потянулась за валерьянкой.
Э нет, подруга, не это мне сейчас нужно. - Кешка, выйди, мне надо перео-
деться. Парня ветром сдуло, причем вылетел он не в кухню, как я подразу-
мевала,  а на лестницу.  Я рывком распахнула шкаф и сняла с плечиков но-
венькую форму.  Лейтенантскую - мы люди скромные.  Ирка ахнула и повали-
лась  на кушетку,  зажимая рот,  задавливая дикий хохот.  А я,  оправляя
скрипучие ремни, поглядела в окно. Уже стемнело. Отлично. Темнота - друг
оперативника.
    Распахнулась дверь,  и на пороге появился Кешка. Феноменальный моло-
дой человек ничуть не удивился,  увидев меня в форме. Он только серьезно
кивнул головой и протянул мне... новехонькую метлу. Ах ты... как говорят
в Одессе, "с этого молодого человека таки будет толк".
    Я взяла метлу.  Инструмент явно не предназначался для  прозаического
подметания двора.  Древко покрыто черным лаком,  а сама метла связана из
веток омелы.  Вполне ведьминский инструментарий.  Ну, спасибо, Кешка, за
подарочек. Ох, как он мне пригодится! Я встала на подоконник и распахну-
ла окно. - Ждите тут, я скоро.
    Метла слушалась прекрасна. Я сразу набрала высоту, чтобы не привлечь
внимания прохожих.  По-моему,  меня никто не видел.  Нырнув в темную ма-
ленькую тучку,  я благополучно добралась до нового микрорайона на высел-
ках,  где жил Стае. Скользнула вниз, зависла у десятого этажа и медленно
двинулась вдоль окон.  Ну,  конечно.  Сидит,  пишет. Писатель... Я резко
постучала в стекло.  Стае поднял голову,  но посмотрел в сторону входной
двери. Прислушался, пожал плечами. И снова склонился над листом бумаги.
    Тогда я сильно толкнула раму. И в первом сполохе начинающейся грозы,
в  трепете рванувшихся тюлевых занавесей,  в блеске и славе перед потря-
сенным Стасом предстала лейтенант милиции с метлой наперевес...
    В ту ночь похмельная Темная Звезда холодно сказала Санечке:
    - Ну,  хватит. Надоели эти стишки, цветы, два притопа, три прихлопа.
Поговорим, как серьезные люди: Пять тысяч на стол - и я твоя на сутки. А
как ты думал, фраер?!
    В ту ночь Сабаневский сказал Темной Звезде, заехав за ней к Санечке:
- А пошла ты...
    В ту ночь Женщина Рыжее Лето сказала: - Я больше так не могу... В ту
ночь Дар написал завещание. В ту ночь утонул Матвей.
    ...Я разуваюсь на шоссе и босиком спускаюсь к морю.  Теплая  щебенка
пыльным обвалом катится из-под ног. Идти по береговой гальке неприятно и
колко. Я перепрыгиваю по ноздреватым глыбам ракушечника, добираясь к ма-
ленькой уютной бухточке, прикрытой от пляжа выветренным останцом. На по-
бережье пустынно,  лишь вдалеке меряет саженками лунную дорожку одинокий
пловец.  Судя по ритму движения, наладился он аж до Ялты, и мне помешать
не должен. Я наклоняюсь к темной воде и зову тихонько: - Сестра!.. Сест-
ра-а!
    Глубоко во  мраке  загорается зеленая фосфорическая звезда,  дрожит,
колеблется,  растекается в светящуюся ленту,  поднимаясь к  поверхности.
Стремительное  тело  свободно пронзает толщу воды,  и вот тяжело плеснул
мощный хвост,  поднялись над недвижной гладью моря две блистающих  прек-
расных  руки...  Летят  с пальцев брызги жидкого холодного огня - дело к
осени, море горит...
    Нереида подплывает совсем близко, скользя розовым животом по укатан-
ной прибоем гальке.  Она ложится грудью на берег, подпирает руками голо-
ву,  а тело ее,  веретеном сужающееся к хвосту,  чуть колышется в легком
накате волны.
    - Звала  меня?  - спрашивает она,  внимательно глядя мне в глаза.  -
Звала, сестра...
    - Нужно что иди просто, соскучилась? - Зачем Матвея взяла, сестра?
    Нереида молчит,  поигрывая тяжелым хвостом, перебирая крупный жемчуг
на точеной шее. - Отдай, сестра... -
    - Взяла зачем? А нельзя, сестра, плыть в открытое море при шторме. А
нельзя, сестра, пить красный портвейн, а после в воду лезть...
    - Да, господи... так ли уж велика вина? Отдай, сестра, отпусти... Ну
зачем  он  тебе?  Песни петь в "подводном царстве?  Так гитара в воде не
строит...  Как подумаю,  что лежит он там на песочке, волосы водорослями
опутаны,  в мертвые глаза рыбы заглядывают...  а ты сидишь около,  кудри
его черепаховым гребнем чешешь, сказки сирен ему нашептываешь... Нереида
совсем по-девичьи фыркает.  - Ну вы там,  в Лицее, совсем сбрендили. Ро-
мантики перекушали. Я понимаю - литература, Шиллер, Пушкин, Жуковский...
Но химию-то ты в школе учила? Какой песочек, какие водоросли? Ты что, не
знаешь?  Кости в морской воде растворяются! И скоро растечется твой Мат-
вей в мировом океане,  и в каждой капле будет он...  Не могу отдать тебе
его, присматривать надо было лучше, сестра.
    Сзади захрустела галька,  и чей-то молодой веселый голос спросил иг-
риво:
    - Купаемся?  Как вода, девочки? Не боитесь - водяной утащит? Эх, был
бы я Нептуном, обязательно таких красавиц похитил...
    Он немного пьян, случайный ночной ловелас, но не настолько, чтобы не
видеть, как презрительно смеряла его взглядом нереида, как развернулась
от берега и, взбивая хвостом пену, канула в черную глубину.
    Он секунду смотрит ей вслед,  распахнув рот, а потом шарахается, как
заяц, и убегает прочь с тоненьким пронзительным верещанием.
    Присматривать лучше надо было...  Ах,  как ты права,  моя зеленоокая
сестра! Я повинна в этой смерти. Держать надо моцартов, спасать надо мо-
цартов!
    Спасать... Вот  я сейчас все брошу и начну вязать Дару носки,  кипя-
тить молочко с инжиром для Стаса - он вчера подкашливал, доставать дрова
на зиму Санечке, чтоб ему хорошо творилось на его веранде. А что делать?
Придется доставать. И уголь тоже...
    Женить бы их, стервецов! Да кто за них пойдет, неприкаянных моих го-
ремык.  Написать,  что ли, служебную записку в ректорат Лицея? Так, мол,
итак: требуется моцартам персональная опека. Даешь специальный факультет
- ковать кадры под девизом:  "Каждому мастеру - персональную Маргариту!"
Во цирк начнется. Да и, честно говоря, Маргарит жалко.
    Комсомольскому богу лет двадцать семь,  у него синие глаза и ехидная
улыбка. Он грызет карандаш и недоверчиво меня разглядывает. А я, скромно
натянув юбку на колени и опустив глаза,  читаю ему вполне  академическую
лекцию о современной поэзии,  авангарде, андерграунде, метафоризме, под-
водя его к пониманию того очевидного факта,  что  все  эти  экзотические
фрукты произрастают не только в столицах.
    Наконец инструктор обкома ЛКСМ бросает карандаш и говорит:
    - А ну ее,  эту тягомотину. Пошли мороженое есть. Ни фига себе. Съев
с явным удовольствием двойную порцию фруктового, инструктор заявил:
    - К делу.  Семинар этот мы потянем.  Союз  писателей  тоже  какие-то
деньжата даст. Да и сами можем заработать. Запросто. Смотри: семинар ра-
ботает три дня. Потом делаем пять, скажем, бригад, и пусть себе выступа-
ют! Часовой концертик - на телевизорном заводе, на сельхозмаше, в совхо-
зе...  Так сказать, встречи молодых поэтов с трудящейся общественностью.
Поняла?
    - Еще как... А по результатам семинара сборник выпустим!
    - Хм...  а  вот это ты сама договаривайся.  У них там в издательстве
нравы странные, я в эту Парфию не суюсь.
    - Но обком поддержит?
    - А что я могу?  Ну напишу я тебе бумажку,  напишу. Так, мол, и так,
областной семинар и тэ дэ...  Но!  Инструктор поднял длинный изящный па-
лец: - Все тексты мне на стол через неделю. Программу семинара - тоже. А
ты как думала?!  Список приглашенных. Сценарий выступления каждой брига-
ды.  Кандидатуры руководителей.  И...  хорошо бы кого-нибудь из  Москвы.
Сможешь? - И это все через неделю?
    - Что?! Да я за неделю... - комсомольский бог задохнулся так вырази-
тельно,  что я поняла:  господь непозволительно долго возился,  создавая
наш мир.
    Как ни странно,  за неделю я все успела. Даже вырвать твердое обеща-
ние одного весьма известного московского критика.  Правда,  это было как
раз не самое трудное - кто откажется съездить за казенный счет в сентяб-
ре в наши виноградные Палестины.  Ну, конечно, пришлось просить помощи у
Лицея. Там слегка встревожились - не резво ли начинаю? Выслушали мои до-
воды и поинтересовались, завтракала ли я сегодня. А действительно...
    Впрочем, мне скоро вообще пришлось отменить всякие завтраки, обеды и
ужины. Вы никогда не пытались организовать литературный семинар на юге в
конце бархатного сезона? Ну, то есть заказать жилье - я не говорю гости-
ницу,  это нереально! - питание, автобусы, зал для дискуссий, культурную
программу, обратные билеты участникам?
    Словом, встречая на вокзале первую компанию юных дарований, я слегка
пошатывалась  - и вовсе не от волнения.  Прошлую ночь спать не пришлось,
надо было срочно исправлять сценарий концерта  на  сельхозмаше.  Завтрак
мне отменил этот бешеный инструктор, примчавшись за сценарием в семь ут-
ра и вместе с машинописными экземплярами прихватив меня. В обкоме добрая
секретарша угостила меня ирисками.  Обеденное время было посвящено скан-
далу с директором мотеля, который почему-то соглашался разместить только
тридцать  четыре  человека,  а мне дозарезу нужно было поселить тридцать
пять! А к ужину есть мне попросту расхотелось.
    Как всегда,  в мотеле произошла какая-то накладка, и к ночи у меня в
мансарде обретались пять поэтов,  два драматурга,  эссеист и критикесса.
Одно спасение,  что спать все равно никто не собирался (где бы это я  их
разместила,  интересно?),  а  собирались они трепаться до утра под чай с
пряниками. Кешка летал легкой ласточкой в магазин, к мамаше за стульями,
за большим чайником,  на угол за квасом, в обком, к Стасу, в мотель. Ка-
жется,  весь этот бедлам с умными разговорами ему здорово нравился.  Без
Кешки я бы просто зашилась. И, наконец, надо же было оставить кого-то на
хозяйстве,  когда мне пришлось ехать в аэропорт  заполночь  -  встречать
московское светило.
    Светило это  еще  то  оказалось.  Оно с отсутствующим видом вышло из
тамбура аэровокзала,  остановилось, кинув к ногам роскошный крокодиловый
"дипломат", заложив руки в карманы белесых джинсов, и задумалось. Стран-
ненькое это было зрелище:  посреди бурлящего южного аэропорта,  в  толпе
злых от недосыпа и общего безобразия людей отрешенно стоит худой длинный
человек с нездешним выражением на лице.  Между прочим, стоял он так дол-
го.  Я не спешила подходить - мне было любопытно наблюдать за ним,  хотя
он просто встал и стоял. Как памятник неизвестному критику.
    Но московским гостем заинтересовался дежурный милиционер.  Тот  пос-
мотрел  на стража порядка,  как на инопланетянина.  Пришлось срочно вме-
шаться.  Мило улыбаясь и щебеча,  я вручила критику цветочки и  повлекла
его к стоянке такси.  Реплика в сторону:  когда к этому светилу отечест-
венной литературы подошел старшина милиции,  то столичный интеллигент  с
тонкими  запястьями  совершенно  автоматически поставил ноги в позу "Т".
Однако...  Нет,  и откуда это у нашей интеллигенции этакие шпанистые за-
машки?
    Он пожелал узнать,  куда я его,  собственно говоря,  везу. Я назвала
гостиницу,  где под его известное имя всетаки удалось забронировать  но-
мер.  Он сморщил горбатый аристократический нос и обронил:  - Ах вот так
вот...
    И более - ни слова,  кроме сухого "до свидания" после того, как ключ
от номера оказался у него в руках. Ну и подумаешь...
    Такси я отпустила, пешком идти было день, темно, пустынно... словом,
я плюнула на осторожность и перенеслась в свою мансарду. Вернее, я хоте-
ла  перенестись и даже начала осуществлять свое намерение.  Но мой,  так
сказать,  эшелон оказался занят. Я с размаху врезалась в чье-то астраль-
ное  тело,  которое прокомментировало это событие весьма энергично.  Ку-
выркнувшись в вольном эфире, я только и нашлась ответить: "Сам дурак!"
    Но это был не дурак. Это был мой московский гость, которого я только
что  оставила в гостинице.  Он потирал коленку и смотрел на меня с любо-
пытством.
    - Ну до чего нахальная девчонка,  - рассудительно сказал он.  - Мало
того, что она мини-юбку носит...
    Ах, та-ак!  Мне сразу показалось,  что ногти мои стали на два санти-
метра длиннее.  Но...  позвольте,  а он-то как оказался в моем эшелоне?!
Неужели тоже наш, лицейский? Да не похоже, ему лет сорок, когда он учил-
ся,  Лицея еще не существовало.  Так какого черта он шляется в  астрале?
Проходной двор какой-то, уже ноги отдавливать начинают, на что это, пра-
во, похоже... Разворчаться я не успела - московский гость уютно разлегся
на лунном луче и продолжил фразу:
    - ...мало того,  что она мини-юбку носит,  так она еще мне снится! В
этой самой юбке, кстати...
    Ах, он спит! Ну-ну, бай-бай! Я тебе устрою хорошенький кошмарик... Я
запустила в его сон дюжину развратных девиц, кикимору и вампирессу, пос-
ле чего с достоинством удалилась к себе в мансарду.
    А там - дым коромыслом, посуда немытая горой, критикесса и драматург
на грани дуэли, поэты пишут буриме, Кешка прикорнул в углу.
    - Па-адъем,  золотая рота!  Мыться,  бриться, одеваться! И чтоб тихо
мне, как зайчики!
    С утра "зайчиков" расселили в мотеле,  приняли  еще  две  делегации,
назначили открытие семинара на пять часов.
    В мотеле  и  поймал  меня комсомольский бог.  Внимательно рассмотрел
осунувшееся после второй бессонной ночи лицо и с этаким намеком  поинте-
ресовался:  -  А где же наш московский мэтр?  - А я знаю?  Скорее всего,
дрыхнет в гостинице.  - Да? Так ты пойди на бульвар, полюбопытствуй, как
он  дрыхнет.  И вообще,  можешь плюнуть на всю эту самодеятельность,  но
мэтра мне паси!
    Это прозвучало уже мне в спину.  Я неслась на бульвар, который в на-
шем  городе занимает ровно один погонный километр.  Но если ты не можешь
вызвонить человека или застукать его по месту службы -  иди  вечером  на
бульвар.  За десять минут найдешь того,  кто тебе нужен и гораздо больше
тех, на кого б глаза не смотрели.
    Мэтр, естественно,  оказался там.  Он сменил свои линялые джинсы  на
белые шорты Сен-Тропез и нахальную маечку.  Пестрый шейный платок хорошо
гармонировал с льдистыми серыми глазами.  Между прочим, у него оказались
красивые ноги. И он до странности был похож на Кешку...
    За эту мысль я на себя разозлилась. А потом разозлилась на него. По-
тому что на скамейке возле томного мэтра сидели две знакомые мне  журна-
листочки из местной молодежи и таяли,  как мороженое парафе в их изящных
пальчиках. Мэтр, как принято сейчас выражаться, "вешал лапшу" на уши де-
вочкам из провинции.  А девочек этих можно спокойно сбрасывать на захват
Пентагона. Гарантия - через три дня блок НАТО развалится.
    Впрочем, девочек сдуло ветром по мановению моей руки. Они обе тороп-
ливо  - подозрительно торопливо!  - бросились ко мне с преувеличенно ра-
достными лицами:
    - Ах,  Олечка! Тебя нам и нужно! Мы сейчас быстренько интервью с ор-
ганизатором  и руководителем первого в нашей области литературного семи-
нара...
    - Слушайте,  вы, гиены пера! Ты, Катерина... а, кстати, там Нодари в
"Лакомке" кофе пьет...
    Катерина моментально исчезла,  проложив синий вихрь воздушного следа
своего движения в направлении кондитерского магазина "Лакомка". С юмором
магазин,  чтоб вы знали. Там на витрине написано: "Бананов нет навсегда.
Зато есть пирожные. Вредно, но безумно вкусно!" 
    - Так,  теперь ты,  Лидюшка...  С ума,  мать,  сошла, никак? Ты кому
глазки строишь? Ему сто лет в обед, женат вторым браком, четверо детей и
радикулит! Оно тебе надо?
    Лилия решила, что не надо, и удалилась, независимо помахивая фотока-
мерой на тонком ремешке.
    Мэтр иронически наблюдал эту сцену. Слов он слышать не мог, а что он
себе воображал - мне наплевать.
    Я подошла к нему, состроив самую любезную мину. - Три тысячи извине-
ний, возможно, я нарушаю ваши планы...
    Он меня прервал, поглядев сверху вниз и произнеся высокомерно: - Это
ты чепуху говоришь.
    Ну и тем лучше. Можно не изображать фигуры политеса.
    - ...нас ждут. Вперед, мэтр! А по дороге - маленькая экскурсия. Пос-
мотрите налево, посмотрите направо...
    Московский гость снова сморщил нос и ровна сказал: - Я в этом городе
родился и вырос.  Ч-черт. Предупреждать же надо. Так что в. конференцзал
обкома мы проследовали в полном молчании.
    Но инструктор обкома молчать не собирался.  Он мило улыбнулся мэтру,
доставленному в его кабинет, а меня вызвал на конфиденцию в коридор, где
ядовито осведомился:
    - Ты ненормальная или кто? - А что такое? - Как он одет?!
    - Это ты на шорты намекаешь? Ну, знаете ли! Я еще должна за его гар-
деробом следить!  И вообще! Иди к нему и объясняйся по этому поводу сам!
А  то,  если я попрошу уважаемого мэтра снять шорты,  он может меня пра-
вильно понять...
    Дальнейшее развитие конфликта я не наблюдала, но на открытие семина-
ра московская знаменитость явилась именно в белых шортах. Живописная бы-
ла пара: он - весь этакий вот, а рядом - инструктор обкома в душном кос-
тюме и при галстуке.
    Перед началом сверили списки участников семинара.  Возле двух имен -
прочерки. Нет Санечки... Нет Санечки... Беспокойство укусило мое сердце.
    И не теще одного человека.  Инна Инина.  Это еще кто?  Я ее не знаю.
Стоп.  Фамилию я внесла в список с подачи Дара. Талантливый поэт, как он
сказал. Адрес? Надо же, всего два квартала от здания обкома. Да я сейчас
сбегаю!
    Бегом, бегом,  по пятнистой тени от листвы платанов,  по осыпавшимся
оранжевым колокольцам неведомой мне лианы, заполонившей балконы домов на
тихой улочке.  Бегом, бегом, сквозь пахнущий кошками подъезд, бегом, бе-
гом, на пятый этаж по темной лестнице, ступеньки которой давно нуждаются
в услугах дантиста.
    Над дерматиновой  дверью висит на проводах звонок,  вырванный из бе-
тонного гнезда.  Я пытаюсь позвонить,  потом просто стучу в косяк двери.
Щелкают по линолеуму каблучки,  распахивается дверь,  и...  Я слепо щурю
глаза. Передо мной стоит Женщина Рыжее Лето...
    Я лепечу что-то.  "Простите великодушно...  Инна Инина... семинар...
приглашение..." Она долго молчит.
    Затем, тщательно выговаривая слова, произносит совершенно непечатную
фразу,  из которой явствует,  что поэты,  по глубокому убеждению Женщины
Рыжее Лето,  стадами не ходят,  что товар это штучный, и собирать их где
бы то ни было в количестве трех есть абсурд,  разве  только  если  перед
отправкой  на  лесоповал,  а  посему она лично в этих детских забавах не
принимает никакого участия и в дальнейшем просит ее не  беспокоить...  И
так далее, и тому подобное.
    Да холера ее возьми,  пусть себе говорит,  что угодно, но за ее спи-
ной,  на стене прихожей висит отличный портрет пастелью.  Санечкин порт-
рет.
    Когда дверь захлопнулась, до меня наконец дошло, что вот сию секунду
из этого самого дома меня выставили.
    Я села на ступеньку возле квартиры Женщины Рыжее Лето  и  призадума-
лась. Но особо переживать было некогда: там семинар открывают...
    Я быстренько сотворила роскошный букет и положила его к двери негос-
теприимной квартиры.
    Семинар благополучно открыли и без меня.  А Санечка так и не пришел.
Зато Дар сегодня блистает. В кулуарах он занялся самым неблагодарным де-
лом: объяснять "чайникам", что они именно чайники, бездарям, что они та-
ковы и есть,  спекулянтам и конъюнктурщикам - соответственно.  Через час
его уже ненавидел весь семинар, а какая-то юная рифмоплетка и вообще ры-
дала в туалете. Экий однако неудобный в обиходе характер...
    Я чего-то  такое  сквозь зубы Дару сказала.  Он переменился в лице и
ушел.
    В девятом часу заседание закрыли.  Московский гость,  окруженный не-
большой толпой поклонников, отягощенных подозрительно булькающими сумка-
ми,  отбыл в гостиницу. Остальные участники семинара разбрелись по своим
делам. И, как ни странно, я осталась одна.
    Это бывает.  - Это мне знакомо:  каждый из тех, кто хотел бы пригла-
сить меня в свою компанию,  почему-то думает,  будто я  уже  обязательно
приглашена другими. И со спокойным сердцем не приглашает к себе. Вот ин-
тересно:  а если мне когда-нибудь пон