- Будет работать. Только в первый раз включайте осторожно. Теперь это
работает на всю мощность, не так мало, как раньше.
     Тощий осмотрел сделанное.
     - И это все? У тебя же осталась куча свободных деталей - куда их?
     - Это было совсем ненужное. Очень плохое. Теперь хорошо.
     И  Лъин  старательно  объяснил  Тощему,  как  будет  работать   новая
конструкция. Прежнюю мог  объяснить  только  опытный  специалист,  отлично
владеющий сложной терминологией. Но то, что вышло  сейчас  из  рук  Лъина,
было плодом знания, оставившего далеко позади неуклюжие  сложности  первых
робких попыток. Если что-то надо сделать, это делается  как  можно  проще.
Теперь Тощий только диву давался - почему люди так  не  сделали  с  самого
начала?! И как ему было не удивляться, когда все вдруг оказалось просто  и
ясно... Он кивнул.
     - Отлично.  Вот  это  да,  Толстяк!  Коэффициент  полезного  действия
примерно 99,99 процента, а раньше  у  нас  было  не  больше  двадцати.  Ты
молодчина, Лин!
     Толстяк  ничего  не  понимал  в  электронике,  но  объяснения   Лъина
прозвучали убедительно, говорить больше не о чем. И он направился к рубке.
     - Ладно, значит, отбываем. До скорого, обезьяна.
     Тощий подобрал медную проволоку, подал Лъину и проводил его  к  люку.
Лунный житель вышел из корабля, поднял  голову  к  закрывающемуся  люку  и
старательно улыбнулся на земной манер.
     - Я открою створы и выпущу вас. И я вам заплатил, и все  справедливо,
так? Тогда - до скорого, Тощий. Да полюбят тебя  Великие  за  то,  что  ты
вернул мне мой народ.
     - Прощай, -  отозвался  Тощий  и  помахал  рукой.  -  Может,  мы  еще
когда-нибудь тебя навестим, посмотрим, как ты тут процветаешь.
     Люк закрылся.


     И вот Лъин снова у себя в пещере, нежно  гладит  медную  проволоку  и
ждет грома ракетных двигателей; ему и радостно, и  тревожно.  Медь  -  это
счастье, но мысли, которые он прочел у Толстяка, сильно его  смущают.  Что
ж, меди хватит для многих поколений, а что будет дальше с  его  народом  -
это во власти Великих.
     Он  вышел  за  дверь  и  смотрел,  как  уносится  вверх  теперь   уже
немигающий, уверенный огонек, унося с собою судьбу его племени.  Если  эти
двое расскажут на Земле о радиоактивных камнях, впереди рабство и  гибель.
Если промолчат, быть может, его племя  возродится  к  прежнему  величию  и
вновь отправится на другие планеты; когда-то, еще в пору своего  расцвета,
лунный народ от этих попыток отказался, но ведь теперь на других мирах его
встретят не дикие джунгли, а жизнь  и  разум.  Быть  может,  когда-нибудь,
владея древним знанием и покупая на других планетах вещества, которых  нет
на Луне, потомки даже найдут способ вернуть родному миру былое великолепие
- не об этом ли мечтали предки, пока ими не овладела  безнадежность  и  не
простерлись над его народом крылья ночи...
     Лъин смотрел  вверх;  ракета  поднималась  над  ним  по  спирали,  то
заслоняя, то вновь открывая просвет в вышине,  равномерная  смена  тени  и
света - будто мерные взмахи крыльев  в  незапамятной  дали  времен,  когда
воздух над Луной был еще полон  летучих  существ.  Наконец  черные  крылья
достигли свода, Лъин открыл шлюз, они скользнули наружу - и  стало  совсем
светло... быть может, это  предзнаменование?  Но  как  знать,  доброе  или
дурное?
     Он понес медную проволоку в детскую.
     А на корабле Тощий Лейн смеющимися глазами следил за Толстяком Уэлшем
- тому явно было не по себе, он пытался собраться с мыслями.
     - Ну? - сказал Тощий. - Каков наш приятель? Пожалуй, не  хуже  людей,
а?
     - Угу. Пускай даже лучше. Я на все согласен. Он  не  хуже  меня...  а
может, и получше. Хватит с тебя?
     - Нет. - Тощий ковал железо, пока горячо. - Как насчет  радиоактивных
материалов?
     Толстяк подбавил двигателям мощности и ахнул: ракета рванулась вперед
с небывалой силой, его вдавило в кресло. Он осторожно перевел дух, немного
посидел, глядя в одну точку. Наконец, пожал плечами и обернулся к Тощему.
     - Ладно, твоя взяла. Обезьяну никто не тронет, я буду держать язык за
зубами. Теперь ты доволен?
     - Ага.
     Тощий Лейн был  не  просто  доволен.  Он  тоже  в  случившемся  видел
предзнаменование, и, значит, идеалы не  такая  уж  глупость.  Быть  может,
когда-нибудь черные крылья предрассудков и чванливого  презрения  ко  всем
иным племенам и  расам  навсегда  перестанут  заслонять  небо  людям,  как
перестали застилать глаза Толстяку. Вероятно,  ему,  Лейну,  до  этого  не
дожить, но в конце концов так  будет.  И  править  миром  станет  не  одна
какая-либо раса, но разум.
     - Да, Толстяк, я очень доволен. И  не  горюй,  ты  не  так  уж  много
потерял. На этой Линовой схеме сцепления мы с  тобой  разбогатеем;  я  уже
придумал, новый способ  пригодится  по  крайней  мере  для  десяти  разных
механизмов. Что ты станешь делать со своей долей?
     Толстяк расплылся в улыбке.
     - Начну валять дурака. Помогу  тебе  снова-здорово  взяться  за  твою
пропаганду, будем вместе летать по свету и целоваться с марсияшками  да  с
обезьянами. Любопытно, про что сейчас думает наша обезьянка.
     А Лъин в эти минуты ни о чем не думал: он уже решил для себя  загадку
противоречивых сил, действующих в уме Толстяка, и знал, какое  тот  примет
решение. Теперь он готовил медный купорос и уже провидел  рассвет,  идущий
на смену ночи. Рассвет всегда прекрасен, а этот - просто чудо!



    Лестер дель Рей.
    Конец света

   -----------------------------------------------------------------------
   "Смена", 1989. Пер. - Т.Гинзбург.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 31 July 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Пробуждение было наполнено страхом,  но  попытки  вернуться  в  прежнее
полное небытие оказались тщетными. Мерцающее сознание непокорно рвалось из
глубины сна. Это сопровождалось болью, но смутное воспоминание о ней  было
еще болезненнее. Он задерживал  дыхание,  сколько  мог,  затем  потихоньку
вздохнул.
   Все было тихо, только рядом что-то пощелкивало - для часов это  тиканье
было слишком редким. Станция безмолвствовала...
   Он, казалось, ухватился за ниточку, но она тут же оборвалась.  Станция!
Этот странный,  призрачный  край,  в  котором  даже  веса  не  чувствуешь.
Ощущение такое, будто паришь в пустоте, и только легкий  ветерок  обдувает
половину лица, да что-то теплое обволакивает тело и голову.
   Потом он уловил слабый  запах  и  понял,  что  находится  в  больничной
палате. Теплота исходила от повязок. Ощущение легкости создавалось, должно
быть, наркотиками. Под действием наркотиков могли  возникнуть  и  глубокий
сон, и неопределенный страх. В таком случае ожидание насилия - всего  лишь
следствие катастрофы, которая...
   Память отказала. Страшное слово _амнезия_  промелькнуло  в  голове,  но
мгновенно  исчезло.  Он  -  Пол  Фентон,   готовящийся   после   окончания
Калифорнийского  технологического  института  заняться  ракетами,  которые
проложат людям путь к звездам. А сейчас - первый из своей группы, временно
прикомандированный  к  военно-воздушным  силам.  Как  только  он   поможет
избавить мир от насилия, снова вернется к занятиям...
   Здесь опять был провал в памяти, но это уже не имело значения. Он знал,
что здоров, голоден и изнемогает от жажды. Боль еще не совсем  прошла,  но
обязательно пройдет.
   Открыв наконец глаза, Пол увидел, что  весь  как  бы  спеленут.  Четыре
тонких эластичных шнура тянулись от этого кокона к стенам -  металлическим
стенам маленькой  комнатки,  в  которой,  очевидно,  все  было  к  чему-то
привязано. К потолку - стул, к  двум  стенам  -  аппараты,  а  ветерок  от
маленького   вентилятора   раскачивал   бутылку,   которая,    ничем    не
поддерживаемая, просто болталась в воздухе!
   _Космос_!  Это  была  не  догадка,  а  уверенность.  Пол  находился  на
космическом корабле. Первая дикая мысль об инопланетянах исчезла, не успев
даже оформиться. Его окружали изделия человеческих  рук,  и  почему-то  он
знал, что так и должно быть.
   От укрепленной на его руке манжетки к тикающему аппарату у  стены  вела
трубка, а счетчик  аппарата  стоял  на  нуле.  Видимо,  наркотик  поступал
оттуда, пока полностью не иссяк.
   - Сестра! - Голос  его  гулко  разнесся  между  металлических  стен.  -
Сестра! Доктор! Кто-нибудь!
   За исключением тиканья  аппарата  и  слабого  жужжания  вентилятора  на
корабле не раздавалось ни звука. Фентон выдернул  из-под  повязки  иглу  и
начал выбираться из спеленывавших его пут. Теперь двигаться стало легко  и
удобно. На одной из стен был пластиковый мешок со странной зеленой формой,
которая пришлась ему впору. Застегнув на куртке "молнию", он автоматически
достал  сигарету  и  закурил,  что  несколько  сняло  напряжение.  Заметив
инициалы  "П.Ф.",  выгравированные  на  зажигалке  с  затейливым   узором:
космический корабль устремляется с Земли к чему-то, что, очевидно,  должно
изображать космическую станцию, - затянулся глубже, размышляя, как  попали
сюда его инициалы и почему эта форма оказалась сшитой по его мерке.
   Увидев свое отражение на гладкой поверхности одного из  аппаратов,  Пол
перенес новое потрясение.  На  него  смотрело  его  собственное  лицо,  но
постаревшее, с морщинками у глаз, лицо тридцатипятилетнего мужчины: а ведь
он помнил себя восемнадцатилетним!
   Этот удар - потерянные для памяти годы  -  оказался  самым  сильным  из
всех. Фентон с криком бросился к двери:
   - Сестра! Эй! Помогите!
   Дверь открылась, за ней показался туннель, и эхо от  его  металлических
стен было единственным ответом Фентону. Напрасно он надрывался от  криков.
Корабль, или что там было такое, безмолвствовал.
   Спокойно, не волноваться! Пустые слова! Они не умеряли  бешеного  стука
сердца, не мешали коже зудеть под повязкой от липкого  пота.  Пробежав  по
туннелю, Фентон на  миг  остановился  у  дальней  двери.  Здесь  он  начал
чувствовать свой вес. Ну  да,  по  мере  удаления  от  центра  вращающейся
Станции вес прибывает - у Фентона не было времени задумываться, откуда ему
это известно.
   Открыв дверь, он заглянул  внутрь.  В  помещении  стояли  резервуары  с
растениями.   Пол   снова   крикнул,   чувствуя,   как   эхо,   разносимое
металлическими стенами, сводит его с ума.
   Станция была нема, как эти растения, пополнявшие в ней  запас  воздуха.
Ни одного человеческого звука!
   Ноги   сами   переступили   через   порог,   и    Фентон,    увлекаемый
псевдогравитацией, пролетел вперед, ткнувшись во что-то руками и коленями.
   Это был  труп.  На  плече  сохранилась  эмблема  лейтенанта  из  Отдела
гидропоники, но половина головы отсутствовала. Фентон  отпрянул  и  увидел
забрызганный кровью угол одного из резервуаров. Очевидно, человек ударился
головой об этот угол, и резервуар оказался прочнее черепа.
   Борясь с подступающей дурнотой.  Фентон  толкнул  следующую  дверь,  за
которой ему открылось еще более жуткое зрелище: размозженный труп девушки,
лежавший  здесь  не  первый  день.  В  этой   комнате   сильнее   ощущался
тошнотворный запах  разложения,  так  как  в  первой  его  забивал  аромат
растений.
   Дальше  шла  спальня.  Фентон  промчался  через  эту  комнату  и  через
следующие. На космическую станцию - он знал  уже  точно,  что  это  именно
Станция - обрушился удар невероятной силы, выдержать который  можно  было,
лишь  имея  специальную  защиту.  Фентону  повезло.  Эластичная  колыбель,
смягчив удар, спасла ему  жизнь.  К  тому  же,  центр  Станции  не  сильно
пострадал  от  катастрофы.  Могло  быть  только  одно  объяснение:   здесь
произошел взрыв.
   Фентон взглянул на свои плечи, и внезапно эмблема  обрела  определенный
смысл. Он признал свою форму лейтенанта и пилота,  доставляющего  грузы  с
больших транспортных кораблей на Станцию.
   Это воспоминание было для него еще непосильным.  Пол  застыл,  стараясь
понять, где он  и  почему  мать  бросила  его  здесь  одного.  Однако  это
состояние быстро прошло, рассудок вернулся, принеся с собой  еще  какие-то
факты из прошлого.
   Пол Фентон служил в  военно-воздушных  силах,  и  несколько  лет,  пока
строилась  Станция,  водил  космические  корабли.   Когда   Станция   была
построена, он попросился  сюда  на  постоянную  работу.  Огромная,  мощная
Станция стала его жизнью. В этом не было ничего удивительного. Она  должна
была навсегда покончить  с  угрозой  войны.  Благодаря  ей  люди  получали
возможность направить свои силы на покорение космоса, вместо  того,  чтобы
воевать  друг  с  другом.  Она  открывала   путь   к   полному   торжеству
человеческого разума - к тому идеалу, за который боролся Фентон и все  его
поколение.
   Отсек за отсеком прошел Пол по примолкшей Станции, но всюду было одно и
то же. Дверь в большой приборный отсек была закрыта, и  он  решил  попасть
сюда кружным путем, тем более что зрелище смерти больше не вызывало в  нем
дурноты.
   Теперь  его  страшила  мысль  о  полном  одиночестве  и   необходимости
удерживать себя от анализа причин катастрофы. Он был не в силах думать  об
этом.
   В противоположном конце Станции разрушения были малозаметны:  дальность
расстояния, очевидно, смягчила удар. Появилась надежда найти здесь  людей.
Но  Фентону  никто  не  попадался,  видимо,  их  отвлекло  что-то  еще  до
катастрофы.
   Вдруг он наткнулся на мертвеца.  Пуля,  пробившая  голову,  валялась  в
шести дюймах от трупа. Это не было самоубийством - оружие отсутствовало.
   Несколько дальше Фентону попались еще два трупа -  мужской,  в  рабочем
кресле, и женский - в цистерне с какой-то жидкостью.  Оба  покойника  были
застрелены.
   Пол толкнул дверь в приборный отсек.
   - Капитан Эллистер! Лейтенант Морган!
   Они сидели на своих местах, но ответить не могли, так как пули застигли
их за работой. Были здесь и трупы, все изрешеченные автоматной очередью.
   Фентон вновь почувствовал, что теряет рассудок: повязка больно стиснула
голову, и он, тихонько всхлипывая, поднял руку.
   - Сью! Сью! Сюзи, прогони их...
   Сюзи ушла - сегодня она была свободна от работы. А соседские  мальчишки
швыряли в него камнями. Скверные были мальчишки...
   Он пришел в себя резко, сразу. Одна рука царапала дверь, другая сжимала
сорванную с головы повязку. Фентон получил контузию, когда возвращался  на
Станцию с последней партией бомб и в спешке не рассчитал скорость.  Должно
быть, он стукнулся  головой,  но  ничего  страшного  не  случилось,  хотя,
помнится, он орал от боли, пока ему не сделали  инъекцию  успокоительного.
Те бомбы...
   Он был близок к тому, чтобы вспомнить остальное, но тут до него донесся
крик, совсем слабый, но отчаянный.
   Крикнув в ответ, Фентон побежал по  туннелю,  опоясывавшему  гигантскую
Станцию,  в  том  направлении,  откуда  раздался   крик.   Сердце   бешено
колотилось, и в душу закрадывался страх перед  возможностью  наскочить  на
человека с автоматом.
   Крик повторился. Он доносился с центра Станции  и  был  мало  похож  на
человеческий, скорее крик раненого или умирающего животного.
   Фентон добежал до комнаты,  бывшей  крохотным  лазаретом,  и  осторожно
вошел в палату. Спеленутая так же, как он, и с такой же трубкой  на  руке,
корчилась в агонии девушка. Лицо ее  было  перекошено,  из  открытого  рта
вырывался непрерывный стон.
   - Марта! - Фентон подался вперед  и  замер.  Когда-то  это  была  Марта
Грейвз, теперь же от нее осталась лишь оболочка. Слишком долгая  работа  в
радиоактивной  лаборатории  вызвала  злокачественную   опухоль,   растущую
невероятно быстро. Доктору пришлось оперировать прямо  здесь  и  вместе  с
опухолью удалить почти  весь  мозг  гениального  физика,  сохранив  низшие
отделы, регулирующие чисто физиологические функции организма. С  ближайшим
кораблем Марта должна была покинуть Станцию.
   Фентон бросился в камбуз. Глотая слюну, он  схватил  что  попалось  под
руку из непортящихся продуктов и тубу с водой.
   От  запаха  пищи  изо   рта   несчастного   создания   потекла   слюна.
Захлебываясь, Марта жадно высосала воду и проглотила немного  пищи.  Стоны
умолкли, и через несколько минут она спокойно спала.
   Пол  осторожно  выдернул  иглу  из  ее  руки  и   немного   постоял   в
нерешительности. Затем, разыскав в аптеке спирт, он  наполнил  им  тубу  и
бережно протер тело Марты губкой. Дважды, пока он перепеленывал ее,  Марта
просыпалась, но тут же засыпала снова.
   Когда он вышел из палаты, его стошнило.  Теперь  до  него  окончательно
дошел весь ужас положения. Он остался один. Кроме него и существа, которое
нельзя было назвать человеком, не было ни одной живой души - возможно,  во
всем мире. Иначе грузовым судам давно пора быть здесь.
   Мысль о гибели мира подсознательно зародилась в нем еще тогда, когда он
выполнял обязанности сиделки по отношению к несчастной девушке. Сейчас его
поразило, что он так спокойно подумал о конце мира и почти смирился с этой
мыслью.
   Одним прыжком Фентон достиг наружного шлюза. До сих пор он не собирался
проверять его. Красный сигнал у  люка  показывал,  что  воздух  наполовину
вышел. Должно быть, люк пострадал  во  время  катастрофы,  но  сработавший
автоматически аварийный клапан приостановил утечку воздуха.
   Фентон разыскал скафандр  и  выбрался  наверх,  переведя  управление  с
автоматического на ручное. Здесь было хуже, чем  внизу.  Очевидно,  лопнул
весь наружный шов Станции. Пол выбрался в большую бухту,  рассчитанную  на
хранение пятисот водородных бомб, которые, однако, никогда не должны  были
пускаться в ход, а предназначались лишь  для  того,  чтобы  препятствовать
возникновению  новых  войн  самим  своим  существованием.  Здесь,  видимо,
сложены и те бомбы, которые он доставил с грузового  корабля.  Сколько  их
было? Он не знал. Однако от всего запаса остались  лишь  последние  крохи.
Рука одного из мертвецов сжимала чеку, так и не успев  сбросить  на  Землю
новую бомбу.
   А внизу размеренно вращался голубовато-зеленый гигантский  шар.  Фентон
не знал, остался ли прежним, равным двум часам,  период  вращения  Станции
вокруг этого шара? Вероятно, если и изменился, то незначительно. При  всех
обстоятельствах ничто и никогда не остановит Станцию, которая вечно  будет
продолжать свой путь по орбите.
   Взгляд его задержался на светлом пятнышке, выделявшемся на  затемненной
половине Земли. Оно казалось малюсеньким, но было крупнее  и  ярче  всего,
что виделось  на  таком  расстоянии.  Так  мог  выглядеть  только  объятый
пламенем город.
   Фентон стоял и смотрел, не желая примириться с единственным  логическим
объяснением. Все-таки невозможное случилось!  Война,  так  долго  висевшая
угрозой над человечеством, в конце концов разразилась! Люди  пошли  против
людей,  государство  с   ядерными   бомбами   -   против   государства   с
бактериологическим оружием! А чтобы Станция не могла этому помешать, Земля
прежде всего напала на Станцию. Вот и объяснение всему происходящему. Даже
здесь, внутри Станции,  нашелся  изменник,  расстрелявший  сотрудников  из
автомата. Фентон вспомнил Питера  Олина,  главного  механика,  десять  лет
проработавшего  на  Станции.  Он,  должно   быть,   давно   готовил   свое
предательство.  Сначала  он  напал  на  командиров,  использовав   элемент
внезапности, затем стал уходить, убивая всех, кто попадался на его пути. В
грохоте  стрельбы  Питер  не  услышал  нового  грозного  шума.   Огромный,
управляемый снаряд, выпущенный, возможно, хозяевами изменника, поразил его
одновременно с теми, кого он предал.
   - Почему? - заорал Фентон. - Почему?
   Он разрыдался, и собственные  рыдания  звучали  в  его  ушах,  пока  он
возвращался в приборный отсек. Вера и надежда  не  оправдались  -  вера  в
спасение мира и надежда на это сооружение из металла.
   Мысли были горькие и все время  путались,  но  Фентон  сумел  взглянуть
фактам в лицо. Станция погибла, а человечество вернулось назад в  джунгли,
вместо тог