ку.  В
мешки.
     - Мы должны посоветоваться, - сказал Стахов. - Решаю здесь не  только
я...
     - Советоваться вы будете в моем присутствии, - сказал  Айболит.  -  И
еще: не тяните. Будет плохо, если крысы обнаружат, что меня нет. Я для них
Бог, а боги всегда должны быть на месте. Какая гарантия,  что  вы  вернете
девочку?
     - Гарантия? Никакой, естественно. Вы же не требуете гарантий со своих
богов. Я беру женщину, возвращаю девочку, потом включаю свет. Потом -  все
зависит от вас. Но меня вы должны будете навсегда оставить в покое...
     - То есть вы требуете абсолютного доверия...
     - Можете называть это как угодно, - сказал Айболит,  ухмыляясь,  -  а
только все будет именно так, как я сказал, и ни на йоту иначе.
     - Здесь нечего обсуждать, - Алиса подошла так, что никто не  заметил.
- Я иду с ним.
     - Что? - повернулся Стахов.
     - Это шанс. Другого нет.
     - Алиса... - беспомощно сказал Золтан.
     Она посмотрела на него, как будто видела впервые в жизни.
     - Новую жизнь устроили, - и рассмеялась. - Новый,  зараза,  город.  А
получилось -  кладбище  с  упырями.  Замок  с  привидениями.  Кто  же  так
делает-то, а? Думать мозгом надо было...
     Глаза у нее были страшные.
     - Алиса... - повторил Золтан.
     - Ничего, - сказала  она.  -  Так  даже  и  лучше.  А  то  от  всяких
засранцев-моралистов ни житья, ни проходу. Правда же, Федор Иванович?
     - Что? - ошалело спросил тот.
     - Каждый умрет, как сможет, - Алиса улыбнулась еще шире, и  это  была
уже не совсем улыбка. - Пойдем, дорогой, - она подала руку Айболиту.
     - Давай-ка, любезный, - повернулся Айболит к летчику,  -  отвези  нас
туда, где взял. И - сразу вниз. Предупреждаю: чтоб никто не подглядывал за
мной, ясно? Это в основном к вам относится, полковник.
     - Хорошо, - сказал Юлин.
     Пять минут назад ему  доложили,  наконец,  что  система  "Аист"  дает
полную картинку местности.
     Айболит галантно пропустил Алису в салон вертолета,  сам  сел  рядом.
Летчик забрался в кабину - и увидел, как  Золтан,  пригнувшись,  бежит  за
спинами людей куда-то и возвращается над самой землей, с автоматом в руке,
вцепляется в стойку лыжи и делает знак пилоту: молчи!.. Видеть  его  может
только летчик - и Алиса, если приподнимется и прижмется лицом к стеклу. Но
она сидит откинувшись на спинку кресла и смотрит на того  невидимого,  кто
будто бы сидит рядом с пилотом, и оборачивается, и смотрит на нее...
     Вертолет взлетел к вершине скалы, завис  над  краем  обрыва,  выбирая
место, свободное от искривленных и тонких, но все же берез. Золтан  лежал,
распластавшись, в промоине. Этот гад его не заметит... Он  снова  коснулся
лыжей земли, сделал знак: выходите! Айболит выпрыгнул сам,  принял  Алису.
Захлопнул  дверь.  Вертолет  свечой  ушел  вверх,   развернулся   на   сто
восемьдесят, завис на мгновение - и в полувитке спирали исчез над обрывом.
     Стало очень тихо.
     - Пойдем, - Айболит взял Алису под локоть. - Нужно торопиться.
     Солнце стояло высоко, затянутое дымкой. С разорванными краями  облака
казались синими. За близким лесом начинались поля, потом видны были  крыши
города, потом - река под обрывом. По обрыву  неровной  и  лохматой  черной
шерстяной неразрывной нитью тянулся далекий бор. Если идти пешком,  то  до
наступления темноты как раз и можно дойти до этого бора...
     - Да, конечно, - сказала  Алиса.  -  Где  бы  мы  были,  если  бы  не
торопились?


     За  время,  проведенное  в  полной  темноте,  Ветка  превратилась   в
скулящего щенка. Жутко, толчками, болела рука. Хотелось сосредоточиться на
боли - но не получалось. Одна, маленькая, заживо погребенная... под толщей
земли и камней... Мама, мамочка, мама...
     Много маленьких  ножек  зашлепало  по  коридору,  и  Ветка  перестала
дышать.
     Но ножки уверенно нашли дорогу к ее двери, и  взвизгнул  засов.  Нет,
сказала Ветка, вставая. Ее схватили  за  ноги  и  уронили.  Нет!  Не-ет!!!
Жесткое и вонючее закрыло ей рот. Она билась насмерть. Потом - устала.  Ее
держали за ноги, за плечи, за голову... Ее уже тысячу раз могли бы  убить,
но не убивали.
     - Ты из тех, сверху, - сказал кто-то на ухо  детским  голосом.  -  Ты
умеешь лечить?
     - Что?
     - Ты знаешь лекарства? Доктор ушел, нам нужно  взять  то,  что  нужно
взять. И не брать того, что не нужно. Понимаешь?
     - Да. Только я не знаю... где что лежит...
     - Мы покажем.
     - А кто болеет? И чем?
     - Верхний человек. Он весь горячий. Говорит во сне.
     - Да. Я знаю, что нужно взять. Где все это лежит?
     - Пойдем. Мы  проводим  тебя  в  комнату  и  оставим,  и  ты  сможешь
напустить полную комнату тьмы.
     - Ведите, - сказала  Ветка.  -  А  потом  -  проводите  меня  к  тому
человеку, хорошо?
     - Плохо. Доктор увидит, что тебя нет, и рассердится. Накажет.
     - Я быстро посмотрю и вернусь. Он не узнает.


     Золтан  спрыгнул  неудачно...  То  есть  он  попал,  куда  хотел,  но
оказалось, что целился он не туда. Промоина была слишком крутая,  градусов
сорок пять - и после дождя еще совершенно не просохшая.  Песок  и  щебень,
наполнявшие ее, тихонько плыли к обрыву под  собственной  тяжестью  и  под
тяжестью тела Золтана - и всякая  попытка  за  что-то  ухватиться,  как-то
помешать  этому  сплыванию  приводила   лишь   к   продвижению   вниз   на
дополнительный десяток сантиметров.
     Он осторожно посмотрел сначала через левое, потом через правое плечо.
Никаких корней, никаких прочно сидящих  обломков.  Если  бы  в  руках  был
ледоруб, а не тупой автомат... Он  все-таки  попытался  воткнуть  ствол  в
сыпучку - бесполезно. Плывет, и все.
     До края  осталось  чуть  больше  метра,  наклон  увеличился.  Золтана
охватило нечеловеческое спокойствие.  Не  закричать,  подумал  он.  Падать
молча. Как камень.
     Он воевал, и прятался от башибузуков, и замерзал, и лежал  на  дороге
под бомбами - и никогда не чувствовал ничего похожего. Тогда - был  страх,
ярость, желание жить. Сейчас - будто бы миг смерти уже позади...
     Сзади обрушился целый  пласт,  и  ноги  потеряли  опору.  И  вдруг  -
пронзительной любовью ко всему и ко всем  переполнило  душу.  Он  чуть  не
закричал, но не от страха, а от  опаляющего  счастья.  Не  закричал  -  и,
заскользив быстро, быстрее, быстрее - начал свое долгое падение.


     Айболит и Алиса удалились от края обрыва метров на  сто  пятьдесят  и
поэтому ничего не услышали.


     На экране  пульта  телеразведчика  видно  было,  как  они  идут,  как
спускаются в заросшую густым кустарником лощинку - и вдруг исчезают в ней,
и даже тепла тел не ощущают приборы...


     Краюхин посмотрел на часы.  Было  без  двух  минут  восемь.  Успел  к
назначенному самим себе сроку. Ничего не ждем. Он поднялся в первый вагон,
поднес  огонек  зажигалки  к  осветительной  ракете,  воткнутой  в  густое
термитное тесто вокруг боеголовки.  Сейчас  все  это  загорится,  и  через
полминуты лопнут от жара шнурочки,  удерживающие  предохранительные  скобы
гранат, вбитых снизу. Хорошо, что он вспомнил про гранаты, а то  черт  его
знает: вдруг не прогорит керамическая термозащитная рубашка? А так  -  все
вдребезги, и беззащитное нутро открыто пылающему железу...
     Ослепительно  вспыхнул  магний,  Краюхин  зажмурился  и   отшатнулся.
Бросился к хвостовой части  ракеты.  Забрался  по  скобам  наверх,  поджег
запал. Здесь тоже модификация первоначального  плана:  приспособил  ручной
гранатомет, были они у двоих... Даже если направляющая не  прогорит  -  ее
пробьет кумулятивной струей.
     Вскочил в заднюю дверь вагона - и не понял,  что  происходит.  Решил:
ослеп от магния. Но нет, сзади горело, и отсвет  пламени  с  его  силуэтом
лежал на стене...
     Просто кто-то погасил свет.
     Ему прыгнули на спину - сверху, с крыши вагона. С  силой  запрокинули
голову назад и перегрызли горло.


     Артем раскинулся в жару и бреду. Ветка потребовала воды,  и  принесли
воду - в стеклянной бутылке. Она просунула  горлышко  бутылки  между  губ,
вода попала в рот - и Артем закашлялся и попытался приподняться.  Островки
сознания у него еще жили. Он выпил почти все, и его тут же вырвало.  Ветка
знала, что так и должно быть, держала Артема за плечи,  подземников  вновь
погнала за водой...
     После этого он ненадолго пришел в себя.
     - Ветка... - сказал он, озираясь  и  ощупывая  свое  лицо.  -  Ветка,
уходить надо...
     Потом он увидел свечу и уставился на нее.
     - Огонь, -  сказал  он.  -  Везде  огонь...  Везде  огонь!  -  хрипло
вскрикнул он и откинулся без сил. - Ветка, уходить надо, уходить...
     Во второй бутылке она размешала шипучий аспирин и  витаминный  сироп,
дала отпить несколько глотков. Потом набрала в большой шприц  два  флакона
метрагила, легко нашла вену и стала  вводить  лекарство.  Старый  Шиян  по
прозвищу Акула научил Ветку попадать в любую  вену  и  в  любых  условиях,
когда ей было еще восемь лет. Они жили в соседних палатках, у  Шияна  было
три с половиной пальца на обеих руках и множество осколков во  всем  теле.
Он был полковым врачом на той войне. Когда шел очередной осколок и не было
уже сил терпеть, он звал ее...
     - Уходить надо, - тихо, но отчетливо сказал Артем, пытаясь подняться;
Ветка прижала его руку к земле,  ввела  до  конца  то,  что  оставалось  в
шприце; выдернула иглу, согнула безвольную  руку  в  локте.  -  Уходить...
надо...
     - Уйдем, - сказала Ветка. - Конечно, уйдем.


     Первый доклад от  агента-наблюдателя  Марии  Шелухиной  лег  на  стол
начальника спецотдела "Кадр" Главного управления контрразведки  полковника
Коренева в восемь часов сорок пять минут санкт-петербургского  времени;  в
Леонидополе было двенадцать сорок пять.  В  течение  дня  доклад  обрастал
деталями совершенно невероятными, и компьютерный  анализ  давал  не  более
двенадцати процентов вероятности. Но потом пришел телесюжет, а чуть  позже
- данные по архивам. Аналитики и интерполяторы из "Эха-2" дали заключение,
что  в  семидесятых-восьмидесятых  годах  прошлого  столетия  имели  место
генноинженерные  эксперименты  над  человеческой  плазмой  -   именно   на
территории Петровска-69. В девяносто седьмом году были уничтожены как сама
лаборатория, так и вся документация. Возможно, что уничтожение лаборатории
проведено было не слишком тщательно... А к  четырем  часам  дня  поисковая
программа набрела на след еще одного эксцесса тех же бурных лет: с боевого
дежурства был снят, но на пункт демилитаризации не прибыл  "стратегический
поезд": состав с четырьмя пусковыми установками МБР  "Тополь".  Позднейшие
рапорты и  заключения  комиссий  отрицали  факт  исчезновения,  назывались
виновники  дезинформации...  но  зацепка  оставалась.  Кореневу  и  раньше
приходилось копаться в подобных делах: исчезали  якобы  проданные  на  лом
эсминцы и подлодки, истребители и штурмовики; счет танков не  сходился  на
сотни единиц, боеприпасов -  на  тысячи  вагонов.  Все  это  потом  где-то
всплывало, взлетало, взрывалось...  И  тогда  были  рапорты  и  заключения
комиссий, отрицавшие саму возможность исчезновения чего-либо. В  армии  на
учете даже пуговицы, что вы, что вы!..
     Ракеты "Тополь". Четыре штуки. С боеголовками по шесть мегатонн...
     Исчезли где-то на линии Решетнево - Саяногорск.
     То есть, вполне возможно, что и в Петровске-69. Там ракеты  снаряжали
боеголовками, туда же могли и загнать для каких-то нужд...
     А раз так - то в первую очередь предположим, что весь шабаш  есть  не
что  иное,  как  внешние  проявления  некоей  операции,  затеянной  то  ли
леваками, то ли фашистами, то ли религиозными фанатиками,  и  направленной
на захват и использование этих самых боеголовок...
     И Коренев пожалел - в который за сегодня раз! - что в свое  время  не
позволил   разместить   в   Леонидополе   следящие    видеодатчики.    Эти
киббуцники-фурьеристы показались ему людьми тихими, мирными, сломленными и
обреченными. Пусть тихо поживут, сколько могут...
     Основной задачей  спецотдела  "Кадр"  было  наблюдение  -  гласное  и
негласное - за различными социальными и религиозными  изолятами,  которые,
как известно, являются  особо  питательной  средой  для  вызревания  самых
беспощадных идеологий.
     В шестнадцать двадцать две по столичному времени  спецгруппа  "Орион"
(борьба  с  терроризмом,  обезвреживание  объектов  повышенной  опасности,
освобождение заложников) вылетела с авиабазы  "Енисейск-15".  Сообщение  о
взрыве в туннеле застало их в воздухе...


     Воздух, до этого неподвижный, вдруг ударил в лицо.  Захлопали  двери,
что-то упало и разбилось со звоном. Ветка вскочила. Уши начало давить, как
на глубине. Артем закричал и сел. Подземники  метались,  визжа.  По  камню
дошел тугой  подземный  удар,  отдался  в  коленях.  Все  шаталось.  Потом
почему-то даже в Артемовых очках стало ничего не  видно.  Ветка  подумала:
пыль, - но, взглянув на потолок, не увидела нежного  свечения  светодиода.
Что-то случилось. Мир подземных жителей провалился  в  полную  темноту.  В
подлинную Тьму.


     Краюхин рассчитал все точно, и лишь случайность, граничащая с  чудом,
несколько сбила его план. Осветительная ракета, которую он  использовал  в
качестве воспламенителя для термита, горела долго  -  и,  когда  термитный
заряд над хвостовой частью "Тополя" уже воспламенился, все еще  продолжала
гореть. Вспышка термита отбросила  ее  чуть  вбок  -  и  в  последний  миг
догорающий  столбик   прессованной   магниевой   стружки   пережег   нить,
удерживающую  спусковой  крючок  гранатомета.  Выстрел  и  взрыв   гранаты
произошли  почти  одновременно,  и  сорок  граммов  обращенного  в  плазму
циркония иглой прошли сквозь стеклопластик направляющей,  сквозь  титан  и
керамику ракетной ступени, сквозь толщу горючего (испаряя и поджигая  его)
- вплоть до центрального  канала  двигателя,  наполненного  воспламеняющим
составом. Это было равносильно срабатыванию стартовых патронов -  если  не
считать того, что площадь горения была  больше  штатной  (из-за  пробитого
кумулятивной струей канала), а отток газов через  дюзы  затруднен.  Ракета
выдвинулась на полтора  метра,  сбросив  с  боеголовки  горящий  термит  и
расшвыряв гранаты, которые взорвались, но уже  на  некотором  удалении  от
обтекателя - что хотя и привело к разгерметизации боеголовки, но плутоний,
заключенный в вольфрамовую капсулу, так и  не  обрел  контакта  с  внешней
средой...
     Взорвались  сами  ступени.  Уже  через  две  секунды  после  выстрела
гранатомета давлением истекающих газов  разорвало  направляющую,  потом  -
вагон. Потом - вдоль,  как  консервная  банка  по  шву,  вскрылась  первая
ступень. Локальное давление в  туннеле  подскочило  до  пятисот  атмосфер.
Шесть вагонов, стоящих ближе к воротам, бросило туда, на завал, на скалы и
сталь - и смяло в гармошку. Еще одна пусковая переломилась, как  сигарета,
заряд ракеты вспыхнул, добавив почти миллион кубометров пламени в  течение
следующих пяти минут. Восемь вагонов с тепловозом, направленные вглубь,  в
сторону "разъезда" - оказались пулей в стволе. Несмотря на мертвую  хватку
тормозов, скорость состава на срезе туннеля - там,  где  он  открывался  в
обширный зал - составила восемьдесят  метров  в  секунду  -  и  продолжала
нарастать,  поскольку  двигатели  третьей  ступени  (вторая  взорвалась  и
отделилась) мертво застрявшего в остове вагона "Тополя"  работали  штатно.
Пролетев "разъезд", поезд-ракета скрылся в следующем туннеле и  через  три
секунды врезался в  бетонную  стену.  Проломив  ее  (от  столкновения  две
оставшиеся ракеты деформировались и вспыхнули), поезд  многотонной  грудой
стали на скорости сто метров в секунду врезался  в  плотину  подземного  в
плотину подземного водохранилища и,  проломив  ее  и  изменив  траекторию,
устремился  по  наклонному  туннелю  водовода  -  прямо  в  машинный   зал
электростанции.
     Это было равносильно залпу всех орудий всех кораблей, сошедшихся  сто
двенадцать лет назад в Цусимском проливе - в одну точку, в упор...


     Свечу, которую нес Айболит, задуло. Он вынужден  был  выпустить  руку
Алисы - и  она  послушно  ждала,  когда  он  огромной  вонючей  зажигалкой
затеплит свечу  вновь.  Тянуло  по  ногам,  временами  будто  мягкие  мыши
касались щиколоток, ощутимые сквозь тонкую резину сапог. Свеча  мерцала  и
металась. Ладонь Айболита просвечивала, но не розовым, а желтым.
     - Боялся, ты убежишь, - проскрипел Айболит. - А ты нет.  Не  убежала.
Дочка твоя? Сестра?
     - Сестра, - сказала Алиса. Зачем уточнять?..
     - Понятно, - сказал Айболит. - За чужую-то какая дура пойдет...
     Ты сволочь, подумала Алиса. Тебе не жить, понял, старая  ты  сволочь?
Тебе не жить...
     Чтобы успокоиться, она стала представлять  себе,  как  будет  убивать
этого козла. Наверняка и без лишней жестокости. Просто убить, и  все.  Как
таракана.
     Грубый чудовищный рык, приглушенный камнем, доносился отовсюду.


     Царь Колмак созвал народ. Они прибегали и ложились перед  ним,  пряча
лица. Он смотрел поверх. Солдаты ходили  вдоль  стен,  собирая  на  копья,
обмотанные тряпьем, росистую тьму.  Без  нее,  как  ни  крути,  ничего  не
увидеть в этом мире... Мальчик, наделенный Зрением, был  сейчас  почти  на
самом верху и двигался к миру  Тьмы.  Это  был  знак.  Нельзя  противиться
судьбе. Время пришло. Царь готовился к этому мигу всю жизнь, но вот - ждал
знака, не мог начать...
     - Люди, - сказал он и откашлялся. -  Люди  Света,  мои  люди.  Час  -
пробил. Предначертание должно  исполниться.  Последняя  битва,  битва  сил
Света против армии Тьмы - началась!..


     Обломки состава и электростанции плотно  запечатали  отводящий  канал
подземного  потока.  С  этой  минуты  подземный  город  был  обречен,   но
потребуется еще около года, чтобы все его бесконечные помещения  оказались
затоплены водой...
     Остро воняло горелой резиной. Из узкой отдушины над полом била  струя
горячего дыма. Впереди кричали  -  будто  сгорая  заживо.  Ветка  шла,  не
останавливаясь, свеча трещала в руке, да подземники позади вдруг  замолкли
и шлепали босыми ножками часто-часто, Артем  на  плечах  у  них  стонал  и
несвязно говорил что-то, потом вдруг объявил: "Пустите! Пойду сам!"  -  но
сам смог пройти шагов сто, и его вновь взвалили на плечи и понесли,  шумно
дышащего. Ветка не оборачивалась. Она и так знала, что все больше и больше
подземников идут за нею, идут в каком-то торжественном трансе...


     Оператор "Аиста" засек на инфракрасном  экране  восемь  температурных
аномалий -  восемь  столбов  горячего  воздуха,  выходящего  из  подземных
помещений. В эти места тут же отправились поисковые группы.


     Стахов видел, как побледнел  полковник  Юлин,  прочитав  шифровку  из
штаба. Как он огляделся по сторонам - почти  беспомощно.  Ворота,  красная
скала, серая глина - все было в  полосах  и  пятнах  жирной  копоти.  Трое
офицеров попали под удар пламени, прорвавшегося сквозь  завал.  Их  только
что вертолетом отправили в госпиталь.
     - Что-то новое? - спросил Стахов.
     - Да, - с трудом сказал Юлин. - Скорее всего, там,  -  он  кивнул  на
туннель, - была ракетная батарея. И ваш... товарищ... ее взорвал.
     - Так. И... что?
     - Четыре термоядерных боеголовки. Если произошла утечка плутония...
     Это Стахов понимал.
     - Надо немедленно эвакуировать...
     - Да, - полковник усмехнулся. - Просто, если утечка произошла, то нам
с вами эвакуироваться поздно.
     - Видимо, Краюхин как-то узнал, что дети мертвы. И решил отомстить...
     - Я так и подумал, что этот мерзавец врет, - полковник кивнул вверх и
в сторону горы. - Не следовало, наверное...
     - Алиса с ним справится, - сказал Стахов. - Она через  такое  прошла,
вы и представить себе не можете.
     - Ну, почему же, - сказал полковник. - Могу.


     О том, что этот туннель существует, знал только Колмак. И  толь