  и потому  он  принялся
рассматривать  людей, сидевших  на тронах. Гиперборейская колдунья  была ему
знакома,  двух других он видел  впервые. Первый  был крошечным  женоподобным
человечком  с кожей янтарного цвета и холодными бездушными глазами змеи. Его
немыслимое одеянье  поблескивало драгоценными каменьями, на коротких толстых
пальчиках мерцали золотые перстни.
 - Это божественный Пра-Юн,  Владыка Алого Круга, бог и вершитель  судеб
Ангкора, восточной столицы мира, - торжественно возгласил Тот-Амон. Конан не
сказал в ответ ни слова, маленький же пузатый камбуджиец вежливо заулыбался.
 -  Великий король  Аквилонии и я  - старые  друзья, хотя  он меня и  не
знает. Некогда он сослужил мне такую  службу, что я  благодарен ему и по сей
день, - произнес коротышка писклявым голосом.
 - Как-то мне не доводилось  об этом  слышать,  - насторожился Тот-Амон.
Пра-Юн широко улыбнулся.
 -  Ну  как  же!  Некогда  он  смог  уничтожить знаменитого  Ян-Шаня,  -
вероятно,  сам  он помнит об этом? Так вот, - этот  самый Ян-Шань  был самым
могущественным из  всех магов Кхитая. Он был моим соперником  и  превосходил
меня в силе, и потому был  владыкой  Алого Круга. Не убей его этот  отважный
аквилонский царь, и я не стал бы верховным магом нашего ордена!
 Пра-Юн вновь широко улыбнулся, однако Конан заметил,  что глаза его при
этом остаются холодными, - недвижными и ледяными словно у гадюки.
 Рядом с крошечным  восточным  божком сидела одетая в белую мантию Лахи,
за  Лахи - огромный черный дикарь. Его натертое маслом тело поблескивало, на
кудрявой голове покачивались страусиные перья. Он был одет в шкуру леопарда,
на запястьях и предплечьях поблескивали массивные золотые браслеты. Огромный
мускулистый  дикарь сидел совершенно недвижно. Живые его глаза горели адским
пламенем.
 - А  это  великий боккор  или шаман Ненаунир, пророк  и верховный  жрец
Дамбаллы, - так  жители  далекой Зимбабве  величают Отца  Сета, - представил
дикаря  Тот-Амон. - Одно слово Ненаунира и три миллиона черных воинов сметут
все и вся.
 Конан продолжал хранить молчание. Черный великан проревел:
 - Стигиец, он не кажется мне опасным. Почему ты его так боишься?
 Тень легла на лицо  Тот-Амона. Не успел он  вымолвить и слова, как Лахи
рассмеялась хриплым смехом.
 - Я присоединяюсь к Владыке Зимбабве! - проскрипела она. - А теперь мне
хотелось  бы немного развлечь  моих гостей. Камоинен!  -  Ведьма  хлопнула в
ладоши.
 Круг  Колдунов  расступился  и  к возвышению подошел один  из  них.  На
бледном его лице  поблескивали  водянистые голубоватые глаза. В руках Колдун
держал тонкую черную палочку больше локтя длиной. На каждом ее конце было по
небольшому размером с куриное яйцо - металлическому шару.
 Он поклонился своей королеве.
 - Приказывай же, Богиня, - бесстрастно произнес он. Бледная морщинистая
маска озарилась изумрудным блеском кошачьих глаз. Ведьма смотрела на Конана.
 Пусть киммериец опустится перед нами на колени,  - сказала она. - Тогда
мои братья поймут, что бояться его нечего!
 Человек  в черном  низко поклонился Лахи  и тут же  метнулся к  Конану,
взмахнув  своей палочкой.  Бдительный  киммериец  отпрыгнул  назад,  ибо  не
понимал того, что же держит в руках Колдун. Магический жезл  просвистел мимо
его лица, коснувшись седых прядей.
 Противники принялись кружить по зале. Конан то сжимал, то разжимал свои
огромные  кулачищи.   Ему  хотелось  броситься  на  тощего  гиперборейца   и
повергнуть его одним смертельным ударом, но он  удерживал себя, понимая, что
тонкая  палочка,  поблескивающая  в руке  противника, таит  в себе  какую-то
неведомую ему опасность.
 Юный Конн так и стоял  в окружении Колдунов. Внезапно он поднял руку  и
прокричал что-то по-киммерийски. Язык этот, резкий и гортанный, ни на что не
походил, - кроме отца здесь его никто не знал.
 Конан сузил глаза. Мальчик сказал ему, что  Колдуны бьют своими жезлами
по болевым  точкам. Словно тигр Конан ринулся на  своего противника  и занес
правую  руку  для удара. Колдун  взмахнул своей  палочкой, метя киммерийцу в
локоть.
 Конан  подставил под удар левую  руку, которую тут же пронзила страшная
боль, правою же рукой он изо всех сил ударил Колдуна в лицо.
 Не успело  тело Колдуна  рухнуть  наземь,  как  Конан подхватил  его  и
швырнул в центр залы.
 Тело угодило прямо в чашу, до краев  наполненную раскаленными угольями.
Четверку изумленных магов окатил огненный ливень.
 Белые одеянья  Лахи вспыхнули, и  она пронзительно завизжала. Тот-Амон,
прикрывая лицо  руками,  отшатнулся назад. Маленький камбуджиец споткнулся о
ножку трона и рухнул прямо в огненное месиво.
 Зала наполнилась  шумом.  Стражи в  черных одеждах задвигались, но было
уже поздно. Конан метался между ними, сшибая их словно кегли. Страшные удары
его огромных кулаков крушили черепа и дробили кости врагов.
 Юный Конн  тоже  не стоял  на месте.  Отец не  зря учил  его  искусству
рукопашного боя.  Стоило отцу  сойтись с первым противником, как Конн ударил
стоявшего рядом  с ним Колдуна под коленную чашечку.  Колдун охнул и упал на
пол. Конн ударил его по голове деревянным  табуретом и тут  же набросился на
другого гиперборейца. Не прошло и десяти секунд, как он сразил этим странным
оружием четверых врагов.
 На каменном возвышении  бился в агонии царь  Ангкора.  Грозно  заревев,
огромный черный шаман поднял над головой трон и швырнул его в Конана.
 Конан прыгнул на  пол, и тяжелый  трон, просвистев у  него над головой,
сокрушил добрую  дюжину  его  противников. Не  мешкая  ни минуты,  киммериец
взбежал на возвышение и схватил Тот-Амона за горло.
 И  тут ему помешала  старая  ведьма. Обезумев от боли, она металась  по
каменному  кругу, полыхая словно факел. Конан отшатнулся от нее, и в тот  же
миг Тот-Амон прибег к последнему своему средству.
 Зала озарилась ослепительной вспышкой изумрудного  света. Конан схватил
в руки трон Лахи, но было уже поздно, - Тот-Амон бесследно исчез.
 Конан посмотрел в залу. Повсюду царили сумятица и хаос. Разбросанная по
полу  солома   местами   горела.  Пол  был  усеян   изуродованными   трупами
гиперборейцев. Он увидел своего сына, бешено  вращавшего над головой тяжелый
табурет. Полдюжины  Колдунов  уже лежали на полу, однако круг гиперборейцев,
размахивавших своими  страшными жезлами,  становился  все  теснее. С десяток
Колдунов  взбежало по  ступеням  каменного круга  лица  их  были  исполнены
решимости.
 9. КРОВЬ И ПЛАМЯ
 Конан оторвал от  земли  тяжелую медную чашу, обжигавшую ему пальцы,  и
метнул  ее  в  Колдунов. Чаша смела их  с круга.  В  тот же  миг  зала вновь
наполнилась изумрудным огнем. Конан обернулся и увидел,  что исчез  и черный
шаман.  Похоже, это колдовство  позволяло  магам  легко  преодолевать  любые
расстояния. Сюда  они прибыли  тем  же  способом, -  в  этом  можно  было не
сомневаться.
 - Киммериец!
 Голос этот заставил Конана вздрогнуть. Он обернулся.
 Камбуджиец  являл собою  нечто  жалкое. Его усыпанная каменьями  мантия
обратилась в перепачканную сажей тряпку. Инкрустированная самоцветами корона
свалилась  с  его головы, открыв бритый череп. Лицо было покрыто ссадинами и
волдырями. Однако  глаза  его  смотрели на  Конана  пристальнее, чем прежде,
взгляд Пра-Юна исполнился страшной силы.
 Маг  протянул  к Конану свою дрожащую руку  и из  пальцев его  внезапно
выплеснулись снопы пламени.
 Киммериец охнул. Тело больше не  подчинялось  ему, - казалось,  что его
погрузили в ледяную воду. Холод сковал его члены.
 Скрипя  зубами, он попытался  силою перебороть внезапную  напасть. Лицо
его  потемнело  от  напряжения,  глаза  едва  не вышли из  орбит. Но все его
попытки были тщетными, - тело его обратилось в ледяную  глыбу, неподвластную
человеческим воле и силе.
 Лежащий средь угольев  камбуджиец заулыбался. Нечестивый огонь вспыхнул
в его холодных змеиных глазах.
 Не опуская руки, маг стал бормотать слова заклинания.
 Сердце Конана пронзила боль. Над ним стала сходиться тьма".
 И тут  невесть  откуда взявшаяся стрела угодила прямо  в висок Пра-Юну.
Холодные черные глаза погасли.
 Тело мага забилось в конвульсиях и, наконец, замерло. Чары распались, -
Конан вновь был свободен.
 Его окатила волна тепла и силы, - тело его вновь вернулось к жизни.
 Он поднял  глаза и посмотрел в залу. Старый Эрик стоял у стены, в руках
он  держал  тяжелый  арбалет.  Никогда еще  он не стрелял так метко. В  залу
вбежала  дюжина  одетых в броню рыцарей и  добрая сотня гвардейцев Танасула.
Просперо поспел вовремя.
 Близился восход. Конан набросил на плечи сына теплую шерстяную накидку.
Руки,  обожженные  медным котлом, ныли,  однако, переборов боль, он  посадил
сына на коня. Долгая страшная ночь, исполненная крови и пламени, подходила к
концу,  и  конец  этот  был  счастливым.  Воины  Просперо разгромили  вражье
воинство,  убив  всех  Колдунов  до  единого.  Культ  смерти  был развенчан,
страшной Белой Руки, властвовавшей над Севером, больше не существовало.
 Конан  обернулся.  Из узких оконец  Похиолы вырывались  язычки пламени.
Крыша  замка  уже  обрушилась.  Под  обломками каменных сводов  лежали  тела
Пра-Юна и Лахи. Разве  он не  предупреждал Лахи о том,  что он, Конан, может
стать причиной ее гибели?
 Вернувшись в Танасул,  верный Просперо за пару часов поднял воинство и,
не  мешкая  ни  минуты, повел  его  по  тропам  Гандерланда  и  Пограничного
Королевства. Они  передвигались  так быстро, что,  казалось, за ними гонится
сотня демонов.
 Войско не останавливалось ни днем, ни ночью, все понимали, что малейшее
промедление может обернуться  для их короля гибелью.  И они поспели вовремя.
На стенах замка не  было ни души,  - все Колдуны были  собраны  в зале,  где
происходила встреча величайших магов мира.
 Решетка  была поднята, а обитые  железом створки ворот распахнулись  от
легкого  прикосновения. Слуги Белой Руки  слишком  презирали людей для того,
чтобы запирать врата своего замка. Им была ведома лишь одна реальная сила, и
принадлежала она их владычице, великой волшебнице Лахи.
 Земля сотряслась  от  грома пламя  взмыло  до небес. Рухнули последние
своды  страшного замка. Похиолы больше  не существовало зло,  заключенное в
ней, отошло в мир сказаний и легенд.
 Донельзя  усталый, но  счастливый  Просперо подошел к Конану, стоявшему
рядом  с  жеребцом,  на  спине у которого  спал  его  сын.  В  глазах Конана
поблескивали озорные искорки.
 - Ты не забыл и о Черном Вотане! - улыбаясь сказал киммериец и потрепал
жеребца по холке. Конь шумно задышал.
 - Я  полагаю,  господин, настало время возвращаться  домой?  -  спросил
Просперо.
 - Разумеется! Скорее  домой, в Гарантию!  Охотою я сыт по горло! То  ты
кого-то  ловишь, то тебя ловят! Черт бы побрал  эти гиперборейские туманы! У
меня от  этой сырости в горле першит. - Конан внезапно  замолчал  и принялся
копаться в подсумках.
 - Что случилось, мой повелитель?
 -  Слушай,  Просперо,  а  у  тебя  случаем  не осталось  того  красного
пуантенского вина? Если память мне не изменяет, тогда мы не все выпили...
 Конан  вновь  замолчал  и удивленно уставился на своего  генерала.  Тот
хохотал так, что по щекам его текли слезы.
 ЧЕРНЫЙ СФИНКС НЕПТХУ
 1. ПОЛЕ ЧЕРЕПОВ
 Над  истерзанной,  залитой  кровью  землей  Зингары  эбеновым  покровом
нависла  ночь.  Бледный, скалящийся  лик луны смотрел сквозь рваные  облака,
несущиеся по небу, на объятую смертью землю.  Раввина, полого спускавшаяся к
устью мелководной Алеманы, была усеяна  трупами людей  и коней. Здесь лежали
сотни  и  сотни  рыцарей  и иоменов,  -  лица  одних были погружены  в  лужи
застывшей крови, другие -  те,  что  лежали на спине,  - бесстрастно взирали
своими  окостеневшими  глазами   на   хищно  щерящийся  месяц.  С  радостным
омерзительным повизгиванием  гиены  справляли  свой пир, - отовсюду слышался
хруст костей  и чавканье. В  этом неприютном  северовосточном  уделе Зингары
людей всегда было  мало долгие века  войн с пуантенцами, жившими по  другую
сторону реки,  сделали эти места почти необитаемыми.  Люди здесь встречались
едва ли не реже, чем волки и леопарды. В народе поговаривали, что с недавних
пор здесь поселились и упыри, обитавшие прежде на холмах в центральной части
Зингары. Сегодня праздник справляли и они.
 Зингарцы называли это мрачное место Полем Черепов. Никогда прежде  край
этот  не оправдывал так своего  названья, никогда прежде земли его  не  пили
столько человеческой крови, никогда прежде подобное воинство не  полегало на
ратном поле.
 Здесь   захлебнулись   в  крови  тщеславные  мечтанья  Панто,   герцога
Гварралидского, исполнившегося решимости занять  пустующий королевский трон.
На эту
 карту Панто поставил все. Вместе со своей бандой он  завладел западными
провинциями Аргоса и стал их владыкой. В битве с ним погибли и старый король
Аргоса  Мило, и  его старший  сын, который должен был взойти  на королевский
престол вслед за отцам.
 Разгромив аргоссцев, герцог Панто неожиданно перешел Алиману и напал на
солнечный  Пуантен.  Считалось,  что  так он  хотел укрепить свой тыл  перед
атакой  на  зингарскую столицу  Кордаву.  Впрочем, об  этом можно было  лишь
гадать, ибо аквилонский меч навсегда лишил герцога дара речи.
 В тавернах  поговаривали о том, что в герцога  вселился  демон, - некий
колдун,  завладев душою Панто, сделал его  своим послушным орудием. Впрочем,
предприятие  это  заранее  было обречено  на  провал,  - все  понимали,  что
леопардам Пуантена никогда не удастся совладать с аквилонским львом.  Король
Конан,  правивший  самым  могущественным  королевством  Запада,  повел  свои
железные  легионы  на  борьбу  с  вероломным  Пан