уверен, что в один  прекрасный  день
роботы превзойдут людей, а я сомневался.
   - Послушай, Дэйв, - возражал я, - ты же знаешь, что Лена  не  думает...
по-настоящему...  При  противоречивых  сигналах  она  могла  бы  исправить
ошибку. Но ей все равно; она действует  механически.  Человек  мог  бы  по
ошибке схватить ваниль, но сыпать ее не стал бы. Лена достаточно умна,  но
у нее нет эмоций, нет самосознания.
   - Действительно, это самый большой недостаток нынешних машин. Но мы его
устраним, вмонтируем в них кое-какие автоматические эмоции или  что-нибудь
вроде этого. - Он привинтил Лене голову и включил  питание.  -  Принимайся
снова за работу, Лена, сейчас девятнадцать часов.
   К тому времени  я  специализировался  на  эндокринологии  и  всем,  что
связано с ней. Психологом я не был, но разбирался  в  железах,  секрециях,
гормонах и прочих мелочах, которые являются физическим источником  эмоций.
Медицине  потребовалось  триста  лет,  чтобы  узнать,  как  и  почему  они
работают, и я не представлял себе  людей,  которые  могли  бы  создать  их
искусственные дубликаты за меньшее время.
   Ради подтверждения этого я принес домой книги, научные  труды,  а  Дэйв
сослался на изобретение катушек памяти и веритоидных глаз. В  тот  год  мы
так много занимались  наукой,  что  Дэйв  освоил  всю  эндокринологическую
теорию, а я мог бы изготовить новую Лену по памяти. Чем больше мы спорили,
тем   меньше   я   сомневался   в   возможности   создания    совершенного
"homomechanensis".
   Бедняжка Лена. Половину  времени  ее  тело,  состоявшее  из  берилловых
сплавов, проводило в разобранном состоянии. Сперва  мы  преуспели  лишь  в
том, что она готовила нам на завтрак жареные щетки и мыла посуду в  масле.
Потом однажды она приготовила отличный обед из шести блюд, и  Дэйв  был  в
восторге.
   Он работал всю ночь, меняя ее схему, ставя новые катушки,  расширяя  ее
словарный запас. А на следующий день она вдруг вскипела и стала  энергично
ругаться, когда мы ей сказали, что она выполняет свою работу неправильно.
   - Это ложь, - кричала она, потрясая щеткой своего пылесоса.  -  Вы  все
врете. Если бы вы, такие-растакие, давали  бы  мне  побольше  времени  для
работы, я бы навела порядок в доме.
   Когда мы успокоили ее и она снова принялась  за  работу,  Дэйв  потянул
меня в кабинет.
   - С Леной ничего не выйдет, -  объяснил  он.  -  Придется  удалить  эту
имитацию надпочечной железы и вернуть ее в нормальное  состояние.  Но  нам
надо приобрести робот получше.  Машина  для  домашних  работ  недостаточно
сложна.
   - А как насчет новых  универсальных  моделей  Дилларда?  Они,  кажется,
совмещают в себе все и вся.
   - Точно. Но и  они  не  годятся.  Надо,  чтобы  нам  сделали  робот  по
специальному заказу, с полным набором катушек  памяти.  И  из  уважения  к
нашей старой Лене пусть он будет иметь женский облик.
   Таким вот образом и появилась Елена. У Дилларда сделали чудо и  придали
всем своим ухищрениям девичий облик. Даже лицо, сделанное  из  пластика  и
резины, было подвижным и  могло  выражать  эмоции.  Ее  снабдили  слезными
железами и  вкусовыми  бугорками;  она  была  приспособлена  для  имитации
человека во всем - от дыхания до  отращивания  волос.  Счет,  который  нам
прислали вместе с ней,  являл  собой  еще  одно  чудо;  мы  с  Дэйвом  еле
наскребли денег; пришлось даже пожертвовать  Леной  и  сесть  на  голодную
диету.
   К тому времени я уже сделал много сложных операций на  живой  ткани,  и
некоторые из них требовали великой находчивости, но  я  почувствовал  себя
студентом-медиком, когда мы откинули переднюю  панель  ее  торса  и  стали
вглядываться   в   переплетения   ее   "нервов".   Дэйв   уже   подготовил
автоматические железы - компактные устройства  из  радиоламп  и  проводов,
которые гетеродинировали электрические импульсы,  возникающие  при  работе
мысли, и изменяли эти импульсы таким же образом, как адреналин  влияет  на
реакцию человеческого ума.
   Вместо того чтобы спать,  мы  всю  ночь  вглядывались  в  схему  Елены,
прослеживали ее мыслительные процессы в лабиринте цепей и вживляли то, что
Дэйв назвал "гетеронами". И пока мы  работали,  в  дополнительную  катушку
памяти с ленты вводились тщательно подготовленные мысли о самосознании,  о
человеческих  чувствах  и  восприятии  жизни.  Дэйв   считал,   что   надо
предусмотреть все без исключения.
   Уже рассвело,  когда  мы  кончили  работу,  выдохшиеся  и  взвинченные.
Оставалось только оживить Елену, включив  электрический  ток.  Как  и  все
машины Дилларда, она работала не на батареях, а  на  крошечном  атомоторе,
который после включения больше не требовал внимания.
   Дэйв отказался включать ее.
   - Подождем. Давай сперва выспимся и отдохнем, - сказал он. - Мне самому
не терпится, как и тебе, но  мы  немногое  поймем  такие  вот,  смертельно
усталые. Сворачивайся, оставим пока Елену в покое.
   Хотя обоим нам не хотелось  откладывать  включение,  мы  понимали,  что
отдохнуть  не  мешало  бы.  Мы  все  бросили,  и  не  успел  аппарат   для
кондиционирования снизить температуру воздуха до ночной, как мы уже спали.
Я проснулся оттого, что Дэйв тряс меня за плечи.
   - Фил! Очнись!
   Я зевнул со стоном, перевернулся и посмотрел на Дэйва.
   - Ну?.. О-ох! Что там? Елена уже...
   - Нет, это старая миссис ван Стайлер. Она  видеофонировала  и  сказала,
что ее сын влюбился до безумия в прислугу. Она хочет, чтобы ты  приехал  и
дал контргормоны. Сейчас они на летнем отдыхе в штате Мэн.
   Богатая миссис ван Стайлер! Я не мог позволить себе отказаться от этого
вызова после того, как Елена поглотила  остаток  моих  сбережений.  Но  за
такую работу я обычно не брался.
   - Контргормоны! На это уйдет полных две недели. К тому же я не  из  тех
светских врачей, которые ковыряются в  железах  ради  того,  чтобы  делать
дураков счастливыми. Я берусь только за серьезные случаи.
   - И ты хочешь понаблюдать за  Еленой.  -  Дэйв  ухмылялся,  но  говорил
серьезно. - Я сказал миссис ван Стайлер, что это будет стоить ей пятьдесят
тысяч!
   - Сколько?!
   - Она согласилась, только просила поспешить.
   Разумеется, выбора у меня не  было,  хотя  я  с  большим  удовольствием
свернул бы жирную морщинистую шею миссис ван Стайлер. У  нее  не  было  бы
никаких неприятностей, если бы она в своем домашнем хозяйстве пользовалась
услугами роботов, как все, но богатство вынуждало ее оригинальничать.


   Итак, пока Дэйв дома забавлялся Еленой,  я  ломал  себе  голову,  каким
образом напичкать Арчи ван Стайлера контргормонами, а  заодно  дать  их  и
горничной. Меня об этом не просили, но бедная девочка была по уши влюблена
в Арчи. Дэйв, казалось, мог бы держать меня в курсе дела, но я не  получил
от него ни строчки.
   Только три недели спустя вместо двух, доложив, что Арчи "выздоровел", я
принял гонорар. С такими деньгами в кармане я мог позволить себе  заказать
спецрейс и прибыл ракетой в Мессину через  полчаса.  До  дому  было  рукой
подать.
   Войдя в прихожую, я услышал легкий топот ног и голос, полный страсти:
   - Дэйв, милый, это ты?
   С минуту я не мог произнести ни слова. И снова донесся умоляющий голос:
   - Дэйв?
   Не знаю, чего я ожидал, но я никак не ожидал, что Елена  встретит  меня
таким образом - она остановилась и пристально смотрела на меня, на лице ее
явно было написано разочарование, ручки, прижатые к груди, трепетали.
   - О! - воскликнула она. - Я думала, это Дэйв. Теперь он совсем  не  ест
дома, но я все равно жду его к ужину. - Она опустила руки  и,  сделав  над
собой усилие, улыбнулась. - Вы Фил, не так ли? Дэйв  говорил  мне  о  вас,
когда... сперва. Я очень рада, что вы вернулись. Фил.
   - Рад видеть тебя в добром здравии, Елена. - А что  еще  можно  сказать
при обмене любезностями с роботом? - Ты что-то сказала насчет ужина?
   - О да. Наверно, Дэйв опять поужинает в центре, так что мы с вами можем
сесть за стол. Так приятно, когда в доме есть с кем поболтать. Фил. Вы  не
возражаете, если я буду вас звать просто Филом? Кажется, вы  что-то  вроде
крестного отца мне...
   Мы ели. Я не рассчитывал на это, но,  видимо,  она  считала  поглощение
пищи таким же нормальным явлением, как хождение. Правда, ела она  мало,  а
все больше поглядывала на входную дверь.
   Когда мы уже кончали ужинать, пришел Дэйв, хмурый как туча. Елена  было
встала, но он улизнул наверх, бросив мне через плечо:
   - Привет, Фил. Зайди ко мне потом наверх.
   С ним было что-то совсем неладное. Мне показалось,  что  глаза  у  него
тоскливые, а когда я повернулся к  Елене,  то  увидел  ее  в  слезах.  Она
всхлипывала и тем не менее принялась поглощать неуместно много пищи.
   - Что с ним... и с тобой? - спросил я.
   - Он устал от меня.
   Она отодвинула тарелку и торопливо добавила:
   - Вы лучше поговорите с ним, пока я приберусь.  А  со  мной  ничего  не
случилось. Во всяком случае, я ни в чем не виновата.
   Она собрала тарелки и бросилась на  кухню;  могу  поклясться,  что  она
рыдала.
   Возможно,  весь  мыслительный  процесс  состоит   из   серий   условных
рефлексов... но она наверняка была вне себя от этих условностей,  когда  я
уходил. С Леной в пору ее расцвета  не  происходило  ничего  подобного.  Я
пошел наверх к  Дэйву,  чтобы  он  помог  мне  разобраться  во  всей  этой
путанице.


   Он доливал водой из сифона стакан с яблочным бренди, и  я  увидел,  что
бутылка почти пуста.
   - Тебе налить? - спросил он.
   Кажется, это была неплохая идея. Над головой  раздался  рев  взлетающей
ракеты, и  только  он  один  оставался  знакомым  мне  в  нашем  доме.  По
провалившимся глазам Дэйва было видно, что за мое отсутствие он осушил  не
одну бутылку и не намеревался бросить это занятие. Себе он налил еще  раз,
но уже достав новую бутылку.
   - Это, конечно, не мое  дело,  Дэйв,  но  это  зелье  твоих  нервов  не
укрепит. Какой бес вселился в тебя и Елену? Призраки являются?
   Елена ошибалась; он  не  ужинал  в  городе...  вообще  не  ел.  Он  так
расслабленно рухнул в кресло, что это говорило не об усталости и нервах, а
скорее о голодном истощении.
   - Заметно, да?
   - Заметно? Вы вот где сидите у меня оба, в горле.
   - Гммм... - Он прихлопнул несуществовавшую муху и  еще  глубже  ушел  в
свое пневматическое кресло. - Наверно, мне не надо было оживлять Елену  до
твоего возвращения. Но если бы не  началась  другая  стереопередача...  Во
всяком случае, с нее-то все и началось. А эти твои сентиментальные  книжки
довели дело до конца.
   - Спасибо. Теперь мне все понятно.
   - Ты знаешь. Фил, у меня  в  провинции  есть  одно  место...  фруктовая
плантация. Отец оставил мне в наследство. Кажется, мне надо присмотреть за
ней.
   Так  вот  мы  и  разговаривали.  Но  наконец,  основательно   выпив   и
основательно попотев, я выкачал из него кое-что, а потом дал ему амитал  и
уложил в постель. Разыскав Елену, я стал выпытывать у нее остальное,  пока
не уразумел, в чем дело.
   Очевидно,  вскоре  после  моего  отъезда  Дэйв  включил  ее  и   провел
предварительную проверку ее  способностей,  которые  вполне  удовлетворили
его. У нее была превосходная реакция... настолько хорошая,  что  он  решил
оставить ее в покое и взяться за свою обычную работу.
   Естественно, что она со всеми  ее  неиспытанными  эмоциями  была  полна
любопытства и хотела, чтобы он остался с ней. Тогда его осенило. Рассказав
ей,  какие  у  нее  будут  обязанности  по  дому,  он  усадил   ее   перед
стереовизором, включил какой-то фильм о путешествиях  и,  заняв  ее  этим,
ушел.
   Она  досмотрела  видовой  фильм  до  конца,  а  потом  станция   начала
показывать свой серийный фильм с Ларри Эйнсли в главной роли, с тем  самым
душещипательным красавчиком, из-за которого расстроились наши отношения  с
двойняшками. Случайно он оказался похожим на Дэйва.
   Елена впитывала в себя фильм, как ива воду. Зрелище  было  превосходной
отдушиной  для  распиравших  ее  эмоций.  Когда  оно  закончилось,   Елена
разыскала  любовную  историю  в  другой   программе   и   пополнила   свое
образование. После полудня по стереовизору  обычно  показывают  новости  и
ведут музыкальные передачи, но тогда она обнаружила мои книги, а  я  люблю
юношеское чтиво.
   Дэйв вернулся домой в лучшем расположении духа. Уже в прихожей он учуял
запах такой пищи, по какой скучал много  недель.  И  он  сразу  представил
себе, какой превосходной домохозяйкой будет Елена.
   Так  что  для  него  было  совершеннейшей  неожиданностью,   когда   он
почувствовал вдруг, как вокруг  его  шеи  обвились  две  сильные  руки,  и
услышал дрожащий от нежности голос:
   - О Дэйв, милый, я так скучала по тебе, и я вся трепещу при виде тебя.
   Возможно, ее технике обольщения еще недоставало некоторого блеска, зато
энтузиазма было хоть отбавляй, и  Дэйв  почувствовал  это,  когда  пытался
уклониться от ее поцелуя. Действовала она быстро и неистово... все-таки  в
движение Елену приводил атомотор.


   Дэйв не был ханжой, но он не забывал, что она в конце концов всего лишь
робот. Для  него  не  имел  значения  тот  факт,  что  чувства,  движения,
внешность у нее были как у юной богини. Не без  усилий  он  вывернулся  из
объятий Елены и потащил ее к столу. Ужиная,  он  заставил  есть  и  Елену,
чтобы этим занятием отвлечь ее внимание.
   После того как она выполнила свою вечернюю работу, он позвал ее к  себе
в кабинет и прочел ей продуманную лекцию о том, как глупо она себя  ведет.
Видимо, это была неплохая лекция, потому что продолжалась  она  целых  три
часа и касалась ее положения в жизни,  идиотизма  стереофильмов  и  прочей
всякой всячины. Когда он замолк, Елена взглянула на него  своими  влажными
от слез глазами и сказала с тоской:
   - Я все понимаю, Дэйв, но по-прежнему люблю тебя.
   Тогда-то Дэйв и начал пить.
   Дело становилось хуже с каждым днем. Если он задерживался в городе, она
плакала, когда он возвращался. Если он возвращался вовремя, она носилась с
ним как с писаной торбой и липла к нему. Он запирался в  своей  комнате  и
слышал, как она внизу ходит  из  угла  в  угол  и  бормочет,  а  когда  он
спускался, она с упреком смотрела на него до тех пор, пока он не убегал  к
себе.
   Утром я отослал Елену, придумав ей какое-то  поручение,  а  сам  поднял
Дэйва.  В  ее  отсутствие  я  накормил  его  приличным  завтраком  и   дал
тонизирующего для успокоения нервов. Он все еще был вял и угрюм.
   - Послушай, Дэйв, - прервал я его размышления. - В конце  концов  Елена
же не человек. Почему бы не выключить ее и не сменить ей несколько катушек
памяти? Потом мы сможем убедить ее, что она никогда не была влюблена и что
в дальнейшем не имеет на это права.
   - Попробуй. Я тоже думал об этом, но она так взвыла, что самого старика
Гомера могла бы поднять из могилы. Она говорит, что это убийство... и  все
такое прочее. Да я и сам не могу отделаться от такого  же  чувства.  Может
быть, она и не женщина, но поди отличи ее, когда она с мученическим  видом
говорит тебе: давай убивай.
   - Но мы же не вставляли в нее замену тех секреций, которые наличествуют
в человеке в период любви.
   - Я не знаю,  что  мы  там  вставляли.  Может,  в  гетеронах  произошла
обратная вспышка или какое-нибудь замыкание. Во всяком случае,  эта  мысль
так втемяшилась ей в голову, что нам придется сменить весь набор катушек.
   - За чем же дело?
   - Действуй. Ты же наш домашний врач. Я не привык возиться  с  эмоциями.
По правде говоря, из-за  ее  поведения  я  возненавидел  всякую  работу  с
роботами. Мое дело прогорает.
   Увидев, что Елена возвращается, он выскочил через черный ход  и  сел  в
монорельсовый экспресс. Я  собирался  уложить  его  в  постель,  но  потом
раздумал. Может быть, в мастерской ему будет лучше, чем дома.
   - Дэйв ушел?
   У Елены сразу же появился мученический вид.
   - Да. Я заставил его поесть, и он поехал на работу.
   - Я рада, что он поел.
   Она упала на стул, будто в изнеможении, хотя до меня  не  доходит,  как
это машина может устать.
   - Фил!
   - Да, в чем дело?
   - Вы думаете, ему со мной плохо? Я хочу сказать, вы думаете, он был  бы
счастливее, если бы меня не было здесь?
   - Он с ума сойдет, если ты будешь продолжать вести  себя  с  ним  таким
образом.
   Елена вздрогнула. Она так умоляюще стиснула свои маленькие ручки, что я
почувствовал себя бесчеловечным зверем. Но я опомнился и продолжал:
   - Даже если я отключу источник энергии и  переменю  твои  катушки,  ты,
наверно, все равно будешь преследовать его.
   - Я все понимаю. Но ничего не могу поделать с  собой.  Я  была  бы  ему
хорошей женой, я в самом деле справилась бы, Фил.
   У меня перехватило дыхание; дело зашло чуть-чуть дальше, чем  следовало
бы.
   - И родила бы ему здоровых сыновей,  наверно?  Мужчине  нужны  плоть  и
кровь, а не металл и резина.
   - Перестаньте, умоляю! Такое о себе мне и в голову не приходит. По моим
представлениям, я женщина.  И  вы  знаете,  насколько  совершенно  я  могу
имитировать настоящую женщину... во всех отношениях. Я не могу родить  ему
сыновей, но во  всех  других  отношениях...  Я  буду  очень  стараться.  Я
уверена, что буду ему хорошей женой.
   Я сдался.
   Дэйв не вернулся домой ни в тот вечер, ни в следующий. Елена  суетилась
и волновалась, умоляя меня обзвонить больницы и полицейские участки, но  я
знал, что с ним ничего не случилось. Он всегда носил с собой удостоверение
личности. И все  же,  когда  он  не  явился  и  на  третий  день,  я  стал
беспокоиться. А  когда  Елена  решила  сходить  к  нему  в  мастерскую,  я
согласился пойти с ней.
   Мы застали там Дэйва с еще одним  человеком,  которого  я  не  знал.  Я
выбрал для Елены стоянку таким образом, чтобы Дэйв не мог  увидеть  ее,  а
она могла его слышать, и вошел, как только незнакомец покинул мастерскую.
   Дэйв выглядел немного лучше и вроде бы обрадовался мне.
   - Привет, Фил. Как раз собирался закрыть мастерскую. Пойдем поедим.
   Елена не вынесла и присоединилась к нам.
   - Пошли домой, Дэйв. У меня жареная утка  со  специями.  Ты  же  любишь
такую.
   - Сгинь! - сказал Дэйв. Она отпрянула  и  повернулась,  чтобы  уйти.  -
Ладно, оставайся. Тебе это тоже полезно послушать.  Я  продал  мастерскую.
Человек, которого вы только  что  видели,  купил  ее.  Я  уезжаю  на  свою
фруктовую плантацию, о которой говорил тебе. Фил. Я сыт машинами по горло.
   - Ты там умрешь с голоду, - сказал я ему.
   - Нет, спрос на старинные фрукты, растущие на воле, все  увеличивается.
Народу надоели все эти гидропонные штучки. Отец всегда неплохо зарабатывал
на фруктах. Я сейчас же пойду домой, соберусь и уеду.
   Елена гнула свою линию.
   - Я соберу твои вещи, Дэйв, пока ты  будешь  есть.  На  десерт  у  меня
яблочный пирог.
   Земля разверзлась под ее ногами, но  она  не  забыла,  что  он  обожает
яблочные пироги.
   Елена готовила хорошо, если не сказать - гениально. Это было  сочетание
всего лучшего, взятого от женщины и машины. Мы сели за стол, и  Дэйв  съел
довольно много. К концу ужина он оттаял настолько,  что  похвалил  утку  и
пирог и поблагодарил Елену за помощь  при  сборах.  Он  даже  разрешил  ей
поцеловать его на прощанье,  хотя  решительно  не  позволил  проводить  до
ракеты.
   Елена  пыталась  вести  себя  мужественно,  когда  я  вернулся,  и  мы,
запинаясь, поговорили немного о слугах миссис ван Стайлер.  Но  мы  быстро
выдохлись, и Елена все остальное время просидела  у  окна,  уставившись  в
него невидящим взором.  Даже  стереокомедия  не  заинтересовала  ее,  и  я
вздохнул с облегчением, когда она ушла в свою комнату. Она могла  понижать
подачу питания, когда хотела симулировать сон.
   Со временем я начал понимать,  почему  она  отказывается  считать  себя
роботом. Я и сам стал думать о ней  как  о  девушке.  С  ней  было  хорошо
проводить время. Не считая тех редких перерывов, когда она уединялась  для
переживаний или сидела у телескрипта в ожидании письма, кот