е ослушаться ее нельзя - она сильнее его воли, разума.
   Он выбрался из машины, пробормотав слова благодарности,  и  поднялся  в
кабинет доктора Ланагана: "Часы приема с 12:00 до 4:00".
   Доктор оказался старым человеком с морщинистым,  добрым  лицом.  Таким,
впрочем, и должен  быть  всякий  практикующий  врач.  Кабинет  его  вполне
соответствовал  его  облику.  Одну  стену  занимали  полки  с  книгами  по
медицине, в стеклянном шкафчике хранились лекарства, лежали  в  беспорядке
инструменты.
   Он спокойно выслушал рассказ незнакомца, иногда подбадривая его улыбкой
и постукивая по столу карандашом.
   - Ну что ж, амнезия,  -  подытожил  он.  -  В  общем  явление  довольно
обычное, если не считать некоторых частностей.  Травмированный  мозг,  как
правило, выкидывает всякие штучки. Эти побуждения, о которых вы упомянули,
не кажутся ли они вам своего рода порождением галлюцинаций?
   - Ну... - он снова проанализировал свои ощущения и пришел к выводу, что
доктор слабо разбирается в случаях, подобных  его.  -  Если  бы  это  были
просто побуждения, я бы согласился  с  вами.  Но  это  гораздо  глубже,  и
существует какая-то причина их возникновения. Я в этом уверен.
   - Хм... - доктор опять постучал по столу карандашом и задумался.
   Незнакомец сидел, уставившись взглядом в основание его черепа, и  опять
в голове возникло такое же жуткое напряжение, как при встрече с водителем,
потом будто что-то перевернулось в мозгу, и напряжение отступило.
   - А у вас в карманах нет ничего, что могло бы  помочь  установить  вашу
личность?
   - Ах да! - воскликнул  незнакомец,  чувствуя  себя  полным  идиотом,  и
проверил карманы. - Совсем не подумал об этом.
   Он вынул  пачку  сигарет,  грязный  носовой  платок,  какую-то  мелочь,
назначения которой он не представлял  себе,  и  наконец  портмоне,  полное
банкнот.
   Доктор перехватил портмоне и быстренько просмотрел его содержимое.
   - Как видите, деньги у вас есть... Но ни одного документа.  Вот  только
инициалы - Л.Г. Ага, вот визитная карточка, -  он  протянул  ее  вместе  с
портмоне визитеру и удовлетворенно улыбнулся. -  По  всей  видимости,  вы,
коллега, доктор Лертон Гейнс. Это вам что-нибудь говорит?
   - Ничего.
   "Хорошо обрести имя, - только и подумал он, взглянув на карточку. -  Но
при чем здесь очки, сигареты? Он же никогда в жизни не пользовался ни тем,
ни другим".
   В это время доктор, порывшись в своих книгах, выудил  грязный  красного
цвета том.
   - "Ху из ху", - пояснил он. - Посмотрим... Хм... Вот: "Лертон  Р.Гейнс,
ученая степень -  доктор  медицины".  Странно,  но  вы  выглядите  гораздо
моложе... Далее:  работает  над  проблемами  онкологии.  Родственников  не
указано. Ваш адрес... По-видимому, тот  дом,  о  котором  вы  упоминали  -
Дансвелл, Суррей Роуд. Хотите взглянуть?
   Он протянул книгу, и незнакомец, вернее теперь  Гейнс,  внимательно  ее
проштудировал, но не почерпнул из нее ничего нового, кроме того,  что  ему
сорок два года. Он положил книгу и вынутую из портмоне банкноту на стол.
   Гейнс пожал плечами, улыбнулся и,  открыв  дверь,  оказался  на  улице.
Никаких побуждений он не ощущал - одно уныние, и поэтому решил, что миссию
свою завалил.
   Как же мало они понимали  в  лечении  болезней,  хотя  и  трудились  не
покладая рук! В сознании Гейнса сложилась полная картина развития медицины
со всеми ее поразительными взлетами и падениями, и он видел, что даже  его
случай неподвластен здешним медикам. И это новое его открытие, так же  как
неожиданное обретение им речи, оставалось для него загадкой. Оно вломилось
в   его   мозг,   как   бы   преодолев   колоссальное   сопротивление,   и
обескураживающее чувство поражения сопутствовало этому приобретению. И как
ни странно, к онкологическим проблемам  его  открытие  не  имело  никакого
отношения, оно касалось только методов терапии.
   Напрашивалось одно объяснение, но оно было настолько фантастичным,  что
трудно было в него поверить. Предположим, что эти двое - шофер  и  врач  -
были телепатами, но не из тех, кто, глядя  в  глаза  другому,  крадут  его
мысли. Нет, это было что-то гораздо более сложное и  необъяснимое,  нежели
простое пробуждение  каких-то  заклинившихся  разделов  памяти,  вызванное
появлением этих двоих.
   Он остановился за углом, изнемогая от напрасных попыток что-то  понять,
тупо раздумывая над свалившейся на него проблемой.
   - Пожалте, "Тайм" и "Ньюс", "Скуп" и "Джорнел"! Читайте о  громаднейшем
крушении на железке! Газету, мистер?
   Гейнс в ответ хмуро отвернулся.
   - Не надо.
   - В ванне утопили балидинку! - приставал мальчуган со своими новостями.
- Есть и про ракету на Марс.
   Ну должна же быть у этого человека своя ахиллесова пята!
   Но смысл жаргонных словечек разносчика газет едва доходил до Гейнса. Он
уже направился  к  переходу  через  улицу,  потирая  руками  виски,  когда
почувствовал все тот  же  импульс,  заставивший  его  броситься  назад,  к
мальчишке-газетчику. Он нащупал какую-то мелочь у себя в  кармане,  бросил
монету на стопку газет, избегая прикосновения руки мальчугана,  и  схватил
газету "Скуп".
   - Чокнутый, - громко резюмировал паренек и сунул монету в карман.
   На первой полосе газеты снимка не было, и Гейнс не без труда  обнаружил
статью. "Ракета  на  Марс  отправляется  в  среду!"  -  гласил  заголовок,
набранный мелким шрифтом, а дальше шла статья  на  три  четверти  колонки.
"Первый полет на Марс состоится в назначенное  время",  -  заявил  сегодня
журналистам Джеймс Оглсорп. Крупного финансиста не  отпугивает  скептицизм
ученых, и он готов осуществить свои  планы.  Он  полагает,  что  его  люди
стартуют на Марс  8  июня,  как  и  было  задумано.  Строительство  ракеты
совершенно, ее двигатели проходят последние испытания".
   Гейнс еще раз внимательно проглядел газетную полосу. Автор явно  держал
язык за зубами, но из намеков и из пустых как будто слов  Гейнс  почерпнул
необходимую ему информацию. Ракета дееспособна, человек вышел  наконец  на
путь завоевания иных планет. Никаких упоминаний о других подобных  ракетах
статья  не  содержала.  Однако  вполне  возможно,  что  попытки  превзойти
Оглсорпа в создании подобной ракеты где-то втайне и предпринимались.
   Но не это важно! Важно не допустить полета! Самое главное - человек  не
должен лететь на Марс! Гейнс не знал, в чем смысл  этого  его  решения,  с
точки зрения здравого смысла оно никуда не годилось.  Он  воспринимал  это
как свой долг: не допустить полета на Марс - это долг, и все тут!
   Он быстро вернулся к  разносчику  газет  и  уже  протянул  руку,  чтобы
тронуть его за плечо, но тут  же  отдернул  ее  -  никаких  прикосновений!
Казалось, мальчик почувствовал его присутствие и быстро повернулся.
   - Газетку?.. - радостно произнес он, но узнал незнакомца. - А, это  вы!
Чего вам?
   - Как мне попасть на поезд в Нью-Йорк? - Он достал двадцать пять центов
и кинул их на газеты.
   Мальчик весело посмотрел на него.
   - Протопаете четыре квартала, свернете направо, топайте дальше, пока не
упретесь в здание вокзала. Не заплутаете. Спасибо, мистер.


   Открытие телефонной книги как  источника  информации  стало  величайшим
триумфом Гейнса, хотя первый Оглсорп, к которому он пришел  по  указанному
адресу, и оказался чернокожим дворником. Он продолжал свой путь по городу,
рассматривая  ничего  не  говорящие  ему  числа  на  домах.   Видимо,   их
расположили по закону арифметической  прогрессии,  не  принимая  в  расчет
расположения улиц.
   Он сгорбился, его лицо было искажено от  боли,  брови  сведены  в  одну
линию. Несколько минут его бил кашель, буквально разрывая на части легкие,
потом он прошел. Такого с ним еще никогда не бывало. Вот и на сердце стало
давить - тоже впервые. Со  всех  сторон  его  обступили  и  душили  запахи
человека, бензина, табака - тяжкая смесь, от которой некуда было укрыться.
Он поглубже засунул руки в  карманы,  чтобы,  не  дай  бог,  не  коснуться
кого-нибудь, и, увидев на доме напротив номер, который он  искал,  пересек
улицу.
   Какой-то человек вошел в лифт, и Гейнс последовал за ним, с облегчением
подумав, что ему не придется подниматься по лестнице.
   - Оглсорп? - спросил он у лифтера.
   - Четвертый этаж, комната 405, - ответил бой и открыл перед  ним  дверь
лифта. Гейнс вышел и вскоре оказался в приемной, отделанной хромом.
   - Вас ждут, сэр? - преградила ему путь  девица,  глядя  на  него  снизу
вверх. Ее  лицо  носило  следы  глубокого  уныния,  этим,  быть  может,  и
объяснялся резкий тон обращения к нему. Совсем как  Гораций  к  тени  отца
Гамлета: - Мистер Оглсорп занят!
   - Я приглашен на завтрак, - вежливо ответил Гейнс. Он уже заметил,  что
о еде люди говорят охотнее всего.
   - Тут нет ничего о приглашении на завтрак сегодня, мистер...
   - Гейнс. Доктор Лертон Гейнс.
   Он ухмыльнулся, помахивая  как  бы  в  задумчивости  двадцатидолларовой
банкнотой. Очевидно, к болезни под  названием  "деньги"  иммунитета  здесь
никто не имел. Она бросила взгляд на банкноту, и  в  голосе  ее  появилось
сомнение, когда она снова занялась рассматриванием своего блокнота.
   -  Да,  конечно,  мистер  Оглсорп  мог  пригласить  вас  раньше  и   не
предупредить меня об этом, - она заметила, как незнакомец слегка  наклонил
голову и положил деньги на  краешек  стола.  -  Присядьте,  пожалуйста,  я
сейчас скажу мистеру Оглсорпу.
   Из кабинета она вышла очень скоро и мельком подмигнула посетителю.
   - Он забыл, - сказала она Гейнсу, - но все улажено, он  сейчас  выйдет,
мистер Гейнс. Вам повезло - он сегодня завтракает позднее.
   Джеймс Оглсорп оказался гораздо моложе, чем  предполагал  Гейнс,  хотя,
возможно, именно этим и объяснялся его интерес  к  ракетам.  Он  вышел  из
кабинета, нахлобучивая шляпу на кудрявую  черноволосую  голову,  и  ощупал
взглядом незнакомца.
   - Доктор Гейнс? - спросил он, протягивая крупную руку. - Оказывается, у
нас с вами деловая встреча во время ленча.
   Гейнс быстро поднялся и поклонился, избегая  рукопожатия.  По-видимому,
Оглсорп не заметил этой неловкости, во всяком случае он продолжал как ни в
чем не бывало:
   -  Знаете  ли,  эти  телефонные  договоренности  легко  забываются.  Вы
специалист по раковым заболеваниям, не так ли? С месяц назад один из ваших
друзей был здесь, хлопотал о содействии.
   Пока они спускались в лифте, Гейнс молчал, ждал, когда они спустятся  в
буфет, находившийся в этом же здании.
   - На этот раз я не ищу финансовой поддержки. Я хочу говорить с  вами  о
ракете, в которую вы вложили свой капитал.  Она,  кажется,  уже  готова  к
полету?
   - Да. Хотя вы - один из немногих, кто верит в  эту  возможность,  -  на
лице   Оглсорпа   поочередно   сменялись   выражения   то   сомнения,   то
подозрительности, а в конечном  счете  -  заинтересованности.  Прежде  чем
снова обратиться к Гейнсу, он  заказал  еду.  -  Уж  не  хотите  ли  и  вы
полететь? В команде еще есть вакантное место врача.
   - Нет, я не о том... Пожалуйста, только гренку и молока.
   Гейнс понятия не имел, как подойти к  интересующему  его  вопросу,  как
конкретно  обосновать  свою  идею.  Тяжелая  челюсть  и  бульдожий   облик
собеседника не внушали надежды на взаимопонимание, и он готов был оставить
свое намерение, но опять это побуждение заставляло его продолжить начатое.
И он мобилизовал все свое воображение, сам сомневаясь в  истинности  того,
что собирался сказать.
   - Мистер Оглсорп, не ваша, другая ракета  уже  проделала  этот  путь  и
вернулась назад, на Землю. Но  еще  до  приземления  пилот  умер.  Я  могу
показать вам разбитую машину, хотя огонь уничтожил почти все; возможно,  в
том, что осталось, вы и не сумеете опознать ракету. Там,  на  Марсе,  есть
нечто, с чем человеку нельзя сталкиваться. Это...
   - Привидения? - грубо прервал его Оглсорп.
   - Нет. Смерть! Умоляю вас...
   - Нет, - снова прервал его Оглсорп. - Вчера  зашел  ко  мне  один  тип,
уговаривал пойти с ним посмотреть блоки его корабля, утверждал, что был на
Марсе. А сегодня я  получил  письмо,  автор  которого  сообщает,  что  его
навестили марсиане и чем только не  угрожали!  Я  не  считаю  вас  лжецом,
доктор Гейнс, но я по горло сыт этими россказнями;  ваш  осведомитель  был
либо кретином, либо паникером. Могу показать вам кучу писем,  и  все  -  о
том, почему следует отменить этот полет. Тут и астрология, и зомби... даже
фотографии есть.
   - Но предположим, что на той ракете прилетел я. О  том,  что  я  Гейнс,
свидетельствует  только  визитная  карточка,  которая  вместе  с  портмоне
оказалась в кармане моего пиджака, но в нем же я обнаружил и  сигареты,  и
очки, хотя никогда в жизни не пользовался ни тем, ни другим,  -  признался
Гейнс.
   У Оглсорпа только  скособочился  рот  -  то  ли  в  улыбке,  то  ли  от
отвращения.
   - Вы интеллигентный человек, доктор Гейнс, предположим, что и  я  тоже.
Может быть, это  покажется  вам  смешным,  но  единственно,  ради  чего  я
сколачивал свое состояние, убухав на это столько времени и трудов, что  ни
один дурак не поверит, так вот, я делал все это только  ради  того,  чтобы
построить этот корабль. И пусть хоть зеленый в шесть футов ростом  муравей
придет и пригрозит мне Армагеддоном, я все равно полечу.
   Нашла, что называется, коса на камень - Оглсорп относился к  тому  типу
людей, которые сначала действуют, а уж потом хватаются за голову от ужаса,
и на сей раз он ничего ужасного не предчувствовал. Поэтому разговор  пошел
о  предметах  обыденных,  и  Гейнс  не  мешал  ему  говорить,   постепенно
погружаясь в молчание.


   Однако  осведомленности  у  него  прибавилось,  теперь  он  знал,   где
находится ракетодром, как располагается охрана, - словом, все то,  что  не
сумел выведать корреспондент "Скупа". Все эти  картинки  и  информацию  он
почерпнул непосредственно из головы Оглсорпа. Теперь у него самого уже  не
оставалось сомнений в собственных непонятных  телепатических  способностях
получать любую информацию. Был ли он  сам  по  себе  феноменом  или  такое
непредвиденное случилось с ним в результате кораблекрушения, неизвестно.
   В аэропорту Гейнс взял такси - у шофера глаза полезли на лоб, когда  он
узнал место назначения, - но и здесь деньги оказались всесильными.  И  вот
они  уже  ехали  по  местности,  еще  более  пустынной  и  безлюдной,  чем
окружавшие дом Гейнса леса; скоро шоссе кончилось, а дальше  шла  грязная,
вся в колеях дорога, которую проложили  грузовики  Оглсорпа,  доставляющие
грузы к ракете. Такси остановилось.
   - Вам сюда? - неуверенно спросил шофер.
   - Да.
   Гейнс дал шоферу сверх положенного еще банкноту и отпустил его.  А  сам
поплелся к грязной, разбитой дороге и пошел по ней, изредка останавливаясь
отдохнуть. В ушах  стучало,  каждый  шаг  отдавался  невыносимой  болью  в
позвоночнике, будто приказывая: "Остановись!" Но нечего было и  думать  об
остановке или о возвращении: еще  в  аэропорту  у  него  возникло  желание
бросить все это, но он тут же ощутил сильнейшее понуждение  справиться  со
своей ослабевшей волей.
   "Чуть-чуть отдохнуть!" - мысленно взмолился он,  но  та  же  неумолимая
сила передвигала его свинцом налитые ноги  и  заставляла  идти  вперед,  к
ракетной базе. Он взглянул на небо, на Марс. Тяжелые  тучи  скользили  над
ним, скрывая луну. Самые скверные из ругательств, которые  он  услышал  от
своего первого шофера, так и просились на язык, но  даже  во  имя  Красной
планеты произнести их у него не было сил. И он пробивал свой путь в полном
молчании.
   Марс уже переместился на несколько градусов к тому времени, когда он  в
первый раз увидел базу, расположенную в  продолговатой,  узкой  долине.  С
одной ее стороны были  дома  для  обслуживающего  персонала,  с  другой  -
большое  строение,  скрывавшее   ракету   от   посторонних   глаз.   Гейнс
остановился, чтобы буквально выкашлять часть своих легких, оставшийся путь
он дышал тяжело, с хрипом.
   Цепочка охранников должна была окружать долину. Оглсорп мог  рисковать,
имея перед собой всех этих безумцев, что засыпали его письмами, в  которых
называли его не иначе, как безбожником, дураком, ведущим свою  команду  на
верную смерть. Ракета - вещь хрупкая, как бы совершенна  она  ни  была,  и
большой армии не потребуется, чтобы разрушить ее, стоит только раскрыть ее
местонахождение.
   Гейнс прошел посты охраны и продвигался дальше по  подлеску,  пользуясь
мгновениями, когда луна пряталась за тучами. Один раз он чуть не  попал  в
ловушку, но вовремя заметил ее.
   Дальше подлесок кончался, но в слабом свете  луны  он  в  своей  одежде
почти сливался с землей и, тихо отлеживаясь в светлые минуты,  полз  затем
вперед, никем не  замеченный.  Он  просчитал  уже  расстояние,  отделявшее
охранников от базы, и кивнул себе головой: никакой взрыв  не  причинит  им
вреда.
   На пандусе возле ангара как будто бы никого не было. И вдруг в  темноте
у стены вспыхнул красный огонек и  медленно  погас  -  там  человек  курил
сигарету. Присмотревшись, Гейнс разглядел винтовку, приставленную к стене.
Этот охранник - подстраховка, о которой не знал сам Оглсорп.
   Неожиданно все вокруг осветилось сквозь разрыв в облаках, Гейнс  замер,
прижавшись к земле, и раздумывал над непредвиденным осложнением.  И  опять
ему захотелось уйти, но он тут же понял, что не может: ему  не  оставалось
ничего другого, как завершить начатое. Когда тучи снова закрыли  луну,  он
спокойно встал и направился к уже поджидавшему его человеку.
   - Здравствуйте, - сказал он тихо, так, чтобы  его  мог  слышать  только
этот охранник. - Позвольте пройти. Я специальный инспектор от Оглсорпа.
   Луч света ударил ему прямо в лицо, ослепил,  и  он  поспешил  навстречу
ему; другие охранники могли увидеть его, хоть это было и маловероятно, все
их внимание было сосредоточено  вовне,  на  внутренние  постройки  они  не
смотрели.
   - Подойдите, - ответил наконец охранник. - Как вы прошли охрану?
   Естественно, в вопросе прозвучало подозрение. Ружье, как заметил Гейнс,
было направлено ему в живот, и он встал так, чтобы  противник  мог  видеть
его.
   - Джимми Дархем знал о моем визите, - сказал он охраннику.  Сведения  о
том, что Дархем - начальник караула, Гейнс выудил у Оглсорпа. - Он сказал,
что у него нет времени извещать вас обо мне, ну я и  пришел,  как  видите,
сам.
   - Хм-м... Раз они вас пропустили, значит, все в порядке, но теперь  уж,
пока кто-нибудь не удостоверит вашу личность, вы отсюда не уйдете. Руки! -
охранник осторожно подошел и обыскал Гейнса, нет ли у него  оружия.  Гейнс
изо всех сил  тянул  руки  вверх,  только  бы  охранник  не  коснулся  его
обнаженных кистей. - О'кей. А что за дело у вас?
   - Общий контроль. Хозяина предупредили, что здесь готовятся беспорядки,
и он послал меня проверить, как осуществляется охрана, и предупредить вас.
Тут все заперто?
   - Да нет. Какой толк от замка на этой  халупе!  Вот  я  здесь  и  торчу
вместо замка. Может, посигналить Джимми,  пусть  придет,  подтвердит  вашу
личность, и отпустить вас?
   - Не беспокойтесь.
   Все обстояло как нельзя лучше. Мешало только одно: он не хотел  убивать
охранника. Можно обойтись без этого, ни к чему  вмешивать  убийство  в  то
дело, которое он вынужден выполнять.
   - Теперь, когда я все осмотрел, мне особенно спешить некуда. Закурим?
   - Да, вот только что накурился. Что, спичек нет? На.
   Гейнс чиркнул спичкой и робко прикурил. Дым обжег и так огнем  пылающее
горло, но он справился с кашлем и  сделал  еще  одну  затяжку.  В  темноте
охранник не мог видеть льющихся из его глаз слез и исказившееся в  гримасе
лицо. Вопреки неотвязному побуждению к действию Гейнс всеми силами, даже с
помощью сигареты, пытался отвлечь внимание охранника, но напрасно.
   - Спасибо, - сказал он, протягивая коробок.
   Когда охранник хотел взять его, он случайно коснулся руки Гейнса. И тут
же горло охранника было стиснуто, он отпрянул, пытаясь вырваться и позвать
на помощь. От н