Такого с ним раньше никогда не было. А тут будто сломалось что-то
внутри, будто встал в сознании барьер, не позволяющий шагнуть в объятия
сна.
	Повалявшись с час, Кагэро встал. Заварил себе чая. Спать по прежнему
хотелось и это желание наполняло воздухом все тело. Кагэро чувствовал себя
куклой, которую набили соломой, а не человеком. Сильно кружилась голова, но
стены не вертелись перед глазами. Головокружение перетекало в странное
ощущение, которое уже распространялось по телу.
	Кагэро ощущал, что кожа - это оболочка, которая вот-вот лопнет и
позволит ему освободиться от кокона. Он помотал головой и хлебнул горячего
чаю. Кипяток обжигающей волной прокатился в желудок. Кагэро ожидал, что боль
или другое резкое ощущение вернут его к норме, но этого не произошло.
Напротив, ощущение кукольности усилилось. Теперь он с трудом двигал руками
и ногами.
	Когда Кагэро понял, что это новая неприятность, устроенная Мудзюру,
ему стало страшно. До чего же можно дойти в таком состоянии? До сумасшествия
точно. Кагэро сейчас видел окружающую комнату _сквозь_ глаза. Будто лицо его
- это маска, а глаза - прорези в ней, заклеенные чем-то прозрачным. Это
странно. Видишь мельчайшие пылинки, осевшие на поверхность глазных яблок.
Видишь еще что-то, двигающееся там же. Длинное, будто палочка, явно неживое.
	Кагэро схватил свой меч и полоснул себя по руке. Полилась кровь,
вполне естественная, красная и теплая, липкая на ощупь. В глазах зарябило -
набросили прозрачную легкую ткань на маску. Вспухли красные цветки тумана.
Но сознания он не терял, что странно. Сознание дрожало от ужаса и неизвест-
ности: "Что делать? Как быть?" Кагэро метался по комнате, не чувствуя ног,
цеплялся за стены. Наверное, было бы больно, будь он в нормальном состоянии.
Но у него все же хватило ума отбросить меч подальше, пока не распорол себе
живот.
	Кончилось все тем, что Кагэро повалился на пол у стены, закрыл глаза
и довольно долгое время наблюдал за хороводом цветных шаров. В голове же
вертелась каша. Единственное, что можно было выделить из хаоса звуков и
изображений, это слова:
	"Истинно... Достоверно... Действительно...
	Рожденный однажды родится дважды и трижды... и ни смерть, ни
болезнь... не коснутся его...
	Истинно... Достоверно... Действительно...
	А если смерть осмелится приблизиться к нему... да падет проклятие
на тех, кто позволил это... кто не отдал свою жизнь взамен его жизни...
кто не встал грудью за него... кто не пал ниц, дабы спасти его...
	Истинно... Достоверно... Действительно...
	Ежели кто будет так безумно смел, что поднимет руку на него... или
хотя бы осквернит его словом или взглядом или мыслию... того лишить рассудка
либо глаз, либо рук... а кто убьет его, тому никогда не увидеть смерти...
	Истинно. Достоверно. Действительно."
	Последние слова прозвучали твердо, словно говорящий был уверен в
том, что произносит.
Потом все встало на свои места. Осталось только желание уснуть и легкое
головокружение. Так он и просидел до утра, привалившись к стене. А утром
пошел к Мудзюру.
	Тот воззрился на Кагэро невинными глазами.
	- Прекрати это! Я за всю ночь ни разу не уснул и сейчас не могу,
хотя глаза слипаются!
	- Нервы, - невозмутимо ответил Мудзюру. - Ты до сих пор не научился
успокаивать нервы? Это же элементарно!
	- При чем тут нервы? - вскричал Кагэро. - Чего ты хочешь добиться
от меня этим? Что я должен сделать, чтобы ты вернул мне сон?
	Лицо Мудзюру сразу стало жестким и суровым, будто выточенная из
стали маска. И глаза - словно два изумруда. Таким Кагэро видел его только
тогда, в долине...
	- Ты должен понять. Понять, что сделать. Понять, не чего я хочу, а
что тебе нужно.
	Мудзюру говорил будто бросался фразами. Бросал каждую как копье.
И каждая попадала в цель. Кагэро вдруг понял, что хочет научиться говорить
так, используя не только слова.
	А закончил Мудзюру и того эффектнее:
	- Пшел вон!
	Почему-то Кагэро не захотелось возражать и он покорно вышел. Только
снаружи пришел в себя, вдохнув свежего воздуха. Только сейчас до него дошло,
что воздух в доме Мудзюру пропитан запахами благовоний и чая. "Как он там
выдерживает так долго", - думал он...

	Дома в селении были не очень богатые. Видно, что живут крестьяне,
пусть и не нищие. Кагэро ходил по улицам, смотрел в лица людям, но встречал
лишь тени. Да, именно так. Он не видел огня жизни в их глазах, не видел
радости внутренней, а не внешней. Без всего этого они были мало похожи на
людей, скорее, на подобия тех кукол, которой совсем недавно был сам Кагэро.
Еще ночью он чувствовал, как жизнь уходил из его тела, а пустоту заполняет
Нечто враждебное. Именно поэтому он с содроганием ждал следующей ночи.
	Иногда Кагэро обращал свой взгляд в сторону гор, где блистал
императорский дворец. Наверное, вокруг него много таких селений. Хотя, он
вовсе не так близко, как кажется отсюда. Нет, добраться до дворца затрудни-
тельно, если не знаешь специальных троп. Да и люди не столь безумны, чтобы
беспокоить потомка богов попусту.
	Вернувшись, Кагэро влез на крышу своего дома и повернулся лицом
к дворцу. Закрыл глаза - и мысль полетела, освобожденная, над камнями, над
скалами. К сверкающим покоям.
	Но всякий раз разбивалась о стены, словно искры о стену изо льда.
В конце концов, Кагэро устал и спустился вниз. В прохладу дома. И ему удалось
уснуть. Он с наслаждением упал в мягкую, теплую тьму.
	Проснувшись, он увидел, что Итиро сидит неподелеку, у стены и что-то
шепчет закрыв глаза. Видимо, был уже вечер, потому что дом затопили густые
сумерки. Кагэро видел лицо своего слуги, но в потоке темноты оно размывалось,
становилось больше похожим на большое круглое пятно, бледное и даже
источающее какой-то свет. Нельзя сказать, что выглядело это приятно.
	Кагэро прислушался, попытался разобрать что там шепчет Итиро. И это
ему удалось, но понять он ничего не смог. Может быть, Итиро возносил хвалу
богам на древнем языке, который уже успели позабыть или который изменился
до неузнаваемости. Кагэро откинулся на спину и подумал, что этой ночью ему
уже не уснуть. Уставился в темный потолок. И долго-долго смотрел, не отры-
ваясь, в одну точку, пока не стали плавать вокруг стайки крохотных красных
светляков. Правда, когда он отвел взгляд, светляки не исчезли. Они продолжали
весело шнырять вокруг головы Кагэро. Иногда садились на нос, но только на
мгновение, чаще они парили в воздухе на расстоянии одного-двух пальцев от
лица или же с быстротой птицы проносились перед глазами.
	Кагэро тряхнул головой. Он не испугался - чего тут пугаться? Но
чувство чего-то необычного все же пришло.
	И красные мельтешащие точки принялись полосовать полог темноты.
Она, тьма, распадалась на огромные лоскуты, они мягко падали на землю.
Кагэро увидел странный пейзаж - салатного цвета земля, холмы, на холмах -
каменные столбы, покрытые глубокой резьбой, так глубокой, что видно было
даже с такого большого расстояния. Сам Кагэро стоял на каком-то возвышении,
видимо, на вершине невысокой горы. Но что это за гора, по склону которой
сходят удобные для ног человека ступени?..
	Вот теперь наступил черед страха. Вернее, в страх переросло удивление.
Кагэро медленно спустился вниз, на землю, ступил на салатную, местами -
голубую траву. Прямо по земле ползли облака, легкие и совершенно белые.
Совсем не похожие на те, из которых проливается на землю дождь.
	Странно было смотреть на эти облака. Странно и жутко. В человеке
вообще заложен страх перед всем большим, вернее, огромным. Нависающая над
головой скала может внушить горадо более сильный страх, чем скалящий
клыки зверь в двух шагах... А рядом с Кагэро плыли самые настоящие облака.
Что он должен был чувствовать? Небеса спустились на землю!
	Он шел вперед, проходя сквозь белые горы, при этом чувствовал только
легкий холод. Холмы все как один оказались невысокими, а резьба на венчающих
их столбах - замысловатым узором. Но что более всего удивило Кагэро, линии
узоров находились в непрестанном движении. Они змеились по поверхности
столба, перекрещивались, сплетались... Даже не верилось, что линии _вырезаны_
на камне. А они были вырезаны. Кагэро прикоснулся к столбу кончиками пальцев
и ощутил и острый, кое-где выщербленный край линии, и холодную твердость
камня. Даже на миг засунул кончик ногтя в вырез. Но тот вильнул в сторону,
едва не сорвав Кагэро ноготь.
	Из облака вдалеке вырвался огромный прозрачный синий шар. Он секунду
повисел на месте, будто размышляя, какое направление выбрать, а потом
устремился к... к Кагэро. Шар пролетел немалое расстояние за долю секунды,
только синяя молния метнулась от облака к холму. И остановился прямо перед
лицом Кагэро.
	Внутри шара творилось что-то невообразимое. Разгорался и гас свет.
Сполохи блуждали по всему шару, пока их свет не иссякал. Часто они собирались
у одной точки, которая была ближе всего к лицу Кагэро. Ему казалось, что шар
разросся до непомерных размеров и что яркие огни плавают вокруг него...
	...Огни были холодными и свет их нес, как ни странно, именно холод.
Кагэро никогда еще такого не видел. Он привык, что любой свет в природе так
или иначе имеет солнечную природу и приносит с собой тепло. А здесь было
чертовски холодно. От холода мышцы одеревенели и слушались без особого
желания. Даже губы двигались еле-еле. Кагэро рванулся к лиловому покрову,
но... но ладони встретили лишь твердость, монолитную твердость. Он в ужасе
зашарил взглядом по поверхности шара - Кагэро и впрямь был внутри шара.
Из верхнего полюса поползли зеленые полосы. Зелень словно стекала по внешней
поверхности дивного шара из абсолютно прозрачного, лилово-синего цвета
камня.
	Синие огни запаниковали. Кагэро заметил, что вместе с зеленью
исчезает и холод. Огни разгорались все ярче и ярче, вскоре их свет стал
просто ослепительным. Кагэро что есть силы сжал веки да еще приложил сверху
ладони. Но острые, как мечи, лучики прорывались между пальцев, а пробить
веки для них не составляло трудности.
	Свет погас внезапно. Кагэро открыл глаза, опустил руки. Пространство
шара было равномерно заполнено мягким зеленым свечением. Мышцы пришли в
норму, дикий холод синих огней стал забываться. Кроме того, неизвестно откуда
появлявшиеся оранжевые стрелы время от времени пронзали зеленую полумглу
и от них раскатывались волны жара.
	Кагэро уже и не думал гадать, куда он попал и не сон ли все это. Для
сна было слишком реалистично, а для реальности - в самый раз. После встречи
с Мудзюру он уже ничему бы не удивился. И если это Мудзюру устроил, то чего
он добивается? Кагэро пока что не усмотрел в своем вынужденном путешествии
ничего, что могло бы доставить его хотя какое-то страдание или же вынудить
к какому-либо выбору.
	Оранжевая стрела угодила ему прямо в грудь - и по коже тотчас
раскатился сильнейший жар. Только мгновение он жег кожу, но этого хватило.
Кагэро показалось, что его ожежда превратилась в сухую чешую рыбы. Он
содрал с себя все, что на нем было, отбросил подальше, осмотрел себя. Красная,
как закат, кожа уже начала покрываться зудящими пузырями.
	Вокруг Кагэро тотчас же возникли зеркала. Он оказался заключенным
в камере с зеркальными стенами, потолком, полом. И куда бы он ни глянул,
повсюду видел себя, покрытого жуткого вида пузырями, полными прозрачной
жидкостью. Его едва не стошнило - пузыри были крупные, они ужасно колыхались
при каждом движении.
	А потом - они начали лопаться. И стало еще хуже. Невесть откуда
взялся сухой, резкий ветер. Он кружил по зеркальной камере, сушил раны,
которые покрыли Кагэро с ног до головы. И он продолжал ВИДЕТЬ СЕБЯ, закрыть
глаза у него не хватало духу.
	В конце концов, Кагэро просто потерял сознание, упал на зеркальный
пол с проклятием на устах...
	Когда он очнулся, облака все так же плыли мимо. Правда, никакого
шара, никаких зеркал уже не было. И одежда была на месте, от ран и зуда
не осталось и следа. Кагэро встал, побрел дальше. Он пару раз сворачивал,
но делал это, скорее, для удовлетворения собственного эго, которое продолжало
считать, что оно контролирует события. Кагэро все так же шел сквозь облака.
	Башня возникла внезапно, выплыла из нахлынувшего тумана. Высокая,
прямая, как перст, белее облаков. Кагэро потянуло к ней, будто веревкой.
Он почти побежал. Рванулся, не замечая ни камней под ногами, ни мелькающих
по бокам столбов... с играющей резьбой. Кагэро рванул дверь на себя, вбежал
внутрь.
	Лестница.
	Наверх.
	От этажа к этажу - на самый верх.
	Все пронизано светом.
	Пыль кружится, пылинки танцуют в желтых лучах.
	Этаж за этажом.
	На самый верх.
	Сквозь сети из лучей света.
	Кагэро, наконец, добрался до верхнего этажа, где лестница заканчива-
лась. Но он к тому времени остался совершенно без сил. Упал на пол, закрыл
глаза... тьма танцевала...
	Спустя несколько минут он отдышался. И смог поднять голову. Правда,
видел только цветные пятна, но пятна эти и такие же круги понемногу склады-
вались в осмысленную картину.
	Он увидел большой белый цилиндр, стоящий на полу. Потом до него
дошло, что цилиндр стоит в самом центре комнаты, что окна сделаны так, чтобы
свет из них шел, скрещиваясь в центре. Кагэро даже видел четыре толстых
луча, образующих равный крест.
	А потом он увидел его.
	Над цилиндром прямо в воздухе висел младенец. Он задорно вращал
глазами, шевелил ручками и ножками. Кагэро подошел поближе. Младенец взглянул
на него вполне осмысленным взглядом. И в этих глазах Кагэро увидел сначала
удивление, а потом скрытую за сильнейшим страхом и чем-то еще ненависть.
Это "что-то еще" было похоже на стену из полупрозрачного камня. Оно не дает
ненависти пробиться наружу и та вынуждена довольствоваться объедками души.
	Это Итиро!
	Понимание пришло извне. Голова Кагэро чуть не раскололась и на миг
свет померк перед глазами. А потом он увидел... Того же младенца, но уже
с лицом Итиро.
	Да, это был он. Да, это все - его душа, а этот младенец со страшными
глазами - сердце этой души, сама личность, тот фундамент, на котором строится
человек. Кагэро, оцепенев, стоял и смотрел на ребенка с лицом взрослого
человека.
	Он шевелил излишне полными серыми губами, глаза уже не вращались,
вгляд остановился на переносице Кагэро. И Кагэро не нужно было слышать
слова, чтобы понять: Итиро просит отпустить его. Он мучится, душа его уже
стала похожей на гнилушку, изгрызенную червями...
	"Что вы сделали со мной? Я не понимаю, что творится... Я ненавижу
вас обоих, но эта ненависть причиняет мне такую боль, что я рад был бы
умереть, чтобы забыть о ней..."
	"Так надо, Итиро, так надо, доверься мне и измени себя. Ведь я же
позволил изменить себя!"
	"Я не хочу, нет... Я ничего не хочу, только вернуться к родителям...
Вы не понимаете, вы выжигаете во мне все - и любовь, и память. Я так давно
не видел родителей..."
	"Итиро, пойми, это необходимо. Люди глупы, они нужны нам, чтобы..."
	"Чтобы заботиться о своих целях? Вам... Да, вы не люди, давно уже
не люди. А я остался человеком с исковерканной душой. И кто в этом виноват?
Кто, ответьте?"
	"Итиро, ты не виноват в том, что родился. Ягненок не виноват в том,
что он ягненок, но его судьба заранее предопределена. Его убивают."
	"Но ведь я человек! Почему вы не дали мне прожить свою жизнь? Даже
травинка... ее жизнь сгорает так быстро, что нам, людям, становится страшно.
Но она проживает свою жизнь, а у меня уже нет жизни. И нет ничего. Я
ненавижу вас, но не могу сломать запрет, который не позволяет мне ненавидеть.
Вы знаете, как это страшно?"
	"Я знаю..."
	"Ничего вы не знаете. Вы не знаете, что такое, когда вас едят
изнутри. Меня уже давно ест моя ненависть, которую вы загнали в угол. Загнали
в клетку. Лучше убейте меня..."
	"Нет!"
	"Убейте, прошу вас! Пожалуйста! Умоляю, убейте меня!"
	"Нет! Нет! Нет!"
	Переди глазами Кагэро мелькало лицо Итиро, бледное, с серыми шевеля-
щимися губами, жутким выражением в глазах. Кагэро рванул сквозь стены,
сквозь призрачные стены этого мирка с его медленно плывущими облаками и
странными шарами.
	Синий шар, зеленый шар - это и была ненависть Итиро, только так она
смогла найти хоть какой-то выход, хоть на мгновение выплеснуться на того,
ради кого родилась.
	Кагэро рвал ткань этого мира и бежал прочь, слышал, как вопит все,
чего коснулась его рука. Он чувствовал всю эту боль. И казалось, что никогда
не закончится водоворот из облаков, разноцветных шаров, каждый из которых
причиняет боль...
	Мир рухнул в пропасть. Кагэро поглотила чернота. На миг в его соз-
нании загорелась уверенность в том, что он просто уничтожил душу Итиро, но
одного взгляда _вверх_ было достаточно, чтобы убедиться в обратном. Там, над
пропастью, парил огромный младенец с лицом взрослого человека. Он раскинул
руки, а серые губы все так же отвратительно шевелились, а взгляд давил,
давил, чтобы Кагэро скорее упал на дно.
	И дно встретило его острыми камнями. Но боли уже не было. Мир души
растворялся, Кагэро прожег в нем путь наружу.

	Когда он очнулся, было уже утро. Итиро сидел, привалившись спиной
к стене. Первым, что увидел Кагэро были его серые губы. А потом он понял,
что лицо так же серо.
	Итиро был мертв.

	* * *

	- Он умер.
	Мудзюру покачал головой. Но ни жалости, ни следов огорчения на его
лице не было. Как и обычно. Кагэро даже представить себе не мог, как должен
жить человек без эмоций. Почти без эмоций. Впрочем, можно, оно и лучше.
В конце концов, все мудрецы твердят о том, что эмоции - помеха для рассудка.
	Узнав, насколько этот рассудок хрупок, Кагэро усомнился в том,
стоит ли он стольких чувств сразу. И уж точно не стоит оно того - стремление
все осознать, разложить, взамен на бурю эмоций. Нет...
	- Умер, - повторил Кагэро тихо.
	- Да, я знал, что этим все кончится. Он был слишком слаб.
	- Он не был слаб. Ты, может, и видел его душу - но со стороны. А я
был там, внутри. И, поверь, мне не понравилось то, что я увидел. А вырываться
из души умирающего - то же самое, что сбрасывать с ног прикованные цепями
железные шары, когда тебя засасывает водоворот.
	- Не понравилось? Ничего, это не последнее твое путешествие.
	Кагэро вздрогнул. Но нет, ничего не проскользнуло в холодных зеленых
глазах Мудзюру.
	- Это как наркотик, - продолжил он. - Каждая душа - отдельный мир,
тебе захочется побывать в каждом. Тут главное не увлекаться, потому что
можно с головой уйти в эту пучину.
	- Почему-то в твою душу меня никак не тянет... - пробурчал Кагэро.
	- А у меня ее и нет! - Мудзюру рассмеялся. Рассмеялся! Правда, смех
был сухим, фальшивым. И прекратил он резко, совсем не естественно.
	- А где же она? Ее тоже выжгла ненависть, которую загнали в клетку?
	- Нет. Ее выжгла любовь. Но это не твое дело. Я давно сжег свои
мосты и назад мне было не вернуться.
	Мудзюру замолчал, отвернулся, взмахом руки велел Кагэро уходить.
Но даже сейчас ничего не горело и даже не тлело в его зеленых глазах.
	Выйдя, Кагэро наткнулся на множество острых, как стрелы, взглядов.
Признаться, он немного испугался. Один человек для него уже сейчас ничего
не значил, но целое селение... Можно выжечь огнем, сгноить болезнями, но
для этого нужно хоть немного времени и свободы. А здесь ему, кажется, уже
вынесли приговор, и не важно, какое решение назовется официальным.
	Конечно, Мудзюру придумает, что сказать. Например, Итиро вполне
мог умереть от болезни, которую тщательно скрывал, чтобы хозяин не бросил
его на дороге. Но он также мог отравиться из-за того, что хозяин... Нет,
Мудзюру найдет, что сказать, но вдобавок к этому ему придется перелопатить
столько рассудков, что... И во что превратится это селение после подобной
процедуры? Его можно будет спокойно поджигать и удаляться, не особо торопясь.
Людям даже не хватит мозгов бежать - они станут калеками. Теперь Кагэро
точно знал: человек после вмешательства в психику становится калекой,
неполноценным.
	И еще он постоянно поражался, что употребляет, мысля, совершенно
незнакомые ему, странные слова. И, кажется, даже понимает их смысл.
	Кагэро прошел по образовавшемуся коридору. Он чувствовал такое
напряжение, от к