ду 1890-ом точно в Новый Год,  то  мы  там  в  этот
момент  и  появимся  -  можно  будет  услышать,  как  хлопают  пробки   от
шампанского.
     - Почему бы нам этого не сделать? - Эмили едва могла усидеть на месте
от нетерпения. - Почему?
     - Как ты  думаешь,  Джимми?  -  Джо  испытующе  поглядел  на  доктора
Шаффера. - Если ты хочешь убедиться, что хронокар сработает, нам  придется
задержаться, пока ты подучишь математику так, чтобы  разбираться  в  милых
моему сердцу вопросиках типа  бесконечной  длительности  в  транс-конечной
пространственно-временной серии... Или ты готов мне довериться?
     - Черта с два я стану тебе доверять! - захохотал доктор Шаффер. -  Но
все равно я готов рискнуть!
     - Тогда чего мы ждем?  -  спокойно  спросила  Патти,  наливая  четыре
порции Кровавого Крушителя. - Никогда не стоит терять время!
     - Истинная правда! - подхватила Эмили. - Поэтому-то мы и отправляемся
в прошлое!
     - А теперь, - деловито  заявил  Джо,  когда  все  осушили  бокалы,  -
придвигайтесь к столу и давайте перейдем к делу. Патти, у тебя есть список
всех необходимых нам вещей. Вы с Эмили начнете собираться, а мы  с  Джимми
пока разберем хронокар. Потом все это мы должны погрузить в шмели. Если мы
воспользуемся и вашим, и нашим, то увезем все за один раз.
     - Куда увезем? - не понял доктор Шаффер.
     - В пустыню, разумеется! Ты же не хочешь появиться в 1900-ом году,  в
новогоднюю ночь прямехонько в чьем-нибудь будуаре? Это несколько  неудобно
и может иметь для нас некоторые не слишком приятные последствия.
     И вскоре приготовления пошли полным ходом.


     Глубокой ночью во тьму, где теперь  практически  безраздельно  царили
звезды, взмыли два  шмеля.  Глядя  на  исчезающие  внизу  огни  городов  и
пригородов, четверо добровольных беженцев не испытывали ни  сожаления,  ни
вины - а только восхитительное ощущение свободы, словно дети, удравшие  из
дому.
     За несколько часов  до  рассвета  они  приземлились  в  пустыне.  Они
выбрали место неподалеку от  печальных,  заброшенных  останков  покинутого
города, который, когда стрелки часов закрутятся в обратную сторону,  вновь
вернется к жизни.
     - Ну, вот мы и на месте, - радостно объявил Джо. - Отсюда  еще  можно
вернуться.
     - Мы и собираемся вернуться, только не в пространстве, в во  времени,
- усмехнулся доктор Шаффер.
     Пока мужчины в свете фар шмелей  собирали  хронокар  и  устанавливали
хронодвижитель, Эмили и Патти переоделись в  удивительные  платья  далекой
эпохи и примерили свои новые шляпки.
     Платья  оказались  тесными  и  даже  немного  жмущими   в   некоторых
любопытных местах. В них  было  трудно  наклоняться,  потягиваться,  да  и
дышать-то оказалось не так уж и просто. Но они казались женщинам  райскими
одеяниями.
     За десять минут до рассвета хронокар был собран и готов для  великого
кульминационного фокуса с исчезновением. Патти достала кофе и бутерброды -
последняя символическая трапеза в 1994 г.
     - Совсем скоро рассветет, - заметил Джо, проглатывая последний  кусок
бутерброда с цыпленком. - Лучше всего нам поскорее затеряться во  времени.
Будет грустно, если  сейчас  нас  засечет  какой-нибудь  правительственный
шмель. Чертовски не хотелось бы начинать  выяснять  отношения  с  экипажем
наводчика.
     Доктор Шаффер поглядел на  свою  жену  и  улыбнулся.  В  ярко-зеленом
облегающем платье  и  с  корзиной  фруктов  на  голове  она  казалась  ему
необычайно привлекательной.
     - Ну как ты, Эмми? - спросил он. - Не хочешь остаться? Еще не поздно.
     Эмили  улыбнулась  и  швырнула  коробку  от  бутербродов  в   сторону
молчаливого шмеля.
     - Вот еще, - ответила она. - Утопия там, где ты ее найдешь.
     Достойная  эпитафия  1994-му  году.  А  для  грядущего  года  1900  -
оптимистическое приветствие.
     Джо и Патти уже забрались в хронокар. Доктор Шаффер  нежно  поцеловал
жену и взял ее за  руку.  Вскоре  они  поднялись  на  борт  прозрачной,  в
многоцветных прожилках, каравеллы, ведомой капитаном Джозефом Гаррисоном -
первым Колумбом времени.
     Над горизонтом показался  красный  краешек  восходящего  солнца.  Джо
окинул взглядом индикаторы на хронодвижителе и тихонько начал  отсчитывать
секунды. Затем щелкнул тумблером...
     На  мгновение  пустыня  задрожала,  словно  марево,  и  вдруг  кругом
бесконечной чередой понеслись дни  и  ночи,  вечно  изменяющийся,  летящий
задом наперед ураган обратимых изменений. Даже зажав руками уши  и  закрыв
глаза, путешественники не могли избавиться от монотонного мигания  солнца,
чередующегося с пляшущими созвездиями и луной, от рева всемогущего ветра.
     Но вот временной прыжок подошел к концу. Пустыня и небо над ней вновь
стали неподвижными. Джо открыл глаза и в изумлении уставился на  панели  с
инструментами.
     - Эта чертова штука и впрямь сработала, - воскликнул он  дрожащим  от
волнения голосом. - Чтоб мне провалиться!
     Четверо потрясенных людей выбрались из хронокара в мир,  замерший  на
грани нового дня, нового года и нового столетия.
     Доктор Шаффер посмотрел  туда,  где  в  1994-м  находились  развалины
покинутого города... покинутого, но только не сейчас. Шумный и светлый, он
воскрес из пучины времени - символ бурного и светлого мира 1900.
     - Смотрите! - сказал доктор Шаффер. - Мы уже в Истории! - Рука в руке
четверо беженцев - беженцев из Утопии, которая провалилась, вошли  в  век,
который, несмотря на все свои недостатки, был все-таки веком  человеческих
возможностей.
     Странный, деловой мир.  Мир  небрежный,  порой,  рискующий.  Все  еще
слишком   буйный,   чтобы   склониться   перед   упорядочивающим   рвением
Планировщиков.  Слишком  неистовый,  чтобы  принять  усыпляющие  положения
Абсолютной Безопасности. Слишком деловой, чтобы отвергнуть  мечты  и  силы
людей.

ЎҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ“
’          Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory         ’
’         в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"        ’
џњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњЋ
’        Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент       ’
’    (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov    ’
 ҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ”





                               Эдмунд КУПЕР

                            ЯЩЕР С ПЛАНЕТЫ МОЗ




     Летающая тарелка Инквиситива снизилась до  десяти  тысяч  футов.  Она
плелась над Соединенными Штатами Америки со скоростью всего каких-то  пары
тысяч миль в час. Инквиситиву было смертельно скучно.
     Сколько он ни всматривался в телескоп, Инквиситив так и не  обнаружил
им малейших следов разумных ящеров... только  бесконечные  толпы  странных
двуногих животных, обитавших в причудливой  формы  муравейниках.  А  между
этими муравейниками они перемещались с помощью примитивных, двигавшихся по
земле повозок... У них были летающие устройства, что правда -  то  правда,
но каких-то на удивление неуклюжих конструкций.
     Честно говоря, последние несколько минут Инквиситив провел,  играя  в
чехарду с парочкой как раз таких необыкновенно хлипких  реактивных  машин.
Но когда они принялись допекать Инквиситива ракетами, тот потерял терпение
и  быстренько   отрезал   им   крылья   своим   тепловым   лучом.   Пилоты
военно-воздушных сил до последнего момента не могли поверить своим глазам.
Хорошо еще, что их системы  катапультирования  и  парашюты  сработали  как
положено.
     Да будет вам известно, что Инквиситиву, или Инки,  как  называли  его
коллеги в Организации Объединенных Планет, было не просто скучно. Он, надо
вам сказать, чувствовал себя совершенно несчастным. Впрочем,  в  том,  что
его направили в этот заброшенный и дикий уголок  галактики,  Инки  не  мог
винить никого, кроме себя. Если бы он устоял и не задрал  хвост  при  виде
несравненной чешуи и соблазнительных желтых полосок на лапах  единственной
дочери Верховного Администратора... в  общем,  тогда  бы  он  до  сих  пор
обретался в штаб-квартире ООП на планете Моз.
     Вспомнив родную планету, от которой  его  отделяло  пятьсот  световых
лет, Инки мечтательно вздохнул. Он представил  себе  ясное  зеленое  небо,
высокую голубую траву,  розовые  тропические  леса,  вечно  бурлящие  алые
океаны и вздохнул еще раз. Затем он посмотрел вниз, на  мир,  который  его
прислали обследовать, и даже фыркнул от отвращения.
     Цвета перепутаны, обитатели - уродливы  и  дики.  Вообще,  чтобы  эта
планета стала  пригодной  для  колонизации,  ее,  скорее  всего,  придется
подвергнуть фумигации. Кое-кого из  наиболее  сообразительных  аборигенов,
возможно, и удастся сохранить в качестве рабов. Но, судя по их примитивной
технологии, это вряд ли окажется выгодным. Роботы куда эффективнее.
     Пока, однако, в обязанности Инки входило только обследовать  планету,
вступить в дружеский контакт с местными жителями и  подготовить  подробный
отчет об их цивилизации - если это, конечно, можно назвать цивилизацией.
     Инки был циником и имел на  это  все  основания.  Его  путешествие  к
Солнечной Системе продолжалось более десяти лет. И надо же так  случиться,
что  таймер  гибернации  разбудил  Инки  на  восемнадцать  месяцев  раньше
намеченного срока. Таким образом, у него оказалось  предостаточно  времени
для раздумий о том, как безъящерно один  ящер  может  обойтись  с  другим.
Верховный Администратор заслал его в эту дыру, а почему? В отместку  всего
лишь за то, что его секс-полоска покраснела в неподходящий момент!
     Худшего начала лучшего века молодости (Инки едва  исполнилось  двести
лет) ящер не мог даже и вообразить. К тому времени, когда он  вернется  на
Моз, все самки его яйце-группы уже спарятся, а значит,  он  будет  обречен
оставаться одиночкой по меньшей мере еще семьдесят пять лет.
     За время гибернации Инки, разумеется, в  совершенстве  овладел  всеми
основными  языками  аборигенов  Земли.  Он  же  не  первый  ящер  с  Моза,
посетивший эту далекую планету. Несколько  лет  тому  назад  голубохвостый
специалист в области лингвистики прилетал на Землю. Он изучал  особенности
методов общения примитивных народов. До того, как  дикие  обитатели  Новой
Гвинеи превратили лингвиста в питательный суп, он успел  передать  на  Моз
языковые модели английского, французского, русского и китайского языков.
     Инки с отвращением взглянул на проносящуюся  под  ним  поверхность  и
пожал плечами. С чего-то все-таки придется начинать. Почему бы  не  здесь?
Он тяжело вздохнул и неохотно направил летающую тарелку к земле.
     Вскоре тарелка Инки зависла над пустынным, безжизненным шоссе,  рядом
с которым стояло не менее пустынное кафе.  Мгновение  Инки  поколебался  -
может, стоит направиться в более населенное место? Впрочем, какая разница?
Вся эта цивилизация, куда ни махни хвостом, до отвращения примитивна.
     Он приземлился  в  нескольких  сотнях  ярдов  от  кафе.  Выбрался  из
тарелки, настороженно понюхал воздух - слишком много ядовитого кислорода и
маловато азота - и пошел по шоссе. Вспомнив на полпути, что он забыл, Инки
вернулся и сделал свою летающую  тарелку  невидимой  -  дополнительная  и,
похоже, ненужная предосторожность от излишне любопытных двуногих.
     Инки был весьма представительным ящером. Стоя  на  задних  ногах,  он
достигал  в  высоту  четырех  футов.  И  это  не  считая  еще  трех  футов
красно-фиолетового хвоста, гордо реющего у него за  спиной,  словно  живой
флаг. Вдобавок, учтя наблюдения голубохвостого лингвиста  об  особенностях
местного дипломатического протокола, Инки надел высокий цилиндр  и  черный
фрак.
     В общем, появление Инки  на  пороге  кафе  "Тенистый  уголок"  внесло
некоторое разнообразие в тихую жизнь его владельца, некоего Сэма  Гудвина.
Сэм, любивший на досуге почитать про инопланетных чудовищ проявил завидное
хладнокровие, увидев одно из них своими собственными глазами.
     - Приветик, - заявил он, приглаживая редкие седые волосы и  изо  всех
сил пытаясь показать, что цилиндр ничуть его  не  смутил.  -  Как  дела  в
галактике?
     Инки был приятно удивлен. От  первого  контакта  с  гомо  сапиенс  он
ожидал некоторых трудностей.
     - Мы стараемся, чтобы созвездия светили нормально, - скромно  ответил
ящер. - Но вы же сами понимаете, какая это работенка.
     - Ну конечно, - сочувственно кивнул Сэм. - Хотите что-нибудь  поесть?
Бифштекс, жареный цыпленок, гамбургер?
     Инки вспомнил  многочисленные  предупреждения  лингвиста  о  качестве
земной кухни и содрогнулся.
     - Мне бы хотелось фруктов,  -  сказал  он.  -  Дюжину  яблок,  дюжину
апельсинов и бананов.
     - Хотите выпить?  -  спросил  Сэм,  наваливая  на  стойку  заказанные
фрукты.
     - Молоко, - решил Инки. - Кварт шесть-семь.
     И к огромному интересу Сэма, слизнул  со  стойки  все  сразу.  Десять
секунд спустя Инки ловко засунул лапу  себе  в  глотку  и  вытащил  оттуда
пустые пакеты из-под молока, шкурки бананов и апельсиновую  кожуру  -  все
аккуратно завернутое в полиэтиленовую пленку.
     - Здорово у вас это получилось, - восхитился Сэм. - У вас так принято
или это показуха для туземцев?
     - Так принято, - ответил Инки. - На Мозе, знаете ли, придают  большое
значение хорошим манерам.
     - Где, простите?
     - На Мозе. Это моя родная планета.  Организация  Объединенных  Планет
поручила мне обследовать ваш мир...  Должен  сказать,  что  хотя  двуногие
оказались и не такими противными, как я опасался, мне  все  равно,  скорее
всего, придется порекомендовать фумигацию...
     - Я слушаю вас с неослабевающим вниманием, - напомнил о себе  Сэм.  -
Что такое фумигация и почему вам придется ее рекомендовать?
     Инки облокотился на стойку, снял цилиндр.
     - Фумигация, - пояснил он, - это способ  стерилизации  планеты  путем
внесения в ее атмосферу интересного газа, разработанного нашими  химиками.
Они назвали его размножающийся газ. Одним словом,  стоит  даже  небольшому
количеству такого газа попасть в атмосферу, как очень скоро она вся станет
просто-напросто ядовитой... Отличное изобретение, не правда ли?  Ну,  оно,
разумеется, далеко за пределами вашей, с позволения сказать, науки.
     О подобных случаях Сэм уже читал  в  фантастических  романах.  Он  не
очень-то одобрял подобные намерения в отношении человеческой расы.
     - Позвольте спросить, - вежливо поинтересовался он, - почему вы вдруг
решили подвергнуть эту маленькую планетку фумигации?
     Инки улыбнулся.
     - Однажды мы уже совершили ошибку и попытались цивилизовать двуногих.
Очень непрактично. Это, кстати, были подававшие большие надежды обезьяны с
Сириуса  Пять.  Очень  сообразительные.  Из  них,  нам   казалось,   могут
получиться неплохие техники. К сожалению, вскоре у них появилась страсть к
политической независимости. Прежде, чем мы сумели показать им всю  глубину
их заблуждения, эти обезьяны  развеяли  по  космосу  три  боевых  флотилии
нашего доблестного  космофлота...  Сами  понимаете,  нет  никакого  смысла
обучать низшие существа. Вас мне даже  немного-жаль.  В  некотором  смысле
гомо сапиенс значительно приятнее обезьян Сириуса Пять.
     - Спасибо, - поклонился Сэм. - Приятно это узнать.
     - Не стоит благодарности, - возразил Инки.  -  Между  прочим,  всегда
есть возможность оставить в живых несколько рабов. Если хотите,  могу  вас
порекомендовать.
     - Большое спасибо, - ответил Сэм. - Это очень мило с вашей стороны...
Наверно, Землю сейчас обследует большая группа ваших сородичей?
     - Нет, - Инки снисходительно посмотрел  на  землянина.  -  Только  я.
Считается, что с таким простым заданием может справиться один ящер. Больше
не требуется.
     - Вот как? Интересно...  -  Сняв  очки,  Сэм  тщательно  протирал  их
носовым платком. - А что случится, если вы не вернетесь?
     - Но я же вернусь, - Инки даже  поразился  человеческой  глупости.  -
Вернусь и предоставлю свой отчет. Я же для этого сюда и прибыл.  Могу  вас
заверить,   что   мой   отчет   будет   глубоко   научным   и   совершенно
беспристрастным.
     - Ну, разумеется,  -  согласился  Сэм.  -  Но  давайте  представим...
гипотетический случай: ваш отчет не достиг Моза.
     - Идиотское предположение, - фыркнул Инки. - В этом случае кто-нибудь
рано или поздно обнаружит его отсутствие,  и  на  Землю  направят  другого
ящера. Через пару - тройку веков. В конце концов, с  нашей  точки  зрения,
нет никаких оснований для спешки.
     Сэм Гудвин улыбнулся.
     - Я на минуточку, - сказал он и скрылся в соседней комнате.
     Через несколько секунд он вернулся. В руках он  держал  двухствольное
ружье, оба ствола которого немигающе смотрели прямо на Инки.
     - Лично против вас, -  сказал  Сэм,  -  я  ничего  не  имею.  Но  как
представитель рода гомо сапиенс, к которому  я  имею  честь  принадлежать,
должен вам заявить, что мы сейчас заняты  и  потому  фумигация  может  нам
несколько помешать.
     Инки еще никогда не сталкивался со старомодным  оружием  землян.  Он,
однако, быстро уразумел, что Сэм вдруг  стал  не  таким  дружелюбным,  как
раньше. В тот же момент его отлично развитое шестое  чувство,  позволившее
ящерам Моза процветать в течение долгих и трудных двадцати миллионов  лет,
забило тревогу. Инки рухнул на четвереньки как раз,  когда  Сэм  нажал  на
курок.
     Первый выстрел пренеприятнейшим  образом  превратил  цилиндр  Инки  в
решето. Второй, прогремевший в тот миг, когда он  с  проворностью  ящерицы
выскальзывал за дверь "Тенистого уголка", подарил Инки сомнительную  честь
стать первым ящером Моза с перфорированным хвостом  с  мелкими  свинцовыми
вкраплениями. Но  Инки  не  остановился  полюбоваться  своим  изукрашенным
хвостом. Ведь вслед за ним на шоссе вышел Сэм. И он уже вставлял  в  ружье
новые патроны.
     Инки мчался к своей тарелке, словно ветер. Вот он  достиг  ее,  вновь
сделал видимой и заскочил внутрь за мгновение  до  того,  как  ружье  Сэма
прогремело в третий раз. Дробь бессильно застучала по обшивке. Инки ударил
по клавишам управления, и летающая  тарелка  с  ревом  взмыла  вертикально
вверх. За несколько секунд она достигла  высоты  пятидесяти  тысяч  футов.
Этот маневр явно не пошел на пользу дюжине яблок, бананов и апельсинов,  а
также шести квартам молока, уютно примостившимся в третьем, желудке  Инки.
Продукты взбунтовались, отказались усваиваться  и  настойчиво  запросились
наружу.
     Но вот икота прошла, и Инки, наконец, смог  вплотную  заняться  своим
несчастным хвостом. Хвост болел. Да и выглядел он, прямо скажем, не  очень
весь в дырках, а красные и  фиолетовые  полоски  приобрели  какой-то  явно
нездоровый оттенок. Инки попробовал им  пошевелить,  и  новая  волна  боли
понеслась по его нервам в мозг. И тем не менее, хвост  шевелился.  Значит,
ничего страшного, просто в нем, видимо, еще осталось  несколько  маленьких
сувениров американского гостеприимства.
     Как пример установления дружеского контакта с  туземцами,  встречу  в
кафе (пусть она  и  дала  Инки  информацию  о  психической  нестабильности
аборигенов) никак нельзя было назвать успешной. Дав выход своим  чувствам,
Инки до отказа нажал на педаль газа (ну или на то, что  сходит  за  педаль
газа у летающих тарелок) и принялся необыкновенно поэтическим языком  Моза
излагать свое мнение о Сэме Гудвине и его "Тенистом уголке".
     К тому времени, когда у Инки кончались  подходящие  эпитеты,  тарелка
уже пересекла Соединенные Штаты, Тихий Океан, Охотское море и неслась  над
степями центральной Азии. Глянув вниз, ящер  с  удовлетворением  обнаружил
большие участки девственной, неизгаженной гомо сапиенс земли.
     По правде говоря, единственным свидетельством человеческой глупости в
округе была дурацкая металлическая змея, мрачно  извивавшаяся  через  весь
континент. Инки, разумеется, догадался, что хотя человечество  частично  и