приедешь  раньше,  -  в  голосе  Анны  слышался
упрек.
     - Меня задержали, - ответил Шеридан, и это была  чистая  правда.  Его
действительно задержали... и в первую очередь его собственная трусость.  -
И где же главный виновник торжества? Поворачивает время вспять? -  Шеридан
старался говорить небрежно.
     - Он в лаборатории, - кивнула Анна и  посмотрела  на  сводчатое  окно
чердака, приспособленного профессором для своей работы.
     - Ты хочешь, чтобы я поднялся к нему?
     - Да, пожалуйста, но, Ричард... у меня есть к  тебе  еще  одно  дело.
Ричард... ты мне нужен... ты и сам не представляешь, как... Может, я  тоже
схожу с  ума.  Мне  все  время  слышится  странный  гул,  или  звон,  эхом
отдающийся по всему дому. Он очень далекий, и одновременно  звучит  совсем
рядом. Временами словно внутри меня самой. Как будто... - она запнулась. -
Давай лучше пройдем в дом. С истеричными женщинами лучше разговаривать  не
на пороге, а в уютной гостиной.
     Как только Анна упомянула о гуле, Шеридан почувствовал,  как  у  него
внутри все похолодело. Бездумно, как автомат, он прошел за девушкой в дом.
     Она как раз открыла дверь в гостиную, когда он  положил  руку  ей  на
плечо. С невысказанной мольбой во взоре она повернулась к нему...
     - Анна, я тоже слышал этот звон, -  признался  Шеридан,  беря  ее  за
руку... такие холодные руки, даже холоднее его собственных.  -  Он  как-то
связан со сном... который я никак не могу вспомнить.
     Анна побледнела как полотно. Внезапно она оказалась в  его  объятьях,
крепко прижимаясь к его груди. Она дрожала.
     - Ричард, обними меня. Покрепче. Пожалуйста... Я никогда  не  думала,
что мне может быть так страшно.
     От сознания того, что Анна полагается  на  него,  что  ей  нужна  его
помощь, Шеридан как-то сразу успокоился. Его панику как рукой сняло.
     - Анна, дорогая, что бы это ни было, мы вместе. Вместе мы разберемся,
в чем дело... а, возможно, и вправим мозги виновникам.
     - И зачем я только  тебя  прогнала?  -  прошептала  она,  еще  крепче
прижимаясь к Шеридану.
     - Что бы ни случилось, помни, что я тебя люблю. И буду  любить  тебя.
Всегда.
     Закрыв глаза, она подставила губы для поцелуя.
     Но в этот миг, казалось, все кругом  заходило  ходуном.  И  стены,  и
мебель зашатались, словно при землетрясении. А потом раздался  гул,  такой
громкий, что он ощущался каждой порой тела. Он  рвался  к  темной  обители
мозга, безумно, как цунами, захлестывая пресыщенные нервы.
     Ураган набирал силу, и Шеридан, из последних  сил  поддерживая  Анну,
знал,  что  долго  они  не  продержатся.  Он  знал  -  ничто   не   сможет
противостоять ярости страшного звукового вихря, способного в единый момент
вытрясти всю жизнь из их тел. Его отупевший разум  понимал,  что  у  этого
звука нет и не может быть конца - так же, как у него не было и начала.
     И вот вершина - миг, когда мир расползся по швам, когда  весь  космос
стал прозрачным, как  стекло,  и  перед  глазами  фантастическими  цветами
вспыхнули невидимые днем  звезды.  Вспыхнули,  чтобы  тут  же  растаять  в
беспросветной мгле.  Время  потеряло  свой  смысл,  и  единственное,  чего
Шеридан не мог понять - почему он так долго ждет смерти. Он уже  привык  к
мысли о небытии, и последний  фортель  урагана  потряс  его  сильнее  всех
прочих.
     Внезапно  вселенная  снова  стала  осязаемой.  Свет  поглотил   тьму:
появился дом, замерли качающиеся тени в прежней реальности стен и мебели.
     Шеридан едва мог  поверить,  что  по-прежнему  держит  Анну  в  своих
объятиях... едва верилось, что и она тоже жива.
     Анна открыла глаза. Холодные и пустые, они смотрели и  не  видели.  В
них не светилось ни любви, ни даже страха.
     - Эта машина, - прошептала она. - Этот чертов эксперимент.
     И без всякого предупреждения она упала в обморок.
     Шеридан подхватил ее и отнес  на  один  из  диванов  в  гостиной.  На
стоящем рядом столике он увидел графин и стаканчики. В  графине  оказалось
виски. Дрожащими руками Шеридан налил две порции - виски расплескалось  по
всему столику.
     В это время Анна пришла в себя.
     - Выпей, -  сказал  Шеридан,  протягивая  ей  один  стаканчик.  -  Не
торопись... А я лучше схожу наверх, в  лабораторию.  Посмотрю,  все  ли  в
порядке.
     Одним глотком он проглотил свое  виски,  радостно  почувствовав,  как
горячий пламень потек по его горлу в желудок.
     - Я... я пойду с тобой, -  пробормотала  Анна,  пытаясь  подняться  с
дивана.
     - Нет,  оставайся  здесь.  Я  скоро  вернусь.  Не  пытайся  встать...
Понятно?
     Она покорно кивнула. Вид у нее был совершенно несчастный.
     - Мне... мне не хочется оставаться одной.
     - Дорогая, я должен узнать, что произошло.
     - Я понимаю.
     - Всего пара минут...
     - Я буду тебя ждать, - прошептала она, пытаясь улыбнуться.
     Шеридан нежно поцеловал девушку и заставил себя двинуться  к  ведущей
на чердак лестнице.
     Виски пробудило в  нем  какое-то  странное  безрассудство.  Он  бежал
вверх, перепрыгивая через ступеньки. Когда он добрался  до  самого  верха,
сердце его колотилось, словно бешеное.
     На мгновение он замешкался, соображая, в какую сторону  теперь  идти.
Потом вспомнил. Несколько шагов по узкому темному коридору привели  его  к
двери лаборатории.
     И тут Шеридана охватила паника. И он знал, почему. Стояла  абсолютная
тишина.  На  долгую,  страшную  минуту  его  сознание  стало  полем  битвы
беззвучной гражданской войны. Инстинкт гнал  его  прочь  отсюда,  призывал
спасаться... в общем, делать все, что  угодно,  только  не  открывать  эту
дверь. Разум же настаивал, что он должен  войти.  Шеридан  выжидал,  не  в
силах решить, что же ему делать. Напряжение делалось невыносимым...
     Повернув ручку, Шеридан распахнул  дверь  и  сделал  шаг  вперед.  Он
попытался остановиться, но было уже поздно.
     Он не увидел перед собой лаборатории. Он не увидел ни машины времени,
ни профессора Роберта Блэкмора. Он ровным счетом ничего не увидел! Он и не
мог ничего увидеть!
     Только  вихрь  тьмы...   провал   бесконечной   глубины...   туннель,
прорубленный сквозь тонкую ткань времени.
     Он полетел вниз, всасываемый темнотой. И падая, вспомнил слова Анны:
     - Я буду тебя ждать...
     А потом он уже ничего не помнил, совсем ничего...
     Шеридан проснулся внезапно. В ушах  у  него  звенело.  Он  знал,  что
только что ему приснился сон, который обязательно нужно  вспомнить.  Между
этим сном и явью существовала некая странная и страшная взаимосвязь...

ЎҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ“
’          Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory         ’
’         в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"        ’
џњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњЋ
’        Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент       ’
’    (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov    ’
 ҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ”





                               Эдмунд КУПЕР

                               ВАХТА СМЕРТИ




     Посреди пустыни  была  круглая  дыра.  Она  походила  на  заброшенный
колодец,  но  это  было  нечто  совсем:   другое.   Кто-нибудь,   случайно
оказавшийся в этой дикой, пустынной местности, мог бы подойти к этой  дыре
и заглянуть вниз. В общем-то, это мог сделать кто угодно. Но если бы этому
кому-угодно взбрело в голову пренебречь предупреждениями на шести  языках,
вырезанными на гладких каменных плитах, окружавших  дыру,  то  он,  скорее
всего, без промедления отправился бы в путешествие на тот  свет.  Ведь  за
каждым его движением следили  сотни  механических  глаз.  Каждый  его  шаг
отслеживали  десятки  разнообразных  видов  оружия  -  от  самонаводящихся
пулеметов до гаубиц с  ядерными  снарядами,  от  газовых  гранатометов  до
батареи огнеметов.
     По этим и ряду других причин люди подходили к этой дыре крайне редко.
И  даже  те,  кто  подходил  (в  основном  ремонтники)  на  всякий  случай
дожидались, пока  будет  передан  кодовый  сигнал,  запрещающий  открывать
огонь. И не только передан, но и получено подтверждение о его получении от
автоматического центра обороны.
     А дыра эта уходила глубоко под землю.  В  ее  стенку  были  вмурованы
стальные скобы, так, чтобы по  ним  легко  мог  подняться  или  спуститься
человек. Тот, кто спустился бы до самого дна, в конце концов оказался бы у
круглого,  наглухо  закрытого  люка  с  надписью  "Комкон   Запком".   Люк
открывался только изнутри. Это был всего лишь  запасной  выход  из  Центра
Компьютерного Контроля Западного Командования.


     В огромном  зале  вовсю  работали  кондиционеры.  Иначе  никак,  ведь
длинные ряды компьютеров трудились день и ночь, неустанно грея  окружающую
среду. Воздух зала был полон энергии, и однако, несмотря на  искусственную
свежесть, казался затхлым.
     Генерал Гуарнелис сидел на Троне Мира. Сидел и, не отрываясь,  глядел
на круглую стальную панель прямо у  себя  над  головой.  За  этой  панелью
находился тамбур, а в нем - выходной  люк.  За  люком  начиналась  длинная
шахта, ведущая, казалось, в самое небо. В свободные минуты долгого боевого
дежурства генерал Гуарнелис  любил  воображать,  будто  он  стоит  на  дне
спасательного колодца. Стоит и смотрит на звезды,  которые,  видны  оттуда
даже днем. Когда ему выпадало дежурить ночью, эта игра доставляла ему  еще
больше удовольствия. Ведь тогда он мог вообразить,  будто  вдыхает  свежий
прохладный воздух пустыни,  будто  перед  его  глазами  медленно  пронзает
бездонный черный космос.
     Трон Мира, официально известный как "кресло главнокомандующего", был,
наверно, самым неудобным креслом на, всем белом свете - никто из тех, кому
довелось в нем посидеть, не торопился сесть  в  него  еще  раз.  Последние
двадцать девять дней эту обязанность делили между собой  (шесть  часов  на
дежурстве, шесть часов отдыха) генералы Гуарнелис и  Ватерман.  Еще  через
двадцать часов их вахта подойдет к концу. Два других  генерала  примут  на
себя весь  груз  ответственности.  Генерал  Гуарнелис  тяжело  вздохнул  и
вернулся к  мысленному  отсчету  часов,  оставшихся  до  конца  вахты.  Он
чувствовал, что ему потребуется по меньшей мере несколько лет, чтобы вновь
научиться спокойно спать.
     Трон Мира стоял на небольшом возвышении. С трех сторон полукругом его
окружали пульты управления и экраны мониторов. Все вместе это представляло
собой  мозг  всей  западной  системы  обороны:   огоньки   на   пульте   и
переключатели  были  связаны  с  тысячами  радарных  и  ракетных  станций,
разбросанных на площади в  много  миллионов,  квадратных  миль  Но  мозгом
мозга, если в самом центре полукруга. На ней было всего тридцать  лампочек
- три ряда по десять, один под другим. Верхний ряд - зеленый - горел  днем
и ночью. Второй  и  третий  ряды  -  соответственно  желтый  и  красный  -
оставались, хвала Всевышнему, темными. В самом низу панели находились  три
кнопки, обозначенные: Зеленая  Готовность,  Желтая  Готовность  и  Красная
Готовность. За все время дежурства генералы Гуарнелис и Ватерман  нажимали
только на зеленую кнопку - каждые десять часов на положенные пять секунд.
     "Где-то далеко-далеко, - зевая, подумал генерал Гуарнелис и  привычно
окинул взглядом ряд зеленых огоньков, -  по  другую  сторону  планеты,  на
таком же Троне Мира, или как они там на востоке это называют,  тоже  сидит
человек". В эти последние дни своего дежурства генерал  все  чаще  и  чаще
думал об этом своем двойнике, неведомом противнике, так же, как и он  сам,
бдительно несущем вахту на боевом посту.  Возможно,  их  тоже  было  двое.
Возможно, они тоже сменяли друг  друга  каждые  шесть  часов,  как  они  с
Ватерманом. "Интересно, - мелькнула у него мысль, - на Западе и на Востоке
дежурные сменяются одновременно или нет?" Неизвестно  почему,  но  генерал
Гуарнелис не сомневался, что одновременно.
     Когда вахта только-только началась,  генерал  Гуарнелис  испытывал  к
своему противнику на востоке только недоверие  и  неприязнь.  Мысленно  он
сравнивал его с палачом, беспринципным убийцей, только и  ждущим  удобного
момента, чтобы нанести смертоносный удар.
     Но теперь, после двадцати девяти дней, неприязнь сменилась симпатией.
Его противник испытывал такое же напряжение, может,  даже  и  больше,  его
мучили точно такие же опасения. Они словно  сидели  вдвоем  за  гигантской
мировой шахматной доской. Сидели и оба  от  всего  сердца  надеялись,  что
противник еще не сошел  с  ума  и  не  станет  начинать  последней,  самой
последней игры.
     На мгновение генерал Гуарнелис позволил  себе  отвлечься.  Он  окинул
взглядом огромный подземный  зал,  полный  компьютеров,  над  которыми  он
правил, как  Бог,  каждые  шесть  часов  из  двенадцати.  Вон  они  стоят,
созданные человеческими руками машины, электронные опекуны технологической
эры.  Меж  ними,  словно   жрецы,   стремящиеся   поскорее   удовлетворить
причудливые желания и прихоти странного, но  могучего  божества,  деловито
сновали посыльные, техники, программисты.
     На какой-то миг Гуарнелис увидел весь этот подземный зал  как  своего
рода храм - храм, посвященный мании разрушения.
     И в этот миг игра началась.
     На контрольной панели перед генералом погас зеленый огонек, и  вместо
него загорелся желтый. И тут же посыльный принес узкую  полоску  бумаги  с
телепринтера.
     "Н.Б.О. Приближается.  Район  2В.  Скорость  пять,  точка  два  пять.
Северная трансполярная траектория. Возможная  точка  вылета  -  полуостров
Таймыр. Возможная точка назначения - Нью-Йорк. Трижды подтверждено".
     Не веря своим глазам, Гуарнелис глядел на  сообщение.  Ему  казалось,
что лежащая перед ним записка - либо глупая ошибка, либо смертный приговор
всему миру. Но слова "трижды подтверждено" исключали  возможность  ошибки.
Значит, на том краю  света  невидимый  игрок  двинул  в  бой  свою  первую
смертоносную пешку.
     Инстинктивным жестом генерал включил оба командных микрофона: и  тот,
что висел у него на шее, и тот, что был вмонтирован в пульт управления.
     "Район 2В, первая линия. Нейтрализовать.  Вторая  и  третья  линии  -
приготовиться".
     Теперь  следовало  подумать.  Появление   даже   одного-единственного
неопознанного баллистического объекта возлагало на его плечи  (на  его,  и
только его) ответственность за нанесение  ответного  удара.  Нанести  удар
сейчас или еще подождать? А если он решит подождать - не окажется  ли  это
страшной стратегической ошибкой?
     Даже не оглядываясь, Гуарнелис почувствовал, что  огромный  подземный
зал, все его обитатели (и люди, и машины) заработали, как еще  никогда  за
прошедшие  двадцать  девять  дней.  Казалось,  весь   Центр   стал   вдруг
продолжением его собственного  тела.  Он  ощущал  его  так  же  ясно,  как
напряжение своих пальцев.
     Краем глаза  он  заметил,  что  одетый  в  пижаму  генерал  Ватерман,
которому явно не повредили бы  еще  три  часа  сна,  занял  свое  место  у
дублирующего пульта управления у него за спиной. Устав требовал,  чтобы  с
момента   появления    первого    состояния    Желтой    готовности    оба
главнокомандующих находились на посту. Кто знает, а вдруг у одного из  них
в критический момент приключится инфаркт, или он расчихается -  это  может
стоить победы в  войне.  Уставы  также  диктовали,  что  за  все  принятые
решения,  независимо  от  советов  и  консультаций,   несет   персональную
ответственность тот из них, кто сидит на Троне Мира. Как бы Гуарнелису  ни
хотелось обсудить с Ватерманом проблему ответного удара, увы!  на  это  не
только не было времени, это  было  просто-напросто  непорядочно:  пытаться
разделить моральную ответственность в подобном вопросе.
     Подошел еще один  посыльный,  и  почти  одновременно  на  центральной
панели погасли еще два зеленых огонька. Их сменили два желтых.
     Полученное Гуарнелисом сообщение гласило:
     "Касательно Н.Б.О. вылет Таймыра. Ракеты подтверждается. Цепочка ноль
пять  подтверждается.  Назначение  Нью-Йорк   подтверждается.   Район   2В
полностью задействован. Первая линия одно попадание. Вторая и третья линии
приведены в действие".
     Цепочка  из  пяти  ракет...  и   все,   несомненно,   с   водородными
боеголовками... и все на одном и том же курсе  -  на  Нью-Йорк!  Гуарнелис
содрогнулся. Это было бы чудо, если бы вторая и третья линии смогли  сбить
их все. Боже, спаси Нью-Йорк.
     На миг генерал вспомнил свою жену и дочь в Нью-Йорке...  и  побыстрее
отогнал эту мысль.
     Он наклонился к микрофону.
     - Касательно ракет с Таймыра, - сказал он, сам поражаясь  спокойствию
своего голоса. - Удаленные установки атаковать по возможности.
     Гуарнелис  пытался  представить  себе   сотни   ракетных   установок,
наполняющих сейчас траекторию Таймыр - Нью-Йорк тысячами ракет типа "земля
-  воздух".  Это  не  поддавалось  воображению.  Лучше  и   не   пытаться.
Стратосфера наверняка превратилась в ревущий ракетный ад.
     Ответный удар?
     "Да,  -  мрачно  подумал  генерал,  -  именно  сейчас,  когда   стало
окончательно ясно, что это действительно атака. Когда об ошибке  не  может
быть и речи. Теперь настало время обменяться пешками".
     Он отдал приказ:
     - М.К.Б.Р.  программированные  Ленинград.  Запуск  пять.  Водородные.
Повторяю. Запуск пять. Водородные.
     Ну, вот... Боже, спаси Ленинград.
     Подбежали еще два посыльных. Гуарнелис окинул  взглядом  ряд  зеленых
огоньков на пульте. Их осталось всего четыре. А чуть ниже  зловеще  горели
шесть желтых.
     Взяв у посыльных сообщения, он снова наклонился к микрофону.
     - Всем частям Западного командования.  Желтая  готовность.  Повторяю.
Желтая готовность.
     Потом он прочитал сообщения.
     Первое было кратким.
     "Н.Б.О.  Приближается.  Район  2А.  Скорость  шесть  точка  ноль.  Не
подтверждено".
     Второе не оставляло места для сомнений.
     "Касательно Н.Б.О. Район 2А. Ракеты подтверждено. Цепочка  ноль  пять
подтверждено.  Вылет  Новая   Земля   подтверждено.   Назначение   Детройт
подтверждено. Трижды подтверждено".
     У Гуарнелиса пересохло в горле. Какой-то миг он не мог произнести  ни
слова. "Это была бы чертовски смешная шутка, - пронеслась мысль, - если бы
он сейчас потерял голос. Чертовски смешная..."
     Но генерал не потерял голоса.
     - Касательно цепочка  ракет  с  Новой  Земли.  Район  2А.  Все  линии
нейтрализовать. Удаленные установки атаковать по возможности.
     Гуарнелис подумал о невозможной шахматной доске,  о  своем  невидимом
противнике на том краю света. Пешка е2 на е4. Скоро придет время пустить в
ход коней, потом слонов. А может, следует походить  ферзем  и  попробовать
поставить противнику детский мат?..
     На  центральной  панели  не  осталось  ни  одного  зеленого  огонька.
Конфликт  быстро   разрастался.   Цепочки   ракет   по   трансполярным   и
трансатлантическим траекториям быстро неслись  к  своим  целям.  Посыльные
прибегали один за другим, почти без перерыва. И невыносимые решения...  их
приходилось принимать постоянно, тоже без перерыва.
     Атака, оборона, контратака. Целые рои ракет неслись уже к  Нью-Йорку,
Детройту, Чикаго, Сан-Франциско, Вашингтону.  Им  наперехват  устремлялись
сотни ракет типа "земля - воздух". А другие ракеты несли свой смертоносный
груз к Ленинграду, Москве, Харькову, Одессе и другим городам востока.
     Для генерала Гуарнелиса Трон Мира превратился в Трон  Огня.  Как  ему
хотелось (глупая,  бессильная  мечта),  чтобы  ответственность  лежала  на
чьих-то других плечах, чтобы он сам вообще не появлялся на свет.
     Подошел еще один посыльный. Желтый огонек погас. Вместо него  зажегся
красный.
     Гуарнелис читал сообщение, и его сердце разрывалось  от  безудержного
б