ищем.  Он
прошел через тысячу опасностей и остался цел. Но сейчас, жадно глядя  на
дверь, будучи совсем рядом от сердца Ком Язота (о чем говорила надпись),
Кирин вдруг  почувствовал,  как  мужество  изменяет  ему.  Ибо  там  его
подстерегала последняя опасность. Опасность, которая  явилась  для  него
полной неожиданностью.
   Кирин переживал горечь поражения. Он  прорычал  бессильное  проклятие
далеким мудрецам, не предупредившим его об этой преграде.
   Между ним и дверью в сокровенную комнату пол  обрывался  в  бездонную
пропасть.
   Пропасть, шириной в сотню ярдов!
   Застонав, Кирин вытер пот со лба. Перелететь через бездну он не  мог,
перепрыгнуть - тоже, а присоски он выбросил, когда избавлялся от лишнего
груза перед тем, как вступить на тонкую веревку, протянутую над провалом
с длинными острыми ножами и способную выдержать только его вес.
   Итак, дерзкому предприятию - конец. Отсюда ему нет пути ни вперед, ни
назад.
   Он обречен на смерть.
   Он спал прямо у  края  обрыва.  Совершенно  истощенный  психически  и
физически, каждой клеточкой чувствуя усталость, он мог бы не просыпаться
еще очень долго.
   Однако проснулся, мучимый голодом и жаждой. Но все припасы он  бросил
вместе  с  ненужными,  как  тогда  думалось,   приспособлениями.   Через
Темуджина маги особо наказали ему сначала избавиться  от  каждой  лишней
унции и только потом перебираться над  провалом  с  ножами.  Стоит  лишь
добраться до "Медузы", уверяли они, и  обратный  путь  покажется  легкой
прогулкой.
   Все-таки жаль, что он так необдуманно расстался с присосками. И  хотя
весьма сомнительно, чтобы в его  теперешнем  состоянии  ему  удалось  бы
пробраться по стене через пропасть, по крайней мере, у него оставался бы
пускай ничтожный, но реальный шанс.
   Сейчас же у него нет ни единого шанса.
   Он тщательно обследовал край пропасти от  стены  до  стены,  ощупывая
каждый дюйм в тайной надежде, что, может быть,  наткнется  на  невидимый
мост...
   Моста не было.
   Тогда он уселся на краю бездны, свесив  ноги,  бессмысленно  глядя  в
черную пустоту.
   Что же делать?
   Ну, прежде всего, он может оставаться здесь и ждать голодной  смерти.
Долго ждать.
   Можно  повернуть  обратно  и  превратиться  в   рубленое   мясо   под
мелькающими серпами, в лепешку под огромными молотами, в  головешку  под
огненными струями или же встретить какую-либо иную смерть из тех, что он
так удачно избежал с помощью своих приспособлений.
   Ни одна из этих перспектив не казалась ему особенно привлекательной.
   На худой конец, можно просто броситься в пропасть. На вид  бездонная,
она до краев была заполнена тьмой, и что там внизу,  он  затруднился  бы
ответить. Во всяком случае, такая смерть представлялась быстрой и потому
милосердной:  краткий  миг  -  и  кончено.  Все  лучше,   чем   медленно
агонизировать от голода, терпеть ужасные муки в  сломанной  спине  после
свидания с каменными гладиаторами, жариться живьем под огненными струями
или превращаться в замороженную статую.
   Кирин не знал, на что решиться.  Он  неподвижно  сидел  над  бездной,
думая свои невеселые думы. Еще никогда смерть не подступала к  нему  так
близко. Точнее сказать, смерть неизбежная. За свою сопряженную с  риском
карьеру он не раз смотрел ей в лицо, но всегда, порой не без  изящества,
уходил из ее когтей. Однако на этот раз надеяться было не на что. Хотя и
невеселое заключение, но вполне логичное.
   Как ни странно, в голову вдруг полезли мысли о  друзьях.  Если  умрет
он, они скоро тоже умрут. Корабельный робот не откроет входной люк перед
Каолой и Темуджином. И им останется только ждать, когда же вор выйдет из
Железной Башни. А он не выйдет никогда,  так  что  рано  или  поздно  их
схватят карлики Смерти и убьют.
   И он бессилен что-либо сделать! Мысль об этом  жгла  его  нестерпимо.
Одно дело - его собственная смерть: неприятная штука, но он, по  крайней
мере, знал, на что  идет,  имел  четкое  представление  об  опасности  и
резонно надеялся добраться до цели. Однако взять на свою совесть  смерть
старика и девушки - такая ноша была слишком тяжела, чтобы отправиться  с
ней в царство вечной тьмы. Последними  словами  он  проклял  мудрецов  с
Тревелона, которые предвидели все опасности, кроме последней, проклял  и
сонного  бога,  почивавшего  в  его  подсознании,  который  навалил  эту
треклятую Башню, да вдобавок из такого прочного материала, что ее  стены
не пропускают сигнал о  помощи.  Семь  раз  пытался  Кирин  пробиться  к
кораблю сквозь толщу Башни  и  семь  раз  терпел  неудачу.  А  по  своей
инициативе  корабль  ничего  предпринимать  не  станет.  Его  интеллект,
несмотря на все достоинства, все же  довольно  ограничен.  Его  красавец
крейсерок так и будет сидеть на равнине  до  дня  страшного  суда,  если
прежде его не  уничтожат.  А  поскольку  корабль  нельзя  обнаружить  ни
приборами, ни глазом, то, видимо, карлики Смерти так никогда  его  и  не
потревожат.
   К слову, его, Кирина, тоже. Так что никакой надежды.
   А кстати, как там насчет бога в его подсознании? Не пора ли Валькирию
тоже приложить руку к их предприятию и помочь вору  выбраться  из  столь
затруднительного положения? Он попытался вызвать бога на контакт, как-то
связаться с ним. Но Его божественность хранил гробовое молчание.
   Совершенно безнадежное положение. Без тени надежды.
   Кирин рассеянно  размышлял  над  тем,  почему  седовласые  тревелонцы
упустили из виду последнее препятствие. Что-то здесь  не  вяжется.  Ведь
предусмотрели   они   все   остальное.   Тогда   чем   объяснить   такой
непростительный  промах?  Вор  попытался  привести  мысли   в   порядок,
настроиться хотя бы  на  некое  подобие  его  прежней  реакции,  остроты
восприятия. Но он  был  слишком  утомлен  и  слишком  голоден.  А  жажда
становилась сущей пыткой. Как будто не часы,  а  дни  прошли  с  минуты,
когда он выпил свой последний глоток.
   Кирин снова вздремнул - забылся  тревожным,  чутким  сном.  Он  питал
слабую надежду, что в его отчаянном положении ему, быть  может,  удастся
выйти на призрака бога Валькирия, но ничего такого не случилось.  Спустя
некоторое время он проснулся, уже не такой усталый, но с  более  сильным
ощущением жажды и голода. Ясно, что долго  он  так  не  протянет.  Жажда
сведет его с ума гораздо раньше,  чем  убьет  голод.  Нет,  что  угодно,
только не это. Уж лучше сигануть в бездну - достойная, почти  мгновенная
смерть, чем  медленно  загибаться,  бессмысленно  хихикая,  вгрызаясь  в
собственную плоть. Он поступит, как подобает человеку, -  не  станет  во
мраке угасшего рассудка рычать, подобно зверю, или в  бессильной  ярости
кататься по каменному полу.
   Он снова посмотрел на пропасть.
   И вдруг, совершенно неожиданно, в голове забрезжила  мысль.  Безумная
мысль, дикая, нелепая догадка. Но с нею появился,  пусть  робкий,  лучик
надежды.
   Он пристально посмотрел  на  пальцы  руки,  протянутой  над  бездной,
повернулся, повторил  опыт.  Существовала  самая  ничтожная  вероятность
того, что где-то здесь кроется ответ.
   Снова взгляд на пропасть. Он  уже  долгое  время  шел  по  освещенным
коридорам и комнатам. Тьма, наполнявшая  Башню  ближе  к  выходу,  давно
рассеялась; давно отпала нужда  в  его  лучевом  щупе,  и  незачем  было
смотреть сквозь черные зеркала перед глазами,  чтобы  "увидеть"  дорогу.
Поэтому он выбросил щуп вместе с другими приборами, когда избавлялся  от
лишнего веса.
   В чем сейчас сильно раскаивался.
   Ведь... что, если  пропасть  -  не  более  чем  иллюзия,  всего  лишь
искаженная перспектива. Возможно, ее ширина не превышает ярда; возможно,
законы оптики в Башне искажены, отчего ярд и кажется в сотню раз  больше
своей действительной длины. Все возможно.
   А если так, то этот обманчивый эффект должен срабатывать  при  строго
определенном угле зрения - в данном  случае,  с  его  стороны  пропасти.
Таков принцип действия перспективы. И каким бы образом маги Тревелона ни
проникли в Железную Башню, когда намечали путь, по которому  должен  был
следовать вор, они, что вполне вероятно, смотрели на бездну сверху вниз;
возможно, что с этого угла она показалась им шириной в ярд или в два, и,
поскольку человек в состоянии легко перепрыгнуть через  такую  преграду,
они просто не сочли нужным обозначать ее на карте.
   Кирин всесторонне разобрал свое предположение. На это ушло  не  много
времени. Особо долго прикидывать было незачем, просто бесполезно.
   Это был единственный шанс. Слабый, призрачный, но все-таки  шанс.  "А
хоть какой-то шанс все-таки лучше, чем вообще  никакого",  -  с  мрачной
усмешкой подумал он.
   Итак, надо попытаться перепрыгнуть через пропасть.
   Если его догадка верна, он благополучно приземлится  перед  дверью  в
комнату с сокровищем.
   Если же он ошибся, то его поглотит бездна.
   По крайней мере, быстрая и достойная смерть...
   Он пригнул.

15. ТРИУМФ ВАЛЬКИРИЯ

   Вот уже долгое время Темуджин ждал перед порталом,  ведущим  в  чрево
Железной Башни. Ночь казалась ему бесконечной, но  в  конце  концов  над
Пелизоном забрезжило тусклое серое утро. Он продолжал ждать, не чувствуя
ни голода, ни усталости.
   Прошло еще немало часов, и вот  наконец  в  проеме  показался  Кирин.
Почти голый,  вместо  одежды  -  жалкие  клочья,  все  тело  в  синяках,
кровоподтеках, пятнах грязи. Но темные глаза на худом, изможденном  лице
блестели торжеством.
   Он прижимал к телу сверток размером с человеческую голову. Ноша  была
завернута в великолепный, искрящийся темным  пурпуром  шелк,  но  сквозь
складки  ткани   проскальзывали   слабые   переливы   света.   Судя   по
осторожности, с какой вор держал сверток, ноша была не из легких.
   Темуджин поспешил  к  порталу,  где  Кирин,  устало  прислонившись  к
косяку, молча смотрел на товарища с болезненной усмешкой.
   - Что ж, дело сделано, - хрипло сказал землянин. Он не добавил "ценой
моей шкуры", хотя имел на  то  полное  основание.  Но  подобные  пустяки
отошли на второй план. Стоило ему верно вычислить иллюзорность последней
преграды, и дальше все пошло как по маслу. Дверь растворилась от первого
прикосновения. За ней он обнаружил комнату с алтарем из грубо отесанного
камня, а на нем - огромный кристалл, завернутый в искрящиеся шелка.
   Обратный путь  не  представлял  сложностей:  просторный  коридор  без
каких-либо препятствий, который вывел его напрямую к  входному  порталу,
ничем не напоминал полный неожиданных поворотов и неприятностей  путь  в
глубину  Башни.  Тело  было  разбито,  силы   -   истощены,   но   Кирин
торжествовал.
   Он совершил то, чего не смог сделать никто из живших с начала Времен.
Он выкрал сердце Ком Язота, он прижимал к груди ключ  к  господству  над
Вселенной.
   Темуджин приближался быстрыми, неожиданно  легкими  шажками,  вытянув
вперед руку.
   - Дай мне его! - пропыхтел маг-коротышка. - Тебе хорошо заплатят.
   Кирин бесконечно устал - вот почему, хотя и отметил, что в  поведении
мага есть нечто странное, не придал тому значения.  Будь  он  в  обычной
форме, его,  несомненно,  насторожил  бы  и  необычный  блеск  в  глазах
Темуджина,  и  полное  отсутствие  выражения  на  лице,  и  безжизненный
механический голос. Однако детали прошли мимо сознания землянина.
   - Да уж конечно, -  пробурчал  он,  нетерпеливо  оглядываясь.  -  Где
Каола?
   - Отдыхает неподалеку. Давай же "Медузу"!
   - Сейчас. От Зарлака с карликами никаких вестей?
   - Ничего. Все тихо. Отдай мне камень и... Кирин вдруг весь  напрягся.
В глазах мелькнула подозрительность.
   - Да-да, конечно. Но, знаешь что, давай сначала на него посмотрим. Мы
оба  столько  натерпелись  из-за  этой  стекляшки,  что  не  худо  бы  и
взглянуть, ради чего рисковали своей шкурой.  -  Он  развернул  шелка  и
поднял камень на свет так, чтобы Темуджин тоже мог его видеть.
   В руках  землянина  посверкивал  овальной  формы  кристалл,  тусклый,
затянутый изнутри дымкой. Неограненный, грубо отесанный, он больше всего
походил на большое стеклянное яйцо. На вес - чистый свинец.
   За его оболочкой издавал слабое свечение застывший вьющийся жгут.  По
поверхности камня маленькими звездочками вспыхивали огоньки. Он испускал
свет - бледно-зеленый с золотом. Свечение в жгуте вяло, как  бы  нехотя,
усиливалось и  опадало,  пульсируя,  точно  сердце.  И  так  же  волнами
разливался исходивший от камня свет.
   Кирин присвистнул:
   - Недурно! - Затем пристально посмотрел на мага.
   Стоило вору снять покровы, как Темуджин, от одного  лишь  взгляда  на
"Медузу", застыл, точно изваяние. Он стоял не шелохнувшись,  с  внезапно
помертвевшим лицом, без признаков жизни.
   - Эй, что с вами? - встревожился Кирин, в  волнении  забыв,  что  вид
"Медузы" парализует волю любого, кроме того, кто держит камень.
   - Я... подчинен... воле Зарлака, - глухо проговорил  Темуджин.  -  Но
взгляд... на кристалл... разрушил чары. Теперь ты... мой хозяин!
   - Что-о?! Как мог Зарлак...
   Темуджин продолжал глухим, безжизненным голосом - так говорит человек
непослушными, онемевшими от новокаина губами:
   - Скрытный подкрался к нам вскоре после того, как ты вошел в Башню...
Карлики схватили меня и девушку... он что-то проделал с моим  разумом...
подчинил меня своей воле...
   - Что он вам приказал? - Кирин быстро мрачнел.
   - Дождаться тебя... забрать камень... подчинить тебя его чарам...
   - Мы внесем изменения в план!
   Холодный, скрипучий голос несся откуда-то слева.
   Кирин круто повернулся и  увидел,  как  разошлась  в  стороны  земля,
открыв потайной туннель за хитро замаскированной,  оснащенной  ловушками
дверью. Не удивительно, что его тепловой индикатор не  обнаружил  логово
карликов Смерти! Они дожидались своего часа под землей, в туннеле,  пока
он в это время ощупывал детектором поверхность плато.
   Зарлак стоял в дверном проеме,  предусмотрительно  отворотив  лицо  в
сторону, чтобы не попасть под ужасную власть кристалла.  За  его  спиной
сбились в кучу  уродливые  трехглазые  человечки.  Их  глаза  прикрывали
повязки из черной материи, оберегающие карликов от  "Медузы".  Множество
бородавчатых лапок цепко держали Каолу.
   - Умно придумано! - Кирин криво усмехнулся. - Сочувствую,  но  только
техника тебе не поможет. У меня в руках "Медуза",  и  ты  не  осмелишься
напустить на меня свору своих слуг. С завязанными глазами они  сражаться
не смогут, а если хоть раз взглянут на камень... они  уже  станут  моими
слугами, разве нет? - Он выдавил из себя хриплый смешок. - Похоже,  тебе
мат, Зарлак.
   - Вовсе нет, - мягко возразил Зарлак. - Во всяком случае, пока у меня
твоя "королева", землянин. - Его голос  упал  до  утробного  урчания.  -
Накрой камень и отставь подальше в сторону, если не хочешь увидеть,  как
мой верный Вулкар будет вырезать свое  имя  на  прекрасной  груди  твоей
девки.
   К  сердцу   Кирина   стал   подкрадываться   холодок.   Внезапно   он
почувствовал, что невыносимо, смертельно  устал.  Он  столько  сражался,
выложился весь без остатка и вот проиграл. Проиграл вчистую.  К  дьяволу
эту "Медузу"! Пусть этот безумец владеет камнем, ему-то что с того?  Ему
ведь надо совсем немного: было бы что поесть, попить, да  местечко,  где
можно отлежаться после дела. Пусть звездные миры сами заботятся о  себе.
Почему он, Кирин  с  Теллуса,  звездный  вор,  должен  сражаться  за  их
будущее?
   -  Ладно,  твоя  взяла,  -  услышал  он  свой  неестественно  глухой,
каркающий голос. - Отпусти девушку. Бери свой камень.
   Он протянул кристалл Зарлаку...
   И в этот миг проснулся бог Валькирии!
   Сверхъестественная сила мощным валом прокатилась  по  телу  человека,
захватив каждую клеточку тканей, каждый онемевший нерв и ноющий  мускул.
Пребывавший в полудреме  мозг  ожил,  чувства  обострились  многократно.
Последним усилием собрав остатки угасающей энергии, бог послал импульс в
правую руку вора.
   Страшная боль пронзила нервы Кирина! Точно его руку внезапно  окунули
в чан с кипятком!
   Он резко отдернул руку.
   Кристалл упал.
   И, ударившись о каменные плиты у портала, разлетелся вдребезги.
   В воздухе повисла напряженная тишина. Ни движения, ни  звука.  Кирин,
приоткрыв в изумлении рот, перебегал  взглядом  с  осколка  на  осколок.
Темуджин, освободившийся  от  чар,  во  все  глаза  смотрел  на  останки
всемогущего сердца. Зарлак застыл, его лицо исказила маска  бешенства  и
отчаяния, сверкавшие холодом глаза были прикованы к жалким обломкам  его
дерзких надежд.
   Сердца Ком Язота больше не существовало. Не осталось  ничего  -  лишь
осколки да крошка. Свернутые в жгуты огоньки вяло  мигнули  в  последний
раз и угасли навечно.
   Кирин  почувствовал,  как  в  его   душе   поднимается   безотчетное,
непреодолимое  сожаление.  Целую  минуту  он  держал  в  руках  ключ   к
Вселенной. В одной горсти он сжимал власть над тысячью мирами. Он мог бы
стать королем, императором,  верховным  властителем  Вселенной...  и  он
позволил удаче выскользнуть из рук, именно так - точнее не скажешь!
   Хриплый и жуткий вопль вырвался из груди Зарлака. Кирин повернулся  -
и непривычное чувство завладело им: благоговейный страх,  замешанный  на
слепом почтении к богам. Он поднял глаза к небу, куда уже  смотрели  все
остальные.

***

   Небеса скручивались, словно листы папируса.
   Посреди звезд, обратив взгляд на людей, стояли боги.
   Они были огромны и внушали невольный трепет, призрачные  титанические
фигуры, в величии славы, в одеждах небесных стихий.
   Их плечи высились точно литые горы.  Миллионы  лет  оставили  на  них
тончайший слой легкой пыли.
   Лица  богов  слепили  глаза.  На  их  исполненные  достоинства  черты
невозможно было смотреть, равно как и вынести этот божественный взгляд.
   "Восстань, Валькирий, брат наш, ибо  настал  твой  час  и  искупление
проступка совершилось!"
   Валькирий выпрямился. Прилив небывалой силы захлестнул тело землянина
и тут же схлынул обратно.  Тот,  кто  незримо  присутствовал  в  нем  на
протяжении всей жизни, покидал, его. Кирина охватило  чувство  внезапной
пустоты,  одиночества,  которое  не  выразишь  словами:  его  молчаливый
ненавязчивый спутник оставил его.
   В поднебесье  расцвело  новое  облако,  и  Валькирий,  чемпион  среди
героев, вошел в звездное братство.
   И боги говорили так:
   "Миллионы лет скитался  ты  в  изгнании,  всего  лишенный,  с  жалким
остатком прежнего могущества. Но сейчас ты искупил прегрешения прошлого;
когда смертный ради спасения женщины готов  был  отдать  сердце  в  руки
несущих Зло, ты лишил силы его пальцы, ты уничтожил сердце  -  навсегда!
Слава тебе, о  Валькирий!  Твое  изгнание  окончено,  твоя  божественная
сущность, твоя мощь - снова с тобой! И в сонме Вечных ты вновь  желанный
брат!"
   Валькирий встал среди сверкающих гигантов -  Лордов  Жизни.  Молодой,
сильный, прекрасный, в  ореоле  Вечности,  с  мечом,  блестевшим  сотней
молний, у бедра. Лицо его сияло, точно само солнце.
   И он ответил:
   "О мои  старшие  братья,  но  кто  помог  мне  выполнить  свой  долг?
Позвольте, я вознагражу за помощь смертных..."
   На что сказали боги:
   "Они уже получили плату - каждый по делам своим".
   И вновь Валькирий:
   "А как поступим с Башней, что сейчас пуста? Отныне  ее  существование
бессмысленно. Так пусть  падет,  чтоб  впредь  не  завлекать  на  смерть
людскую алчность..."
   С небес низверглась молния.  Зарычал  гром,  и  земля  задрожала  под
ногами людей. Карлики зашатались, некоторые попадали с ног.
   - Вперед, Каола! - крикнул Кирин.
   Девушка вырвалась из цепких рук стражников и что было  сил  помчалась
по каменному полю к землянину. Плато вновь содрогнулось.  Запнувшись  на
бегу, девушка упала, но тут же ощутила себя в крепких объятиях Кирина.
   - Док! - рявкнул вор. - Сматываемся, живо!
   Со стариной Темуджином, пыхтящим с одного бока,  поддерживая  девушку
обеими руками, Кирин дал волю своим длинным ногам и повлек друзей  прочь
от Баш